Экзаменационную пору объявляю открытой! Вчера был первый экзамен – сочинение по литературе.
По началу я жутко испугалась тех тем, которые были названы, но потом, обмозговав все «за» и «против», пришла к выводу, что не всё так уж и плохо. Выбрала тему, основанную на высказывании Толстого «Искусство выполняет работу памяти: оно выбирает из потока времени наиболее яркое, волнующее, значительное и запечатлевает это в кристаллах книг», взяв на рассмотрение «Реквием» Ахматовой. Если всё сложится благополучно и эта работа получит высший положительный балл, то на мою любимую поэтессу я теперь вообще буду молиться.
Говоря честно, мне очень хотелось, чтобы мое выпускное сочинение было связано с её именем, чтобы я могла отдать дань её имени, ведь начиная только входить в мир поэзии я беспрекословно шла по нему именно по её указке, по её стихам, постигая, что плохо, а что – хорошо…
Даже на экзамене не обошлось без моих слез, хотя атмосфера, обнявшая наши два выпускных класса, была достаточно дружелюбной и веселой. Я перечитывала в который раз строчки «Реквиема» и не могла поверить, что эти строки написаны женщиной не о моем состоянии, а о репрессиях, бесчисленных репрессиях, тревоге о судьбе сына. Эти слова настолько были сходны моему тогдашнему состоянию, что я пряча глаза за завесой длинных волос, позволила одной маленькой слезинке скатится по щеке.
…И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.

У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить…
Я старалась не думать об Ангеле, полностью окунувшись в мысли о сочинении, о своих чувствах к этому произведению и к человеку-легенде, который заставил переменить собственный взгляд на поэзию, но… Получалось, но с трудом. Утром, когда все толпились в вестибюле, мы увидели друг друга. Да, именно МЫ. Я стояла и, улыбаясь, что-то объясняла однокласснице, он же, зажав в руках наикрасивейший букет цветов, набирал сообщение на телефоне. Едва услышав мой голос (впрочем, вряд ли это повлияло на него…), он поднял свои темные глаза на меня. Я не замешкалась, улыбнулась своей подруге и, отвернувшись, проскочила вместе с Олеськой мимо него к своему классу.
Не понимаю я его, не хочу понимать, вообще не хочу верить, что всё, что было – было лишь игрой… Что ему мешает не отводить взгляд, просто говорить мне «Привет» при встрече? Неужели я настолько настырна, что всё его положительной и любопытствующее ко мне отношение сменилось на раздражение и ненависть из-за моих неумелых (как всегда…) попыток сделать первый шаг к нему??? Не понимаю я и ту встречу в середине апреля, когда мы практически разговорились, когда он попросил у меня зажигалку… Неужели я так ошиблась?..
Перелистывала вчера свой блокнот со стихами двухгодичной давности и понимала, что снова в мою жизнь пришла такая же ситуация, которая была и тогда… Трудно поверить, что это стихотворение написано 22 февраля 2002 года, настолько оно ёмко и образно отражает моё нынешнее состояние. Как сейчас помню, писала его на уроке литературы, когда разбирали «Евгения Онегина». Эпиграфом к одной из глав были взяты строки из стихотворения Байрона: «…Fare thee well, and if forever still for ever fare thee well…» Был, конечно, и перевод, именно его я и взяла, как первые строчки моего стихотворения…
А в голове крутится только одна песня, которая в моих мыслях посвящена Ангелу:
Fuck what I said it don’t mean shit now
Fuck the presents might as well throw em out
Fuck all those kisses, they didn’t mean jack
Fuck you, you hoe, I don’t want you back