Я родился давным давно, даже еще давнее, в 1954 году, в самый последный день созвездия Скорпион. Поэтому такой вот получился, иногда колючий. Себя помню лет наверное с 4 местами, а с 7 уже так сказать постоянно.
Ну вот родился тогда, когда женщинам в СССР давали 2 месяца отпуска по беременности. А как родила, так сразу на работу. У мамы моей я третий ребенок. У папы я был пятым. Но когда я родился, я еще не знал, что до войны у моего отца была другая семья, жена, двое детей, Володя и Фина. Скорее всего они не были расписаны. Дети погибли во время Великой Отечественной, видимо, как дети еврея да еще и комиссара. А на похоронах я узнал, что его жена не погибла. Она была русская и спокойно выжила в окупации. Ну не мне судить ни папу, ни его жену бывшую.
Когда я начал себя осознавать, я понял, что у меня есть старший брат и сестра. Я всегда очень гордился ими. Мой брат скрипач. Моя сестра закончила Московский технологический институт.
Ну вот, с тех пор, как я стал сознательно относиться к жизни, я понял, что надо учиться и с тех пор все еще учусь (черт бы ее побрал, учебу эту).
Мен повезло, я был зачат, когда аборты в СССР были запрещены. Отчасти я родился именно по этой причине. Мама не хотела третьего ребенка, считала, что нецехго плодить нищету. Но папиной сестре аборт сделали неудачно, ее скрючило, рука перестала разгибаться. Мама не рискнула.
Я был самый маленький в семье, поэтому наверное вся родительская любовь досталась мне. Меня баловали, как могли. Мне прощалось многое, чего никогда не простили бы старшему брату. Брат тогда учился в музыкальном училище по классу скрипки. Ну и меня, конечно, попытались сдать в музикальную школу. Но я был абсолютно без всякого слуха. Когда меня привели на прослушивание, педагог посадил меня на колени, ударил по клавише пианино и сказал:
- Спой "ля" деточка.
Я пробасил "Ляааааааааа". Он посмотрел на маму, улыбнулся и сказал:
- Будем учить
Мне было 6 лет, я еще ходил в детский сад, после которого шел на занятия. В музыкальной школе никто не говорил, как себя вести, где туалет и прочее.Я захотел в туалет, но не знал, как это сделать. В общем, я домучился до конца уроков, побежал домой и по дороге описался. Со селзами я пришел домой, стащил мокрые штаны и со слезами на глазах и лице сказал, что не пойду больше в музыкальную школу. Мама не стала настаивать. А я об этом жалею до глубины души и всегда с завистью смотрю на людей, котореы играют на музыкальных инструментах.
Так закончилась первая часть моей жизни и я пошел в школу, мне еще не было полных семи лет. В школе я учился очень хорошо. Схватывал все на лету. Поэтому и стали меня прикреплять к разного рода двоечникам и разгильдяям, которые не любили и не хотели учиться. Поэтому эти двоечники стали моими друзьями с детства. Меня не били, как некоторых других отличников. Мне вегда обеспечивали защиту. А родители моих "подопечных" любили меня. Так я дожил до того, что впервые в жизни лет в 10 кажется выпил вина. Мы были у Вовки, одного из моих "учеников". Я должен был помочь ему освоить новую тему в арифметике. Народу пришло в тот раз много, потому что только я понимал что-то из ребят в этом предмете. Тут надо бы сделать лирическое отступление, чтобы все, кто будет это читать, поняли, чтомы не были алкаголиками. Просто, так было заведено в советском обществе, что пили все. Если бы у народа отняли и эту игрушку, произошел бы взрыв, наверное. В общем, ко времени прихода Вовкиных родителей мы были невеселе. Вовка всех выгнал, оставив меня, как отмазку. Если родители позовут его кушать, то увидят его поддатую рожу, а так Олег сидит, значит занимаются, прерывать нельзя. Так и досидели до вечера, когда Вовка пошел спать, почти протрезвев, а я ушел домой.
Мальчишка я был физически слабенький, и по этой причине немного трусоват, особенно когда на уроках физкультуры надо было прыгать через козла, или на брусьях делать упражнения. Всю жизнь свою я штопал потом дыры в своей физической подготовке. Но до сих пор два раза в день занимаюсь в спортзале, 30 мин. утром и 40 мин. вечером.
В школе, как и в любой другой, классы делятся на подгруппы. До 8-го класса у нас в классе была одна подгруппа физически сильных и вторая - все остальные. Меня в первую конечно не принимали, но от себя не отталкивали, так как я всегда давал списывать. У меня было несколько друзей. Но очень близких не было.
Где-то в этом раннем возрасте, кажется лет в 7-8 я научился играть в шахматы. Научил меня муж моей двоюродной сестры Николай Николаевич Бугров. Это замечатльный человек. Как я теперь понимаю, он был прекрасным педагогом. Он и оказался моим первым учителем. А я научил своего лучше друга, о котором в следующем обзаце. Потом, поже Алик затащил меня в секцию шахмат Доврца пионеров города. Вел занятия Иван Трофимович. Фамилию его я не помню. Помню только, что он был очень долго кандидатом в мастера спорта, воспитал одного мастера, фамилия которого Веремейчик, к сожалению не помню имени. Трофимыч, как мы его звали, знал очень много и вел занятия хорошо и интересно. Занимался я шахматами долго. На школьном шахматном турнире как-то занял первое место на второй доске за школьную команду, не проиграв ни одной партии. Но команда играла плохо, мы заняли одно из последних мест.Обидно.
Самым лучшим моим другом был Алик Шнейдер. Он рано умер от белокровия и я до сих пор очень жалею, что с поступлением в училище я как бы отодвинулся от него. Хотя мы встречались, когда я приезжал в отпуск. А сейчас я понимаю, что ближе Алика у меня не было друзей. Нет, они были, просто Алика уже нет и его не вернешь. Алик умер уже выехав в Израиль. Его отец не поехал туда, его вторая жена не захотела. Я очень хорошо помню маму Алика, тетю Басю. Мягкая, очень терпеливая женщина, она много занималась с Аликом всем, включая музыку. У родителей Алика была замечательная библиотека. Именно там я впервые познакомился с Айвенго, тремя мушкетерами и многими другими героями моей юности. Очень хочу найти сына Алика, Вадика. Он где-то в Израиле, уже наверное совсем взрослый. У Алика была симпатичная жена, кажется Лиля. Плохого сказать о ней я не могу, я ее почти не знал. Слышал плохое - да, но писать об этом не буду, осуждать ее никто не вправе.
Было у меня еще несколько друзей, о каждом из них можно писать целые книги. Почти все они ушли из школы закончив 8 классов. Ну а я вступил в следующий третый период своей жизни: период взросления.
Придя в 9-ый класс я узнал, что класс "В" расформировали, а ребят распределили в "А" и "Б". Это повергло меня в уныние. я (и до сих пор) очень плохо, тяжело схожусь с людьми. А тут такое количество новых ребят, причем никго из них я близко не знал. В общем, удрученный, я спросил у мамы, не хочет ли она, чтобы я пошел в техникум. Но мама наотрез отказалась даже обсуждать эту проблему. Начались занятия, новые ребята быстро вошли в классы и стали вытворят некорые дикие вещи, которых я просто не понимал. Прошле некоторое время, я был дома, как вдруг раздлася звонок в дверь. Открываю, стоят два парня, вспоследствии и до сих пор ставшие моими лучшими друзьями и приглашают меня на день рождения к девочке, которая жила напротив моего дома. Сказать, что я обалдел, значит не сказать ничего. Я был в шоке, когда один из самых умных,сильных и влиятельных ребят в школе заявил, что я им подхожу. Сейчас я понимаю, что в тот момент кончилось наше детство и мы стали взрослыми. Друг друга мы стали оценивать не по физической силе, а по голове и тем знаниям, которые там находятся. В классе быстро образовалась группа сильных, куда вошел ваш покорный слуга. Мы стали дружить с девочками, которые тоже образовали группу сильных. Врамя шло, мы стали потихоньку готовиться к поступлению в институты. Я не знал, куда я хочу идти и что буду делать в жизни. До сих пор думаю, как бы все сложилось, если бы я не стал офицером и не нахожу ответа. Мы стали настолько взрослыми, что нас нашел горком комсомола. Нас организавали в группу лидеров из многих школ. Мы делали очень многое, включая вечера танцев, что-то еще, зарабатывали деньги, разгружая вагоны вечерами, и тратили их на наши комсомольско-молодежные нужды. Даже покупали музыкальные инструменты. Конечно, мы собирались где-то, выпивали, делали какие-то маленькие вечеринки. Было ужасно интересно. Я опять стал заниматься спортом, сначала бокс, потом футбол, потом снова шахматы. Время было прекрасное, думать ни о чем не хотелось. Как раз в это время ко мне пришла моя первая любовь. Она была божественно красива, с волшебной улыбкой и великолепной фигуркой. Мне было 17, а ей 15. Смешно? Но ведь любовь не выбирает. Я боялся даже дотронутся до нее. Самое большее, что позволял себе это взять ее за руку. Потом была командировка ее родителей,она смогла остаться на улице допоздна. Мы сидели во дворе на скамейке, спрятанной в какой-то зелени, и я впервые поцеловал ее. Было где-то около 11 часов вечера. После поцелуя она закрыла лицо руками и сказала:
- Ой, как стыдно будет.
Мы были детьми, а я еще и целомудренным ребенком, воспитанным на комсомольско-революционных идеалах.
Здесь пожалуй надо рассказать о моем отце. Папа родился в местечке Шерстин Гомельского уезда в 1910 году. Сейчас я разбираюсь с его биографией . Конечно, я обязан был сделать ейто раньше, когда он был жив. Но таков наш юношеский возраст, нам неинтересно со стариками. А войдя в возраст зрелости начинаем мы понимать, что упустили что-то очень важное в своей жизни. У деда было семеро детей. Причем самые старшие уже были достаточно взрослыми, имели свои семьи, когда рождались младшие. Дед мой был мясником, у енго была мясная лавка в Буда-Кошелеве, что недалеко опт Гомеля. Папа смеясь рассказывал, что дед покупал у крестьян козу, а в лавке продавал, как телятину. Все шло, как у всех евреев России. Дед готовил девочек к ведению бухгалтерских дел, а мальчиков к торговле. И все так бы и было, если бы не революция. Да, до революции моя бабушка умерла. И дед женился во второй раз на женщине, у которой тоже было семеро. У них родилась их совместная дочь, но я ее не знаю. Революция, гражданская война, голод. мачеха закрывала и прятала под замок хлеб. Папе было 7 лет и он оказался на улице с ватагой таких же, как он, пацанов. Босые, почти без одежды бегали они по улицам в поисках еды. Поймали его милиционеры, отвели к себе в участок, накормили, одели, и стал он топить в милиции печку. А за это давали ему еду. Так вот повезло ему, не стал он бандитом и вором. Определили его на завод, когда пошло восстановление разрушенного хозяйства. А потом в конце 20-х опят голод. Семейство повзрослело, старшие стали собирать младших. Старшие сестры посоветовали отцу идти в армию. Там хоть кормят, одевают. И пошел отец в армию, отслужил три года, демобилизовался и как член РКП(б) поехал начальником политотдела колхоза в Свердловскую область. Я не знаю подробностей, но там заметили его, перевели в райком партии одного из раёнов Свердловска. Оттуда поехал он назад в Гомель, а в 1939 году направили его в Гродно, западную Белоруссию. какое-то время там он работал в Горкоме партии. А затем был опять призван в армию военным комиссаром танковой роты. Было у него к тому времени двое детей. А затем война. Четыре года бойни сделали из здорового молодого человека старика. Ранение, контузия сделали свое дело. Сколько помню, папу всегда мучили сердечные боли. На эти приступы невозможно было смотреть. Еще до моего рождения папу парализовало. Он лежал в Вильнюсской больнице по направлению обкома КПСС. А до этого работал он в обкоме инструктором. В то время где-то в области выдвинули в депутаты еврея. А обком зарубил кандидатуру по национальной принадлежности. Как раз тогда начиналась кампания борьбы с безродными космополитами. Отец стал говорить о том, что обком не имеет права этого делать, все нации в СССР равны и так далее. За эти выступления его из обкома попросили. Назначили директором артели по пошиву одежды. А тут и 1953 год. Сталин умер. Отец в кабинете хотел повесить траурную ленту на портрет вождя, снял его и поставил на пол. И в это время зашла его секретарь партийной ячейки - дикая антисемитка. Она тут же составила рапорт о неблаговидном деянии коммуниста в эти тяжелейшие для Родины дни. В общем, если бы не смерт "вождя" сидеть бы папе, а меня бы не было на свете и все вы были бы лишены возможности читать мои опусы.
Папа был коммунистом до мозга костей. И меня он воспитал именно таким, с революционными идеалами в голове. Соответственно, я и к девушкам относился с таким же юношеским трепетом. Правильно это было или нет, но .... Это была моя первая и самая волшебная любовь. Одно время где-то в мае я каждый день встерчал ее и провожал в школу. А так как она училас не со мной, то в свою школу я уже не попадал, прогуливал до обеда, встерчал ее и провожал домой. Я думал, что это сохранится в тайне от родителей. Но не тут -то было. Кто-то позвонил папе, он примчался в школу, друзья все есть, а меня нет. В общем, в тот вечер я получил по первое число. Но на то это и есть первая любовь, чтобы возникнув, уйти в небытие. Я до сих пор храню в своем сердце теплые воспоминания о том времени и о моей первой сердечной ране. Вскоре у моей первой любви появился новый воздыхатель, я был отвергнут. У меня депрессия, а тут экзамены. В общем, переборол я себя, сдал все как надо. И никуда не поступил. Пошел работат на завод, потом написал заявление в военное училище. Готовился у репетиторов. В Казани жил и слушил военным комендантом вокзала мой двоюродный брат, к тому времени майор. У него в Казанском танковом училище учился сын, который старше меня на пару лет. Вот и решено было отправить меня туда, в военные, чтобы дурь в голову не лезла. К тому же, если бы я пошел в армию, служить срочную, а после этого поступил учиться, папа уже не смог бы обеспечивать меня. Так началась новая часть моей жизни: молодость.
Остальное буду писат в следующие выходные