Сегодня работу начал в 4 утра. Капитализм, будь он неладен, приходится вставать в такую рань, чтобы подстраховать тех, кто должен эту работу делать. К сожалению, появление русских в американских кампаниях дало о себе знать некоей перестраховкой, все боимся потерять место. А вообще ничего так, есть возможность некоторые мысли изложить на бумаге. Не о политике, надоело уже. Все равно Евросоюз примет меры по урезанию денежной помощи России и еще что-нибудь придумает, главное ведь не это. Главное то, что Россия всему миру показала, что ей насрать на любое мнение, на существующий порядок, и что самое главное, никакой демократической страной она не будет, всегда будет этакий КГБистско-коммунистический конгломерат, показывающий иногда гнилые зубы.
Ну вот, опять свалился в политику.
Итак, не о политике.
Я часто вспоминаю дом, где я родился и вырос. Такой небольшой по нынешним меркам трехэтажный дом из кирпича серого цвета. Он появился на свете гораздо раньше меня, в 1889. Я не знаю, кто жил там раньше. Поговаривали, что дом занимал какой-то поляк. В доме были высокие потолки, выше трех метров, а тогда мне казалось, просто огромнейшие. У нас было две комнаты в коммунальной квартире. Пердставляете, целых две. Наши соседи, он работал кажется в милиции,а до этого служил где-то в армии, я уже хорошо не помню где. Она нигде не работала. У них был сын моего возраста, Леша. Мы считались друзьями. Я был довольно покладистым мальчиком, никогда и ни с кем не ссорился. После того длительного времени, когда меня отдавали в круглосуточный садик, оказаться дома было огромное удоволствие. К сожалению у родителей не было денег на няньку и я долго ходил в круглосуточный. Мама шла мимо него на работу и старалась быстрее пробежать, чтобы я не заметил. Иначе был бы полный скандал.
Так вот соседский мальчик Леша. У него, как я помню, была замечательная коллекция детских маленьких машинок. Даже не коллекция, а просто игрушки, машинки и их было несколько ящиков. Мы вдвоем могли часами играть в них и нас просто не было слышно. В это время взрослые совершенно спокойно могли заниматся своими делами. Нас оторвать от машинок было практически невозможно. Иногда, когда я приходил домой раньше Лешки, и сделав уроки шел к соседям поиграть в машинки. Они мне разрешали. Но однажды...
Однажды я пришел к соседям, Лешки не было и я попросил разрешения поиграть с машинками. Получив разрешение, полез под Лешкину кровать, достал один из ящиков и стал играть. И черт меня дернул, мне понравилась одна машинка и я видел, как Лешка ее разбирает. Мне тоже захотелось ее разобрать. Но возможно это была другая машинка, я сейчас не помню, в общем мне не только не удалось ее разобрать, я просто что-то отломал. Сейчас я думаю, что мне надо было сказать об этом Лечиной маме. Но в тот момент что-то как бы оборвалось внутри меня. Я не смог сказать правду, тихо положил машинку на место и ушел.
Я думал, что все пройдет незамеченным. Но я очень ошибался, Мы были на кухне с мамой, когда взбешенная Лешина мама выскочила из своей комнаты, буквально бросилась к моей и стала орать на нее благим матом, что я очень плохой невоспитанный ребенок, который сломал машинку и тихонько положил ее на место, что я бестолковый, не понимаю стоимости машинки и лезу руками совершеннно не туда, куда надо, что они пол жизни на эти машинки положили..... ну и так далее и тому подобное. Мы жили очень небогато. Честно говоря, в конце 50-х у нас особо мебели не было, я помню две жезные кровати в одной комнате, стол в другой, большая печка до потолка, больше уже не помню ничего. Нормальная человеческая мебел, спальня у родителей появились у нас гораздо позже. Но мама спокойно спросила у Лешиной мамы, сколько может стоить эта машинка.
- 3 рубля. - Услышали мы в ответ. Мама тихо достала 3 рубля из кошелька и отдала ей.
Меня не ругали в детстве так, как ругала тогда Лешина мама. Тем более, мне 7 лет еще не было. Да и за что? За машинку. После этого я больше никогда не заходил к Леше. Это не значит, что мы стали меньше дружить. Мы встречалис на улице, гуляли, бегали, как и все мальчишки. Но получая от него предложение зайти поиграть в машинки он получал неизменное - нет.
Потом наши пути разошлись, Лешины родители получили квартиру где-то и переехали. А я со своими остался в своей. К нам подселили бабушку Настю, которая все время пряла шерсть на настоящй прялке и вязала шесртяные носки.
