Затерянные сады в Хэлигане, Великобритания, были созданы членами семьи Корниш Тремейн. Возводились они с средины 18-го столетия до начала 20-го века в стиле «гарденеск». Во время Первой мировой войны они были заброшены, а в 1990-х годах их снова восстановили.

Теперь заброшенные сады считаются одними из самых популярных среди ботанических садов в Англии.

Разбитые на зоны, они могут похвастаться чудесной коллекцией древних рододендронов и камелий огромных размеров. Серия озер, до сих пор питается с помощью 100-летнего плунжерного насоса, а в цветочных садах можно увидеть различные фигуры из камня.

Читать далее...

Мария Александровна Лохвицкая родилась 19 ноября (2 декабря) 1869 г. в Петербурге в семье известного в то время адвоката, Александра Владимировича Лохвицкого (1830–1884).
А.В. Лохвицкий принадлежал к кругу ученых юристов. Он был доктором прав, автором курса уголовного права и других сочинений и статей, по словам современников, «отмеченных ясностью и талантом изложения». Практиковал как адвокат – точнее, присяжный поверенный. Его выступления привлекали аудиторию блестящей диалектикой и замечательным остроумием.
Мать, Варвара Александровна (урожденная Ноэр, † не ранее 1917 г.), происходила из обрусевшей французской семьи. Она была начитанна, увлекалась литературой.

30 ноября 1869 г. девочка была крещена в Сергиевском всей артиллерии соборе, находившемся по соседству с домом, в котором Лохвицкие жили (адрес – Сергиевская ул., д. 3). Восприемниками при крещении были подполковник В.А. фон-Гайер и Е.А. Бестужева-Рюмина, жена профессора Петербургского университета К.Н. Бестужева-Рюмина (от имени которого получили название известные Высшие женские курсы). Бестужев-Рюмин был другом А.В. Лохвицкого.
В 1874 г. семья переехала в Москву. В 1882 г. Мария поступила в Московское Александровское училище (в 90-е гг. переименованное в Александровский институт), где обучалась, живя пансионеркой за счет родителей.
Сочинять стихи она начала очень рано, поэтом осознала себя в возрасте 15 лет. Незадолго до окончания института два ее стихотворения с разрешения начальства были изданы отдельной небольшой брошюрой.

В 1889 г. Мирра Лохвицкая начала регулярно публиковать свои стихи в периодической печати. Первым изданием, в котором она стала сотрудничать, был иллюстрированный журнал «Север», в ближайшие годы она начала печататься еще в нескольких журналах – «Живописное обозрение», «Художник», «Труд», «Русское обозрение», «Книжки Недели» и др. Подписывалась она обычно «М. Лохвицкая», друзья и знакомые тогда уже называли ее Миррой.
По соседству с Лохвицкими снимала дачу семья известного профессора архитектуры Эрнеста Жибера (Ernest Gibert, 1823–1909). Это был один из многочисленных иностранных зодчих, чья судьба оказалась связана с Россией.
За одного из сыновей Э.Жибера, Евгения Эрнестовича, Мирра Лохвицкая вышла замуж.
Примерно через год после свадьбы молодые уехали из Петербурга, какое-то время жили в Тихвине и Ярославле (адрес: Романовская ул., дом Кулешова), затем на несколько лет их постоянным местом жительства стала Москва (адрес: дом Бриллиантова на углу 2-го Знаменского и Большого Спасского переулков, – ныне переулки носят названия 2-й Колобовский и Большой Каретный)

Осенью 1898 г. семья снова перехала в Петербург. Постоянный адрес в Петербурге – Стремянная ул., д. 4, кв. 7.
Умерла Мирра Лохвицкая 27 августа 1905 г. Похороны состоялись 29 августа. Народу на них было мало. Отпевали поэтессу в Духовской церкви Александро-Невской лавры, там же, на Никольском кладбище, ее и похоронили.


ОСТРОВ СЧАСТЬЯ
– «Меня сковали кольца и запястья.
Рука моя бессильна, как во сне.
Художник- маг, создай мне остров счастья,
И вызови на белом полотне». –

Художник- маг взял кисть мою и, смело,
Вершины гор набросил наугад;
Морская даль под солнцем заалела,
Из мирт и роз расцвел чудесный сад.

Окончил он – и, вот, с улыбкой странной,
Мне говорит: «Хорош ли твой эдем?»
Но я молчу. Мой край обетованный
В моих мечтах стал холоден и нем.

Все то же, да, – и все одно и то же;
И океан, и горы, и цветы.
Моей душе печаль ее дороже
Знакомых снов обычной красоты.

Прекрасный дар окован мыслью пленной
Бессильны мы, бродящие впотьмах!
Воспрянул маг. Великий, вдохновенный,
Святой огонь блеснул в его очах.

О, где следы недавнего бессилья?
Могуч и тверд ложится каждый взмах.
И вижу я, – сверкают крылья, – крылья, –
Сплетенные в вечерних небесах.

О, сколько света! Счастья! Трепетанья!
Что купы роз? Что море алых вод?
Бессмертных душ подземные мечтанья
Возносят нас до ангельских высот!

<1904–1905>
Читать далее...

Тэффи Надежда Александровна (наст. фамилия — Лохвицкая, по мужу — Бучинская) (1872-1952), русская писательница и поэтесса.

Родилась 9 (21) мая, по другим сведениям — 27 апреля (9 мая) 1872 в Санкт-Петербурге (по другим сведениям — в Волынской губ.). Дочь профессора криминалистики, издателя журнала «Судебный вестник» А.В. Лохвицкого, сестра поэтессы Мирры (Марии) Лохвицкой («русская Сафо»). Псевдонимом Тэффи подписаны первые юмористические рассказы и пьеса «Женский вопрос» (1907). Стихотворения, которыми в 1901 дебютировала Надежда Лохвицкая, печатались под ее девичьей фамилией.

Происхождение псевдонима Тэффи остается непроясненным. Как указано ею самой, он восходит к домашнему прозвищу слуги Лохвицких Степана (Стеффи) «отменного дурака, которому везло», позднее, после невольной подсказки журналистов, сама Теффи стала относить свой псевдоним к стихам Р. Киплинга «Taffy was a walesman / Taffy was a thief». Рассказы и сценки, появлявшиеся за этой подписью, были настолько популярны в дореволюционной России, что даже существовали духи и конфеты «Тэффи».

Как постоянный автор журналов «Сатирикон» и «Новый Сатирикон» (Надежда Тэффи печаталась в них с первого номера, вышедшего в апреле 1908, до запрещения этого издания в августе 1918) и как автор двухтомного собрания «Юмористических рассказов» (1910), за которым последовало еще несколько сборников («Карусель», «Дым без огня», оба 1914, «Неживой зверь», 1916), Тэффи снискала репутацию писателя остроумного, наблюдательного и беззлобного. Считалось,что ее отличает тонкое понимание человеческих слабостей, мягкосердечие и сострадание к своим незадачливым персонажам.

Излюбленный жанр Тэффи — миниатюра, построенная на описании незначительного комического происшествия. Своему двухтомнику она предпослала эпиграф из «Этики» Б. Спинозы, который точно определяет тональность многих ее произведений: «Ибо смех есть радость, а посему сам по себе — благо».
Вторую мировую войну и оккупацию Тэффи пережила, не покинув Париж. Время от времени она соглашалась выступить с чтением своих произведений перед эмигрантской публикой, которой становилось все меньше с каждым годом. В послевоенные годы Тэффи была занята мемуарными очерками о своих современниках — от Куприна и Бальмонта до Г. Распутина.

Умерла Тэффи в Париже 6 октября 1952.



«Есть у сирени темное счастье...»

Есть у сирени темное счастье -
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья,
Нам открывает тайну богов.

Много, о много, нежных и скучных
В мире печальном вянет цветов,
Двухлепестковых, чётносозвучных...
Счастье сирени - в пять лепестков!

Кто понимает ложь единений,
Горечь слияний, тщетность оков,
Тот разгадает счастье сирени -
Темное счастье в пять лепестков!

1910


«Засветила я свою лампаду...»

Засветила я свою лампаду,
Опустила занавес окна.
Одиноких тайную усладу
Для меня открыла тишина.
Я не внемлю шуму городскому,
Стонам жизни, вскрикам суеты,
Я по шелку бледно-голубому
Вышиваю белые цветы.
Шью ли я для брачного алькова
Мой волшебный, радостный узор?
Или он надгробного покрова
Изукрасит траурный убор?...
Иль жрецу грядущей новой веры
Облечет неведомый обряд?
Иль в утеху царственной гетеры
Расцветит заманчивый наряд...
Иль на буйном празднике свободы
Возликует в яркости знамен?..
Иль, завесив сумрачные своды,
В пышных складках скроет черный трон?.
В откровенье новому Синаю
Обовьет ли новую скрижаль?..
Я не знаю, ничего не знаю -
Что мне страшно и чего мне жаль!
Волей чуждой, доброю иль злого,
Для венка бессмертной красоты
Зацветайте под моей иглою,
Зацветайте, белые цветы!

1912
Читать далее...

Читать далее...

Всё, что мы отдаём, возвращается вновь – возвращается вера, надежда, любовь, возвращается больше, чем вдвое и втрое, чтоб понять мы смогли, что даянье такое! Отдаю не за тем, чтоб назад получить, отдаю не за тем, чтоб потом укорить, отдаю просто так – от души и для счастья, потому что тебя быть хочу малой частью! Выше счастья не знал, чем себя отдавать без надежд на ответ – в этом вся благодать. Нет, ни торг, ни базар и ни тонкость расчёта, ни надежда, внимание что привлечёте... Отдавать потому, что желание есть, отдавать потому, что даяние – честь, отдавать для того, чтоб быть нужным другому, отдавать целиком и никак по-иному! Всё, что мы отдаём, возвращается вновь – возвращается вера, надежда, любовь, возвращается помощь, поддержка, участье, возвращается радостью, мудростью, счастьем...

Рамочка от Егоровой Татьяны

Читать далее...

Куклы из носок

Далее

Есть в дожде откровенье - потаенная нежность и старинная сладость примиренной дремоты, пробуждается с ним безыскусная песня, и трепещет душа усыпленной природы. Это землю лобзают поцелуем лазурным, первобытное снова оживает поверье. Сочетаются Небо и Земля, как впервые, и великая кротость разлита в предвечерье. Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам, овевает священным дуновением моря, вызывает внезапно бытие на погостах, а в душе сожаленье о немыслимых зорях, роковое томленье по загубленной жизни, неотступную думу: "Все напрасно, все поздно!" Или призрак тревожный невозможного утра и страдание плоти, где таится угроза. В этом сером звучанье пробуждается нежность, небо нашего серда просияет глубоко, но надежды невольно обращаются в скорби, созерцая погибель этих капель на стеклах. Эти капли - глаза бесконечности - смотрят в бесконечность родную, в материнское око. И за каплею капля на стекле затуманенном, трепеща, остается, как алмазная рана.

Рамочка от Егоровой Татьяны

Когда во тьме, плывущей льдинкой тая, блестит кусочек маленькой луны,
и россыпь звёзд загадочным сияньем рождает вновь несбыточные сны,
вновь первый снег, кружа в безвестном танце, падёт в саду вчерашних чайных роз,
нарушив тишь на сладких нотах Рая, нам саксофон сушил остатки слёз.
Я был влюблён, божественно чаруясь теплом её жемчужно-чудных глаз,
лелея миг, вселяющий надежду! Таил в душе поток неясных фраз!
Лишь только ночь, скрывая нежный трепет в моей груди покровом темноты,
дарила вновь, подобно вдохновенью, сладчайших чувств крылатые мечты.
Я так хотел признаться ей во многом, и только мрак шептанием ветров
мне произнёс: «Молчи, она всё знает, ей обо всём поведала любовь…».
Горящих звёзд рассыпанные бусы вокруг кусочка таявшей луны
рождали чувств незримые потоки моей груди в минуты полной тьмы.
И саксофон, пронзительным звучаньем явившись в мир задумчивой тиши,
напоминал: храни её, счастливец, и сладость чувств попробовать спеши!

Мадам бессонница, я Вам открою двери. Входите, будем чай пить - ночь длинна. Не церемоньтесь, что Вы - в самом деле? Вам будет здесь удобно у окна. В конце концов, снимите Вашу шляпу, Вуали тонкой дымчатую сеть. Как верный пёс, протягивая лапу, Я буду долго Вам в глаза смотреть. Ну, что же, милая, давайте разбираться, Вы стали частой гостьей у меня, И, если так пойдёт, то может статься, Что я без Вас не проживу и дня. За что меня Вы выбрали, скажите, За вечные терзания души? Мои стихи? Нет, наши, извините, Здесь по ночам рождаются в тиши. Вы первая их видите живыми И мёртвыми, летящими в огонь. Вы первая склоняетесь над ними, Целуя их сминавшую ладонь. Лишь Вам дано и мучиться, и мучить Так сладко, так тоскливо, хоть кричи. И я кричу Вам вслед: «На всякий случай! Для Вас, мадам, - под ковриком ключи...»

Рамочка от Егоровой Татьяны

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Аминь. Аминь. Аминь.
— Возлюбленная Благословенная Моя Пресвятая Дева Богородица,
Спишь ли Ты или не спишь,
И что страшного в Своем сне зришь?
Восстани, Мати Моя, от сна Своего!
— О. Чадо Мое возлюбленное.
Сладчайшее, прекраснейшее, Иисусе Христе, Сыне Божие!
Спала Я во святом Твоем граде И видела Петра, Павла.
А тебя, Чадо Мое, видела в Иерусалиме,
За тридцать сребреников проданного,
Пойманного, связанного.
Приведенного к первосвященнику,
Безвинно судимого на смерть.
О, Чадо Мое возлюбленное,
Спрошу, что будет человеку тому,
Кто шесть раз Сон Мой Богородничный
От чистоты сердца напишет в книгу свою
И будет в доме своем сохранять,
Или в пути своем носить с собой в чистоте,
— О. Мати Моя Богородица.
Я скажу истинно, как Я Сам Истинный Христос:
Никто никогда к дому этого человека не прикоснется,
Горе и беда от того человека откачнется,
Избавлю Я его навечно от вечной муки.
Протяну ему в помощь Свои руки.
А еще наделю его дом всяким благом:
Хле6ом, дареньем, скотом, животом.
От суда будет помилован он,
От господина будет прощен,
В суде не будет он осужден.
Слуги дьявола не подойдут,
Хитрецы своим обманом не обведут.
Господь Своих детей любит.
Никого не погубит.
Аминь. Аминь. Аминь.

Я все теперь приму наполовину И на полсердца наложив печать На полувзгляд и полувыстрел в спину Полуулыбкой буду отвечать Полуобман приму на полуверу Полуогонь приму на полдуши На полбеды отвечу полумерой И буду скромно доживать в тиши Помилуй бог! Как просто и спокойно! Не надо только принимать всерьез Обиду подлость травлю или бойню А также мир надежд ошибок грез... Я буду жить с полухолодной кровью И ждать багряных листьев к сентябрю Я полупьян твоей полулюбовью И полуверю в то, что говорю... КАК ТЫ НАШЛА МЕНЯ? Как ты нашла меня? В каких календарях Начертан путь наш, медленно и верно? Двадцать восьмые сутки декабря Свели нас вместе так закономерно... Я улыбался, выгибая бровь, Не понимая, что влечет бездонность, Что девушка по имени Любовь - Действительно любовь, а не влюбленность... Весь мир готов проклясть или обнять, Я шел по жизни тлеющей лампадой... Как ты смогла поверить и понять? И всё простить, не упрекнув и взглядом? Я путал всё, дороги и следы, Выплескивался в рифмах и конвертах. И именем твоим назвав других, Считал себя счастливейшим из смертных?! А счастье - вот. Обрушилось, как снег. До удивленья, Господи - как близко... И время снова ускоряет бег, И прошлым встречам ставит обелиски. Не надо слез и восхищенных слов. Не надо клятв ни письменно, ни устно... Как невозможно называть Любовь Заезженным и скучным словом - чувство... Слились в одно два яростных огня, Одни из тех, что эту землю вертят. ...И все-таки как ты нашла меня Меж первым поцелуем и бессмертьем?.. .

Рамочка от Егоровой Татьяны

Несложен мир. Совсем не сложен -

Мир прост. Он, в принципе, таков,
Что может быть легко разложен
На мудрецов и простаков.

Мы - простаки. Мы в жизнь бежим.
Мы верим в хлеб, в любовь и в книги.
И не подсчитываем миги

Что составляют нашу жизнь.

И год как день... И день как миг.
Мы жмем сквозь беды и невзгоды
И экономим чьи-то годы
За счет непрожитых своих...



СПАСИБО

В наш трудный, но все-таки праведный век,
Отмеченный потом и кровью,
Не хлебом единым ты жив, человек, -
Ты жив, человек, и любовью.

Не злись, что пришла – оттеснила дела,
Не злись, что пришла – не спросила, -
Скажи ей спасибо за то, что пришла, -
Скажи ей за это спасибо!..

Когда удается одерживать верх
Тебе над бедою любою, -
Не волей единой ты жив, человек, -
Ты жив, человек, и любовью.

Не хнычь, что была, мол, строптива и зла,
Не хнычь, что была, мол, спесива, -
Скажи ей спасибо за то, что была, -
Скажи ей за это спасибо!..

Тихий голос моей души, Говорит мне: "Ты жить спеши... Не печалься и не хандри... Жизнь дается... а ты бери..." Ты возьми... этот теплый свет... Где-то там его... просто нет... Ты поймай... этот яркий луч... Даже если он... из-за туч... Шелест листьев и детский крик, Ты бери... и в себе храни... Летний дождь... невесомый снег... Ты бери... тихий плачь и смех... И любовь, что тебе дана... Ты испей её всю до дна... Даже если придет беда... Ты возьми её не навсегда... Я спрошу у своей души: "Может быть... посидим в тиши?" Улыбнется не зло она: "Ещё будет у нас... тишина..

Рамочка от Егоровой Татьяны

Есть женщины, похожие на пламя, На чуть заметный язычок свечи. Они по свету ходят рядом с нами, Случайным словом их не огорчи. Прелестные, не отыскать прелестней, Беспечны и внезапны, как стрижи, И нежность их, и верность их — как песня, Где все слова прозрачны и свежи. В них что-то есть от скорого прощанья. Как светлый дождь, сквозят они во мгле, В себе невозмутимо воплощая Все лучшее, что было на земле. Изменчивы как небо, как погода, И душу мне догадка обожгла: Что в них украдкой смотрится природа, Как в созданные ею зеркала. Во многом проницательнее бога, Доверчивей деревьев и детей… Такие вот с ума сводили Блока И уводили пленником в метель. Я видел их не часто, этих женщин, Далеких, как в магическом стекле. Их, может быть, становится все меньше На нашей слишком занятой земле. Они мерцают капельками света, Так непредусмотрительно хрупки… И я боюсь, что сильный ветер века Вот-вот погасит эти огоньки.

Рамочка от Егоровой Татьяны

Березовые рецепты


Дерево хорошо знакомо каждому. Помимо березы повислой в медицине используют березу пушистую (белую) и березу плосколистную. Применяют в основном березовые почки, реже молодые листья.



1. Почки заготавливают в марте-апреле, когда они набухли, но еще не распустились, затем сушат. Используют в основном как мочегонное, желчегонное, потогонное, ранозаживляющее, противоопухолевое средство. Для этого готовят настой или отвар (2 чайные ложки почек на стакан кипятка), пьют по 1/4-1/3 стакана 3-4 раза в день. Препараты из березовых почек не назначают при острых заболеваниях почек, так как они оказывают раздражающее действие.

2. Листья березы собирают во время ее цветения (в мае). Из них готовят настой или отвар (2 столовые ложки сухих измельченных листьев на 500 мл кипятка) и пьют по 1/2-2/3 стакана 3 раза в день как витаминное, мочегонное, глистогонное, антисептическое, противовоспалительное средство, а также для улучшения деятельности желудочно-кишечного тракта, при нервных расстройствах, холецистите, атеросклерозе, кожных болезнях.

3. Широкое применение находит березовый сок при некоторых заболеваниях легких, бронхитах, бронхоэктазах, туберкулезе как общеукрепляющее средство (по 1 стакану 2-3 раза в день). Применяют также при фурункулезе, подагре, заболеваниях суставов, экземе, лишаях. Хранят в холодном месте закрытым.



Источник:http://treemed.narod.ru/recept.html

— Матушка Троица, Пресвятая Богородица
ГдеТы спала-ночевала?
— В городе Артепе, в городе Артепьяне.
Видала Я сон страшен и чуден:
Жиды взяли Христа и распяли на три древа,
За руки приковали, за ноги, за златые кудри.
Кровь Христа капала, в землю убегала,
Я возле Креста плакала и рыдала.
Видела на гвоздях Его милые руки,
Чувствовала всем сердцем Его смертные муки.
Как враги Его жестоко пытали,
Как они Сыночка Моего распинали,
Кольями они Сына кололи,
Он страдал от невыносимой боли.
И я, Его Мать, вместе с Ним страдала,
Ни единой минуты покоя не знала.
Услыхал Господь Материнские слова,
Святым Духом явился, Матери Своей поклонился:
— Матушка Троица. Пресвятая Богородица,
Не страдай, не плачь обо Мне,
Об истинном Иисусе Христе,
Я в третий день по смерти воскрес,
Телеса Свои похоронил, душу на Престол посадил
И кто эту молитву будет знать,
Станет трижды в день ее читать,
Тот будет помилован, спасен
И от Бога по времени награжден.
Аминь. Аминь. Аминь