Живу, но не ведаю жизни примет.
Все наши стремления тщетны.
У жизни ни вкуса, ни запаха нет.
Вопросы — всегда безответны.
И правду ль мы видим, обман или бред
В ее темноте беспросветной?..
Логической мысли теряется нить,
И не с чем нам логику нашу сравнить!
Мы значили что-то, а стали ничем.
Лишь только глаза я открою,
Я вижу: тот мертв, неподвижен и нем,
А этот сражен слепотою.
Ни яркого света не видно совсем,
Ни смеха не слышно, ни воя.
Слепцы, мы должны непрестанно идти,
Но видеть не можем прямого пути.
Кто кверху стремится тернистым путем,
Кто книзу дорогой постыдной.
Проклятие времени нашего в том,
Что ныне ни зги нам не видно.
Мы падаем часто, нередко встаем,
Но больше всего мне обидно,
Что горьким нам кажется собственный мед,
А перец чужой так и просится в рот.
Щель узкая часто бывает в стене,
Но это — дорога для звука,
Нам виден прекрасный цветок в стороне,
Но это — подобие лука.
Нам мнится: несется сова в вышине —
То ястреб, чье детище — мука.
Порою нам слышится совести стон,
Но гаснет в глухой беспредельности он.
Есть крылья, а мы не умеем взлететь,
Но кто же сломал наши крылья?
Есть рот, но нельзя ни сказать, ни пропеть.
Чьи скрыты здесь злые усилья?
Изранены ноги, но надо терпеть, —
Мы в тяжком, жестоком бессилье.
Хоть сердце горит, но сомкнулись уста
И сердце жестокая жжет немота.
