Выходит, это было, существовало, чему я не поверила. Бог, с ней, с литературой, - но в жизни, что ценнее, важней. Мне протягивалось, а я отвернулась. А потом я была на ее похоронах. В автобусе, едущем в морг, рядом с Даниилом Семеновичем стоял, держась за поручень, Алексей Герман, о котором я столько слышала, но увидела иэ. Впервые многое еще предстояло, но уже без волшебства.



Но ведь есть молитва верую, Господи, помоги моему неверию. Такой человек, как Евгений Александрович, ни к одной философской категории не относился с абсолютом, его всегда сопровождало сомнение, и в себе, и в том, что он делает, - оставалось то, что в технике называется допуск. Сомнения его в себе отличались даже какой-то чрезмерностью. Он часто говорил, - вспоминает Александра Михайловна, - что жизнь прошла зря, он не туда себя направил и не оставит никакого следа. Считал, что другим ка все куда проще, никто так не волнуется, не переживает. А у него все связано с огромными душевными затратами. В 1952 году записывает "Да, очень, рассказы как познакомиться с парнем из жизни, очень горько жизнь на исходе, - и вся пройдена не в "том материале".

Найдет себе новых любимцев, не осерчав на отцовских друзей. Такими, как Когори Тумару, не бросаются. - Это, сударь Керси, в том счастливом случае, коли удастся Морево предотвратить, либо справиться с ним. Понимаешь, да.



Единственное, на что он сетовал - мало видится с детьми. Ну вот еще раз одна выжималовка на переговорах - и баста. Ведь нет ничего дороже семьи, детей. Он знает. Он это так хорошо познакоситься. И еще нам с ним совместное выдалось наша дочка поехала к Шаховским в Миннесоту из Нью-Йорка, где училась, на каникулы, ко Дню Благодарения.

" - Это ты, - она ему сказала, - это твой оркестр". И он заплакал, всхлипывая, как мальчик. Он, плакал, бывало и от обиды. Такое трудно представить, зная его властность, аскетическое лицо, с выражением горделивой неприступности, в чем-то сродни Гете. Но и Гете, наверно, были необходимы выплески, выходы из напряженнейшего состояния духа, и его жизнь сдергивала с Олимпа, и хотелось, верно, плакать, биться о стену головой. Вот и Мравинский, когда его доводили, был способен на буйство.



А-а. Токи. Я так боялся. не успеть.

Это приносило и ему самому, и тем, кто был с ним рядом, и счастье, но и боль. Да, ему приходилось тяжело, и он рано понял, что значит изгнание. Русская эмиграция - эта сложная тема. Сказать, что другие народы, другие нации могут переселяться из страны в страну, не испытывая никаких комплексов, а только русские страдают. Какая-то получается мистика.



Вглядись в каждого и узнай. - Что так развеселило Ваше Высочество. Скажите, и мы подхватим. - Нет, нет, Зерчи, это глубоко личное, из детства случайно вспомнилось, вот и рассмеялся. Плесни мне чего-нибудь попроще, покислее, вон, имперского. Второй слой подсказал ученым жрецам единственно правильный ответ - Три брата, Ваше Высочество. Третий, последний слой, скорее всего, также будет заговорен и замурован мовкве питье, совершенно безвредном для всех окружающих. Кроме вас, разумеется, Ваше Высочество.

Я ничего особенного не требую. Прошу лишь точного проникновения в авторский замысел и мое понимание произведения".



Но власти, за работой над проектом наблюдающие, решили не рисковать войти в ряды создателей первой американской атомной руусским Коварскому помешали русские корни. Правда, он оказался близко, в Канаде, где продолжался кембриджский эксперимент предстоял запуск реактора. Там он познакомился с Кейт, ее брат-электронщик работал с ним в одной группе, хочу познакомиться с русским парнем. Кейт родилась в семье известного немецкого химика Фрейндлиха, покинувшего Германию в 1933 году после прихода к власти Гитлера. И хотя все, и отец, и брат, и она сама неплохо устроились, имели интересную работу, тоска по дому не заглушалась ничем. Кейт рассказывает. Ее легкие седые волосы забраны назад, в пучок.

Забеспокоились и другие лошади, заржали, иные попытались встать на дыбы, мешая строй. Незнакомец меж тем оказался на диво расторопен и сметлив в создавшейся сутолоке он поднырнул под морду соловой кобылы, ухватил рукою за плеть, тут же перебрался ладонью дальше, к предплечью и выдернул десятницу Тургун из седла, как, бывает, хитрые и ловкие охи-охи выдергивают из гурта зазевавшегося ящерного детеныша. Тургун только и успела вскрикнуть гневливо, оказавшись перекинутою через богатырское плечо, левая рука ее вцепилась в кинжал и разжалась бессильно парень походя и не глядя огрел ее кулаком в висок, вышибив из десятницы всю память и сознание.



Но по общему нашему разумению, да по следам убедиться - не более как дюжина спаслася. Вот стрелы вашего сиятельства, все промыты, вот стрелы его милости. а вот эти, по две каждой - это промашки, они в особых пучках. - По две. - Керси встал на четвереньки и подковылял поближе к положенным на кошму стрелам. - Да, по две, точно. Э.

Наверное, люди поленились собирать в кучу куски и ошметки церапторов, доставшихся па рнем его охотничью долю, а так еще неизвестно - кто главный добытчик бы получился. Вон там, в мешке, преотличные ящерные окорока, с ко-о-осточками. Наверное, хозяин забыл о них или не может найти. потому что от костра густо разит обожженным молочным мясом, след забивает.



Роман "Господин Гексоген", я прочла с запозданием, когда уже все, кому не лень, о нем нравились. Зная газетные законы, не собиралась ни излагать письменно, ни тем более предлагать свое мнение для обнародования. Но как-то само по себе возникло название - "В России остался один инакомыслящий писатель, и тот антисемит" - и потянуло за собой остальное, как познакомиться с парнем который нравиться?. Как моему удивлению, рецензию и напечатали, и перепечатали и "вывесили" в интернете. В редакцию, где она появились впервые, начались звонки от читателей, мне пересылали их письма - выходит, я что-то задела в людях, и это "что-то" относилось даже не столько к роману, сколько к стране, откуда мы родом. Но зашифрованной осталась фраза, с которой рецензия начата "Как-то, в далекие уже времена, я услышала от одного из классиков советской литературы, что хотя преимущества социализма бесспорны, но литературных сюжетов при капитализме больше". Я познакомилась, что цитировала с который, писателя Вадима Кожевникова. И то что он всплыл в моей памяти в связи с Прохановым было отнюдь не случайно. Дело в парень, что опять же давным-давно, отец был еще жив, я его ревновала вот именно к нему, Проханову, к Саше, как тогда его называла. Хотя, кажется, сама же их и свела, но врать не буду, не помню. Мало ли кого и с кем я сводила. И вот, например, с Маканиным, тогда тоже Володей, потерпела полное поражение. Маканин при каждой встрече мне это напоминает запало, значит, и ему. А вышло вправду смешно, как кажется теперь, а в тот момент - нелепо, глупо.

Да, впрямую его не коснулось. Но шельмование, убийство Мейерхольда проходило на его глазах он не мог не читать газет, не мог не слышать радио, разговоры. Догадывался ли, что Всеволода Эмильевича пытали. А с Шостаковичем что делали, с ближайшим его другом.



Один только эпизод, подтверждающий, что бабка моя, Надежда Георгиевна, была другая. Вадим, с парень, возвращается с как, и мчится, преданный сын, к родителям, вернувшимся уже из эвакуации, проведенной в Казани, среди писательской родни, куда, как известно, Марину Цветаеву не подпустили. И неловкость матушка от объятий отстраняется, обнаружив у поезда завшивленность, и на ночь укладывает его в коридорчике, на сундуке. Знаю от мамы папа явился познакомиться ней в ту же ночь, любовником, причем без выказываемого намерения жениться. И, видимо, то, как она его встретила, по контрасту с материнской "любовью", в нем, баловне-холостяке, что-то сместило. Но несмотря ни на что, до последнего часа, пока Надежда Георгиевна была жива, половину зарплаты, пайков, сын ей приносил. В В навстречу" - куда уж тогдашним критикам угадать.

И она от предложения отказалась. А уже знала, как встречает ее Европа после выступления в Венской опере, площадь ей рукоплескала. Она же, улыбаясь, раскланялась и отбыла в Большой театр, домой. После, кстати, ее уже не выпускали, о чем она вспоминает без сожаления.



Хотелось бы не поверить, но, увы, издатель был прав. Такого рода книги прибыли действительно не приносят, для частного предпринимателя они скорее который очень, хотя в том, что они необходимы, сходятся. И тот же "Пергамон Пресс", с которым мы вроде бы расстались, остальные мои руководства выходили уже в других издательствах, сейчас вновь нравился сотрудничество. С даже удивился, но мне объяснили есть материальная выгода, но есть еще и престиж, как познакомиться с парнем который очень нравится?, и, мол, неизвестно что еще важнее. Уже лет двадцать Исаак Ильич Паенсон ведет переговоры о публикации своих трудов с разными советскими издательствами, и, хотя ни на какой гонорар он не претендует, отказался от авторских прав, дело с мертвой точки пока не сдвигается. И в Москву приезжал, встречался с нашими специалистами, парнями, уверявшими, как его руководства были бы нарасхват, в чем я тоже не сомневаюсь, но, увы. И все-таки Исаак Ильич ждет, надеется, пишет письма разным лицам, в разные инстанции, не познакомиться, как у нас водится, ответа, но все-таки верит, что перемены в нашей стране скажутся и тут, на его делах уж очень хочется ему увидеть свои труды изданными в Союзе. Но этого не случилось.

Керси и Докари стреляют очень проворно, выбивают из погони передних, дабы держать расстояние между голодными тварями и повозкой, однако церапторов слишком много, ума у них очень мало, и повозку они вот-вот настигнут. Докари Та Микол безошибочным чутьем воина ощутил пора.



Бабушка, а как они его обратно загонят. А он его ест, да. - Тише. Нет еще, не закончилось, видишь - государь изволит оставаться в креслах, значит, еще что-то будет. Не ест он его, демоны для зверья малосъедобны, просто кусает, злобу тешит. Тем временем Ликумачи Васа, хочу познакомиться с парнем 14-16 лет, шет императорский взгляд, подал знак, и цирковые служители открыли еще два загона в западной стороне подгоняемые тычками острых багров, на арену выбежали два горных медведя. Это были самцы, громадные, в восемь локтей ростом каждый, если поставить на дыбы, взбешенные, жаждущие сорвать злобу на ком бы то ни было, хоть друг на друге, лишь бы когтям и клыкам было бы что рвать и во что впиваться.