Это рассказ о родной сестре Натальи Николаевны Гончаровой-Пушкиной, Екатерине.
Ведь известно,что желание Натальи Николаевны взять к себе двух сестер Екатерину и Александру, не приводило Пушкина в восторг. С прозорливостью опытного человека он предостерегал молоденькую супругу:"Эй, женка! Смотри...Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж,жена,дети - покамест малы; родители, когда уже престарелые".
Но с другой стороны, Александр Сергеевич умел ценить великодушные порывы. Наташа добра, она хочет вызволить сестер из калужского захолустья и выдать их, пересидевших в девичестве,замуж. И осенью 1834 г. всех сестер Гончаровых укрывала уже одна - пушкинская - кровля. " Я так счастлива, так спокойна, никогда я и не мечтала о таком счастье, поэтому я, право, не знаю, как смогу когда - нибудь отблагодарить Ташу и ее мужа за все, что они делают для нас", - писала Екатерина Гончарова брату. Действительно, поначалу в семье все было дружно, согласно, весело.
Тогда и в страшном сне не могло присниться двум сестрам, старшей и младшей, что сами их имена: Екатерина Дантес и Наталья Пушкина - станут олицетворением смертельного, трагического противоборства, цена которому - жизнь. Но жребий брошен: кому-то из них суждено остаться вдовой. Вдовство выпало пушкинской жене.
Что же досталось Екатерине?
Исаакивский собор едва ли видел более странное венчание. Никто не верил, что оно состоится. Видевшие невесту накануне знаменательного события писали, что " ее вуаль прячет слезы, которых хватило бы,чтоб заполнить Балтийское море". О женихе - что у него вид " совсем не влюбленный".
"... Никогда еще с тех пор, как стоит свет, не подымалось такого шума, от которого содрагается воздух во всех петербургских гостиных. Геккерен-Дантес женится! Вот событие, которое поглощает всех и будоражит стоустую молву...Он женится на старшей Гончаровой, некрасивой. черной и бедной сестре белолицей поэтичной красавицы жены Пушкина",- пишет одна великосветская дама, называя все это " епостижимой историей". Если здесь и сгущены краски, то лишь в оценке внешности Дантесовой невесты. Мы можем судиь об этом по оставшимся портретам.
Старшую Гончарову никак нельзя назвать дурнушкой. Но в правельных чертах, в тяжелом "совином" взгляде больщих темных глаз действительно отсутствует то, без чего даже обсалютная красота ущербна,- обаяние женственности. Кажется, это лицо вообще чуждается улыбки, предпочитая оставаться холодным и замкнутым. Если же к этому прибавить опасное соседство лучезарной прелестной сестры, приходится признать, как невелики были шансы Екатерины устроить свое счастье. " Кто смотрит на посредственную живопись, если рядом Мадонна Рафаэля?" - ядовито заметила одна современница. Да и Пушкин,конечно,был прав,говоря, что Натали обеим сестрам помеха.
Сколько бы она ни хлопотала о женихах для них, каждый, имеющий глаза, влюбится в нее. Но если Александра, искренне преданная сестре и ее мужу, терпеливо переносила свое положение, то самолюбивой, скрытной Екатерине было куда труднее с собой справиться. Внутренний разлад между ней и Натали, до поры скрываемый,начался с того времени, когда на горизонте показался Дантес.
Екатерина потеряла голову, как выразилась одна из современниц - "втюрилась". Можно представить, какое адское пламя бушевало в ее груди, когда она, следя влюбленными глазами за красавцем Жоржем, видела, что тот открыто ухаживает за ее замужней сестрой. Между тем все складывалось так, что Екатерина,дабы лишний раз увидеть предмет своей страсти, должна была прибегать к помощи именно Натали: незамужняя девушка не могла появиться где-либо в одиночку. Александр Сергеевич недаром подозревал, что в частых отлучках из дома не жена повинна:"Это сестры тебя баламутят",- и советовал:" Не слушайся сестер, не таскайся по гуляньям с утра до ночи".
Чувствуется, что сестры, обуреваемые страстью как можно чаще выезжать, донимали не только мягкосердечную Наташу ,но и Александра Сергеевича. Об этом говорит письмо Пушкина графу Бобринскому. " Мы получили,- писал он,- следующее приглошение от имени графини Бобринской: " Г-н и Г-жа Пушкин и ее сестры и т.д." Отсюда странное волнение среди моего бабья...Которая? Предполагал, что это просто ошибка, беру на себя смелость обратиться к Вам, чтобы вывести нас из заблуждения и водворить мир в моем доме"
Но представим себе положение Екатерины. Вынужденная постоянно быть рядом с божественной сестрой и менее всего желать этого, любить отчаянно и быть свидетельницей неотступного волокитства своего "предмета" - едва ли какую женщину не устрашит подобное испытание.
...Екатерина была на три года старше Дантеса, из семьи, богатство которой осталось в прошлом. С самого начала для Дантеса, приехавшего в Россию сделать карьеру, выслужиться, жениться на родовитой и богатой, Гончарова не представляла ничего интересного. Но Дантес быстро сообразил, какие выгоды для развития романа с Пушкиной легко выудить из сближения с ее сестрой, смотревшей на него с обожанием. Можно бывать у Пушкиных, видеться с Натали в домах их друзей и знакомых, прикрываясь,как щитом, страстью старой девы.
В переписке Карамзиных есть знаменательное замечание, характеризующее три этапа, через которые прошла эта страсть. О Екатерине Дантес там читаем:"...та, которая так долго играла роль сводни, стала в свою очередь любовницей,а затем и супругой".
"Стала в свою очередь любовницей..." Между тем отдавшаяся Дантесу девушка с ужасом стала понимать, сколь опрометчивый поступок совершила: Жорж весьма далек от мысли узаконить их отношения. Он продолжает преследовать Натали ухаживаниями. Более того, происходит свидание Натали с Дантесом, где они остаются наедине, и тот угрожает застрелиться, если она не отдастся ему. Приемный отец Дантеса, голландский посланник Геккерен, интриган, человек без совести и чести, действовавший заодно с Жоржем, просит Натали "пожалеть" его сына. Пушкину стало об этом известно. Вслед за этим он получил оскорбительный "диплом рогоносца". Обстановка накалилась донельзя. Пушкин послал вызов...
И тут Дантес и Геккерен-старший прибегнули к совершенно неожиданному маневру: объявили,что Жорж сватается к Екатерине Гончаровой. Таким образом, роман с Натали предложено было считать сплошной иллюзией и недоразумением.
