Памяти русского поэта Игоря Царева (ЦДЛ 04.04.2013г)

…здесь, запись голоса Игоря Царева, на сцене ЦДЛ, слегка ошеломленного вручением ему премии «Поэт года»… Марк Розовский вручая премию прочел стихотворение написанное Игорем памяти Марины Цветаевой «Когда в елабужской глуши»…

Когда в елабужской глуши,

В ее безмолвии обидном,

На тонком пульсе нитевидном

Повисла пуговка души,

Лишь сучий вой по пустырям

Перемежался плачем птичьим…

А мир кичился безразличьем

И был воинственно упрям…

Господь ладонью по ночам

Вслепую проводил по лицам

И не спускал самоубийцам

То, что прощал их палачам…

Зачтет ли он свечу в горсти,

Молитву с каплей стеарина?

Мой Бог, ее зовут Марина,

Прости, бессмертную, прости.

… а через тринадцать дней в апреле тринадцатого года не стало русского поэта Игоря Царева…

Переводчик

Русская зарубежная литература - поэт Нора Крук 

Серия сообщений "ТРЕПЕТ СЛОВА":

О поэтах и писателях, сохранивших живой трепет слова.

Часть 1 - Цветаева - дочери!
Часть 2 - Ко Дню Победы. 1941 - 1945 годы
...
Часть 8 - Нерадостный путь мой — исканье...
Часть 9 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 4
Часть 10 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 3
Часть 11 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 2
Часть 12 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 1

 

Классная комната… Весна… На стекле жужжит муха.Радостно смотреть на нее. Почему она не понимает, что форточка открыта? Весна. А за окном тянется затейливая и простая, грустная и спокойная китайская дудочная песенка. Это слепой китаец и мальчик-поводырь. Песенка без начала и без конца… 

Детям трудно слушать, учителю трудно говорить. Видна улица.На другой стороне, как упавшее солнце, сверкает, лучится стеклянный осколок. 

«Милый, милый Костя! Ничего, что учитель держал тебя в углу и, что тебя хотят исключить из гимназии. Это совсем не главное… Я все равно люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, даже, когда ты совсем плохой и дурак. Но я так хотела бы, Костя, так хотела, чтобы ты был хорошим. С учителем ты поступил плохо, но дело даже не в нем, а в том, что твоя мама будет плакать. 
И потом ты не прав по отношению к котенку. Ведь ты его не захотел взять только потому, что он простой и некрасивый, и у 
него такой хвост маленький. Но это ничего, что он не махровый — у него может быть хорошая душа. Я знаю, ты сейчас опять скажешь: “Где душа? Есть печень, есть голова, есть сердце, а где душа?” 
Но как бы я любила тебя, если б у меня не было души?»… 

Мои родители и я приехали в Харбин из Владивостока. Это были двадцатые годы, когда русские в Харбине еще не потеряли своего бодрого и даже задорного настроения. Старались верить в будущее, а пока не унывать. Даже мода не оставила без внимания этот город. Это было время фокстрота, чарльстона, коротких платьев и короткой стрижки. Не для меня, конечно. У меня были две толстые косички, и готовилось гимназическое платье с высоким воротничком. Мои родители тоже не могли принять участие в знаменитом расцвете Харбина. Надо было искать где жить, где работать. Папа, военный человек, перепробовав все, что он не умел делать, устроился в Управление КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога). И вместо каморок и общежитий мы переехали в маленький домик в большом саду на тенистой Садовой улице, где наконец-то получился некоторый уют, несмотря на пропажу во Владивостоке всех наших вещей, кроме, конечно, самовара — его мы привезли. Я уже достаточно выросла, чтобы утереть слезы по оставленной кукле, и не достаточно, чтобы сожалеть о мебели и украшениях. К тому же и до Харбина мы долго жили «на ящиках», и если мне чего-то не хватало, так это моря, той дикой бухты, у которой мы раньше жили. Мне даже казалось странным, что больше не надо никуда ехать. 
Харбин — особенный город Это сочетание провинциального уюта с культурными возможностями я оценила позднее, когда из него уехала. И не только потому, что там остались мое детство, ранняя юность. Харбине действительно было все, что нужно для молодежи; спорт, купание, яхты, поездки на железнодорожные станции, ютившиеся среди зелени сопок с прозрачными речками и ручьями в долинах. Зимою — коньки, сани, салазки, переезды через реку по льду на специальных двухместных санках, которые китайцы отталкивали шестом. На другом берегу ждали маленькие теплые рестораны с пельменями или с пирожками. 

Из книги Александра Васильева Красота в изгнании. Королевы подиума 
(М.: Слово, 2008)

А университетские балы и маскарады! Совсем как в книжках о старой русской жизни. Но и не только забавы, и не только для молодежи, а еще опера, оперетта, драма, концерты, лекции, библиотеки, прекрасный оркестр летом в парке Железнодорожного собрания. А какие встречались люди! Профессора, писатели, художники, архитекторы — все ведь были выброшены событиями на тот же берег, что и мы. Мы не отдавали себе отчета, как нам повезло в культурном отношении. И все это было доступно, и все мы говорили по-русски, и все мы были равны. Вот именно там, в эмиграции, особенно среди молодежи в школах, в гимназиях, на спортивных площадках, бесклассовое общество получилось само собой. И мы могли учиться. Было у кого и чему, на все вкусы. Например, шитью — у соседки или древним премудростям инков — у соседа. Можно было окончить университет и получить диплом. Только вот Леночка закончила юридический, а работает кельнершей в ресторане, а Павлик теперь инженер, а продает билеты в автобусе «Чурин — Модягоу». Но это пока, может быть, устроится, а потом поедем в Россию. Все жили на «пока», особенно старшее поколение. Что-то должно же случиться, и тогда вернемся домой. А пока не так плохо, на хлеб насущный хватает. Служба заканчивается в два часа, можно отдохнуть, пойти в гости к знакомым или в кино, а то и просто уютно посидеть на скамейке возле «Чурина». Это был большой магазин, у которого в хорошие летние вечера разгуливала молодежь, а пожилые сидели на скамейке и посматривали, кто как одет, как себя ведет и вообще. Вот так и жили, прячась от большого и подчас угрожающего мира. Пока… А там — Бог даст. 

На нашей мирной Садовой улице, действительно мирной, даже чьи-то коровы проходили утром и вечером мимо нашего сада. Говорили, что это бывший офицер завел молочную ферму и научил коров поворачиваться и равняться по команде. Так вот, на этой улице, только ближе к центру, находился ХСМЛ (Христианский союз молодых людей), где в свободные дни можно было заниматься спортом, а вечерами уютно сидеть в маленькой дружной компании с рукоделием и слушать чтение вслух. Это Алексей Алексеевич Ачаир (Грызов)[1], бывший казак, поэт, служивший в ХСМЛ секретарем, привлекал «блуждающую» молодежь к свету «Зеленой лампы». После прочтения книги «Братья Чураевы» Гребенщикова[2] (сибиряка, земляка Ачаира) кружок стал называться «Чураевкой». Он разрастался и превратился в настоящую и очень даже требовательную литературную студию. Раз в неделю здесь устраивались открытые вечера; чтение стихов, рояль, пение с эстрады в большом зале. И публика охотно наполняла его. Это был незабываемый мирок, счастливое убежище от тревог о будущем. Мы становились поэтами, писателями, художниками. Нас начали печатать. Нельзя сказать, чтобы стихи нашего кружка отражали окружающее: ни особенности нашего города, ни эмигрантской ностальгии в них почти не было. У нас не могло быть много воспоминаний. Мы жили «теперь» и писали о своих переживаниях и чувствах, которые, как и мы сами, росли и требовали выхода. И самые бурные из нас — изводились: 

Над тобой расстилается небо весеннее, 
Ты, наверное, ждал, а быть может, и ждешь, 
Как сегодня, вчера, как и позавчера, 
Что придет, налетит золотое спасение.

 
Приморская краевая публичная библиотека им. А.М. Горького и Клуб друзей Лариссы Андерсен в ноябре 2012 года провели встречу «Сергин и Гранин – поэты чураевского круга. Харбин 1930-е годы». Темой встречи стала трагическая судьба поэтов - чураевцев Георгия Гранина и Сергея Сергина.

Так писал девятнадцатилетний Георгий Гранин (Сапрыкин)[3]. Я всегда витала в облаках, не отдавая отчета зависимости от обстоятельств. Но ждала тоже какой-то счастливой перемены, утешаясь привычным, сказочным миром воображения. Одно из моих первых стихотворений, имевшее успех у публики, вероятно такой же мечтательной, как и я, могло быть написано какой-нибудь романтической девушкой из прошлого века в благополучном уединении дворянского поместья... 

Месяц всплыл на небо, золотея, 
Парус разворачивает свой. 
Разговор таинственный затеял 
Ветер с потемневшею листвой… 
Ведь совсем недавно я мечтала: 
Вот как будут яблони цвести, 
Приподнимет мрачное забрало 
Рыцарь Счастье на моем пути. 
Говорят, что если ждать и верить, 
То достигнешь. Вот и я ждала… 
Сердце словно распахнуло двери, 
ожиданье ласки и тепла! 
Все как прежде. Шевелятся тени, 
Платье зря пошитое лежит. 
Только май, верхушки яблонь вспенив, 
Лепестками белыми кружит. 
Месяц по стеклу оранжереи 
Раздробил хрустальный образ свой, 
Маленькие эльфы пляшут, рея 
Над росистой, дымчатой травой… 
Надо быть всегда и всем довольной: 
Месяц — парус, небо — звездный пруд… 
И никто не знает, как мне больно 
Оттого, что яблони цветут...

Александр Вертинский

На вечере поэзии, устроенном в «Ренессансе» вскоре после приезда Александра Вертинского в Шанхай, я прочла стихотворение, написанное предыдущей осенью, в самое трудное для меня время. Оно было очень «жалобным», может быть, это Вертинского и тронуло. Заканчивалось стихотворение так: 

…В доме, наверно, пылает печь, 
Кресло такое, что можно лечь, 
Очень радушное в доме кресло. 
Счастье с ногами в него залезло, 
Счастье в мохнатом большом халате… 
Там добрая мама… И белая скатерть… 
И чай с молоком.

По окончании программы меня представили Вертинскому. Я послушала его вежливые комплименты, выпила что-то со всеми и ушла домой. 

 
На фото (нижний ряд): Александр Вертинский 4-ый слева, Нора Крук 2-ая справа. 
Шанхай (Китай), начало 1940-х гг. (фото из архива Норы Крук)

Вскоре, зайдя утром в тот же «Ренессанс», который находился на «нашей русской авеню Жоффр» и был популярной забегаловкой богемы, я вновь встретила там Вертинского. 
Он узнал меня и предложил выпить с ним чашку кофе. К столику с вопросительным лицом подошел заведующий рестораном. И вот за него-то я обиделась на Вертинского: он вдруг сделал капризное лицо, отбросил в сторону в чем-то виноватую ложку, а потом нашел еще еле заметное пятнышко на скатерти и брезгливым жестом своих выразительных рук приказал ее убрать. Тут, уже враждебно, я подумала: перед кем он фасонит? Если перед заведующим, то это воспитанный человек, бывший офицер, и такие манеры его не очаруют. А если передо мной — то мне пятнышко не мешает, лучше бы заказал хороший сэндвич. 
Теперь это кажется смешным, но в ту голодную пору моей шанхайской жизни я стала глупо застенчивой и легко обижалась, в то же время словно чувствуя себя виноватой. Так было и в то утро, я с важным видом, словно нехотя, выпила кофе и заторопилась «по делам». 
А вообще-то я никогда не думала, что обаяние его искусства настолько возрастает, когда видишь Вертинского на сцене: каждое слово обогащается мимикой, жестом, модуляций голоса и буквально гипнотизирует. Словно открывается новый смысл и вкус слова. 
Часто во время его выступлений мне казалось, что он смотрит на меня, но я решила, что это и есть гипнотический контакт… Но оказалось, что и другие замечали — Вертинский на меня посматривал. За первое, еще короткое время своего пребывания в Шанхае он создал мне такую рекламу, что, наверное, любители романтических приключений уже ожидали — чем все это кончится. 

 
 

Александр Вертинский: "Чужие города"  

А кончилось вот чем. После концерта предполагался большой, многолюдный ужин все в том же «Ренессансе». Я была приглашена, но мне надо было зайти домой покормить кота, что я и сделала. Кот поет и улегся на кровать. Я прикорнула рядом и тоже задремала. А потом надо было освежиться, причесаться и прочее… А главное, я даже намеренно хотела прийти немного позже, чтобы проскользнуть незаметно и сесть где-нибудь за крайний столик… А вот и влипла: никаких обычных столиков не было, а в глубине зала стоял один длинный стол, в середине которого, как царь, восседал Вертинский, а место справа от него… пустовало. Все были в сборе, и мне пришлось пересечь зал под восклицания: «Ну вот, наконец-то!..» Меня посадили на это пустое место. Я, конечно, извинилась за опоздание, но довольно сердито. Почему это мне полагается сидеть рядом с ним? Что это за демонстрация? Да, я благодарна за его внимание… Я преклоняюсь перед его талантом… Но при чем тут я?.. Ведь и другие преклоняются… И тоже пишут стихи… Вертинский с ледяной учтивостью наливал мне вино, подавал какие-то закуски, но за все время не проронил ни одного слова в мой адрес. 
Конечно, я потеряла всякий аппетит и сразу перешла к последнему блюду, чтобы догнать остальных. Едва справившись лишь наполовину и совсем смутившись, я заявила, что чувствую себя плохо и, к сожалению, вынуждена уйти. И вот, сделав каменное лицо, мой «добрый волшебник» процедил сквозь зубы: «Идите, идите, поцелуйте вашего кота под хвост». И, когда я уже пересекала зал, крикнул во всеуслышание, на весь честной народ: «Психопатка с рыжим котом!» Вот чем все кончилось. 
О существовании в моей жизни рыжего кота Вертинский знал и раньше. Я иногда разъезжала с ним на рикше и привозила его в «Ренессанс», чтобы он погулял там в садике. Но, наверное, Вертинский никак не ожидал, что в лице кота, если можно так выразиться, встретит препятствие нашей, так галантно задуманной встрече. 
Но все-таки все на этом не кончилось. Начался некий смутный период «прохладной войны». Я получила от него два письма. одном из них было о том, что он не виноват, что интересуется мной больше, чем, например, Марианной Колосовой, хотя она тоже талантлива. И что я напрасно взбунтовалась, как «слониха в цирке» (повезло, какой богатый выбор образов: от «печального отрока Пьеро», «черного ангела» — до «слонихи в цирке»)… 
Я не ответила. Я ждала, чтобы обида отстоялась… 
Да и кроме того, мне было некогда выяснять отношения. Я получила ангажемент ехать с балетной труппой в Японию на праздник цветущей сакуры. Оттуда я написала ему примирительное письмо и получила в ответ теплую телеграмму: «Мой черный ангел! Простите мне мою грубость. Я очень люблю Вас. Рыжий кот». 
… А потом было его стихотворение:

ПРИМЕЧАНИЯ 
[1] - Ачаир (наст. фам. Грызов) Алексей Алексеевич (5 сентября (по др. данным, августа) 1896, ст. Ачаир близ Омска - 16 декабря I960, Новосибирск) — поэт. Общее образование получил в войсковом пансионе Сибирского казачьего войска. Окончил 1-й Сибирский императора Александра I кадетский корпус в Омске (1914). Учился в Петровско-Разумовской академии в Москве (1914-1917). Участник Гражданской войны. Совершил тяжелейший сибирский поход зимы 1920. Служил в Приморье в Гродековской группе войск (с 1921). Первое произведение опубликовал в 1918 г. в газете «Дело Сибири» (Омск), затем печатался в газетах «Наша заря», «Русский голос», «Копейка», «Вечер» и др. После выхода в отставку редактировал во Владивостоке (февраль-октябрь 1922) газету «Последние известия», орган сибирской областнической группы А.В. Сазонова. 1922 прибыл в Харбин, где сразу стал заметной фигурой в литературных кругах. С 1923 — помощник секретаря Христианского союза молодых людей (ХСМЛ). Организовал при ХСМЛ кружок поэтов, известный как «Молодая Чураевка». Председатель издательской комиссии Общества кадетов в Харбине (1933). Издал несколько сб. стихов, среди них: «Первая» (1925). «Лаконизмы» (1937), «Полынь и солнце» (1938). Был арестован в 1945, депортирован в СССР, отбыл 10 лет в Красноярском исправительно-трудовом лагере (ИТЛ). После освобождения жил в Новосибирске, работал учителем пения в школе. 

[2]- Гребенщиков Георгий Дмитриевич (псевд.: Сибиряк; 23 марта (4 апреля) 1882. с. Николаевский Рудник. Томская губ. - 11 января 1964, Лейкленд. Флорида. США) — прозаик, драматург, публицист, переводчик. Первая публикация вышла в Семипалатинске (1906). Выпустил книгу » просторах Сибири» ( 2 т. СПб., 1914). Отправился добровольцем на фронт. С остатками Белой армии эвакуировался из Крыма (1920). Жил в Париже, где познакомился с Н.К. Рерихом, выпустил собрание сочинений в 6 томах (1922-1923). Эмигрировал в США (1924). включился в работу друзей Музея Н.К. Рериха. 1925-1926 в Нью-Йорке выходят первые 3 тома (из 12 задуманных) эпопеи «Чураевы». При жизни Гребенщикова вышли всего 7 томов этого знакового для автора произведения. 1925 г. поселился в штате Коннектикут на р. Пампераг, где заложил русский скит. Свои идеи о Чураевке — трудовом и культурном центре — изложил в книге «Гонец. Письма с Памперага» (Нью-Йорк, 1928). Преподавал в колледже в г. Лейкленде. 

[3] - Гранин (др. псевд.: И. М-ов; наст. фам. Сапрыкин) Георгий Иванович (23 июля 1913, ст. Пограничная на КВЖД - 6 декабря 1934, Харбин) — поэт. 1923 Гранин переехал с матерью в Харбин. Учился в гимназии им. А.С Пушкина, затем поступил в Харбинский политехнический институт, но бросил учебу на первом курсе. Был секретарем литературного объединения «Молодая Чураевка». Печатался в газете «Чураевка», журналах «Рубеж», «Парус». Писал прозу, начал роман «Небо». «Молодой Чураевке» считался одним из подающих большие надежды. 1933 примкнул к группе К.В. Родзаевского, стал работать в фашистской газете «Наш путь». ночь на 6 декабря 1934 г. Г. Гранин и С. Сергин (Петров) покончили с собой в японском отеле «Нанкин» (Харбин). 

ССЫЛКИ: 
Мы признательны Кривченко Любови Анатольевне, главному специалисту отдела использования и публикаций Государственного архива Хабаровского края за сотрудничество и предоставленный материал о Лариссе Андерсен. 
В публикациях мы опирались на архивы Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи (БРЭМ) , российского историко-архивоведческого журнала «ВЕСТНИК АРХИВИСТА» , Клуба друзей Лариссы Андерсен . Книги Лариссы Андерсен «По земным лугам» и «Одна на мосту» , «Остров Лариссы» (издатель Дом Русского Зарубежья) и Александра Васильева «Красота в изгнании: Королевы подиума» также легли в основу представленного нами материала «Возвращенные имена. Часть 1-5». 
1. БРЭМ - http://archive.khabkrai.ru/brem/ 
2. «ВЕСТНИК АРХИВИСТА» - http://www.vestarchive.ru/ 
3. Клуб друзей Лариссы Андерсен создан в апреле 2008 года, по инициативе журналиста Тамары Калиберовой (председатель). Почётные члены клуба: Патриция Полански – русский библиограф Библиотеки имени Гамильтона Гавайского университета, Элен Мякотина-Каплан – ответственный секретарь Русской Тургеневской библиотеки в Париже, Александр Васильев - историк моды, коллекционер, Михаил Дроздов - председатель «Русского клуба в Шанхае». Задача клуба – сохранение памяти о восточной ветви русской эмиграции, знакомство с творчеством писателей и поэтов дальневосточного зарубежья неизвестных в современной России. 
4. Ларисса Андерсен. По земным лугам: Сб. стихотворений. — Харбин, 1940. 
5. Ларисса Андерсен. Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма — М.: Русский путь,2006. 
6. Остров Лариссы: Антология стихотворений поэтов-дальневосточников Под ред. Э. Штейна. — Орандж, 1988. 
7. Александр Васильев. М.: Слово/Slovo, 2008. - 352 с.: ил. Изд. 8-е, в 2-х тт. 

Материал подготовил Георгий СУХНО. 
Скерневице, Польша. 09.03.2013

Серия сообщений "ТРЕПЕТ СЛОВА":

О поэтах и писателях, сохранивших живой трепет слова.

Часть 1 - Цветаева - дочери!
Часть 2 - Ко Дню Победы. 1941 - 1945 годы
...
Часть 7 - АНТИСЛОВО ЛЮДМИЛЫ НАРУСОВОЙ
Часть 8 - Нерадостный путь мой — исканье...
Часть 9 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 4
Часть 10 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 3
Часть 11 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 2
Часть 12 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 1

ЛАРИССА АНДЕРСЕН

ПОВОДЫРЬ

Серия сообщений "ТРЕПЕТ СЛОВА":

О поэтах и писателях, сохранивших живой трепет слова.

Часть 1 - Цветаева - дочери!
Часть 2 - Ко Дню Победы. 1941 - 1945 годы
...
Часть 6 - Любимая песня "ТЫ И ЭТА ГИТАРА"
Часть 7 - АНТИСЛОВО ЛЮДМИЛЫ НАРУСОВОЙ
Часть 8 - Нерадостный путь мой — исканье...
Часть 9 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 4
Часть 10 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 3
Часть 11 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 2
Часть 12 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 1

ЮРИЙ МЕТЕЛКИН: Первая часть моей жизни протекала в лоне увлечения музыкой, начиная с юношеских лет. В результате, каким-то чудом, мы - самодеятельная группа, стали популярным ВИА "Синяя птица", в которой я был вокалистом. Затем счастливые бесцензурные годы работы в известном московском ресторане, потом грянула Перестройка. К этому времени я окончил Московский гос. институт Культуры.
Но время изменяло форматы и пришлось уйти со сцены - в никуда. Осваивал разные профессии: ветер перемен рвал снасти и мотал по пространствам. Стихи появились позже, внезапно, как дар, нечаянная радость, а дальше стали занимать всё больше и больше.
Непреходящий интерес ко всему творческому, всерьёз направил меня к слову, звуку и, в конечном итоге, привёл к созданию проекта Старое Радио и далее ему сопутствующих - Свидетель и Репортаж.
Иными словами, теперь, за одним моим плечом ангел с лютней, а по иную сторону, ангел, шепчущий что-то невнятное, требующее вслушивания, со-настроенности, вставания на цыпочки и дотягивания ухом до губ, еле слышных...


ВИА "Синяя птица". Михаил Болотный, Юрий Метелкин и Сергей Дроздов

От редактора. Юрий собрал огромную сокровищницу звукозаписи отечественной культуры. В ней подобраны лучшие образцы, выраженные художественным словом и музыкальными произведениями в исполнении мастеров - то, чего так сильно не хватает веку бездуховному, расчётному. Одним человеком совершено то, чего не смог сделать государственный аудиофонд, ни одна коммерческая радиостанция: собрана огромная коллекция уникальных работ, а также исторических документов в устном представлении, которая систематизирована, оцифрована со старых носителей и выложена в интернете для всеобщего пользования. Точнее, не пользования - приобщения, как только может быть приобщен и влеком к кринице человек томимый долгой и неутолимой жаждой.

http://www.stihi.ru/ 

Staroeradio AudioPedia и Marina Stich 

ПРЕДСТАВЛЯЮТ:

ЮРИЙ МЕТЕЛКИН

МОЦАРТ

Моцарт

© Copyright: Moon, 2013
 

Вальс местоимений

 
                                                  Андрею Аркадьевичу Комарову                           



Ты - влип. В меня. А я.. Храню Твой отпечаток.
Вот видишь, букв резьба, кириллицы гряды.
И текст на Тему - мы, в нём мысли вне формата,
Местоимений вальс:  я-ты - ты-я - я-ты..

Кружится голова.. И это мне - по нраву.
Взлетает шёлк волос, смеётся алый рот.
И вопрошаешь Ты седого Бога Авву,
.

А я пишу Тебе, не задаю вопросов
Могучим Небесам - ну, сколько их терзать.
Лишь на крахмальный лист посею букв россыпь.
Чтобы Тебе сказать. Нет, чтобы.. не сказать..

А Ты - лукав, как.. кто? Ты мне - для равновесья?
В прозрачности ручья - бесформенность наяд.
И рыжая звезда над сумрачным полесьем
Подмигивает в такт: ты-я - я-ты - ты-я..

 "Бабай"  http://www.stihi.ru/2011/08/02/1094
 

В Интернете эти стихи во многих блогах. Много авторов, но и ссылок, что творчество народное тоже много. Так ведь хорошо...

Меж берёзками, лугами

Босиком да по траве

Мчится свежий после бани

Русский парень Депардье.

Над деревней солнце светит

Слышен гомон ребятни.

И до нас доносит ветер

"Силь ву пле" да "же ву при".

Вся деревня спозаранку

Радостно встречает день.

Пьер Ришар в одном ботинке

Навалился на плетень.

Вяжет кофту Одри Тоту

Пьёт кисель Винсент Кассель

Сэми Насери в работе -

Ремонтирует "Газель".

Вечерком же возле клуба,

Выправляя сильный крен

Наш Жан Жар уматно рубит

На гармони "Oxygen".

Ночью тихо спит деревня,

А в одной из дальних стран.

Позабытый одинокий

Пьёт Токайское Олланд."

БУЛАТ ОКУДЖАВА

Воспоминание о Дне победы               

Была пора, что входит в кровь, и помнится, и снится.

Звенел за Сретенкой трамвай, светало на Мясницкой.

Еще пожар не отгудел, да я отвоевал

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Живые бросились к живым, и было правдой это,

любили женщину одну -- она звалась Победа.

Казалось всем, что всяк уже навек отгоревал

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Он нашей собственностью был, и мы клялись Арбатом.

Еще не знали, кто кого объявит виноватым.

Как будто нас девятый вал отныне миновал

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Какие слезы на асфальт из круглых глаз катились,

когда на улицах Москвы в обнимку мы сходились --

и тот, что пули избежал, и тот, что наповал, --

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

1988

Бери шинель, пошли домой

А мы с тобой, брат, из пехоты.

А летом лучше, чем зимой.

С войной покончили мы счеты,

бери шинель, пошли домой.

Война нас гнула и косила,

пришел конец и ей самой.

Четыре года мать без сына,

бери шинель, пошли домой.

К золе и пеплу наших улиц

опять, опять, товарищ мой,

скворцы пропавшие вернулись,

бери шинель, пошли домой.

А ты с закрытыми очами

спишь под фанерною звездой.

Вставай, вставай, однополчанин,

бери шинель, пошли домой.

Что я скажу твоим домашним,

как встану я перед вдовой?

Неужто клясться днем вчерашним?

бери шинель, пошли домой.

Мы все войны шальные дети -- 

и генерал, и рядовой.

Опять весна на белом свете,

бери шинель, пошли домой.

1975

Ах, война, она не год еще протянет —

На то она и война.

Еще много километров портянок 

Выткут из полотна.

Встанет, встанет над землей радуга.

Будет мир тишиною богат.

Но еще многих всяких дураков радует 

Бравое пенье солдат.

И потому, знать, за щедро пролитые

за жизни, за радость живых,

трехлинеечки четырежды проклятые 

бережем как законных своих.

1959

Ах, что-то мне не верится, что я, брат, воевал. 

А может, это школьник меня нарисовал: 

я ручками размахиваю, я ножками сучу, 

и уцелеть рассчитываю, и победить хочу.

Ах, что-то мне не верится, что я, брат, убивал. 

А может, просто вечером в кино я побывал? 

И не хватал оружия, чужую жизнь круша, 

и руки мои чистые, и праведна душа?

Ах, что-то мне не верится, что я не пал в бою. 

А может быть, подстреленный, давно живу в раю, 

и кущи там, и рощи там, и кудри по плечам... 

А эта жизнь прекрасная лишь снится по ночам.

1987

Блиндажи той войны все травой заросли, 

год за годом затихли бои. 

Не трава, не года эту землю спасли, 

а открытые раны твои.

Припев:

То полдень, то темень, 

то солнце, то вьюга, 

то ласточки, то воронье... 

Две вечных дороги -- 

любовь и разлука -- 

проходят сквозь сердце мое.

Наша память не в силах уйти от потерь, 

все с фонариком бродит в былом. 

Даже в праздничный день чья-то тихая тень 

вместе с нами сидит за столом.

Припев.

Сколько лет, сколько зим, как умолкла война, 

сколько слез утекло, сколько рек. 

Мы однажды с тобой попрощались сполна, 

чтоб уже не прощаться навек.

Припев.

А годы уходят, уходят

В нашем доме война отгремела, 

вновь земля зеленеет, 

злые пули по кровь не летят. 

Женихи, навсегда молодые, 

с фотографий военных глядят. 

А годы уходят, уходят, 

вернуться назад не хотят...

По дорогам, по старым дорогам 

отправляется память 

иногда словно так, невпопад. 

Как из песни не выкинуть слова, 

так из сердца погибших ребят. 

А годы уходят, уходят, 

вернуться назад не хотят...

Твои плечи с бедою знакомы,

твои белые руки 

кровь и пепел смывали с полей. 

И земля никогда не забудет 

боль и слезы твоих дочерей. 

Хоть годы уходят, уходят, 

хоть время торопит — скорей...

Может, время всех ран не излечит, 

но черемухи белой 

невозможные гроздья горят, 

потому что любовь и надежда, 

что ни делай, бессмертны сто крат! 

А годы уходят, уходят, 

вернуться назад не хотят...

1972

Серия сообщений "ТРЕПЕТ СЛОВА":

О поэтах и писателях, сохранивших живой трепет слова.

Часть 1 - Цветаева - дочери!
Часть 2 - Ко Дню Победы. 1941 - 1945 годы
Часть 3 - Умный собеседник - успех гарантирован
Часть 4 - Лето - это маленькая жизнь
...
Часть 10 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 3
Часть 11 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 2
Часть 12 - ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА. Часть 1

ПОЭТ И ГРАЖДАНИН

Документально-политический сериал в стихах.

Поэт - Дмитрий Быков пишет. 

Артист - Михаил Ефремов читает то, что Быков пишет.

Как водится Руси, без третьего не обошлось - призвали в продюсеры Андрея Васильева.  
И родили. Первым в их проекте стал  "Арабский вариант". 
Подражая поэту-офицеру Михаилу Лермонтову, любившему поговорить с "дядей" о политике и патриотизме, об арабских событиях размышляют Артист и Поэт. 

АРАБСКИЙ ВАРИАНТ

Свой проект Поэт и Гражданин продолжили в духе стенаний Николая Некрасова о "женщинах в русских селеньях".

ЖЕНСКАЯ ДОЛЯ

Поэма Дмитрия Быкова о русской бабе Наташе Васильевой

Русская долюшка женская, ты и теперь нелегка!
Женщины есть, заявляю торжественно, в русских селеньях пока.
Где тот мужчина, растерли мы в пыль его и превратили в осла.
Русская баба Наташа Васильева нас от бесчестья спасла.

Ты рассказала достойно и пылко нам, сильно смутив большинство,
Как Мосгорсуд обходился с Данилкиным, как нагибали его.
Сам-то Данилкин ни в чем не признается, знай себе пьет корвалол.
Видится робость пожившего зайца в глазе его кровяном.

Стыдно нам нынче - лгунам и безбожникам. Бабы - один наш оплот.
Только некрасовским горьким трехсложником муза об этом споет.
Все мы сегодня задавлены крабами с тяжких кремлевских галер.
Все, что приемлемо, сделано бабами, дети - наглядный пример.

Бабы ворочают бабками, шпалами, держат ТВ и печать,
После с мужчинами местными вялыми спят, умудряясь кончать.
Тем причитается, кто нарывается, мало свободных людей.
Ясно, что нынче протест вырывается только из женских грудей.

Вся наша жизнь пропита и прокурена, вся она россыпь грешков.
Если б не русская баба Батурина, где бы сейчас был Лужков?
Что ж тот Данилкин, ему фиолетово, сдал свою пресс-атташе.
После демарша постыдного этого он не мужчина вообще.

Нет, мужики, оправдаться не пробуйте, не напрягайте умы.
Если в Отчизне имеются проб**ди - это, естественно, мы.
В нашем мужском перепуганном лепете женственность в полной красе.
С яйцами тут Ходорковский и Лебедев. Бабы же с яйцами все.

Нас мужиков энтропия осилила, пропили совесть и честь.
Русская баба Наташа Васильева все рассказала, как есть

Серия сообщений "Смеяться некому":

СМИ о горьких наших буднях. Посмеялись бы, да, как говорит моя любимая одесситка: "НЕКОМУ!"

Часть 1 - Шутка шутке - рознь!
Часть 2 - ПОЭТ И ГРАЖДАНИН
Часть 3 - ОСТРОУМИЕ НА ОБОЧИНЕ
Часть 4 - ОСТРОУМИЕ НА ОБОЧИНЕ - 2
Часть 5 - Предсказатель? Каркуша примитивный
Часть 6 - ПОЛЕТ НАДЕЖДЫ
Часть 7 - ШКОЛЬНОМЫРДИНКИ. ИЗ ШКОЛЬНЫХ СОЧИНЕНИЙ