Ленинская стилистика Яровой мне точно не близка. Это когда надо бессовестно врать противнику, когда любые средства хороши, вплоть до выстрела в спину после улыбки, когда можно нарушать любые договоренности ради своей победы. Когда надо уходить от честной дискуссии — если пойти на нее, то все будет потеряно. Никакого благородства, рыцарства, высоких понятий, кодекса чести какого-нибудь, дворовых правил хотя бы. Вместо этого манихейство, альбигойская ересь, сатанизм, большевизм, ленинизм — ну, такой какой-то ряд. Уломать офицеров сложить оружие ради будущего России — и утопить их на баржах. А потом эти чикатилы, которые трудились красными палачами, будут строить новое государство, новую страну, новое общество. Вот, пожалуйста, построили. Остальным на выход. Кто там сказал: не нравится, так валите, границы открыты. Кто хочет помочь убогим, ограничить чиновников, как-то приструнить люмпенов и воров, ввести их в какие-то рамки, требовать соблюдения старых законов и вменяемого подхода к принятию новых — тот объявляется врагом государства. 

Я понимаю: кому-то это нравится, я тут даже не про нищих беспринципных персонажей, которые продают свое участие в митингах, плевать под какими лозунгами, и голоса на выборах за 500 руб. Я имею в виду людей из элиты, которые находят всему оправдания. Типа: ну надо же поддержать вертикаль, порядок, хоть как-то, пусть даже так, коряво и некрасиво, не то будет хуже. К тому же за последние 12 лет доходы широкой публики выросли, стало быть, начальство право во всем!

Хочется разобраться — в чем смысл этой дискуссии?

Меня не может устроить такой подход.

И тем не менее титаническим усилием воли вынуждаю себя глянуть на дело не то что непредвзято, но как минимум спокойно. Хочется разобраться — в чем смысл этой дискуссии? При этом, замечу, каждая сторона считает, что накостыляла другой и одержала моральную победу.

Главное — понять, почему Яровая пришла. Познер в самом начале передачи счел необходимым сказать: «У нас даже были дебаты в нашей комнате, придете или не придете. К сожалению, на деньги никто не поспорил»

Итак, сравним наших дуэлянтов.

Она молода, здорова, хороша собой. Она принадлежит к титульной нации и подчеркивает, что это важно! А Познер — не чувствует себя русским, он в этом признается, и она на этом пару раз останавливает свое внимание. Подчеркивает. Слово «еврей» не произносится. Но молчаливо присутствует: да, наш телевизионный классик не русский, но и не киргиз и не татарин точно. «Все имеет значение». Но Яровая прямо говорит об американском (и французском, но это куда слабее по эффекту, и российском тоже, что тоже бледно) гражданстве Познера. Термин «иностранный агент» не прозвучал, но и так ясно, зачем лишний раз воздух сотрясать, и так все понятно. Понимаете, да? Если об этом задуматься, то становится не очень уютно. Но зато проясняется вот какая неловкость. Почему Яровая, юрист и депутат, видный (или видная?) член правящей партии, не желает вести осмысленные интеллигентные дебаты, но пытается сбить оппонента с толку, уйти от ответа, срезать его? Представить его доводы маловажными, а свои тяжеловесными? Да потому что ей и не надо искать аргументы, ведь в той системе координат, в какой играет Яровая, она заведомо права.

Смотрите, у нее правильная национальность, правильное и единственное гражданство, правильная партийность (теперь, а раньше она была в «Яблоке», но исправила же ошибку), у нее молодость! Против нее Познер — старый еврей с тремя паспортами, два из которых получены в странах НАТО, в которых он живал и жизнь там знает, а русскую — типа не очень. Это человек, который состоял в такой мутной фигне, как КПСС, он туда вступил якобы для того, чтоб партию исправить, чему Яровая не верит, подразумевая мотивы более низменные, на что прозрачно намекает.

Похоже, не зря на ринг выпустили эту пару. Кто-то все просчитал и скорректировал аргументацию. И она очень грамотно нанесла удары по самым слабым местам Познера, это надо признать. Драться ей не впервой. У нас в шахтерской Макеевке — а мы с ней земляки, оба выросли там — жизнь была жесткая. Даже мне, книжному юноше-отличнику, выпадало драться на улице с превосходящими силами противника, отбиваясь свинчаткой и кастетом, не говоря уже про солдатский ремень. А выйти вечером из дому без финки — это был просто mauvais ton и глупый безрассудный риск.

Если тут был расчет на квасных радикальных патриотов, на не очень образованных и не сильно информированных людей, то расчет этот математически правилен. Таковых всегда было больше — это видно хотя бы по революции, по Гражданской, по ровному отношению к расстрелам и иным репрессиям, включая то же раскулачивание и «расказачивание».

Не нужно пытаться постоянно говорить, что где-то лучше

Да, она сама указывает на свою аудиторию: «У гражданина России есть ощущение, что в его стране хорошо. Почему у него не должно быть такого ощущения? ... Не нужно пытаться постоянно говорить, что где-то лучше. А я утверждаю, что лучше в России». Типа у нас и так все хорошо, какой тогда смысл что-то менять? И что же такое тогда оппозиция, которая желает некоторых перемен?

Этот вопрос не остается без ответа. Его Яровая дает ясно и четко. Познер еще не понял, что попал в идеологическую разработку, и все еще пытается по-интеллигентски повыяснять у своей собеседницы, а не портит ли ее власть, — но она берет быка за рога. И предъявляет Познеру политическое обвинение. В, по сути, государственной измене.

Я вам напомню, как развивалась эта линия. Познер пытается усовестить Яровую, он приводит цитату из какого-то ее выступления, видимо, ожидая, что она смутится и станет оправдываться: ах, я не говорила, или вырвано из текста, или не помню. Эту цитату он зачитывает дважды, что, разумеется, показывает важность для него этих ее слов: «Все идеологические и политические тезисы оппозиции с точки зрения общепризнанных нравственных категорий настраивают людей на безнравственное поведение, побуждают их к ненависти и злости».

Она, однако, не отпирается и не оправдывается. Но отвечает ясно и недвусмысленно: «Существует серьезная разница между тем, когда вы хотите решить проблему, изменить жизнь к лучшему, или когда вы хотите бороться со своей страной и уничтожить основу государственности. Это принципиальная разница».

По этой логике законное право на выражение мнения приравнивается к покушению на русскую государственность. Так ясно и четко эта позиция еще не формулировалась, если я чего-то не упустил. У нас, стало быть, новая политическая система, новый строй! И об этом нам заявила далеко не последняя дама в русской вертикали. Которая смело вышла в прямой эфир к главному и, может, единственному открытому либералу федеральных каналов. И это тем более смело, что на нее саму был мощный либеральный наезд по поводу ее слишком дорогой квартиры.

Похоже, мы имеем дело с программным заявлением, против которого письмо «Не могу поступиться принципами» Нины Андреевой — детский лепет.

Что будет дальше? Разгром космополитов, новое дело врачей, показательные политические процессы?

Не провожу тут никаких параллелей ни с немецким, ни с советским тоталитарными режимами ХХ века, которые оба нажимали на народность, на национальную и идейную чистоту, на еврейскую тему, на якобы заботу о «простых» людях. Я тут не столько даже абстрактно про гуманитарные ценности, сколько цинично о другом, о практическом: режимы эти, если кто обратил внимание, плохо кончили. Этносы, которые повелись на разводку, долго мучились. Немцы выкарабкались, а про нас этого, боюсь, пока еще нельзя сказать...