Небольшой рассказ о себе.
         Меня иногда просят написать о себе и я решил выполнить эту просьбу для тех, кому это интересно.
        Я родился в городе Киеве. Мои предки по материнской линии были близкими родственниками писателя Михаила Михайловича Коцюбинского и были представителями этого рода. Мой прапрадед и прапрабабушка были Коцюбинские.  Они тоже жили в Виннице и часто общались с писателем. М.М.Коцюбинский очень любил гостить  у моей прабабушки. Члены семьи Коцюбинских были репрессированы, поэтому моя мама посоветовала мне никому о наших предках не рассказывать. Я не рассказывал об этом даже учителю украинского языка и литературы. Думаю, что если бы рассказал, то получал бы на его уроках гораздо меньше троек за неподготовленные уроки. Этот учитель был большим поклонником творчества Михаила Коцюбинского и настоящим знатоком украинской литературы.
        Наша семья также состояла в тесных родственных связях с Михаилом Сергеевичем Грушевским - профессором истории и первым главой Украинской Центральной Рады - первого демократического правительства Украины.
М. М. Грушевский был избран демократическим путём, поэтому его иногда называют первым демократическим президентом Украины. В советские годы я, по понятным причинам, никому об этих родственных связях не рассказывал. Если бы об этом кто-нибудь узнал, то о моих мечтах увидеть мир можно было бы забыть навсегда.
        В Калининграде я оказался в 1971 году, когда поступил в мореходное училище. В училище я звёзд с неба не хватал и до красного диплома мне не хватило двух пятёрок. По специальным морским предметам у меня были великолепные преподаватели и государственные экзамены после пятого курса я сдал лучше всех в своём выпуске. Несмотря на попытку приглашённого преподавателя завалить меня на экзамене  у него ничего не вышло. Этот экзаменатор задал мне не меньше десяти дополнительных вопросов, которые не входили в экзаменационные билеты. Экзаменаторы за другими столами уже начали недоумённо оглядываться и перешёптываться, а он всё не унимался. На все попытки его коллеги остановиться, тот отвечал, что хочет проверить мои знания. Остановился он только тогда, когда к нашему столу подошёл другой его коллега и потребовал прекратить дополнительные вопросы.
        Все экзамены я сдал на пятёрки, поэтому из 80 выпускников я шёл по распределению девятым или десятым. При этом нужно учитывать, что первыми по распределению всегда шли льготники - это старшины рот, групп, комсорги и блатные, которые всегда были далеки от хороших знаний. Благодаря лучшему на курсе результату экзаменов,  мне удалось получить распределение в калининградскую компанию "Мортрансфлот". Эта компания подала запрос на 10 выпускников.  Одно из этих мест досталось мне. Я стремился попасть именно сюда потому, что уже два раза был здесь на практике. Но самое главное, здесь была возможность осуществить свою мечту о путешествиях и увидеть огромное количество стран.
       В училище меня увлекала навигация, астрономия, электромеханика, предмет по остойчивости судна, физика, радиолокация и гидролокация. Особый интерес вызывал предмет по изучению магнитных свойств земли и магнитных свойств всевозможных материалов. Мы постоянно решали многочисленные задачи по изменению, устранению или компенсации различных магнитных сил. Все знания мне потом очень пригодились и на советском, и на зарубежном флоте.
         После окончания училища в 1976 году работал на морских судах штурманом дальнего плавания. В 1976 – 1988 годы я работал третьим, вторым и старшим помощником капитана на рыболовных и транспортных судах компании "Мортрансфлот". В этот период я побывал в Шри-Ланке, Сингапуре, Японии, ГДР, ФРГ, Польше, Анголе, Экваториальной Гвинее, Испании, Канарских островах, Вьетнаме, Сьерра-Леоне, Гвинее-Биссау, Йемене, Мозамбике, Танзании и других странах.
        Однажды ночью во время лова каракатицы у берегов Йемена наш траулер сел на мель. Экипаж больше двух суток боролся за спасение судна и собственных жизней в штормовых условиях. После двух бессонных ночей борьбы со стихией мы полностью выдохлись и едва держались на ногах. Огромные океанские волны свободно перекатывали через палубу и каждая волна валила всех, кто не успел зацепиться за леерные ограждения. Таких впечатлений я больше никогда не припомню. Из последних сил мы ползали по накренившейся почти до 27 градусов палубе, закручивали скобы, много раз перетаскивали и подавали буксирные тросы, заводили пластырь на пробоину, выбирали лебёдкой  буксировочные концы, крепили оборудование и снабжение. По палубе мы могли передвигаться только на четвереньках.
        Попытки подать нам буксирный трос с других траулеров не увенчались успехом. Огромные волны на мелководье  превращались в непроходимую стену. Было такое впечатление, что между нашим судном и шлюпками стояли многочисленные  ряды высоких стен. Одну из спасательных шлюпок с другого судна волна бросила на борт нашего траулера. Удар о корпус был такой силы, что эта шлюпка треснула и начала заполняться водой.
       Третий помощник, который управлял шлюпкой, растерялся и стал спрашивать меня через рупор, что ему теперь делать? Я показал ему знаками и закричал в рупор, чтобы они немедленно возвращались обратно. Он боялся, что шлюпка не успеет вернуться  и затонет. Я ответил, что нужно срочно откачивать воду и быстрее возвращаться, здесь мы им помочь не сможем: слишком высокие волны.
        Третий штурман спросил меня: "А если мы не успеем добраться до своего судна?" Я ответил, что у шлюпки есть дополнительные камеры плавучести вдоль бортов и она сразу не затонет. Это позволит им спастись. А у нашего борта шлюпку  просто разобьёт в щепки. Наконец ребята опомнились и последовали моему совету. Потом экипаж  шлюпки рассказывал мне, что они еле-еле успели добраться до своего судна. Весь обратный путь они усиленно откачивали и вычерпывали воду. Когда они добрались и шлюпку стали поднимать, она была уже заполнена водой, но не затонула. За совет они были мне благодарны. Это помогло им спастись. А мы продолжали бороться за жизнь. Мы тоже были благодарны им за желание нас спасти.
       Наконец нам удалось подать свои ваеры (тросы для буксировки трала) на одно из наших судов. Во время прилива траулер попытался стащить нас с мели, но мощности двигателя не хватило. Тогда два судна стали в одну цепочку и попытались вытянуть нас вдвоём. Мы так глубоко успели увязнуть в песке, что мощности двух судов тоже не хватило.
      Нас спас большой морской буксир. Он совершенно случайно оказался в этом районе. Судно шло на Дальний Восток. После многочисленных  неудачных попыток подать трос на буксир нам это удалось. Буксир оттащил нас в порт Аден, где мы три недели простояли в доке. Весь экипаж был спасён. Сейчас хочу поблагодарить членов экипажа этого буксира за наше спасение!
       В начале восьмидесятых я почти три года работал в составе ремонтно-подменной команды на Канарских островах в портах Санта-Круз-де-Тенерифе и Лас-Пальмас. Несмотря на жёсткие ограничения советской системы, мне удалось побывать на испанской свадьбе. Вероятно, это была первая свадьба, на которую были приглашены советские моряки. Жених был американец, а невеста испанка. Единственными приглашёнными в качестве представителей  со стороны жениха были четверо русских моряков. Приглашённых гостей на свадьбе было не менее двухсот человек. За период работы я приобрёл много друзей среди испанцев. Очень благодарен испанским друзьям за их гостеприимство и доброжелательность. 
        С огромным удовольствием я вспоминаю время работы на Канарских островах. Однажды испанцам удалось добиться через дипломатические каналы, чтобы советским морякам разрешили в течение десяти дней беспрепятственно выходить в город. Мы смогли  увидеть ежегодный карнавал в городе Санта-Круз-де-Тенерифе. Ранее это никому из нас не удавалось. Я очень благодарен испанцам, которые предприняли эту беспрецедентную по тем временам акцию. У этой акции было мало шансов на успех, но каким-то чудом  она состоялась.
         Согласно "Правил поведения советского моряка за границей" нашим морякам разрешалось выходить в город на время не более четырёх часов в день. При этом  группа должна была состоять из трёх или четырёх человек. Руководителем такой группы обязательно должен был быть коммунист. Если хотя бы одного коммуниста не было, то группу моряков в город не выпускали.
        Я не знаю, как испанцам удалось этого добиться, но нам разрешили выходить в город в любое время дня и ночи безо всяких коммунистов. Это просто невероятно и я очень благодарен испанцам за этот подарок нашим морякам. Мы воспользовались такой возможностью в полной мере. Подобный прецедент на советском флоте случился впервые. Счастливые, мы гуляли по ночному праздничному городу, отдыхали и чувствовали себя почти как туристы, что в обычных условиях было невозможно. Впервые в жизни нас не ограничивали в праве на личную жизнь и отдых!
       Шесть месяцев я также работал  в составе ремонтно-подменной команды в республике Сенегал. Во время многомесячной стоянки на рейде порта Дакар (Сенегал) экипажу приходилось неоднократно отражать ночные атаки местных пиратов из близлежащих посёлков. Большей частью всё ограничивалось незначительными стычками, но иногда бывали и рукопашные драки. Однажды удалось спасти экипаж французской яхты из 4-5 человек, на которую напали и ограбили пираты.
       Этот случай произошёл на моей вахте. Было около четырёх часов утра и наш экипаж ещё спал. Необходимо было постоянно быть на чеку, поэтому я внимательно наблюдал за шныряющими вокруг нас моторными лодками. Вдруг я увидел, что прямо на нас движется небольшая яхта. На её палубе находилась группа голых африканцев, которые пытались разбить маленькую прозрачную кабинку на палубе. Эта кабинка была предназначена для того, чтобы во время шторма рулевой мог находиться внутри яхты и управлять её движением. Несмотря на удары по кабинке, рулевой продолжал направлять свою яхту к нашему борту.
          Было понятно, что яхту атаковали пираты и экипаж пытается подойти к нашему борту, чтобы спастись. Я позвал вахтенного матроса. Мы схватили дубинки и как только яхта причалила, перелезли через фальшборт и спрыгнули на палубу яхты. Нам повезло и пираты не стали вступать в стычку. Они попрыгали за борт, предварительно прихватив с собой маленькую лодочку в качестве трофея. Нас было двое, а пиратов трое или четверо, поэтому бороться за эту лодочку мы не стали.
         Через несколько минут кабинка открылась и на палубу вылезли перепуганные французы. Их экипаж состоял из двух или трёх парней и двух девушек. Напуганные мореплаватели двое суток находились под защитой нашего экипажа. Парень, который был шкипером, поблагодарил меня за помощь и спросил, как им поступить дальше. Они собирались плыть на юг вдоль берегов Африки и хотели добраться до ЮАР. Я посоветовал им возвращаться обратно во Францию потому, что у них теперь нет спасательной шлюпки. Кроме  шлюпки французы потеряли ещё и якорь. Когда напали пираты, они успели закрыться внутри яхты и завести двигатель. Чтобы двигаться, им было необходимо выбрать якорь, но времени на это у них не было. В любую минуту  кабинка могла треснуть от ударов и тогда пираты могли бы проникнуть во внутрь. Поэтому они обрезали якорный канат.
         Работая в море, мы регулярно получали радиограммы о том, что в таких-то координатах пропала яхта с несколькими членами экипажа на борту. Я всегда удивлялся безрассудности и беспечности тех людей, которые рисковали жизнью членов своей семьи, плавая в пиратских водах. Эти сообщения поступают регулярно и сейчас. В столице Малайзии Куалу-Лумпуре много лет работает международный центр по борьбе с пиратством. Этот центр координирует действия военных кораблей и гражданских судов, рассылает информацию о пропавших судах и яхтах. Одним из наиболее опасных районов является Малаккский пролив. В этом районе яхты и суда пропадают чаще всего. Пираты атакуют судно и после захвата отводят его в маленькие бухты на многочисленных филиппинских и индонезийских островах. Сообщения о пропаже яхт мы получали часто, а сообщения о том, что яхта нашлась - никогда. Когда пираты похищают яхту с экипажем, то мужчин они чаще всего убивают, а женщин отдают в публичные дома.
        Стычки с пиратами заслуживают отдельного описания. Иногда случались и курьёзные случаи. Однажды на рассвете на борт судна забралась группа грабителей. Не дожидаясь подмоги, я бросился туда, где они собрались. Пробежав метров тридцать, я оказался лицом к лицу с тремя бандитами, у каждого из которых в руках был нож. Я опомнился, посмотрел на свои руки и оказалось, что в спешке я забыл прихватить дубинку. В руках у меня ничего не было. Но это заметил не только я, но и пираты. Я оглянулся, за мной тоже никого не было! Вахтенный матрос побежал за членами экипажа и я оказался совершенно безоружным перед тремя вооружёнными бандитами. Передо мной стояли и  ухмылялись трое здоровенных, отливающих синевой сенегальцев с мускулатурой, которой мог бы позавидовать даже Шварценеггер.
        Назад я бежал ещё быстрее. За спиной слышался топот босых ног и радостные возгласы пиратов. Я буквально взлетел по трапу на жилую палубу и вдруг навстречу мне выбежали члены команды, вооружённые дубинками. Ни до, ни после этого, я больше никогда так не радовался членам своего экипажа, как в этот раз. Пираты развернулись и бросились обратно. В итоге они попрыгали за борт. Так весело заканчивались не все наши стычки. Были случаи, когда пираты нападали неожиданно. Несколько раз им удавалось нейтрализовать нашу вахту. Тогда они приставляли ножи к бокам моряков и держали их так, пока вскрывали какие-нибудь помещения.
        В таких стычках могли разбить бровь или губу, поставить синяк под глазом, нанести много мелких порезов ножом или оглушить ударом. Нашего старшего помощника ударили сзади рукояткой ножа по темени. Он получил сотрясение мозга и потерял сознание. Когда мы отогнали пиратов, то оказалось, что старший помощник получил рассечение кожи на голове и всё его лицо было залито кровью. Потом ещё несколько месяцев у него болела голова.
         До серьёзных травм дело обычно не доходило, кроме одного случая, но это было не на нашем судне. Этот случай произошёл на одном из советских рыболовных траулеров. На этом судне пираты полезли на экипаж с ножами и один из матросов в ответ тоже ударил пирата ножом. Пират упал за борт. Нападавшие ретировались, но тут же прибыла полиция, которая потребовала, чтобы судно немедленно уходило, иначе на них нападут и отомстят.  Те так и сделали. Никаких претензий никто официально не предъявлял. Когда перевес был на нашей стороне, пираты обычно отступали без драки. Все рыбаки на палубе работали с ножами. Я знаю случаи, когда тралом или неводом утаскивало человека на большую глубину и только нож помогал отрезать зацепившиеся за сапоги сети. Этот нож иногда спасал моряку жизнь.
       За время работы на рыболовном флоте приходилось несколько раз бороться за живучесть  судна и жизнь экипажа в условиях сильного шторма. Однажды наш траулер трое суток находился в обесточенном состоянии с неработающим двигателем в проливе Скагеррак. Судно дрейфовало лагом (бортом к волне) и могло перевернуться от удара большой волны в любую минуту. Каждые полчаса, а затем каждые пятнадцать минут радист отправлял радиограммы о состоянии дел в Москву. Через несколько суток двигатель удалось запустить и экипаж спасся. Виной всему было грязное дизельное топливо, которым заправили судно в порту Калининграда из топливных запасов плавучей базы, которую ставили в док и её необходимо было избавить от остатков. Это были загрязнённые остатки дизельного топлива. Из-за желания выслужиться перед начальством и рапортовать об экономии топлива, какой-то подлец чуть не отправил наше судно на дно моря. В то время все чиновники стремились показать, что они неуклонно следуют в русле, начертанном Партией и лично Леонидом Ильичом Брежневым. А Леонид Ильич сказал: "Экономика должна быть экономной!" Вот они и экономили на наших жизнях.
        В 1987-1988  г.г.  я больше года работал по контракту в республике Мозамбик. В связи с военными действиями и нехваткой продовольствия в Мозамбике экипаж нашего траулера работал по программе помощи ООН для обеспечения жителей города Мапуту (столица республики Мозамбик) рыбой, каракатицей и креветкой. В Мозамбике в это время шла гражданская война. Под контролем правительства находилось всего несколько крупнейших городов, а всю остальную территорию контролировали повстанцы. Власть правительства заканчивалась на расстоянии  40-50 километров от города. Дальше все территории находились под контролем повстанцев. Однажды бронетанковая колонна правительственных войск попыталась пробиться на север, но ей удалось пройти не больше 40 километров. Потом её остановили повстанцы. В Мапуту в дневное время было всё спокойно, но ночью действовал комендантский час и иногда раздавались выстрелы. Город по ночам патрулировали вооружённые солдаты. Порт тоже находился под усиленным контролем потому, что там были сосредоточены склады с продовольствием и находились иностранные рыболовные суда. Кроме СССР, в программе помощи участвовали также представители нескольких западно-европейских стран.
        Несмотря на охрану, в порту тоже было не всё спокойно. Как и во всех остальных африканских странах, большой проблемой для нас было воровство рыбы. Когда мы открывали трюмы, туда устремлялось большое количество местных докеров вперемежку с местной мафией. На палубе судна и на причале в это время толпилось ещё больше народу. Уследить в таких условиях за тем, чтобы рабочие не воровали, было практически невозможно. У меня был богатый опыт работы в африканских странах и я знал практически все их уловки. Моя вахта всегда представляла большую проблему для местной мафии. Первым делом я старался выдворить всех лишних людей с палубы, но они тут же прыгали на борт в других концах судна и снова толклись возле трюма. Они вспарывали мешки с рыбой, разбивали и портили картонные короба. Рыба буквально, как живая, прыгала в торбы, сумки, рассыпалась по карманам и моментально исчезала под куртками, рубашками и другой одеждой. Если упустить этот процесс из-под контроля, то и выгружать в итоге будет нечего. Оставалось как-то бороться.
       Обычно я лично выдворял всех активистов на причал, но некоторые начинали возмущаться и тут начинался другой спектакль. Местные начинали напирать и теснить меня и вахтенного матроса от трюма. В этот момент за их спинами начинался процесс распределения добычи. Мы усиленно сопротивлялись и тоже иногда толкали самых агрессивных. Некоторые из них сразу начинали лезть в драку. В таких случаях было необходимо постараться уладить всё мирным путём, иначе начиналась более серьёзная стычка. Бывало, что приходилось защищаться и кулаками, впрочем, это было очень редко. Важно было, чтобы и мы, и они понимали ту черту физического воздействия, переступать которую не следовало. Тем не менее, когда толпа напирала с разных сторон, тумаков было не избежать.
       Однажды толпа была очень агрессивной и дошло до небольшой потасовки. Местные заводилы начали на меня напирать. Тумаки сыпались, как из рога изобилия. На каждый мой ответный удар, я получал пять или шесть. Тенниску на мне изорвали на столько, что она уже не подлежала восстановлению. Толпа кричала, что мы привезли рыбу для правительства, а им нечего есть. Отбиваясь от толпы, я тоже начал кричать, что эту рыбу мы привезли для народа Мозамбика, а не для правительства и если они её разворуют, то другим людям ничего не достанется. Мои слова их немного отрезвили и толпа отступила. Кто-то ещё продолжал требовать раздела рыбы, но их уже не слушали.
        Закончилось тем, что местная мафия многозначительно обещала мне, что когда я пойду в город, они меня встретят. После чего один из них многозначительно провёл ладонью по горлу. Это обещание меня несколько озаботило и я задумался над тем, что ходить одному в город теперь не безопасно. Мы заходили в порт каждый месяц и стояли там по четыре-пять дней для выгрузки, заправки топливом, водой и получения продуктов. Всякую зелень, фрукты и овощи мы самостоятельно покупали на рынке.
      Мне приходилось несколько дней тратить на сдачу отчётов и получение продуктов в нашем торговом представительстве. Кроме этого, я закупал фрукты и овощи на рынке. Ещё мне приходилось ходить в местный офис компании "Мосапешка" для сдачи отчёта по израсходованным продуктам. Эти походы теперь могли стать довольно опасными. Весь экипаж всегда был очень занят и сопровождать меня по городу никто бы не смог. Для того, чтобы дойти до нашего торгового представительства, нужно было пройти через весь город. Этот поход занимал у меня около часа туда и час обратно. Ночью в порту дежурили вооружённые патрули, которые отлавливали грабителей складов и вооружённых повстанцев. Что с этими людьми после этого бывало, можно только догадываться. Местные поговаривали, что тех иногда без лишних разбирательств просто ставили к стенке.
         На следующую ночь после моей стычки с местной мафией я услышал одиночные выстрелы, потом автоматную очередь. Через некоторое время на судно забежал патруль солдат, вооружённый автоматами Калашникова. Я не служил в армии, но в мореходном училище нам показывали этот автомат и даже дали каждому из нас сделать по нескольку выстрелов. Когда я взглянул на автоматы, то сразу понял, что эти ребята не шутят. Предохранители у них были сняты и оставалось только нажать на курок. После нескольких лет работы на Канарских островах я немного разговаривал по-испански и поэтому кое-что понимал по-португальски. Старший патруля заявил, что у нас на борту скрывается повстанец и они должны его или задержать или застрелить. Он потребовал, чтобы я провёл его солдат по всему судну. Я пригласил его пройти вперёд и искать этого бандита, но он отказался и показал мне, что первым должен идти я.
         Не подозревая подвоха, я согласился и потом сильно об этом пожалел. В Мозамбике в это время было очень жарко и душно, поэтому я был только в шортах и без рубашки. Я пошёл впереди, а солдаты, буквально согнувшись пополам, двигались цепочкой, прячась за моей спиной. Что-то постоянно тыкалось мне в спину. Я оглянулся и увидел, что в мою спину упиралось дуло автомата. Я отвёл дуло в сторону и показал старшему патруля, что у него снят с автомата предохранитель. Тот послушался, но через минуту всё повторилось. Я обернулся и попросил его поставить автомат на предохранитель или пройти вперёд, но тот категорически отказался и приказал мне продолжать двигаться. Дуло его автомата теперь упиралось мне в грудь и я понял, что спорить с ним бесполезно.
       Я посмотрел на лицо старшего патруля и удивился. С его кожей произошла удивительная метаморфоза. Из антрацитово-чёрной она превратилась в бледно-серую. Этот человек буквально посерел от страха. Меня это нисколько не устраивало потому, что от этого животного страха он мог в любой момент нажать на курок, в то время, когда дуло и мушка его автомата постоянно царапали мою спину. Тогда я принял решение, что нужно оторваться, ускорил шаг, а затем побежал. Сержант что-то шипел за моей спиной, но мне удалось оторваться от него на десяток  шагов. Скоро коридоры закончились и я вывел патруль на бак - это палуба на носу судна. Там они моментально рассредоточились и развернули автоматы в разные стороны. Старший стал осматриваться вокруг. На баке находился брашпиль - это лебёдка для подъёма якоря и несколько больших бухт швартовных тросов. Было абсолютно темно.
        Старший выглянул за борт. Я уже с нетерпением ожидал, когда незваные гости покинут борт судна и сказал ему, что, скорее всего, повстанец прыгнул в море и плывёт сейчас вон к тем складам. Тот молча кивнул головой и патруль двинулся обратно к трапу на берег. Я видел, что на судне им всё было непривычно и  они были рады ретироваться. На рыболовном траулере вообще, по определению, всё загромождено разнообразными механизмами, бочками, ящиками, бухтами канатов и ещё бог знает чем. Они с радостью сошли на причал, пригнулись и, выставив вперёд дула автоматов, двинулись к складам. Довольный этим счастливым избавлением, я подошёл к большой бухте каната и заглянул вовнутрь. Несмотря на темноту, я увидел торчащую внутри курчавую голову повстанца или бандита. Да, весёлая ночка! Негр тоже настороженно уставился на меня и стал медленно подниматься. В руках он сжимал старинный пистолет с барабаном и прогнившей деревянной ручкой. Похоже, это был "Кольт".  Этот револьвер я запомнил по югославским вестернам с участием Гойко Митича.
        Меня особенно впечатлило, что курок у него тоже был взведён. "Ну и разборки тут у них", - подумалось мне. Однако, вечер "переставал быть томным". "Повстанец" наставил на меня пистолет, но при этом всё его тело сотрясала непрерывная дрожь, которую перебивала только икота. Револьвер при этом жил своей собственной жизнью и это внушило мне чувство беспокойства. Его трясло от страха ещё больше, чем перед этим того начальника патруля.  При этом, и тот, и другой тыкали в меня дулами автомата и пистолета. Да что же это такое! Эти ребята меня уже начали раздражать!  Каждый из них почему-то считал своим долгом ткнуть меня дулом своего оружия.
       Я, стараясь не делать резких движений, медленно поднял правую руку и погрозил ему указательным пальцем. Потом приложил этот палец ко рту и показал мафиози, что необходимо не шуметь, если тот хочет жить. Видя, что я не агрессивен и не поднимаю шум, тот немного успокоился и попытался засунуть револьвер в штаны. Однако пистолет никак не желал подчиняться своему хозяину. Это оружие было скорее похоже на живое существо. Оно плясало и буквально выпрыгивало из-за пояса своего хозяина. Я уже начал терять терпение и у меня появилось желание забрать у него пистолет, чтобы тот случайно не выстрелил себе в штаны. Наконец, после нескольких безуспешных попыток повстанцу удалось укротить свой револьвер. Меня это тоже успокоило и я сказал ему, что патруль пошёл вон в том направлении, а ему нужно будет спуститься за борт и тихо плыть в обратную сторону. Дело в том, что возле нашего трапа остался дежурить один из солдат. Судя по его поведению можно было догадаться, что последует за обнаружением этого повстанца. Вряд ли этот солдат стал бы разбираться в темноте, кто из нас двоих повстанец. Скорее всего он займётся этой процедурой после окончания стрельбы. Поэтому я начал присматривать место на палубе, где можно было бы укрыться от беспорядочных автоматных очередей.
        Незваный гость послушал моего совета. Он внимательно осмотрел причал, проследил за патрулём, а потом тихо скользнул за борт и осторожно поплыл под прикрытием борта нашего судна на противоположный берег гавани. Он плыл достаточно грамотно и бесшумно. Я, наконец, вздохнул с облегчением. Во время спуска этого повстанца за борт мне приходилось внимательно следить за солдатом из патруля. Я делал вид, что меня что-то очень интересует в совершенно противоположной стороне: гремел металлическими скобами, свистел и всячески старался заглушить шум от всплесков, которые могли выдать  плывущего. Мне удалось отвлечь внимание солдата и незваный гость благополучно уплыл. Когда я вернулся в каюту, мой напарник спросил меня: "А чего это у тебя вся спина расцарапана?". Я посмотрел в зеркало и увидел, что она вдоль и поперёк была перечёркнута многочисленными ярко-красными полосами. И тут я понял, что это следы от дула и мушки автомата Калашникова. В пылу событий мне было не до болевых ощущений. Пришлось всю спину мазать йодом.
        На следующий день я, как обычно, заступил на вахту. Было великолепное африканское утро. Невероятной прозрачности голубое небо, чудесный, напоённый нектаром воздух и щебетание птиц создавали непередаваемую атмосферу тропического рая. Воздух был до того чистым и ароматным, что хотелось разливать его по кружкам и вёдрам, а затем пить как нектар. Я наслаждался этими ощущениями, но потом перевёл взгляд на причал и очень расстроился. На причале собралось непривычно много местных, с которыми  вчера у меня был конфликт. К моему удивлению, они не лезли на судно и вели себя очень мирно. И тут я обомлел. Из толпы, как ни в чём не бывало, вышел вчерашний мафиози. На сей раз он был одет лучше других: на нём были отутюженные брюки и хорошего качества рубашка с короткими рукавами. На сей раз он уже не дрожал от страха. Африканец абсолютно спокойно двинулся в мою сторону.
      Я несколько растерялся потому, что рядом в этот момент проходил патруль солдат. Солдаты бдительно вглядывались в толпу. Я сделал вид, что мы не знакомы, отвернулся от него и  стал внимательно смотреть в противоположную сторону. Но не тут-то было, мафиози буквально вынырнул передо мной и его лицо расплылось в широкой улыбке.  Я тоже кивнул ему в ответ, но мне вовсе не хотелось, чтобы меня воспринимали, как его сообщника. Меня совсем не радовала перспектива оказаться в числе его приятелей. Я наверняка знал, что многие из его друзей были завсегдатаями местных тюрем и я не стремился попасть в их число.
        Толпа притихла и молча наблюдала за происходящим. Вероятно, этого человека здесь все очень хорошо знали. Я отвернулся от него, приказал открыть трюм и начать выгрузку рыбы. Я уже внутренне собрался и приготовился к новой стычке, но на этот раз посторонние остались на причале и никто из них даже не попробовал проникнуть в трюм. Удивительно, но рыбу никто больше воровать не пытался! С тех пор на моей вахте не было ни одного конфликта. Местные хулиганы и грузчики вежливо пропускали меня и никогда уже не провоцировали агрессивным или наглым поведением. На моей вахте полностью прекратились случаи воровства. Если конфликт разгорался на другой вахте, то стоило мне появиться, как всё моментально прекращалось. По городу я теперь ходил безо всяких опасений. В Мозамбике был голод и местные воровали не от хорошей жизни. Они просто пытались выжить и прокормить свои семьи. Поэтому я был очень рад тому, что мне удалось спасти от верной гибели хотя бы одного из них.
        Я отработал на лове рыбы в республике Мозамбик больше 13 месяцев. За это время мы неоднократно рисковали своими жизнями как в штормовых условиях, так и на промысле. После выборки трала на палубу мешок с рыбой поднимался над этой выгородкой, затем его развязывали и улов высыпался в этот карман. Я был очень опытным рыбаком и повидал всякое, но того, что мне пришлось увидеть в Мозамбике, я себе не мог представить даже в страшном сне. Бывали случаи, когда вместо рыбы в кармане извивались одни морские змеи. Весь улов состоял из  морских змей самых разнообразных раскрасок. Только в Мозамбике я понял, что означает выражение "клубок змей". Среди этих змей рыбы вообще было не видно. Нам приходилось заходить в эту выгородку и стоять по колено в ящике, до краёв заполненном змеями. В большинстве видов эти змеи не ядовиты, но некоторые из этих змей были в тысячу раз более ядовитыми, чем самые ядовитые змеи, живущие на суше. Рисковать жизнью было необходимо для того, чтобы совковой лопатой забрасывать улов на ленту транспортёра.
        В выгородку мы заходили в высоких рыбацких сапогах, но всё равно чувство тревоги не отпускало до тех пор, пока последний клубок змей не оказывался на ленте транспортёра. Прежде чем зайти в этот террариум каждый из нас мысленно молился. Представьте себе, что Вы заходите в бассейн, который до краёв заполнен змеями. Вы на них наступаете и продираетесь через них. Всё это очень напоминает детский бассейн с мячиками, только вместо мячиков змеи. Змеи иногда кусали за сапоги. Им даже удавалось прокусывать резину наших сапог, но нам везло и до кожи их зубы не доставали. Дело в том, что у морских змей зубы значительно короче, чем у сухопутных. Всё равно опасность буквально витала в воздухе и не все члены экипажа соглашались заходить в это месиво из потревоженных гадов.  
        Однажды мы ловили креветку напротив тех районов, которые находились под контролем повстанцев. В этих местах судно довольно близко приближалось к берегу. Была моя дневная вахта. Неожиданно я заметил, что от берега отделилась лодка и направилась к нашему траулеру.  Я взял бинокль и стал присматриваться. Это оказалось туземное каноэ, выдолбленное из целого ствола дерева. На носу и на корме сидели два здоровенных негра с чрезвычайно накачанной мускулатурой. Они были в одних набедренных повязках. Эти атлеты гребли необыкновенно слаженно и умело. Каноэ довольно быстро приближалось. Сначала мне это не показалось подозрительным, но через некоторое время я снова взял в руки бинокль и направил его на лодку. Каноэ быстро приближалось. В ней не было никаких рыболовных снастей. Посередине между гребцами лежало два свёртка из мешковины.
       Я стал присматриваться и увидел, что в очертаниях одного из свёртков чётко угадываются контуры автомата, а другой похож на очертания карабина или ружья. Эти ребята уже приблизились к нам на расстояние прицельной стрельбы, поэтому мне было нужно что-нибудь предпринять. Какая у них была цель я не знал, поэтому решил, что нужно постараться уйти. Хорошо, что их лодка была без мотора. Я зашёл в штурманскую рубку у стал медленно добавлять скорость. Мы шли с тралом.
       Чтобы поймать креветку,  было необходимо держать скорость примерно около четырёх узлов, но не более. При увеличении скорости трал уже отрывался от грунта и об улове можно было забыть. Тем не менее, я увеличил скорость до шести узлов. Теперь наши скорости уравнялись. Гребцы тоже взвинтили темп и меня даже восхитила их упорная настойчивость. Каноэ просто летело по воде. Такой великолепной гребли я никогда в жизни не видел. Вот бы этим парням выступить на международных соревнованиях. Они бы запросто выиграли безо всякого допинга. Через некоторое время гребцы начали выдыхаться. Расстояние между нами и каноэ стало увеличиваться. Я, наконец, вздохнул спокойнее. Ещё через некоторое время гребцы бросили вёсла. Мы для них стали уже не досягаемы. На всякий случай я увёл наш траулер подальше от этих берегов. Если бы эта ситуация произошла ночью, то эти  люди могли бы нас захватить. Обычно захват судна  пиратами происходит именно по такому сценарию.  К судну походит шлюпка с вооружёнными людьми, которые открывают стрельбу и захватывают судно.
        В 1988 - 1996 гг. я работал в должностях штурмана и старшего помощника капитана на сухогрузных судах  в компании "Западное речное пароходство".  В 1989 году заочно закончил ленинградское речное училище. Этот второй диплом был необходим для работы на судах типа "река-море". Все государственные экзамены я сдал на одни пятёрки. Это был лучший результат в выпуске. В 1996 году мне предложили стать капитаном на судах "Западного речного пароходства". Я задал вопрос: "Сколько мне будут платить за работу капитаном?". Мне сказали, что за эту работу я буду получать 500 долларов. Я ответил, что на западном флоте мне предлагают работать старшим офицером с окладом в четыре или пять раз выше и я считаю, что при таких условиях я не смогу принять предложение стать капитаном.
        В 1996 г. я уволился из "Западного речного пароходства" и впервые попал на немецкое сухогрузное судно в должности старшего офицера. С 1997 г. по  2001г. я работал по контрактам в должности старшего офицера на контейнерных судах компаний «V.Ships» (Великобритания) и «Zodiac» (Великобритания) в составе иностранных экипажей.  Эта работа была очень сложной, но мне нравилась и у меня остались хорошие впечатления от работы в компании "Zodiac". Первый рейс в кампании "Zodiac" мне предложили сделать в должности второго офицера. В кампании мотивировали это тем, что хотели проверить мой опыт работы. Первым судном в этой кампании у меня был контейнеровоз «Pacific Quest».
       Старшим офицером у меня оказался молодой болгарский парень, у которого вообще не было никакого опыта работы на контейнерных судах. У меня же к тому времени накопился хороший опыт работы на большом контейнерном судне. Отсутствие опыта мешало болгарину принимать правильные решения и он часто отдавал такие распоряжения, которые просто мешали моей работе или создавали досадные ситуации. Поэтому в следующий рейс я твёрдо решил идти только старшим офицером.
       Старший механик, второй механик и ещё несколько человек были черногорцами. К тому времени я уже успел столкнуться с бывшими югославами. Некоторые из них вообще никогда русских даже не видели и относились ко мне с большой настороженностью. Более-менее нормальные отношения установились только после того, как я проявил твёрдый характер. В конце рейса  меня пригласил к себе в каюту старший механик, который был негласным лидером их маленькой общины на судне. Он немного помолчал, а потом сказал: "Раньше я никогда не видел русских - ты первый, кого я увидел. Я понял, что сломать вас невозможно" - и красноречиво показал жестом, как ломает прут или палку об колено. Я молча кивнул. Он тоже согласно кивнул и тяжело вздохнул. Потом он заявил, что является моим другом и ему обидно, что я вообще никогда не прихожу к нему в каюту. Я промолчал, раньше он никогда меня к себе не приглашал. Через неделю наши шестимесячные контракты закончились. Расставались мы в аэропорту Сингапура. Я улетал в Копенгаген, а оттуда в Калининград, а старший механик летел в Белград, а затем в Черногорию. Перед расставанием мы по славянскому обычаю обнялись. Все конфликты были забыты.
      Заслужить уважение среди членов филиппинского экипажа довольно не просто. В отличие от европейцев, их контракт на судах длится по году, а иногда и более того. Мне приходилось видеть матросов, которые находились в рейсе по полтора года. Как правило, они не стараются вступать в конфликтные ситуации с европейскими офицерами, но всегда советуются со своим старшим. Обычно этим старшим является боцман. Филиппинские матросы не отличаются  выдающимися физическими качествами, но их боцман обычно значительно более крупного телосложения и  обладает хорошей физической силой. Филиппинские матросы слишком долго находятся в  рейсе, поэтому задачей боцмана также является подавление недовольства или не адекватного поведения.
       На это судно я прибыл в должности 2 пом. капитана, хотя в предыдущей кампании я был старшим офицером. В самом начале я поспорил с филиппинским боцманом в присутствии его матросов. Вероятно, по мнению боцмана это принизило его авторитет. Боцман обиделся и перестал со мной общаться. Остальные филиппинцы, по его примеру, тоже были настроены не дружелюбно.
       Вскоре, во время подхода к причалу в порту Джидда (Саудовская Аравия), мы подали швартовный канат на берег. Несколько рабочих должны были закрепить  его на швартовный кнехт. Однако, отходящее от причал судно создало такую струю от работающего двигателя, что рабочие не удержали канат. Он вырвался из их рук и эта же струя забросила канат под корму нашего судна. Я отдал команду на выборку каната, но работа нашей лебёдки была не такой быстрой и струя воды всё же забросила канат под корпус, где он и застрял. В таких случаях, если трос попал на перо руля, то его можно потом размотать силами водолазов без последствий. Но, если трос намотало на винт и в это время винт работал, то возможны повреждения винтового устройства. Это очень неприятная ситуация, которая влечёт за собой постановку в док и ремонт винта. В некоторых случаях возможно повреждение винта, тогда винт нужно менять. Это очень затратные мероприятия и в кампании волновались.
       Капитан вызвал меня к себе в каюту и спросил, что я думаю о ситуации? Я ответил, что винт пострадать не должен потому, что швартовный конец я подавал только после остановки нашего двигателя. Кампании нужно было планировать свои дальнейшие действия и расходы, поэтому они требовали точной информации. Они хотели знать, намотался ли канат на винт, или нет? Капитан обратился к боцману и старшему механику с просьбой найти добровольца, готового нырнуть под корпус и посмотреть, куда намотался канат. После опроса членов экипажа все отказались нырять. Филиппинцы сказали, что в акватории порта они видели много акул потому, что суда часто сбрасывают за борт отходы с камбуза. Из-за акул никто из них нырять не будет. После отказа членов палубной и машинной команды нырять, капитан вызвал меня и попросил его выручить. Этот капитан был русским из Латвии. У меня сложились с ним хорошие отношения и мне не хотелось его подводить.
       У нас не было никакого специального водолазного снаряжения. Капитан предложил мне свои очки для плавания и это было всё, чем он мог помочь. Я одел страховочный пояс, привязал к его скобе конец от швартовной выброски и попросил боцмана и матроса подстраховать меня. Предварительно я объяснил им, что если я начну часто дёргать за конец, то они должны будут меня немедленно вытягивать наверх. Скобу со страховочным концом я развернул за спину на манер лонжи у акробатов. Мой расчёт был таким: если нападёт акула, я начну дёргать за канат и меня потащат. Если канат будет со стороны спины, то меня не перевернёт и я смогу отбиваться от акул.
       Чтобы преодолеть  плотность солёной воды Красного моря, я подвязал к поясу несколько тяжёлых скоб. С собой я взял заточенный электрод для сварки, чтобы придать себе уверенности, если моя персона покажется съедобной для какой-нибудь акулы. Кроме электрода у меня был ещё хорошо наточенный морской нож, который я закрепил на ноге.   
       Когда я работал в Йемене и в Мозамбике, к нам в трал попадало множество акул. Мы иногда заготавливали их мясо и плавники. В этот период мне приходилось вспарывать животы тем акулам, которые шли по транспортёру. Я привык к виду их зубастых пастей и относился к их обладателям с уважением, но без страха.
       Пока я снаряжался и инструктировал матросов, на корме собрались все свободные члены экипажа. Филиппинцы, похоже, были просто в ужасе от моей затеи. Я приказал выбросить за борт рабочий верёвочный трап и начал спускаться. Под водой меня ожидал неприятный сюрприз. Солнце уже близилось к закату и если наверху было ещё светло, то под водой меня со всех сторон окружала темнота. Оказавшись под водой, я понял, что все мои старания подготовиться к встрече с акулами потеряли всякий смысл. Увидеть в чёрной воде тёмно-серую акулу было равносильно тому, чтобы увидеть чёрную кошку в тёмной комнате.! Стихия доказала, что диктовать в этой среде свои условия может только она, а человеку остаётся  эти условия принимать. Пришлось положиться на собственное везение.
      Когда я, наконец, нырнул под корпус, то оказалось, что веса взятых мною скоб не достаточно и вода просто выталкивала меня наверх. Ластов у меня не было, поэтому преодолеть это сопротивление не представлялось возможным. Чем глубже я нырял, тем сильнее меня выталкивало. Мне удавалось нырнуть не более, чем на несколько метров вглубь, а дальше я просто застревал в вязкой солёной воде и торчал в ней  в вертикальном положении. Я попытался попросить ещё несколько скоб для увеличения веса, но моих криков никто не слышал и не понимал. Оставалось только нырять с тем, что у меня было. Неожиданно я увидел швартовный канат и мне пришла в голову мысль схватиться за него и постараться подтягиваться по нему под корпус. Однако, теперь у меня появились ещё более серьёзные проблемы. Дело в том, что под водой очень сильно ощущалась сила прибоя. Подводная волна постоянно забрасывала меня на корпус судна. Некоторые волны были не опасны, но среди них возникали достаточно мощные. У меня не было водолазного комбинезона и я опасался, что меня может сильно ударить о корпус судна.   Корпус уже успел обрасти ракушками и я мог сильно пораниться. Акулы чувствуют кровь за несколько километров, поэтому спастись от них будет почти невозможно. Электрод не мог быть защитой от стаи акул, им я мог отпугнуть только одну из них. После нескольких попыток преодолеть плотность воды Красного моря мне удалось заглянуть под корпус и увидеть, что канат тянется в направлении руля, а не винта.
       Во время одной из попыток нырнуть поглубже я увидел, что за спиной проплывает большая чёрная тень. Я развернулся и со всей силы ткнул электродом в сторону тени. Похоже, что я никого не задел. Пора было выходить. Вероятно моё барахтанье стало привлекать внимание акул. Совершенно обессиленный от попыток преодолеть законы физики, я еле вскарабкался по лоцманскому трапу на верх. Чтобы подняться, мне пришлось карабкаться на высоту пятиэтажного дома. На корме уже собралось большинство членов экипажа, которые наблюдали за происходящим. Меня хлопали по плечам и поздравляли с успешным возвращением. Старший механик из Черногории бегал вокруг с фотоаппаратом и щёлкал меня со всех ракурсов. Ничего особенного я не сделал, но в понимании этих людей мой поступок был не обычным. Я доложил капитану, что винт свободен и он может отправлять сообщение в кампанию: пусть не переживают. На следующее утро прибыл катер с профессиональными водолазами в аквалангах и перо руля быстро освободили.
       Вечером на вахте ко мне подошёл филиппинский рулевой и сказал: «Second, only you man on board!»  Потом он добавил: «Второй, только ты мужчина на борту! Все боялись нырять. Только ты не испугался нырнуть с акулами!» Эта ситуация сломала лёд в моих отношениях с филиппинцами. Через несколько дней перед швартовкой в порту Суэц (Египет) ко мне подошёл филиппинский боцман. Он достал из кармана свежие фисташки и протянул их мне. Я взял орешки и поблагодарил за угощение. Через некоторое время он предложил мне ещё, я не отказался. Отношения были восстановлены.
        Перед следующим рейсом мне позвонил агент и предложил снова пойти вторым офицером, я спросил:"Почему Вы опять предлагаете мне должность второго, ведь мне обещали, что это только на один рейс?" Агент замялся и сказал, что в рейсе к нам присоединится суперинтендант из Англии. Он посмотрит на меня и, если я ему понравлюсь, то меня прямо в рейсе переведут в старшие офицеры. Я поблагодарил за предложение и попросил агента дословно передать в кампанию следующее: "Я не девочка, чтобы пытаться кому-нибудь понравиться. Я старший офицер и моя задача выполнять свою работу и свои обязанности как можно лучше для судна и для компании, а не пытаться кому-нибудь понравиться! Если компания заинтересована в том, чтобы я у них работал, тогда пусть предоставят мне должность старшего офицера!" Агент обещал передать. На следующий день мне позвонили и предложили должность старшего офицера на самом большом судне этой компании - контейнеровозе "Hyndai Admiral".
      Сначала моим капитаном на "Hyndai Admiral" был кореец, с которым мы стали почти друзьями. Он очень ценил моё европейское произношение и жаловался, что ему трудно объясняться с европейцами. На борт судна  я прибыл в порту Сингапура, положил свои вещи в каюте и сразу пошёл знакомиться с капитаном. Он показался мне чрезвычайно суровым. Кореец приблизился вплотную, нахмурился и, глядя прямо в глаза, задал три вопроса: "На компьютере работать умеешь?" Я ответил: "Да, умею!".
- "Word" знаешь?
- Знаю.
- С программой "Excel" работать умеешь?
- Да, умею.
- Ладно, иди принимай дела.
       Сначала меня эта беседа удивила, но потом, когда мы уже подружились, капитан сказал мне: "Я плохо знаю компьютер и совсем не умею работать  с "Excel". Поэтому я спросил тебя, знаешь ли ты "Excel"? Представь, что ни ты ни я этой программы не знаем, как мы тогда работать будем?" Разумно, но я тогда и представить себе не мог, что продвинутые в компьютерных технологиях корейцы чего-то не знают! Это судно было напичкано сложной электроникой не хуже, чем космический корабль. О таких навигационных приборах и спутниковых системах до этого я мог только мечтать! Работать на судне с таким современным навигационным оборудованием  было моей давней мечтой.
         Самым неприятным сюрпризом для меня оказалось то, что в моём рабочем компьютере програмное обеспечение "Windows" оказалось на корейском языке. Меня спасло то, что я захватил с собой руководство по работе с "Windows". Через месяц я уже лихо работал с корейским "Windows", даже не заглядывая в справочник.
         Примерно в это время к нам приехал проверяющий суперинтендант из Лондона. Он был корейцем и поэтому был поражён моей работой на корейском языке. Сначала он некоторое время недоумённо наблюдал за мной, а затем поинтересовался: "Ты что, знаешь корейский язык?" Я ответил, что не знаю, но пришлось научиться работать на этом компьютере. "Я такого ещё никогда не видел", -  покачал головой кореец. Но вот контракт моего капитана закончился и компания прислала ему на замену хорвата. Бывшие югославы не всегда однозначно относятся к русским. В основном, отношения хорошие, но у тех, кто воспитывался на идеологии Иосипа Броз Тито, бывает всякое.
        Работать с ними было действительно очень сложно: всегда на грани конфликта. Первое улучшение отношений с ними произошло тогда, когда я рассказал им, что в Белграде у меня, возможно, есть родственники. Дело в том, что один из племянников моего прадеда воевал в Белой Гвардии и вместе с армией попал в Белград. Там он женился на русской княжне и у них было трое детей. В связи с большевистским террором и репрессиями родственников бывших белогвардейцев, связь с ними была полностью утерянной. В 2012 году я вместе с женой и дочкой приезжал на четыре дня в Белград и пытался найти его потомков. К сожалению, ни в Российском посольстве, ни в русской православной церкви  помочь найти родственников мне не смогли.
         В то время наших моряков на иностранных судах было очень мало, а на таких огромных контейнеровозах русских старших офицеров  можно было пересчитать по пальцам. Наша работа позволила иностранным компаниям понять, что российские офицеры очень хорошие специалисты. Мы проложили дорогу для других и сейчас российский командный состав с удовольствием и без опасений принимают в любую иностранную компанию.
       Экипажи судов этой кампании составляли англичане, немцы, филиппинцы, турки, болгары, поляки, сербы, хорваты, черногорцы и граждане других стран. Опыт борьбы с пиратами, который я приобрёл ещё на советском флоте, мне очень пригодился, когда я  работал старшим офицером  на крупнейшем тогда в мире контейнерном судне "Hyndai Admiral" (Великобритания). Пираты уже наловчились нападать и грабить не только маленькие суда, но даже таких морских гигантов. Водоизмещение этого судна 61152 тонны, длина 275 метров. Эти суда обладали самым мощным в мире морским двигателем..
        Однажды ночью во время стоянки на якоре в порту Коломбо (Шри Ланка) местные пираты закинули на борт "кошки" и по верёвкам вскарабкались на борт. Меня разбудил дрожащий от испуга матрос-филиппинец и рассказал о нападении. По старой привычке я немедленно сыграл общесудовую тревогу и собрал всех членов экипажа возле надстройки. Необходимо было действовать быстро, иначе пираты могли вскрыть контейнеры с разными грузами и разворовать их. Никому из членов экипажа никогда ранее не приходилось вступать в стычки с пиратами: опыт реального противодействия пиратам был только у меня. Один из филиппинцев задал мне вопрос: "Чиф (так называют старшего офицера), а зачем нам сражаться, ведь нас могут убить? Может лучше сразу сдаться и сохранить жизнь?" Я ответил: "А ты уверен, что тебе сохранят жизнь?" "If you like to be alive, you  must fight!". Это означало: "Если ты хочешь быть живым, ты должен сражаться!" После этого ответа ни у кого никаких вопросов больше не возникало. Все молча и быстро выполняли мои распоряжения.
       Однако, мне всё же пришлось подавать пример и идти на несколько шагов впереди. За мной шёл крепкого телосложения болгарский боцман. потом второй штурман из Болгарии и третий штурман из Румынии, а за ними все остальные члены палубной команды. Что касается механиков, то они по судовой тревоге находятся в машинном отделении. В этой ситуации меня беспокоили не столько пираты, сколько поведение моего маленького отряда. Они никогда в жизни не вступали в стычки с реальными пиратами. Я боялся, что в случае атаки пиратов они могли просто разбежаться.  Чтобы этого не произошло, я стал впереди вместе с боцманом и офицерами,  матросов поставил сзади.
       Уже через несколько минут мы силами команды заставили пиратов прыгать прямо в океан, где их потом подобрала собственная лодка. Беднягам пришлось прыгать в воду примерно с высоты четырёхэтажного дома. По африканскому опыту я знал, что все они отличные пловцы и никто из них не утонет. В таких случаях есть только два выхода: либо пираты захватывают и грабят судно, либо мы выкидываем их за борт. Незадолго до этого случая я провёл с экипажем несколько тренировок по организации отражения пиратских атак и поэтому все действовали очень слаженно. Я понял, что предстоит стычка, поэтому построил всех плотным строем, вооружил дубинками и с громким шумом двинул экипаж на пиратов. большинство матросов были болгарами, поэтому мы легко находили взаимопонимание.
          После этой  операции капитан поднялся ко мне на ночную вахту и сообщил, что считает, что я хочу занять его место. Он сказал мне буквально следующее: "Ты хочешь стать капитанам вместо меня!" Я ответил, что если я и хочу стать капитаном, то явно не вместо него и не сейчас. На это он возразил мне следующее: "Нет, ты только и ждёшь, чтобы со мной что-нибудь случилось и тогда ты сможешь занять моё место!". Меня это возмутило, но я сдержался и сказал ему, что он ошибается.
        В итоге капитан сообщил мне, что он уже попросил кампанию, чтобы меня перевели на другое судно потому, что мой авторитет среди членов экипажа сейчас выше, чем у него. Я не возражал: работать в условиях боязни капитана за свой авторитет было невозможно. По приходу в Антверпен я улетел домой, а ещё через несколько недель мне дали назначение на другое судно той же компании. Когда я уезжал, капитан принёс мне много мелких подарков и сказал: "Ты меня извини, но на судне двух капитанов быть не может". В ответ я пожелал ему удачи и ответил, что обиды не держу. До самого отъезда с судна я продолжал управлять перемещением балласта в цистернах во время погрузки и учить прибывшего мне на замену румына. Этот парень никогда ещё не работал в должности старшего офицера. Вероятно, именно это обстоятельство и было заветной мечтой капитана из Хорватии. Таким образом он стремился поддерживать свой авторитет.
       На иностранных судах не все истории с пиратскими налётами заканчивались так удачно, как у нас. Новые торговые суда и яхты продолжают бесследно исчезать и сейчас. Их крадут, делают для них новые документы, перекрашивают, перепродают и затем они уже ходят под новым флагом. Иногда такие суда пропадают вместе с экипажем. Грабят и воруют танкеры, контейнеровозы и другие суда с ценными грузами
       Однажды после окончания рейса в США я приехал на автобусе из Норфолка в Нью-Йорк, где прожил около десяти дней в гостинице на Манхэттене. В Нью-Йорке я обошёл больше десятка издательств с предложением об издании сказки "Книга Судеб или приключения девочки Лены в Чудесной стране". Через несколько месяцев уже в России я получил письмо из издательства в Нью-Йорке с предложением о сотрудничестве. От меня требовалось только прислать письменное согласие. Однако, в это время тяжело заболела моя мама и я напрочь забыл об этом предложении. Только в октябре 2016 года я случайно обнаружил это письмо среди своих бумаг. Меня порадовало уже то, что хотя бы одно американское издательство проявило интерес к моей сказке. Приношу свои извинения американскому издательству за то, что не смог ответить.
        Интересно, что главный редактор этого американского издательства спросила меня: «А Вы не боитесь оставлять сказку у меня, а вдруг её у Вас украдут?» Тогда я ответил, что надеюсь на её честность. Она согласно кивнула мне головой. Позднее мне прислали приглашение о сотрудничестве. На перевод книги у американцев ушло не более нескольких месяцев. Видите, как быстро можно перевести книгу, если есть желание. Главный редактор этого американского издательства имела огромный опыт работы и она не просто так предупреждала меня: она была настоящим профессионалом и отлично понимала, что такие кражи случаются.  Последующие события подтвердили её опасения.
      Таким образом, для профессионального переводчика, каким является Д. Роулинг, перевод текста детской сказки с русского языка на английский проблемой не является. Нетрудно найти коллегу или русскоязычного англичанина, который может быстро перевести сказку. Что касается Д. Роулинг, то у неё было целых три года для изучения 100 страниц моей сказки.
       В 1995 году у меня умерла сестра. Причиной её гибели стало отравление химическими медикаментозными препаратами. Её много лет лечили от несуществующих болезней антибиотиками, гормонами и психотропными препаратами. Эта трагедия заставила меня начать изучение возможностей приборных методов диагностики и лечения. В 2001г. умерла моя мама и я понял, что современная медицина не даёт возможности обнаружить настоящие причины заболевания и излечивать их без вреда для здоровья. Я уволился из компании и основал ООО Лечебно-диагностический центр «Медицина Будущего» в г. Калининграде. Я решил, что больше не позволю, чтобы мои близкие умирали из-за неправильно поставленных диагнозов и вредного для здоровья лечения. Изучение в мореходном училище магнитных свойств материалов и магнитных сил, которые применяются в судовождении, позволили мне по другому взглянуть на возможности и сущность физических явлений в биорезонансной терапии.
     С момента основания в 2001 г. и по настоящее время я являюсь генеральным директором лечебно-диагностического центра «Медицина Будущего» г.Калининград. С 2003 г. стал постоянным участником международных конференций по теоретическому и практическому применению мультирезонансной и биорезонансной терапии. Постоянно занимаюсь изучением применения сверхслабых магнитных полей в биорезонансной терапии и диагностике магнитных свойств тканей органов.  Автор 15 исследовательских работ по теории и практике применения слабых магнитных полей в диагностике и лечении различных заболеваний. Участник девяти международных конференций по применению методов мультирезонансной и биорезонансной терапии.
       В 2005 г. я разработал «Теорию квантового управления в атомах веществ живой материи». До 2011 года она находилась под грифом "Коммерческая тайна". В 2011 году получил «Свидетельство интеллектуальной собственности» на эту теорию. Она была опубликована в материалах XIX Международной конференции «Теоретические и клинические аспекты применения биорезонансной и мультирезонансной терапии» в апреле 2011 года. Полностью теория напечатана в главе «По законам Вселенной» книги «Медицина Будущего».
       В Калининграде и других городах меня знают как детского писателя – автора популярной сказки «Книга Судеб или приключения девочки Лены в Чудесной Стране». Эта детская книга выдержала два издания (1993 г. и 1997 г.) тиражами по 15 000 экземпляров. Сказка  с успехом продавалась в различных городах России. Жители Калининграда могут легко найти её в любой библиотеке города. Сказка "Книга Судеб" не издаётся уже с 1997 года и в настоящее время меня больше знают как автора научно-познавательной книги "Медицина Будущего. По законам Вселенной". Эту книгу читают во многих странах мира в интернете. Лечебно-диагностический  центр "Медицина Будущего", наверное, единственный медицинский центр города Калиниграда, куда приезжают пациенты для диагностики и лечения различных заболеваний из США, Канады, Швеции, Испании, Германии, Австрии, Болгарии, Франции, Норвегии и других стран.
         Книга «Медицина Будущего. По законам Вселенной» - это научно-познавательное произведение, в котором изложены неизвестные факты и новые для читателя теории. Книга позволяет читателю разобраться в сущности физических явлений, вызывающих терапевтический эффект эндогенной биорезонансной терапии. В ней представлен опыт работы центра «Медицина Будущего» в области биорезонансной диагностики и терапии, начиная с 2001 года.
        Я также являюсь автором всех статей и материалов, опубликованных на сайте www.biorezonance.ru
  За время моей карьеры на российском и английском флоте мне неоднократно приходилось подвергаться нападениям пиратов. Это были пираты Северной Африки, Индийского Океана и Малаккского пролива. Тогда я и представить себе не мог, что мне снова предстоит столкнуться с пиратами, но на этот раз уже из вполне цивилизованных стран. Этими пиратами стали респектабельные и образованные люди и они были из клана литературных пиратов. Поступок переводчицы Джоан Роулинг и тех, кто всё это спланировал и организовал, иначе как литературным пиратством не назовёшь. Морские пираты нападали на наши суда и грабили их, а Джоан Роулинг забралась в мою книгу и ограбила меня. Всего она похитила не менее 26 сюжетов. Эти сюжеты составили основу всей серии книг о маленьком герое, который борется со злым волшебником и противостоит его попыткам подчинить себе всех жителей волшебной страны.