Эти женщины любят победителей.

Им бесполезно петь про жизнь, погубленную под копытами страсти к ним же - они от такого брезгливо сморщатся и с сожалением произнесут "да-да". Им нужно гордиться тем, что такой человек - "такой" не уровнем обожания своей Дамы, а вообще ТАКОЙ (ух-ух!) - еще и принадлежит им. Ещё и кинул часть себя в костёр любви. Неслучайное слово - "еще". Еще, помимо всего того огромного и прекрасного, чего он добился в жизни. Эти женщины любят победителей - эти женщины в развивающей игре "дочки-матери" мечтают играть роль дочек при сильном любящем папе.

Те женщины любят побеждённых.

Слабых, больных, нищих духом, отвергнутых, несчастных, сирых, убогих - тех, которых хочется брать на руки и отмывать от копоти, тех, чьи слезы от веку не вытерты, тех, кто страдает каждую секунду своего тщетного бытия, тех, кого так безумно жалко, жалко, жалко, жалко. Ведь они же без Неё пропадут просто. Она только на шаг отойдет, тут же загнутся все. Её ощущение нужности держит сильнее всякого тщеславия - это такие придумали лозунг "у женщины всегда на одного ребенка больше". Те женщины любят побежденных - они в глобальных "дочках-матерях" вечные мамы, им любого героя-любовника проще всего усыновить, остальное потом.

А есть еще любящие неподходящих. Каких угодно, только чтоб не сбылось: вечный кайф. Женатых, пьющих, голубых, зеленых, синих, в клеточку, наркоманов, импотентов, лишь бы счастье было невозможно. Первый был женат, второй был женат, третий был разведен, но парализован, у четвертого было семеро глухонемых детей-инвалидов. Стоит бросить жену, сменить ориентацию на соответствующую и предложить руку и сердце, как они страшно пугаются: ужас-ужас. Они не умеют, чтоб сбылось. Им в дочки-матери сложно играть, им проще в казаки-разбойники - пока один бежит, второй догоняет. И наоборот.

А есть любящие себя - и выбирающие партнера, чтоб слиться с ним в этом важном чувстве, и долго и счастливо вдвоем любить Её.
А есть душечки - какого угодно, лишь бы своего, вареньем обмажут и всячески удобрят. Пусть ему будет хорошо, красивому. Тогда и ей будет хорошо, любящей.
А есть мымры. Этим все равно, кому мстить за бездарно прожитые годы.
А есть стервы. Им просто нравится, когда всем с ними плохо.
А есть жадины. Эти будут водить за нос пятерых любовников и троих мужей, лишь бы ни от кого не отказываться - а вдруг пригодится?
А есть вредины. Они будут кусаться и царапаться, скрывая в ранимой душе горячие осколки раздавленного детства.
А есть пусечки. Они могут все и умеют все - когда хотят, пока хотят и если хотят. Потом им надоедает.

Есть разные сочетания тех и этих. Вредин с жадинами, мымр с пусечками, дочек с душечками. Лучше же всего - универсалки. Те, которые в одном любят победителя, другого пытаются усыновить, с третьим строят сложные и безнадежные отношения, к четвертому бегают, чтобы он им стирал колготки, с пятым спят, с шестой тоже спят, ибо это - совсем разные вещи, дорогой - а к седьмому приходят излить душу. Просто поплакать в жилетку, и рассказать, какие же все подруги сволочи, насколько же все мужики козлы, в какой же степени все женщины змеи и как же плохо всё, абсолютно всё.

А он, седьмой, будет спокойно заваривать им чай, размешивать ложечкой сахар в стакане, гладить по голове и думать, какое же счастье, что он, слава Всевышнему, гомосексуалист.