Самый конец XIX века. Саратов. Описал местный журналист Иван Парфёнович Горизонтов:

"Положим, саратовец тебя толкнул, наступил на мозоль, смял твою шляпу, испачкал твою одежду: по общепринятому кодексу приличий ты говоришь ему - "виноват!", желая вызвать с его стороны извинение, но саратовец не промах: он не трогается жалким видом своего невежества, а попросту отвечает тебе - "ничего-с!" и продолжает двигаться в толпе подобно слону, отдавливая ноги, обрывая шлейфы и разбрасывая направо и налево попадающихся ему на пути.
Если покойный Гейне, попав в первый раз в Париж, нарочно наталкивался на прохожих, чтобы слышать от них "музыку извинений", то попавши в Саратов, он услышал бы здесь оркестр грубостей толпы и её нередко нелепых сарказмов!
Идёт, положим, господин в ботинках из белой материи.

"Ха, ха, ха!.." -

гремит, не умеющий сдерживаться саратовец. -

"Посмотрите, вон идёт в чулках!"

"А я думал, что он босиком!" -

отвечает другой саратовец.
Замечания вслух о вашей наружности, костюме, походке и других особенностях то и дело раздаются из толпы, пока вы проходите её, точно сквозь строй... не говоря уже о двусмысленных улыбках, подмигиваньях, киваньях на ваш счёт.
Барыни тоже подвергаются "критике" этих неучей и такой критике, от которой многим из них не поздоровилось бы, если бы они слышали её.
Критикуются по преимуществу лица, стоящие выше этой толпы по образованию и условиям жизни. Всякие обидные прозвания придумываются для характеристики "барина" и вообще "Учёного", одетого по-европейски, носящего очки.
Очки почему-то в особенности вызывают антипатию этой толпы, не упускающей случая поиздеваться над этим признаком учёности.
Но настоящий праздник острословия и грубости вызывают (и, пожалуй, на сей раз справедливо) женские турнюры, которые провинциальными модными магазинами доводятся до чудовищных размеров и видов. Это, действительно, какое-то архитектурное сооружение, какой-то зыблющийся живой Мон-Блан... Уж над этою дикою модою саратовец развёртывается во всём блеске остроумия!"