Отец Михаил Бобровский. Гравюра ІІ половины ХІХ в. на основе прижизненной литографии

Успехи и поражения открывателя Супрасльского кодекса. Штрихи к биографии пионера славистики Михаила Бобровского

 

В список Памяти мира (Memory of the World International Register), международного проекта ЮНЕСКО, цель которого — собирать и надежно сохранять самые ценные исторические документы, был внесен так называемый Супрасльский кодекс. Отдельные части его, а вместе это 285 пергаментных листов, хранятся в библиотеках Варшавы, Любляны и Санкт-Петербурга. Написанная кириллицей богослужебная книга появилась в начале ХІ века в Болгарии. Казалось бы, несмотря на огромную ценность для изучения истории языка южных славян, причастность ее к украинской культуре лишь косвенна. Впрочем, стоит вспомнить город, от которого произошло известное в научном мире название манускрипта, и личность его открывателя — богослова и слависта Михаила Бобровского, 160 лет со дня смерти которого исполняется 21 сентября.

Супрасльский монастырь, в котором отец Михаил Бобровский нашел в 1823 году древнеболгарский пергаментный кодекс ХІ века

Нынешний Супрасль, небольшой городок вблизи Белостока, столицы воеводства в Республике Польша, отделен от Украины государственной границей, а автохтоны этого края — белорусы. Но все же, что не отрицают и белорусские историки, местный монастырь вырос из «киевского корня», ведь его основателем был род магнатов Ходкевичей, выходцев из Киевской земли.

Во второй половине XV века Иван Ходкевич, сын киевского боярина Ходка (Федора) Юрьевича, который верно служил великому князю литовскому Казимиру, получил в награду немалую часть пущи над рекой Супрасль, у границы с Бельской землей. Однако не успел освоить эту еще почти безлюдную территорию — в 1482 году, во время наезда на Киев крымских татар, он попал в плен и умер в неволе. Его сын Александр позаботился не только об обустройстве крупного поместья, но и об основах религиозной жизни, заложив монастырь для монахов, как раз прибывших из Киево-Печерской лавры. В 1500 году монахи поселились в урочище Сухы Груд на берегу Супрасли. Вскоре здесь возвели большую каменную церковь в готическом стиле в честь Благовещения Пресвятой Девы Марии. Ее боковые алтари посвящены были «благоверным князьям русским» Борису и Глебу и «строителям печерским и начальникам общему житию Антонию и Феодосию, из Богом спасаемого града Киева, в Русской земле».

Супрасльский монастырь вскоре стал одним из крупнейших центров интеллектуальной жизни православной церкви, доказательством чего является его огромная по тем временам библиотека. Первые книги были привезены из Киева и других городов, например, «Киевская летопись», охватывающая историю Руси до 1515 года. Позже и здесь монахи писали копии церковных книг и самостоятельные произведения, в частности полемического характера, направленные и против протестантов, и против католиков. Один из полемических сборников, списанный в 1580-х годах, попал в библиотеку Златоверхого Михайлов­ского монастыря в Киеве. Сегодня рукопись хранится в ЦНБ им. В.Вернадского вместе с другим раритетом — «Супрасльским ирмологионом», сборником церковных музыкальных произведений, списанным в Супрасли в 1596—1601 гг., который попал позже в одну из подземных церквей Киево-Печерской лавры (считается древнейшим образцом украинской нотолинейной записи).

Однако больше всего монастырь над Супраслью прославил упомянутый древнеболгарский кодекс, который в 1823 году попал в руки Михаила Бобровского, преподавателя Виленского университета и исследователя древнейших славянских рукописей. В то время славистика как наука только зарождалась, следовательно, Бобров­ский, лично знакомый с «отцом славистики» чехом Йозефом Добровским (1753—1829), был одним из ее пионеров. Относился он к тому же поколению зачинателей изучения славянских языков и культур, что и такие выдающиеся фигуры, как словенец Ерней Бартоль Копитар (1780—1844), россиянин немецкого происхождения Александр Остенек-Востоков (1781—1864), чехи Вацлав Ганка (1791—1861) и Йозеф Юнгман (1773—1847), словак Паволь Йозеф Шафарик (1795—1861).

Можно бы подумать, что профессор Бобровский — исследователь с огромным талантом к языкам и мощной памятью, который вел неутомимые поиски во всех доступных для него книжных собраниях, был тогда обречен на успех. Однако ученому, принятому во многие научные общества, в частности в Риме, Санкт-Петербурге и Париже, не суждено было вписать свое имя в историю славистики произведениями, достойными его таланта. Кроме публикаций в тогдашней польской и российской научной прессе, славистические труды Бобровского остались в рукописях и в большинстве своем погибли.

Кем был талантливый исследователь, которому так не посчастливилось в жизни?

Родился он 8 ноября 1784 года в селе Вилька-Ваганивка, в юго-восточной, этнографически украинской части Бельской земли в Подляшском воеводстве. Детские годы и молодость Михаила пришлись на период судьбоносных для Европы событий. В 1789 году началась Французская революция, которая отрицала божественное происхождение власти королей и императоров, источником каждой суверенной власти провозгласила нацию и стала одним из источников романтизма, сыгравшего огромную роль в превращении ряда лишенных государственности славянских народов в нации, стремящихся к суверенности. В 1795 году состоялся ІІІ раздел Речи Посполитой, вслед­ствие чего северная часть Подляшского воеводства была включена в состав Прусского королевства, южная отошла к Австрийской империи. Именно возле подляшского городка Немиров были государственные границы Пруссии, Австрии и России, к которой отошла правобережная Украина и почти вся территория Великого княжества Литовского. В 1807 году, вследствие наполеоновской победы над Пруссией, так называемая Белостокская область, в состав которой входили заселенные украинцами окраины Бельска и Дорогичина, была присоединена к Российской империи.

Так Михаил, который начал свое обучение в церковной школе в городке Клищели при Речи Посполитой, продолжил его под властью прусского короля — в коллегии пиаристов в Дорогичине и в гимназии в Белостоке, а высшее образование получил уже как подданный Российской империи. В 1808—1814 годах он учился в Виленском университете и действующей при нем Главной духовной семинарии (со временем стал в них преподавателем), получая одно за другим звание магистра богословия, филологии и гражданского и уголовного права, а в 1815 году он принял сан священника (без брака). Но хотя Бобровскому пришлось в Вильно работать прежде всего преподавателем богословия, а с 1833 года стать приходским священником сельского прихода на Берестейщине, его самой большой страстью оставалась филология, в частности изучение старинных славянских книг.

Бесспорно, лучшим в жизни молодого богослова и слависта был период с 1817 по 1822 год, время заграничного путешествия. Целью было ознакомление с состоянием богословских наук в Европе, совершенствование знания нужных для богословских исследований восточных языков, а также ознакомление с языками и литературами славянских народов. Бобровский посетил тогда немало городов, прежде всего в Австрии, где работали видные чешские, словенские, хорватские и сербские слависты. Немалый урожай собрал он также в библиотеках северной Италии и Франции, в частности в Венеции, Риме и Париже. Его достижения признали в европейском научном мире.

Во время этой пятилетней европейской «перегринации» Михаил Бобровский встретился с национальными «будителями» многих славянских наций. Среди них был также о. Иван Снигурский (1784—1847), декан богословского факультета Венского университета и приходской священник здешней церкви св. Варвары, со временем перемышльский епископ, благодаря которому город над Саном стал центром национального возрождения украинцев в Галичине (Перемышль опередил здесь Львов). Церковная и культурная жизнь в Литве, как тогда называли бывшую территорию Великого княжества Литовского (в границах после 1569 года, то есть после Люблинской унии) с присоединенной к нему в 1807 году Белостокской областью, была полонизирована не меньше, а может и больше, чем в Галичине. Ничего здесь не изменило и российское господство, ведь царское правительство, учитывая полную полонизацию аристократическо-шляхетского класса, считал «совсем польской» эту территорию. Польский национальный дух господствовал как в Виленском университете, так и в семинарии, а их выпускники считались самыми искренними польскими патриотами. Все же можно сказать, что какое-то «проукраинское» национальное чувство начало тогда пробуждаться и в Михаиле Бобровском, который в написанных в 1819 году письмах к чеху Й.Добровскому называет себя русином.

К тому времени на юге «Литвы», в частности в Бельском, Берестейском, Кобринском и Пинском уездах, проживало до четверти миллиона этнических украинцев. Однако Вильно, где среди студентов и преподавателей университета и семинарии была группа выходцев из народной украинской стихии этого региона, не стало в ХІХ веке центром украинского национального возрождения. Первая причина — ликвидация Виленского университета после подавления Польского восстания 1830—1831 годов. Вторая — это особая ситуация русско-польской борьбы за «веру и народность», которая началась с приходом к власти царя Николая I (1825 год) и набрала обороты во второй половине ХІХ века. В этих условиях этнические украинцы и белорусы, бывшие приверженцами католицизма и польской культуры, оказывались в польском национальном лагере, а «твердые русины» быстро попадали в водоворот «западнорусскости» (аналог москвофильства, затронувший и австрийскую Галицию с подроссийской Волынью).

Когда в августе 1817 года Бобровский выезжал из Вильно, здесь еще господствовал либеральный дух, истоки которого восходят к наполеоновской эпохе. И когда в 1822 году он вернулся и стал преподавателем богословия и арабского языка (изучил в Париже), начинался уже период реакции. Вскоре среди студентов университета были раскрыты польские тайные организации, видным деятелем которых был и Адам Мицкевич. Начались аресты и ссылки. Пострадал также и Михаил Бобровский, в своих лекциях и проповедях подвергавший критике состояние дел как в университете, так и в церкви. Летом 1824 года его уволили из университета с приказом поселиться в василианском монастыре в Жировичах.

Эту своеобразную ссылку ученый использовал для приведения в порядок своих исследований. В мае 1825 года в петербургских «Библио­графических листках» появилось сообщение о найденном в Супрасль­ском монастыре пергаментном рукописном кодексе ХІ века, который в руки ученого попал летом 1823 года.

В 1826 году, благодаря под­держке российских славистов, Бобровскому позволили вернуться в университет, где, кроме богословия, он читал лекции, посвященные славянским языкам. В 1828 году о. Михаила назначили также приходским священником виленской церкви св. Николая, где хранился другой шедевр старины, уже украинского происхождения, — богато иллюстрированный «Киевский псалтырь», списанный в 1397 году в Киеве (в 1518 году книгу подарил виленской церкви выкрещенный киевский еврей Иван Аврам Езофович, дослужившийся до должности земского подскарбия Великого княжества Литовского). Псалтырь нашел еще предыдущий приходской священник Николаевской церкви о. Антоний Сосновский (1775—1852), земляк Бобровского. Благодаря посредничеству Ивана Лобойко (1787—1861), выпускника Харьковского университета, преподававшего в Вильно русский язык и литературу, в 1822—1824 годы с рукописью ознакомились исследователи из так называемого Румянцевского кружка — киевский митрополит Евгений Болховитинов и Петр Кеппен. Однако исследование Псалтыря ограничилось тогда лишь короткими выписками, которые сделал Кеппен (позже их использовал филолог-славист, историк и писатель Измаил Срезневский в своей публикации о памятниках писательства Х—ХIV века).

В 1833 году, после того как Виленский университет был ликвидирован царским указом, а Духовная семинария превращена в сугубо римо-католическое учебное заведение, Михаила Бобровского назначили настоятелем прихода в городке Шерешов (на север от Берести, на украинско-белорусской языковой границе). Привез он сюда как Супрасльский кодекс, так и Киевский псалтырь, которые после внезапной кончины ученого вместе с его личной библиотекой попали в частные руки (сейчас псалтырь находится в Публичной библиотеке им. М.Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петербурге).

Шерешовский период жизни Михаила Бобровского оказался неблагоприятным для научных исследований. Хоть он не оставил изыскания совсем, но все же пришлось сосредоточиться на душпастырской работе и воспитании племянника — Павла Бобровского (1832—1905). Позже его воспитанник совмещал военную службу, которую завершил в чине генерала, с научной работой: Павел Бобров­ский был автором не только многочисленных трудов по военному праву и статистике, но многих публикаций, посвященных истории церкви первой половины ХІХ века. Немало публикаций племянник посвятил своему выдающемся дяде и упомянутому уже Антону Сосновскому.

Согласно свидетельству Павла Бобровского, о. Михаил, еще в 1837 году принявший православие, в своей проповеднической деятельности пользовался родным ему украинским языком: «В воскресные и праздничные дни в церкви, всегда переполненной прихожанами, среди которых было немало католиков, протоиерей говорил проповедь на краснорусском, или галицком, языке». Был он также автором обращения к царю Нико­-лаю I, который под его воздействием в декабре 1839 года приказал, чтобы православные священники Витебской, Могилевской, Киевской, Подольской, Волынской, Минской, Виленской, Гродненской губерний и Белостокской области, «по возможности читали в церквях в воскресные дни проповеди на простом общепонятном языке или изъясняли в виде бесед катехизис». Вскоре, однако, православная церковь вследствие проповедей и учебы в приходских школах на русском языке стала оплотом русификации украинцев и белорусов — недавних униатов «Западной России». Более того — ныне русский язык и далее звучит в проповедях, провозглашаемых в православных церквях как в Шерешове (Беларусь), так и в родной для Бобровского Вильке-Вагановской (Польша)!

Такова фигура о. Михаила Бобровского, изучение биографий этого ученого и его земляков, среди которых был и профессор Харьковского и Киевского университетов Игнатий Данилович (1787—1843), открывает перед нами немалый пласт украинского прошлого. И это история не только зажатого между этническими территориями поляков и белорусов берестейско-подляшского «аппендикса», но и всей украинской нации, которая только рождалась в своей новейшей ипостаси

Повесть о житии святых новых чудотворцев муромских, благоверного, и преподобного, и достохвального князя Петра, нареченного в иночестве Давидом, и супруги его, благоверной, и преподобной, и достохвальной княгини Февронии, нареченной во иночестве Евфросинией.

Благослови, Отче!
Есть в Русской земле город, называемый Муромом. Как рассказывают, в нем самодержствовал благоверный князь по имени Павел. Искони ненавидящий добро в роде человеческом, дьявол вселился в неприязненного змея, летающего к жене князя того на блуд. И являлся он ей в своем естественном облике, а людям, приходящим к князю, являлся князем, сидящим с женой своей. В таковом наваждении протекло немало времени. Жена этого не таила и рассказала обо всем князю, мужу своему. Змей же неприязненный насилие творил над ней.
Князь думал и не мог придумать, что ему сделать со змеем. И сказал он жене: "Я не могу придумать, что мне сделать с неприязненным змеем. Не знаю я, как его умертвить. Если будет он с тобой говорить, то исхитрись и спроси его об этом: знает ли он, неприязненный, отчего ему умереть. Если узнаешь об этом и нам расскажешь, то освободишься не только в нынешний век от злого его дыхания, и шипения, и распутства, о чем стыдно и говорить, но и в будущий век сделаешь своим нелицемерным судьей милостивого Христа". Жена твердо приняла в сердце слова мужа своего и решила: "Хорошо, так и будет".
Однажды пришел к ней неприязненный змей. Она же, хорошо помня слова своего мужа, начала змею многие льстивые слова говорить и в конце с почтением спросила его, похвалив: "Многое на свете ты знаешь, а знаешь ли ты о своей кончине, какова она будет и от чего?" Он же, неприязненный прельститель, был сам обманут, прельщенный верною женой, и не побоялся ей свою тайну поведать: "Смерть моя от Петрова плеча, от Агрикова меча". Жена, услышав ту речь, в сердце это твердо сохранила, и когда неприязненный змей ушел от нее, она рассказала князю, мужу своему, о том, что сказал ей змей. Услышав это, князь не мог понять, что означают слова: "Смерть от Петрова плеча, от Агрикова[2] меча".
Был у него родной брат, по имени князь Петр. Однажды призвал он его к себе и поведал речи змея, что говорил тот жене его. Князь же Петр, услышав от брата своего, что змей назвал причиной смерти своей тезоименитого ему человека, не сомневаясь в своем мужестве, стал думать, как ему убить змея. Но только одно сомнение было у него: не знал он, где Агриков меч.
Имел Петр обыкновение ходить по церквам, уединяясь. За городом была в женском монастыре церковь Воздвиженья честного и животворящего креста. Туда пришел Петр один помолиться. Там явился ему отрок и сказал: "Князь, хочешь я покажу тебе Агриков меч?" Князь, хотя желание свое осуществить, сказал: "Покажи, где он?" Отрок ответил: "Иди за мной". И показал ему в алтарной стене в нише между двумя глиняными плитами лежащий меч. Благоверный же князь Петр взял тот меч, пошел и рассказал об этом брату своему. И с этого дня стал выжидать подходящее время, чтобы убить змея.
Каждый день ходил он к брату своему и снохе своей на поклон. Случилось ему прийти в хоромы к брату своему, а затем сей же час пошел к снохе своей в другой покой и увидал сидящего у нее брата своего. Когда он от нее вышел, то, встретив одного из слуг брата, спросил: "Вышел я от брата моего к снохе моей, оставив брата в своих хоромах. Нисколько не медлив, я быстро пришел в покои снохи моей, и не знаю и удивляюсь, как брат мой впред меня очутился в покое снохи моей?" Тот человек ответил Петру: "Никуда, господин, после твоего ухода брат твой не выходил из хором своих!" Петр понял тогда, что это было пронырство лукавого змея. Он пришел к брату и спросил: "Когда сюда пришел? Я ведь от тебя из этих хором вышел, и, нигде не задерживаясь, пришел в покой к жене твоей, и увидел тебя там с нею сидящим, и удивился, как ты прежде меня там очутился. Пришел снова к тебе, вновь нигде не задержавшись, ты же, не знаю как, меня обогнал и раньше меня здесь очутился". Павел же сказал: "Я, брат, никуда из хором этих после твоего ухода не выходил и у жены своей не был". Князь Петр на это сказал: "Вот оно, брат, пронырство лукавого змея: он мне тобою является. Если я хотел бы его убить, то не посмел бы, думая, что это мой брат. Теперь же ты, брат, никуда отсюда не выходи. Я же туда пойду бороться со змеем и с Божьей помощью постараюсь его лукавого убить".
И, взяв Агриков меч, пришел в покой к снохе своей. Там увидел он змея в облике брата своего и, твердо убедившись, что это не брат его, а прельститель змей, ударил его мечом. И явился змей в своем подлинном обличии, и стал извиваться, и издох, обагрив блаженного князя Петра кровью своею. Петр же от неприязненной той крови покрылся струпьями и язвами, и заболел он тяжкой болезнью. И искал он в своем владении исцеления у многих врачей, и ни от одного не мог его получить.
Слышал Петр, что много есть врачевателей в Рязанской земле, и приказал он себя туда повезти, ибо сам он не мог сидеть на коне из-за великой своей болезни. Привезли его в пределы Рязанской земли, и послал он сановников своих искать врачей.
Один из предстоящих ему юношей уклонился в село Ласково. И пришел он к воротам одного дома, и не увидел там никого. Вошел он в дом, и там никто не встретил. Он вошел внутрь дома и увидел чудное виденье: внутри сидела одна девица, ткала полотно, а перед ней прыгал заяц.
И промолвила девица: "Не хорошо быть дому без ушей и без очей!" Юноша же не понял тех слов и спросил девицу: "Где находится мужчина, который здесь живет?" Она же ответила: "Отец и мать мои пошли взаймы плакать. Брат же мой ушел через ноги в глаза смерти смотреть".
Юноша тот не понял слов ее и удивлялся, видя и слыша столь чудные вещи, и спросил он девицу: "Когда вошел я к тебе, то увидел тебя занятую делом и зайца перед тобой скачущего, а потом услышал из уст твоих странные слова, и не понял я, о чем ты говоришь. Сначала ты сказала: "Не хорошо быть дому без ушей и без очей". Про отца же своего и мать сказала, что пошли они взаймы плакать, а о брате своем - что пошел он через ноги в глаза смерти смотреть. И ни единого слова твоего я не понял". Она же ответила ему: "Ты этого не понимаешь? Прийдя в дом сей и войдя в горницу мою, увидел ты меня в будничной одежде. Если бы был в доме нашем пес, то он, почуяв тебя, к дому подходящего, залаял бы на тебя: это - уши дома. А если бы в горнице моей ребенок, то, увидев тебя, к дому подходящего, сказал бы мне: это - очи дому. А когда сказала тебе про отца и про мать, что отец мой и мать пошли взаймы плакать, то это значит, что пошли они на похороны и там плачут. Когда же они сами умрут, то другие станут плакать по ним - это и есть заемный плач. Про брата же тебе сказала, потому что отец мой и брат древолазцы-бортники, собирают в лесу с деревьев мед. Теперь брат мой ушел на это дело, и когда он влезет высоко на дерево, и через ноги с высоты посмотрит вниз, то подумает, как бы ему не сорваться с высоты. Если же кто сорвется, тот жизни лишится. Поэтому я и сказала, что пошел он через ноги в глаза смерти смотреть".
Промолвил ей юноша: "Вижу, девица, что ты мудра. Скажи мне имя свое". Она ответила: "Имя мое Феврония". Тот юноша сказал ей: "Я служу муромскому князю Петру. Князь мой тяжко болен, покрыт язвами. Покрыли ему струпы от крови неприязненного летающего змея, которого он своею рукой убил. От своей болезни искал он исцеления у многих врачей, и ни у одного не получил его. За тем и сюда велел привезти себя, поскольку слышал, что здесь много врачей. Но мы их не знаем, ни как их зовут, ни домов их, ни где они живут, и поэтому расспрашиваем о них". Она же ответила: "Тот, кто потребует князя твоего к себе, может вылечить его". Юноша сказал: "Что ты говоришь? Кто может требовать князя моего к себе! Кто его вылечит, тому князь мой даст большое богатство. Но скажи мне имя того врача, кто он и где жилище его". Дева же ответила: "Приведи князя своего сюда. Ежели будет он мягкосердечен и смиренен в ответах, то станет здоровым!" Юноша быстро возвратился к князю своему и рассказал ему обо всем подробно, что видел и что слышал.
Благоверный же князь Петр сказал: "Везите меня к той девице". И привезли его в дом тот, где жила девица. И послал князь отроков своих, говоря: "Скажи мне, девица, кто хочет меня вылечить? Пусть он вылечит меня и возьмет богатства много". Она же, не боясь, ответила: "Я хочу его вылечить, но богатства от него не требую. У меня к нему такое слово: если не стану его женой, то нет смысла мне лечить его". И пришел человек тот и поведал князю своему о том, что сказала девица.
Князь же Петр пренебрег словами ее, подумав: "Как мне, князю, взять в жены дочь древолазца!" И, послав к ней, сказал: "Передай ей: каково ее врачевание - пусть лечит. Если вылечит, возьму ее себе в жены". Пришедшие передали ей те слова. Она же, взяв небольшой сосуд, зачерпнула хлебной закваски, подула на нее и сказала: "Приготовьте князю вашему баню и пусть он смажет эти струпы и язвы на теле своем. А один струп пусть оставит несмазанным. И будет он здоров!"
И принесли князю эту мазь. И приказал он приготовить баню. Девицу же захотел проверить, так ли она мудра, как слышал он от юноши своего. С одним из слуг своих послал он пучок льну и сказал: "Эта девица хочет быть моей женой благодаря своей мудрости. Если она мудра, то пусть из этого льну сделает мне рубашку, штаны и полотенце за т время, которое я буду находиться в бане". Слуга принес ей пучок льну, подал ей и сказал княжеские слова. Она же сказала слуге: "Влезь на печку нашу и сними с шестка поленце, и принеси его сюда". Она же, отмерив его пядью, сказала: "Отруби здесь это поленце". Слуга отрубил. Она сказала ему: "Возьми этот обрубок от полена, и пойди дай его князю своему, и скажи ему от меня: в то время, в какое я этот пучок льну расчешу, пусть князь твой сделает из этой щепки ткацкий станок и все устройство, на котором я смогу соткать полотно". Слуга принес князю обрубок от поленца и передал слова девицы. Князь же ответил: "Иди и скажи девице, что невозможно из столь малой деревяшки в столь короткий срок такое устройство сделать!" Слуга, придя, передал ей княжескую речь. Девица ответила: "А разве возможно взрослому мужчине из одного пучка льну за то короткое время, пока он будет находиться в бане, сделать сорочку, штаны и полотенце?" Слуга ушел и все передал князю. Князь же удивился ответу ее.
И через некоторое время пошел князь Петр в баню мыться и по повелению девицы помазал язвы и струпы свои мазью. А один струп оставил он, по повелению девицы, непомазанным. Вышел он из бани и не почувствовал своей болезни. Утром увидел свое тело здоровым и чистым, остался только один струп, не помазанный им по повелению девицы. И подивился он своему быстрому исцелению. Но не захотел он взять девицу себе в жены из-за ее происхождения и послал ей подарки. Она же их не приняла.
Князь Петр поехал в отчину свою, город Муром, здоровым. Оставался на теле его только один струп, не помазанный по повелению девицы. И от этого струпа начали снова струпы по телу его расходиться, с того самого момента, как приехал он в отчину свою. И вновь тело его, как и прежде, покрылось многими струпами и язвами.
И вновь возвратился князь на исцеление к той девице. И когда он подошел к дому ее, то со стыдом послал к ней и просил вылечить его. Она же, нисколько на него не сердясь, сказала: "Если князь будет моим мужем, то будет исцелен". Он же дал ей твердое слово, что возьмет ее в жены. Вот по такой причине и стала Феврония княгиней.
Пришли супруги в отчину свою, город Муром, и жили там в благочестии, соблюдая все Божии заповеди.
Немного времени спустя прежде упомянутый князь Павел отходит от жизни сей. Благоверный же князь Петр после смерти брата своего становится единым самодержцем града своего.
Княгиню же его Февронию бояре не любили по наущению своих жен, поскольку не была она княгиней по происхождению, Бог же прославлял ее за добродетельную жизнь.
Однажды один из слуг пришел к благоверному князю Петру и стал наговаривать на княгиню: "Из-за стола, говорит, она бесчинно выходит. Прежде чем встать, она собирает крошки в руку свою, словно голодная!" Благоверный же князь Петр, желая ее проверить, повелел ей обедать с ним за одним столом. И когда обед закончился, княгиня, по обыкновению, собрала хлебные крошки в руку свою. Князь Петр взял ее за руку, разжал ей пальцы и увидал внутри благовонный ливан и фимиам. И с этого дня прекратил ее проверять.
Но через некоторое время пришли к нему с яростью бояре и стали говорить: "Все мы, князь, хотим верно служить тебе и самодержцем тебя иметь, но не хотим, чтобы княгиня Феврония над женами нашими господствовала. Если хочешь ты быть самодержцем, то избери себе другую княгиню, Феврония же, взяв себе достаточно богатства, пусть идет, куда хочет!" Блаженный же Петр, как обычно, без всякой ярости, со смирением ответил: "Скажите обо всем Февронии и послушаем, что она скажет".
Неистовые же бояре, исполнившись бесстыдства, задумали устроить пир. Что и сделали. И когда все развеселились, раздались их бесстыжие голоса, словно псы лающие; желали они отнять у святой Божий дар, с которым Бог обещал ей быть неразлучной и после смерти. И говорили они ей: "Госпожа княгиня Феврония! Весь город и бояре говорят тебе: отдай нам то, что мы у тебя просим!" Она же им отвечала: "Возьмите то, что просите!" Они же единодушно воскликнули: "Мы, госпожа, все хотим князя Петра, пусть он нами правит. Тебя же жены наши не хотят, не хотят, чтобы ты господствовала над ними. Взяв достаточно себе богатства, иди, куда хочешь!" Отвечала им она: "Обещала я вам дать то, что вы просите. Я же вам говорю, дайте и мне то, что я попрошу у вас". Они же, злые, рады были и, не ведая, что будет, поклялись: "Что ты скажешь, то безо всякого прекословия возьмешь". Она же сказала: "Ничего иного, кроме супруга своего Петра, не прошу я у вас!" На это они ответили: "Если сам он захочет, то ничего тебе не скажем". Враг помутил их мысли, и каждый из бояр в уме своем держал, что если не будет князем Петр, то поставят себе другого самодержцем, и каждый из них желал стать им.
Блаженный же князь Петр не взлюбил временного самодержства, а держался Божиих заповедей и их путями шел, как вещает блаженный Матфей в своем благовествовании: "Тот, кто отпустит жену свою из-за слова прелюбодейного и женится на другой, тот прелюбодеяние творит". Сей же блаженный князь по Евангелию поступил и, чтобы Божии заповеди не нарушать, власть свою за ничто посчитал.
Они же, злочестивые бояре, дали Петру и Февронии суда на реке, - текла под городом тем река, называемая Окой. Они и поплыли по реке в судах. Был на судне у блаженной Февронии некий человек. На том же судне была и его жена. Тот человек, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с вожделением. Она же, разгадав злой помысел его, быстро обличила его и сказала: "Зачерпни воды из реки с этой стороны судна". Он почерпнул. И велела ему она выпить. Он выпил. И снова сказала ему: "Зачерпни воды с другой стороны судна". Он почерпнул. И велела ему снова выпить. Он выпил. Она же спросила: "Одинакова ли вода или одна слаще другой?" Он же ответил. "Одинакова, госпожа, вода". Тогда она ему сказала так: "И женское естество одинаково. Зачем же ты, свою жену оставив, думаешь о другой!" Понял тот человек, что есть у нее прозрения дар, и более не смел того помышлять.
С наступлением вечера остановились и расположились на берегу. Блаженный же князь Петр стал думать, что дальше с ним будет, поскольку он добровольно самодержства лишился. Предивная же Феврония сказала ему: "Не горюй, князь, милостивый Бог, творец и промыслитель, не оставит нас в нищете!"
На берегу блаженному князю Петру готовили еду на ужин. И повар его воткнул небольшие палки, на которые повесили котлы. После ужина святая княгиня Феврония пошла по берегу и увидела палки те, благословила их и сказала: "Пусть станут наутро большими деревьями с ветвями и листвой". Что и случилось. Встав наутро, все увидели, что те палки стали большими деревьями с ветвями и листвой.
И когда хотели слуги грузить их имущество с берега на суда, из города Мурома пришли вельможи и стали говорить: "Господин князь! От всех вельмож и от всего города пришли мы к тебе, не оставь нас сиротами и возвращайся на отчий престол. Многие вельможи погибли в городе от меча. Каждый из них хотел править, и сами себя губили. А оставшиеся в живых вместе со всем народом молят тебя, говоря: господин князь, прогневали мы тебя и раздражили, поскольку не хотели, чтобы княгиня Феврония господствовала над нашими женами, ныне же мы, со всеми домами своими, рабы ваши, и хотим вас, любим и молим, не оставьте нас, рабов своих!"
Блаженный же князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И державствовали в городе том, живя по всем заповедям Божиим без порока, пребывая в непрестанных молитвах, и были они милостивыми ко всем людям, под их властью находящимся, словно чадолюбивые отец и мать. Всех они одинаково любили, не терпели ни гордости, ни притеснений и богатств тленных не берегли, но от Бога богатели. Были они городу своему истинными пастырями, а не наемниками. Правили городом своим истиной и кротостью, а не яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли.
Когда подошло время их благочестивого преставления, умоляли они Бога, чтобы им умереть в одно и то же время. И завещали они положить их обоих в одном гробу. И велели они сделать в одном камне два гроба, имеющих между собою одну перегородку. Сами же они одновременно облеклись в монашеские одежды. И назван был блаженный князь Петр во иночестве Давидом, преподобная же Феврония названа во иночестве Ефросинией.
В те времена преподобная и блаженная Феврония, названная Ефросиньей, вышивала своими руками для храма пречистой соборной церкви воздух[3], на котором были изображены лики святых. Преподобный же и блаженный князь Петр, названный Давидом, прислал к ней, говоря: "О сестра Ефросинья! Хочет уже душа моя отойти от тела, но жду только тебя, чтобы вместе умереть". Она же ответила: "Подожди, господин, когда дошью я воздух для церкви святой". Он же вторично послал к ней, говоря: "Немного подожду тебя". И в третий раз прислал он, говоря: "Хочу уже умереть и более не жду тебя". Она же последние узоры воздуха того святого вышивала, одного только святого риз не вышила; вышила же лицо, прекратила она работу, воткнула иглу свою в воздух и обернула ее ниткой, которой шила. И послала она ко блаженному Петру, названному Давидом, весть об одновременном преставлении. И, помолившись, предали они святые свои души в руки Божии июня в 25-й день.
После их смерти хотели люди положить блаженного князя Петра внутрь города у соборной церкви пречистой Богородицы, Февронию же - вне города в женском монастыре у церкви Воздвижения честного креста, говоря, что в монашеском образе нельзя положить святых в одном гробе. И сделали им отдельные гробы, и положили в них тела: святого Петра, названного Давидом, положили в отдельный гроб и поставили его в церкви святой Богородицы в городе до утра, тело же святой Февронии, названной Ефросиньей, положили в отдельный гроб и поставили вне города в церкви Воздвижения честного и животворящего креста. Общий же гроб, который они повелели сами себе вытесать в одном камне, стоял пустой в том же храме соборной пречистой церкви, что внутри города. Утром, проснувшись, люди нашли их отдельные гробы, в которых их положили, пустыми. Святые же их тела нашли внутри города в соборной церкви пречистой Богородицы в едином гробу, в который они сами себе велели сделать. Неразумные люди, как при жизни их мятущиеся, так и после честного их преставления, опять переложили их тела в отдельные гробы и снова разнесли. И вновь наутро оказались святые в едином гробу. И после этого уже не смели прикасаться к их святым телам и положили их в едином гробу, в котором они сами велели, у соборной церкви Рождества пресвятой Богородицы внутри города, что дал Бог на просвещение и спасение городу тому, и те, кто с верою приходят к раке их мощей, неоскудное исцеление принимают.
Мы же, по силе нашей, сложим им хвалу.
Когда же приспело благочестное преставление их, умолили они Бога, чтобы в один час было преставление их. И завет оставили, да будут положены оба в одном гробу. И повелели они соорудить себе в одном камне два гроба, одну только перегородку имеющих между собою.
Иноческий постриг Петра и ФевронииСами же одновременно облеклись в монашеские ризы. И наречен был блаженный князь Петр во иноческом чине Давидом, преподобная же Феврония наречена была во иноческом чине Евфросинией.
Петр-Давид посылает сказать Февронии-Евфросинии, вышивающий воздух, что умирает. Она просит его подождать, пока не закончит работуВ то время преподобная и блаженная Феврония, нареченная Евфросинией, для храма Пречистой соборной церкви своими руками вышивала воздух (плат для дискоса или потира), на котором были изображены лики святых. Преподобный же и блаженный князь Петр, нареченный Давидом, прислал к ней, говоря: «О сестра Евфросиния, уже хочу отойти от тела, но жду тебя, да совокупно отойдем. Она же ответила: «Подожди, господине, пока дошью воздух для святой церкви». 
Петр-Давид снова посылает к Февронии-Евфросинии сказать, что ждать уже больше не можетОн же вторично послал к ней, говоря: «Уже недолго подожду тебя». И также в третий раз прислал, говоря: «Уже хочу преставиться и больше не жду тебя!» Она же последние узоры воздуха того святого вышивала, только одного святого риз еще не вышила; лицо же нашив, перестала, и воткнула иглу свою в воздух, и обернула ее ниткой, которой шила. И послала сказать к блаженному Петру, нареченному Давидом, о преставлении совместном.
 И, помолившись, предали они святые свои души в руки Божии месяца июня в 25-й день.
 По преставлении же их, хотели люди, чтобы положен был блаженный князь Петр внутри города, у соборной церкви Пречистой Богородицы, Феврония же — вне города, в женском монастыре, у церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста, говоря, что в монашеском образе пребывающих святых нельзя положить в одном гробе. 
И учредили им гробы отдельные и вложили тела их в них: святого Петра, нареченного Давидом, тело вложили в отдельный гроб и поставили внутри города в церкви Святой Богородицы до утра, святой же Февронии, нареченной Евфросинией, тело вложили в отдельный гроб и поставили вне города, в церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Общий же гроб, который они сами повелели вытесать себе в одном камне, остался пуст в том же храме Пречистой соборной церкви, что внутри города.
 Наутро же, встав, люди обрели гробы их отдельные пустыми, те, в которые их вложили. Святые же тела их обретались внутри города, в соборной церкви Пречистой Богородицы, во едином гробе, который они сами себе повелели сотворить.
 Люди же неразумные, как при жизни о них мятущиеся, так и по честном их преставлении, опять переложили их тела в отдельные гробы и снова разнесли.
 И опять же наутро обрели святых во едином гробе. И после того уже не смели прикоснуться к святым их телам и положили их во едином гробе, в котором они сами повелели, у соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы внутри города, в гробе, который дал Бог на просвещение и на спасение городу тому. И те, кто с верою прибегают к раке мощей их, неоскудное исцеление принимают.
 Мы же, по силе нашей, приложим хваление им.
Радуйся, Петре, ибо дана тебе была от Бога власть убить летающего свирепого змея! Радуйся, Февроние, ибо в женской голове святых мужей мудрость имела ты! Радуйся, Петре, ибо струпы и язвы на теле своем нося, доблестно скорби претерпел! Радуйся, Февроние, ибо от Бога имела дар в девственной юности недуги исцелять! Радуйся, славный Петре, ибо заповеди ради Божией от самодержавия добровольно отступил, дабы не оставить супруги своей! Радуйся, дивная Февроние, ибо твоим благоволением в одну ночь малые деревца великими возросли и вознесли ветви и листву! Радуйтесь, честные главы, ибо в державе вашей в смирении, и молитвах, и в милостыни без гордости пожили, потому и Христос дал вам благодать, так что и по смерти тела ваши неразлучно во гробе лежат, духом же предстоите Владыке Христу! Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и по смерти исцеление с верою к вам приходящим невидимо подаете!
 Молим вас, о преблаженные супруги, помолитесь о нас, творящих с верою память вашу и сохраните семьи наши в любви, вере и cогласии!

Петр Муромский. Феврония Муромская.
Иконы. XVI в. Центральный музей древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева

Св.Кирилл и Методий. Захарий Зограф

От первых создателей азбуки :

Азъ буки веде.

Глаголь добро есте.

Живите зело, земля,

И, иже како люди.

Мыслете наш он покой.

Рцы слово твёрдо.

Укъ фертъ херъ.

Цы, черве, шта ъра юсъ яти!, что в переводе на современный язык означает:

Я знаю буквы.

Письмо – это достояние.

Трудитесь, усердно, земляне!

Как подобает разумным людям.

Постигайте мироздание.

Несите слово убеждённо!

Знание – дар Божий.

Дерзайте, вникайте…

Чтобы Сущего свет постичь!

Имена кириллических букв для современного читателя могут показаться «немыми». Некоторые из них, правда, звучат как наши современные слова — «добро», «земля», «люди». Другие — «зело», «рцы», «ук» —представляются малопонятными.

В книге Л. В. Успенского «По закону буквы» приведен перечень букв с примерными переводами на язык XX века.

A3 — личное местоимение первого лица единственного числа.Я

БУКИ — буква. Слов с такой непривычной для нас формой именительного падежа единственного числа было немало: «кры» — кровь, «бры» — бровь, «любы» — любовь.

ВЕДИ — форма от глагола «ведети» — знать.

ГЛАГОЛЬ — форма от глагола «глаголати» — говорить.

ДОБРО — значение ясно.

ЕСТЬ — третье лицо единственного числа настоящего времени от глагола «быть».

ЖИВЕТЕ — второе лицо множественного числа настоящего времени от глагола «жить».

ЗЕЛО — наречие со значением «весьма», «сильно», «очень».

ИЖЕ (И ВОСЬМЕРИЧНОЕ) — местоимение со значением «тот», «который». В церковнославянском языке союз «что». «Восьмеричной» эта буква называлась потому, что имела числовое значение цифры 8. В связи с названием «иже» вспоминается острота Пушкина-лицеиста: «Блажен иже сидит к каше ближе».

И (И ДЕСЯТЕРИЧНОЕ) — называлось так по своему числовому значению — 10. Любопытно, что знаком для числа 9 в кириллице, как в греческой азбуке, осталась «фита», помещавшаяся у нас в алфавите предпоследней.

КАКО — вопросительное наречие «как». «К.ако-он — кон, буки-ерык — бык, глаголь-аз — глаз» — дразнилка, показывающая неуменье правильно читать по складам.

ЛЮДИ — значение не требует разъяснений. «Кабы не буки-еры, да не люди-аз-ла, далеко бы увезла» — пословица о чем-либо немыслимом, неосуществимом.

МЫСЛЕТЕ — форма от глагола «мыслити».

НАШ — притяжательное местоимение.

ОН — личное местоимение третьего лица единственного числа.

РЦЫ — форма от глагола «речи», говорить. Любопытно, что до самых последних времен на флоте флажок с белой внутренней и двумя голубыми наружными полосами, означавший во флажной азбуке букву Р и сигнал «дежурное судно», а нарукавная повязка таких же цветов — «дежурный», именовались со времен петровского морского устава «рцы».

СЛОВО — значение сомнений не вызывает.

ТВЕРДО — также не требует комментариев.

УК — по-старославянски — учение.

ФЕРТ — этимология этого названия буквы учеными достоверно не выяснена. От очертания знака пошло выражение «стоять фертом», то есть «руки в боки».

ХЕР — считается, что это сокращение слова «херувим», наименование одного из чинов ангельских. Так как буква «крестообразна», развилось значение глагола «похерить» — крестообразно зачеркнуть, упразднить, уничтожить.

ОН ВЕЛИКИЙ — греческая омега, получившая у нас название по букве «он».

ЦЫ — название звукоподражательное.

ЧЕРВЬ — в старославянском и древнерусском языках слово «червь» значило «красная краска», а не только «червяк». Название букве присвоено акрофоническое — слово «червь» начиналось именно с «ч».

ША, ЩА — обе буквы названы уже по знакомому нам принципу: сам означаемый буквой звук плюс какой-либо гласный звук перед ним и после него.

ЕРЫ — название этой буквы составное — «ер» плюс «и» являлось как бы «описанием» ее формы. Мы давно уже переименовали ее в «ы». Видя наше нынешнее измененное написание Ы, предки, несомненно, назвали бы букву «ери», так как мы заменили в ее элементах «ер» («твердый знак») на «ерь» — «знак мягкий». В кириллице же она состояла именно из «ера» и «и десятеричного».

ЕР, ЕРЬ — условные наименования букв, которые перестали выражать звуки неполного образования и стали просто «знаками».

ЯТЬ — полагают, что название буквы «ять» может быть связано с «ядь» — еда, пища.

Ю, Я — эти буквы назывались согласно своему звучанию: «йу», «йа», так же как буква «йе», означающая «йотированное э».

ЮС — происхождение названия неясно. Пытались выводить его из слова «ус», которое в староболгарском языке звучало с носовым звуком вначале, или из слова «юсеница» — гусеница. Объяснения не представляются бесспорными.

ФИТА — в этом виде перешло на Русь название греческой буквы Θ, называвшейся там в разное время то «тэта», то «фита» и соответственно означавшей либо звук, близкий к «ф», либо же звук, который теперь западные алфавиты передают буквами ТН. Мы его слышим близким к нашему «г». Славяне приняли «фиту» в то время, когда она читалась как «ф». Именно поэтому, например, слово «библиотека» мы до XVIII века писали «вивлиофика».

ИЖИЦА — греческий «ипсилон», который передавал звук, как бы стоявший между нашими «и» и «ю» в фамилии «Гюго». По-разному передавали первоначально этот звук, подражая грекам, и славяне.

Э. Пройдаков предлагает такой вариант расшифровки первой азбуки:

Он пишет:

Аз Буки Веди – Я Бога ведаю. Аз –основа, начало, Я. Я – с меня начинается мой мир. А сейчас Я – последняя буква алфавита. Основа всему – знание Бога и предков своих, то есть родителей, корней своих.

Глаголь Добро – говори, делай добро. Помните у Пушкина: «Глаголом жечь сердца людей». Глагол – это и слово, и дело одновременно. Говорю – значит делаю. И делаю добро.

Добро есть Жизнь – только добро создает жизнь.

Живете зело земля. – живите землею, она кормилица наша.

И како люди мыслите – наш он покой. Т.е. как вы, люди, думаете, таков и ваш мир.

Рци слово твердо. Говори слово твердо. Сказал – сделал.

Братья Кирилл (в миру Константин) и Мефодий родились в семье знатного военачальника по имени Лев в г. Фессалоники (по-славянски Солунь), центра византийской провинции на территории македонских славян. Мефодий был старшим из семи братьев, а Константин – самым младшим.

  Мефодий (мирское имя неизвестно, род. ок. 815 – ум. 6.4.885) по примеру отца рано поступил на военную службу. Десять лет был управителем одной из населённых славянами областей. Затем оставил службу и удалился в монастырь Полихрон на азиатском берегу Мраморного моря.

  Константин (род. ок. 827 – ум. 14.2.869) в детстве был отдан в «учение книжное», где вскоре и обнаружились его незаурядные способности, о которых стало известно в Константинополе императору Феофилу. Юного философа призвали в столицу и определили в наставники к молодому императору Михаилу III, который был моложе Константина на 5-6 лет. В Константинополе юный наставник, обучаясь у лучших преподавателей (патриарх Иоанн Грамматик, знаток математики, астрономии и технических наук Левон, выдающийся богослов и будущий патриарх Фотий, философ Фет, учёный-астроном Баграт-Панкратиос, Вард Мимиконян и др.) в университете Магнавре, овладел грамматикой, математикой, геометрией, астрономией, риторикой, диалектикой, философией и другими науками. Помимо славянского и греческого изучил латинский, армянский, еврейский и арабский языки. По окончании учения Константин принял сан иерея, но отказался от предложенной ему административной карьеры и стал хранителем патриаршей библиотеки при храме святой Софии, а вскоре покинул столицу и тайно ушел в монастырь. Разысканный там и возвращённый в Константинополь, он был назначен учителем в высшей Константинопольской школе, где преподавал богословие и философию, за что и получил прозвище Философ (Мудрый). Преподавание философии предполагало философские споры, в которых и обнаружился его дар полемиста. На некоторых занятиях присутствовали молодой император, патриарх и высшие чиновники. В 40-х годах Константина посылали спорить с главой иконоборцев Аннием — свергнутым патриархом Иоанном Грамматиком, так как в 843 году иконопочитание было восстановлено новым патриархом Мефодием (ум. 14.06.847) при поддержке вдовствующей императрицы Феодоры, матери Михаила III. В 50-х Константин был в Сирии, где одержал победу в прениях о Святой Троице с сарацинами (мусульманами). Вернувшись, Константин удалился в монастырь к своему брату Мефодию, проводя время в молитве и чтении творений святых отцов. Позднее он снова был вызван в столицу и особенно отличился в религиозной дискуссии на встрече с еврейскими и мусульманскими мудрецами в Хазарии.  

Хазарская миссия

  Между 858-860 гг. к греческому императору Михаилу III (р. ок. 832 или 833 – ум. 867 гг.) прибыли хазарские послы с прошением: «Мы от начала веруем в Бога Единого и молимся Ему, поклоняясь на восток, но содержим некоторые постыдные обычаи. И вот евреи (иудеи) начали убеждать нас, чтобы мы приняли их веру, чему многие из наших уже последовали, а сарацины (арабы) преклоняют к своей, утверждая, будто она лучшая из всех существующих на земле. В таких обстоятельствах, по старой дружбе с Вами мы пришли просить у Вас полезного совета и содействия: пошлите к нам какого-либо учёного мужа, который был бы в состоянии состязаться с евреями и сарацинами. И, если он посрамит их, тогда мы примем Вашу веру». Как оказалось позднее каган лишь следовал своим политическим интересам и не думал менять религию своих предков, ещё в начале IX века объявленную каганом Обадией государственной. Император и патриарх Фотий (константинопольский патриарх в 858-867 и 877-886 гг.) избрали для этого важного дела знаменитого своей учёностью и мудростью Константина Философа, незадолго до этого уже ходившего для подобных же состязаний к сарацинам. Они вызвали к себе Константина и сказали: «Необходимо тебе идти туда, ибо лучше тебя никто этого не выполнит». Премудрый Константин пригласил с собою для этого дела старшего брата Мефодия.

  Хазарская миссия с Константином и Мефодием отплыла из Константинополя в первых числах января 861 года, держа курс на Херсонес Таврический (по-русски Корсунь), центр византийских владений в Крыму, на самом быстроходном византийском судне – дромоне (на Руси его называли кубарой). Посольство выбрало медленный, но надёжный и безопасный способ путешествия – вдоль западного берега Понта Евксинского. При благоприятном ветре дромон уже к полудню следующего дня прибыл в Херсонес. Здесь миссия пробыла две недели или месяц. В Херсонесе Константин нашёл Евангелие и Псалтырь, написанные русскими (славянскими) письменами, а также человека, говорящего на том же языке. Беседы с ним помогли Константину сравнить его наречие со своим родным и изучить неизвестные письмена. Такое возможно только для близких по своему составу и происхождению языков, что говорит в пользу славянского или полуславянского происхождения самого Константина. Это стало известно из «Жития Кирилла», а в «Житиях Мефодия» говорится, что Кирилл нашёл и читал русские грамоты и книги. В древнейшем русском летописном своде XI века запись событий начинается с 852 года, значит, были и более ранние исторические записи, т.е. начало русского летописания относится как минимум к середине IX века. Киевский летописец в 898 году написал: «Словеньский язык и руський одно есть». Следовательно, письмена, прочитанные Константином, были записью русско-славянской речи. Эта письменность помогла Константину в дальнейшем при составлении славянской азбуки и разработке грамматики литературного языка.

  Далее их путь лежал мимо Фороса, близ которого в 101 году был казнён известный епископ Климент (начиная с апостола Петра считается четвёртым папой римским: 88-97 г.), сосланый за проповедь христианства в Херсонес в годы правления императора Траяна (98-117 гг.). Климент, работая на крымских рудниках, продолжал проповедническую деятельность, за что и был казнён варварским таврским способом – брошен в море с якорем на шее (тавры сбрасывали свои жертвы со скалы). Константин определил место, где был похоронен Климент и нашёл 30 января 861 года его святые мощи и якорь. На месте гибели Климента вместо таврского святилища позднее была построена красивая часовня. С античных времён уровень Чёрного моря поднялся на 5 метров. В 30-е годы 20-го века напротив Фороса оставался только крошечный остров с этой часовней, и в советское время остров взорвали. Но тогда, в 861 году, святые мощи Климента торжественно поместили в городском соборе. Часть этих реликвий Константин взял с собой и возил их потом и в Моравию, и в Рим. Именно Константину обязано папство возобновлением культа святого Климента. Позднее, после похода в Корсунь, князь Владимир привёз святые мощи с почётом в Киев. Их поместили в Десятинную церковь. В Древней Руси святой Климент воспринимался как заступник Русской земли, позднее с его именем связывалось представление о церковной автономии Руси.

  Далее путь миссии лежал через Таматарху (древнерусская Тмутаракань, современная Тамань) – византийский город с епископской кафедрой – к Керченскому проливу и Боспору Киммерийскому, центру епископии, и через Фанагорию, в которой также была христианская община, по древнему караванному пути от Чёрного моря к Каспийскому до Семендера (резиденции кагана). Здесь миссия пробыла всё лето 861 года. В то время каганат, ослабленный походами арабов и внутренними распрями, искал могучего покровителя. Византия, после похода русов и варягов на Константинополь в 860 году, также искала союзника. Целью миссии было примирить Византию с каганатом и получить его защиту против Руси. Каган ответил императору: «Все мы друзья и приятели твоего царства и готовы идти на службу твою, куда захочешь». Он пригласил ревнителей иудаизма и ислама для религиозных споров с христианскими миссионерами, желая выбрать «наилучшую» религию. После неоднократных жарких прений о вере с хазарами, сарацинами и с евреями, которые держал Константин в присутствии самого кагана и которые записал потом Мефодий, разделив на восемь словес (глав), христианские апостолы победили своих соперников «словесной силою от Божией благодати, горящей подобно пламени». Старший брат (Мефодий) «молитвою, а философ (Константин) словами взяли над теми верх и посрамили их». Хазарская аристократия вроде бы согласилась принять крещение, разрешив тем, кто хочет, креститься по своей воле, а приверженцев иудаизма и «веры сарацинской» обещала прогнать, пригрозив смертью. Сообщается, что около двухсот человек тут же приняли крещение (возможно, это были служившие кагану славяне и аланы). Оставив у них для дальнейших успехов благовестия пришедших из Херсонеса священников, Константин и Мефодий, сопутствуемые множеством освобожденных по их просьбе из хазарского плена византийских граждан, возвратились в Константинополь с благодарственным письмом от кагана. После возвращения Константин остался в столице, а святой Мефодий, отказавшись от предложенного ему сана архиепископа, получил игуменство в небольшом монастыре Полихрон, на азиатском берегу Мраморного моря, недалеко от горы Олимп, где он подвизался прежде.

 Хотя в житие и написано, что Константин победил еврейского раввина и мусульманского кадия, каган не переменил своей религии. В более поздних арабских источниках и переписке хазарского кагана середины X века Иосифа с Хасдаем Ибн-Шафрутом, евреем по национальности и придворным кордовского халифа Абдаррахмана III, говорится, что тогда в Хазарии раввин хитростью сумел столкнуть Константина с кадием, поставить обоих в невыгодное положение и тем самым победить обоих, убедив кагана в истинности и благородстве своей религии. Но кагану нужен был союз с Византией и поэтому он сделал вид, что убедился в правоте христианской веры и стал терпимее относиться к христианству. И хотя союз Византии с хазарами продержался недолго, эту миссию, принесшую Евангельское учение в стан врага, считают христианским подвигом Кирилла и Мефодия. Книги найденные в Херсонесе побудили Кирилла к созданию единой славянской азбуки, которая была составлена им к 863 году.

Моравская миссия

  Христианство появилось в Моравии задолго до приезда византийской миссии Кирилла и Мефодия. Здесь действовали при поддержке римского папы немецкие миссионеры из соседнего Франкского государства. Князь Ростислав своей мудрой политикой добился независимости Моравского государства и изгнал франкских миссионеров. Он хотел создать самостоятельную церковную организацию и послал в 860 или 861 году в Рим депутацию с просьбой создать моравское епископство. Тогдашний папа Николай I, стоявший на стороне франкского короля, эту просьбу отклонил. Тогда Ростислав в 862 году послал депутацию к византийскому императору и константинопольскому патриарху с просьбой прислать учителя, который бы научил моравов читать божественные книги на родном языке. Подготовка и организация византийской миссии была возложена на Константина Философа, который при помощи брата Мефодия перевёл с греческого на церковнославянский язык несколько необходимых богослужебных книг (избранные чтения из Евангелия, апостольские послания, псалтырь и др.). В Моравию в начале 863 года он приехал уже с новой славянской азбукой (ранней кириллицей или глаголицей). Именно там, считается, были заложены основы славянского богослужения. Славянское слово оказалось доходчивее, чем латинское. Это вызвало лютую ненависть римско-католической церкви, объявившей византийских миссионеров в ереси, т.к. по мнению её епископов проповедовать христианство можно было только на тех языках, на которых была сделана надпись на кресте, на котором распяли Христа, т.е. на древнееврейском, греческом и латинском. Константин отвечал им: «Вы признаёте лишь три языка, достойных того, чтобы славить на них Бога. Но Давид вопиет: Пойте Господеви вся земля, хвалите Господа вси языци, всякое дыхание да хвалит Господа! И в Святом Евангелии сказано: Шедше научите вся языки…». Немецкие епископы были посрамлены, но озлобились ещё больше и подали жалобу в Рим. В 866 (867) году Кирилл и Мефодий получили известие из Константинополя о дворцовом перевороте и низложении своего покровителя, патриарха Фотия. Оставшись без патриаршей поддержки они были вынуждены отправиться в Рим по требованию римского папы Николая I-го, оставив здесь многие книги, необходимые для совершения богослужения на славянском языке. По пути они побывали в славянском Блатенском княжестве (Паннония), где также распространяли славянскую грамоту и славянский богослужебный обряд. В Риме Кирилл и Мефодий уже не застали в живых папу Николая I-го, а встречены были его преемником Адрианом II, который, вступил на святительский престол 14 декабря 867 г. Узнав о том, что славянские апостолы несут с собой святые мощи, папа Адриан II принял их с честью, сам выйдя с клиром им навстречу. Затем с почётом принял мощи святого Климента, внимательно выслушал доводы братьев, просмотрел их книги на славянском языке. Потом, неоднократно прослушав совершённую ими вместе с учениками церковную службу на латинском и славянском языках, полностью одобрил их деятельность, а переведённые братьями книги «приказал положить в римских церквах и совершать литургию на славянском языке». На дискуссиях с римско-католическими епископами Кириллу и Мефодию задавали много вопросов, на которые братья отвечали с честью и достоинством. Например, будущий папа Иоанн VIII, а тогда ещё епископ, участвовавший в дискуссиях, позже писал, что когда он в присутствии других епископов спросил Мефодия «так ли он верует Символу христианской веры и поёт его на литургии, как тому учит Римская Церковь и как утверждено на шести Вселенских Соборах», то получил утвердительный и убедительный ответ. Позже, будучи уже папой Иоанном VIII (872-882 г.), он же в письме к моравскому князю Сватоплуку напишет: «Ничто не препятствует ни здравой вере, ни здравому учению петь литургию на языке славянском или читать святое Евангелие или божественные чтения из Нового и Ветхого Завета». Но и тогда, в 868 году, папа Адриан II в специальном послании разрешил Кириллу и Мефодию распространение славянских книг и славянского богослужения. К сожалению, все волнения и долгое путешествие сильно подействовали на Константина. В Риме он тяжело заболел и, «в чудесном видении извещённый Господом о приближении кончины, принял схиму с именем Кирилл». Через 50 дней после принятия схимы, 14 февраля  869 г. в возрасте 42-х лет он умер. «Отходя к Богу, святой Кирилл заповедал брату своему святому Мефодию продолжать их общее дело – просвещение славянских народов светом истинной веры». По распоряжению папы он был торжественно похоронен. Хотя Мефодий и просил папу Адриана разрешить увезти тело брата для погребения на родной земле, но Адриан II велел положить мощи святого Кирилла в церкви святого Климента, где от них, как говорят, стали совершаться чудеса. Римский папа, следуя просьбе славянско-паннонского князя Коцела, решил послать Мефодия в Паннонию на древний престол святого Апостола Андроника. Так Мефодий был посвящён в сан архиепископа Моравии и Паннонии и в 870 году возвратился из Рима в Паннонию, столицей которой тогда был город Блатен. В Паннонском житии святого Мефодия сказано, что в послании к паннонским и моравским князьям папа римский написал: «Решили мы послать Мефодия в страны ваши, дабы вы научились, как сами просили, читать церковные книги на своём языке, чтобы исполнять христианские обряды по всему церковному чину». В Паннонии он со своими учениками продолжал распространять богослужение, письменность и книги на славянском языке. После возвращения из Блатенграда в Моравию немецкое духовенство, стремившееся расправиться с Мефодием, путём интриг добилось его заключения. Его поставили перед собранием враждебно настроенных епископов, среди которых особенно жестоко вёл себя епископ города Пассау Германарих, замахивающийся на Мефодия кнутом. Потом его заточили в темницу в Швабии. Там он течение двух с половиной лет претерпел многие страдания, подвергаясь жестоком пыткам: его даже возили волоком по снегу в лютый мороз из одного заключения в другое, использовали все средства физического и психического нажима, чтобы заставить его отказаться от своего высокого духовного сана и возвращения в свою епархию. Безграничной ненавистью по отношению к Мефодию и славянской богослужбе отличались епископы Адальвин из Зальцбурга, Анно из Фризинга и Германарих из Пассау. Однако недругам Мефодия не удалось осуществить свои намерения. Освобожденный в 874 году по приказанию папы Иоанна VIII и восстановленный в правах архиепископа,  Мефодий, наконец, вернулся в свою епархию, где его с почётом принял племянник Ростислава Сватоплук (Святополк), успевший за время отсутствия Мефодия избавиться от своего дяди, предательски выдав его восточнофранкскому королю Карломану. Во время показного суда в баварском городе Регенсбург, князь Ростислав, закованный в цепи, был приговорён к смерти. Из милости его «всего лишь» ослепили и до конца жизни держали в одном из баварских монастырей.

 После освобождения из тюрьмы Мефодий продолжил свою деятельность в Моравии и среди других славян на славянском языке, несмотря на то, что папа Иоанн VIII запретил славянское богослужение (запрет был формально снят только в 880 г.). Он также крестил чешского князя Боривоя и его супругу Людмилу (память 29 сентября по н.ст.), а также одного из польских князей. В третий раз немецкие епископы воздвигли гонение на святителя, за непринятие римского учения об исхождении Святого Духа от Отца и от Сына. Святитель Мефодий был вызван в Рим, но оправдался перед папой, сохранив в чистоте Православное учение, и был снова возвращен в столицу Моравии Велеград. Потом в 882-884 годах он жил в Византии, где, конечно же, рассказал обо всём восстановленному в должности патриарху Фотию. В середине 884 года снова вернулся в Моравию и занимался переводом Библии на славянский язык. Здесь в последние годы своей жизни святитель Мефодий с помощью двух учеников-священников перевел на славянский язык весь Ветхий Завет, кроме Маккавейских книг, а также Номоканон и Патерик. Таким образом, славянскому просвещению Мефодий посвятил последние 24 года своей жизни.

 Предчувствуя приближение кончины, святой Мефодий указал на одного из своих учеников – Горазда, как на достойного себе преемника. Святитель предсказал день своей смерти и скончался 6 апреля 885 года в возрасте около 60 лет. Отпевание Мефодия было совершено на трёх языках – славянском, греческом и латинском. Погребён он был в соборной церкви Велеграда.

Ученики и последователи

 После смерти святителя Мефодия епископом некоторое время был Горазд, прекрасно знавший славянский, греческий и латинский языки, а Климент, Наум, Ангеляр и Савва были пресвитерами. Но вскоре для славянской литургии Моравии и её сторонников настали тяжёлые времена. Просветителям-славянам противостояла сильная латино-германская группа миссионеров, опиравшихся на поддержку папы и покровительство моравского князя Святополка. Главенствующего положения добился немецкий епископ нитранский Вихинг, который открыто выступил против славянской литургии и, в конце концов, она была запрещена буллой папы Стефана V. Этим была решена и судьба учеников Мефодия: их стали жестоко преследовать, при этом произвол Вихинга не знал границ. Распоясавшиеся сторонники трехъязычной ереси, обрекавшей славянский народ на забвение языка предков, с помощью княжеской власти предали суду учеников святого Мефодия. Их подвергли жестоким истязаниям: нагими влачили по терновнику, долго держали в тюрьме, как и раньше их духовного отца святого Мефодия. В 886 году молодых узников продали работорговцам-евреям и они оказались на венецианском рынке, где их выкупил посланник византийского императора. Других славянских исповедников, старших по возрасту, подвергли изгнанию. Зимой 887 года около 200 человек были в мороз без одежды изгнаны из Моравии немецкими наёмниками, которые по дороге грозили им мечами и копьями. Большая часть добралась до Болгарии, где они широко развили славянскую письменность и культуру. К концу правления Святополка, умершего в 894 году, и при его преемнике Моймире II, который пытался обновить самостоятельную церковную организацию, в Великоморавской державе была введена латинская литургия, которую служили немецкие священники. Несмотря на то, что Великоморавская держава вынуждена была часто обороняться и оказывать сопротивление войскам Франкского королевства, её власть расширялась на соседние земли. Центральная часть, занимавшая регион нынешней Моравии и Западной Словакии, оставалась экономически сильной и была на высоком культурном уровне. Миссия Кирилла и Мефодия, стоявшая на стороне князя Ростислава в его борьбе с Франкским королевством за независимость Великоморавской державы, за её национальную и славянскую церковную организацию, оказала большое влияние на развитие образованности и духовной культуры мораван, чехов и словаков. Их просветительная деятельность заложила основы славянской письменности во всех славянских государствах. Их ученики, помощники и последователи (Климент, Наум, Ангеляр, Горазд, Савва, Еразм, Вячеслав, Прокоп и др.) уберегли новую славянскую азбуку от преследований разъярённого немецкого католического духовенства и продолжили дело своих учителей. Мало кто знает, что славянская азбука, созданная Кириллом, в Болгарии и других славянских государствах долгое время изменялась и совершенствовалась его учениками и последователями, всё более приближая славянское письмо к византийскому уставу. И по сей день они, подобно святым Кириллу и Мефодию, известны в Болгарии под именем болгарских книжников.

 Нам неизвестно, куда поначалу направился святой Горазд и где нашел себе приют святой Савва. А Климент, Ангеляр и Наум после изгнания из Моравии прибыли в Болгарию, где их встретили с почётом и просили ввести богослужение на славянском языке. Болгарский князь Борис «с великим усердием искал» таких людей, как ученики святого Мефодия. Просветители сразу же приступили к изучению славянских книг, собранных болгарской знатью. Вскоре Ангеляр (Ангеларий) скончался, а Климент (род. ок. 840 - ум. 916) организовал школу при княжеском дворе, достигшую высокого уровня в царствование Симеона. Позднее Климент Охридский (Велицкий или Словенский) получил назначение учительствовать в Кутмичивице в юго-западной Македонии и исполнял должность учителя до 893 г. Святитель Наум (болгарин по происхождению) остался в тогдашней столице, городе Плиске. Святитель Климент в юго-западной Македонии создал школы отдельно для взрослых и детей, и сам обучал детей грамоте. Общее количество его учеников было огромным: только избранных, принадлежавших к клиру, известно 3500 человек. Вместе со святителем Наумом он устроил скрипториум, где многие их ученики занимались переводами и трудились над переписыванием книг в славянской графике для других славян. В 893 г. Климент был возведен в сан первого славянского епископа Велицы, а его место занял Наум. Святитель Климент первым из болгарских иерархов стал служить, проповедовать и писать на славянском языке и подготовил клириков из славян. Был автором многих поучительных и похвальных слов (в том числе и Кириллу), церковных песнопений, житий и т.д., содержание которых нередко имело светский характер: гражданственность, патриотизм, постановка философских проблем. Также Климент написал по-славянски: а) слова на все праздники; б) похвалы и сказания о чудесах непорочной Богородицы на дни её празднеств; в) похвалу Иоанну Крестителю; г) жития пророков и апостолов; д) о борьбе мучеников и непорочном житии святых отцов. Трудился он во славу Божию до глубокой старости, исполняя и епископское служение, и продолжая переводческую деятельность. Обессилев настолько, что уже не мог заниматься делами кафедры, Святитель обратился к царю Симеону с просьбой об увольнении. Царь убедил святителя не оставлять кафедры, и Климент решил продолжить епископское служение. После этой беседы он отправился на отдых в Охрид, в созданный им монастырь. Там Святитель продолжил переводческую деятельность и перевел значительную часть Цветной Триоди. Вскоре святой епископ тяжело заболел и мирно отошел к Господу в 916 году (память 8 декабря по н.ст.) Тело Климента было положено в гроб, сделанный его собственными руками, и погребено в основанном им Охридском монастыре имени святого великомученика Пантелеймона. Ныне его мощи находятся в церкви, которая первоначально была посвящена Божией Матери, а впоследствии стала носить его имя. Церковные служители говорят, что «он совершал чудеса и при жизни, и после кончины, и совершает их доныне». Святитель Климент считается первым славянским христианским писателем, т.к. он не только продолжил переводческое дело, начатое Кириллом и Мефодием, но и оставил свои писательские труды – первые образцы славянской духовной литературы. Многие слова и поучения Климента перешли на Русь, где с любовью читались и переписывались русскими благочестивыми христианами. Таким образом, его творчество сыграло значительную роль в развитии древней славянской литературы. Впоследствии преподобный Наум Охридский стал преемником святителя Климента в монастыре на берегу Охридского озера, где подвизался на десять лет. Преставился преподобный Наум 23 декабря 910 года и был похоронен в монастыре его имени, около Охридского озера (память 3 июля по н.ст.). Мощи его прославились чудесными исцелениями, особенно душевнобольных. Мощи святых Горазда и Ангеляра почивают близ Берата в нынешней Албании. Общая пямять у Климента, Наума, Ангеляра, Горазда и Саввы отмечается в один день – 9 августа по новому стилю.

Болгарская миссия и церковнославянский язык

 Согласно многочисленным сведениям, отправившись в Моравию, Кирилл и Мефодий на пути своём сначала обратили в христианство македонско-болгарских славян (в то время большая часть Македонии входила в состав Первого Болгарского царства). Есть сведения, что самым первым местом апостольского служения Кирилла и Мефодия у славян была страна, расположенная в расстоянии лишь нескольких дней пути от Солуни по реке Брегалнице в македонской Болгарии (приток реки Вардар, ныне в югославской Македонии). Здесь они и их последователи, используя уже написанные ими богослужебные книги на славянском языке, обратили в православную веру около 4050 человек.

 Болгарский царь Борис (Богорис) называется сторонником, учеником и последователем Кирилла и Мефодия в деле просвещения славян. Считается, что равноапостольный подвиг был предсказан Борису его дядей, святомучеником князем Бояном, пострадавшим за веру Христову от своего брата князя Маломира около 830 года. Перед мученической кончиной святой князь пророчески произнес: «Вера, за которую я умираю, распространится по всей болгарской земле. Напрасно надеются остановить её моей смертью. Будут воздвигнуты храмы Истинному Богу, и служение Ему не прекратится, а идолы и скверные жертвенники исчезнут». В первые годы правления болгарскому князю Борису (правил в 852 – 889 гг.), сыну князя Пресияна (старший брат Бояна и Маломира, правивший в 836 – 852 гг.),  приходилось часто воевать с соседями. Страну терзали голод и мор. Наиболее тяжёлым был 860 год. Заключив, наконец, мир с Византией, Борис после обмена пленными встретился со своей сестрой, принявшей за время плена христианство. А в Византию из Болгарии возвратился византийский вельможа-христианин Феодор Куфара. Видимо именно общение с ним и христианство сестры убедили Бориса в выборе христианской веры. Прибывший в Болгарию святитель Мефодий (около 865 года) крестил Бориса, его семью и многих бояр. Некрестившиеся с ними противники христианства попытались за это свергнуть Бориса, но их мятеж был пресечён. Болгары, лишённые мятежных вождей, добровольно приняли святое крещение. После этого между Византией и Болгарией был заключён долгосрочный мир, основанный на единстве веры, который не нарушался до конца правления Бориса. В 867 году произошёл разрыв между константинопольским патриархом Фотием и папой Николаем I, из-за претензий обоих на главенство над болгарской церковью и различного понимания некоторых церковных догм. В это же время в Болгарию прибыли проповедники из Рима, на три года внесшие в страну раздор между болгарскими христианами. Константинопольский Собор 869 года положил этому конец и 3 марта 870 года Болгария окончательно присоединилась к восточно-христианской церкви (болгарская церковь подчинялась напрямую константинопольскому патриарху). Благоверный царь Борис всю свою жизнь украшал страну храмами и всячески способствовал утверждению православия. В его правление в Болгарии особо прославились ученики Кирилла и Мефодия: святители Горазд и Климент Охридский (память у обоих 9 августа по н.ст.). На склоне лет в 889 году Борис удалился в монастырь, оставив престол своим сыновьям Владимиру и Симеону. Уже живя в монастыре, он узнал об отступничестве Владимира от христианства. Снова облачившись в царские одежды, Борис сурово наказал сына и, лишив зрения, посадил в темницу. Затем, поручив престол младшему сыну Симеону, Борис вернулся в монастырь в 893 году. И ещё лишь однажды он вышел из него для отражения нашествия венгров-мадьяров. Преставился Борис, в святом крещении Михаил, 2 мая 907 года (память 15 мая но н.ст.). Князь Симеон (царь с 919 г.) во время своего правления (893 – 27.05.927 гг.) в результате продолжительных войн с Византией значительно расширил территорию Первого Болгарского царства, достигшего тогда наибольшего могущества и культурного подъёма (деятельность писателей Климента Охридского, Иоанна Экзарха, Константина Преславского, Черноризца Храбра и др., сооружение выдающихся памятников архитектуры). В 893 году столица Болгарского царства была перенесена из Плиски (ст. 680-893 гг.) в Преслав (ст. 893-971 гг.). В 894 году окончательно утвердилась в Болгарии славянская письменность, созданная поначалу Кириллом и Мефодием, а затем развитая их учениками и последователями. Славяно-болгарский язык стал языком церкви и государства, было положено начало самобытной болгарской литературе, оказавшей влияние на другие славянские страны, в том числе и Древнюю Русь.

 В VIII и IX вв. страна, именуемая позднее Болгарией, носила два имени - Славинии (по древним своим обитателям) и Болгарии (по новым поселенцам), поэтому, язык Болгарии мог называться и действительно назывался и болгарским, и славянским. Экзарх Болгарский Иоанн, переведший на своё отечественное наречие Богословие святого Иоанна Дамаскина, в предисловии к этому переводу несколько раз называет свой язык славянским и в то же время своим родным. Неизвестно знал ли Иоанн святого Мефодия лично, но известно, что жил он во времена князя Симеона, т.е. в 888-927 годах.

 Наиболее вероятно, по мнению митрополита Макария, что из книг Священного Писания, употреблявшихся тогда при богослужении, святыми Кириллом и Мефодием были поначалу переведены с греческого на славянский:

1) Евангелие и Апостол (избранные чтения);

2) Служебник вместе с Требником;

3) Часослов вместе с Псалтырью;

4) Октоих или Осмогласник;

5) Минея общая;

6) Паремейник или Собрание чтений из Ветхого и Нового Завета;

7) Устав ранний или Общий чин православного богослужения на весь год.

 Таким образом, Евангелие было первою книгою, с которой ещё в Константинополе Кирилл и Мефодий начали великий свой труд, и первое евангельское слово, прозвучавшее их устами на славянском языке и освятившее собою язык наш, было слово о Слове предвечном: «Искони бе Слово, и Слово бе от Бога, и Бог бе Слово» (Сначала было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог).

 Заканчивать после смерти Кирилла перевод всех оставшихся книг пришлось одному Мефодию, который, правя Паннонской Церковью, несколько лет переводил все непереведённые ранее книги Священного Писания, в том числе Правила святых отцов (Номоканон) и Святоотеческие книги (Патерик). Записывая перевод начерно и наскоро он «преложи все 60 книг Ветхаго и Новаго Завета от гречьска в словенский». Потом, согласно Паннонскому житию святого Мефодия, он посадил двух учеников-скорописцев, которые, чередуясь, переписывали начисто в продолжение шести месяцев все то, что он написал или надиктовал. Жизнеописатель Климента, архиепископа Болгарского, живший в Х веке, прямо говорит, что этот перевод был сделан на язык славяно-болгарский. Это свидетельство тем более важное, что жизнеописатель был учеником Климента, значит, жил при нем в самой Болгарии и, следовательно, мог безошибочно узнать или даже сам судить о языке перевода солунских братьев: «Поелику народ славянский, или болгарский, не понимал Писания на греческом языке, то святые... (Кирилл и Мефодий) молили Утешителя... ниспослать им способность к изобретению письмен, которые бы согласовались с грубостию болгарского языка; молитва их была услышана, и они, изобретши славянские буквы, перевели Богом дарованные Писания с греческого языка на болгарский». А вот какие доказательства привёл митрополит Макарий в пользу славяно-болгарского языка, легшего в основу церковнославянского языка:

«1) Язык нашей Библии и богослужебных книг имеет разительное сходство с тем, какой употреблялся в Болгарии в Х веке, как можно видеть из переводов Иоанна, экзарха Болгарского.

2) Даже язык нынешних болгар, несмотря на все сторонние влияния, какие потерпел он в продолжение веков, довольно близок к нашему богослужебному языку и языку Священного Писания; в этом можно убедиться через сличение употребляемого нашею Церковью Евангелия с Евангелием, недавно переведенным на новый болгарский язык.

3) И не только в книжном, но и в разговорном языке настоящих болгар мы слышим ещё слова и выражения древнеславянские, церковные и библейские; болгары и ныне говорят: аз, семь, еси, есть, есмы, есте, суть, живот (вместо «жизнь»), град, злато, сынове, единонадесятый, дванадесятый (вместо «двунадесятый») и проч.

4) Буква «юс», характеризующая собою древние церковнославянские рукописи, в живом произношении не встречается ныне ни у одного из славянских племён, кроме болгар».

 Наконец, в одной болгарской легенде сохранились даже имена некоторых бывших сподручников славянских апостолов при переводе священных книг: Клим (Климент), Наум, Савва, Ангеларий и Еразм. Таким образом, становится понятным, почему они и святые Кирилл и Мефодий поныне известны в Болгарии под именем болгарских книжников.

 Возможно, в то время славянский язык, распространённый в Болгарии, Мёзии и Македонии был одним из образованнейших славянских наречий и, к тому же, был языком, который солунские братья Кирилл и Мефодий знали с рождения. Но, всё же приняв его за основу, святые переводчики для лучшего выражения новых, высоких и разнообразнейших истин «Откровения» должны были иногда пользоваться словами из других славянских наречий (например, моравского), составлять новые слова на основании древних славянских корней и прибегать иногда к терминам, оборотам и формам греческого языка. Поэтому, употреблять и понимать их перевод, кроме болгар, легко могли и все прочие славяне, т.к. славянские наречия в то время ещё не имели между собою такого различия, какое проявляется сегодня.

 Таким образом, в переводе славянских апостолов простой язык народа Болгарии и Македонии получил частью новое искусственное развитие и с тех пор сделался общим церковнославянским языком, а позднее ещё и книжным, и ученым, т.е. отличным от простонародных славянских наречий. Находясь с ними в постоянном взаимодействии, он подвергался их влиянию и также имел на них собственное влияние. По отношению к русскому языку мы находим тому полное подтверждение в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля.

Русская миссия и первое крещение Руси

 Задолго до описываемых событий вездесущие римско-католические и византийские миссионеры, приходившие в наше отечество, пытались обратить наших предков в христианство. Но их попытки к распространению своего вероисповедания и власти не имели у нас никакого успеха. Славяне не понимали евангельской проповеди на иноземных языках и не соглашались её принимать. А если и принимали, то не могли её надлежащим образом усвоить, более придерживаясь прежних своих верований и обрядов. Так проходили века за веками, пока западные и южные славяне «не вздумали испросить себе у Византии учителей, которые бы объяснили им Евангелие понятной для них речью». Получив от Кирилла и Мефодия перевод Библии и богослужебных книг на своём языке, славяне поняли основы христианской веры, «увидели превосходство её божественных истин пред своими грубыми суевериями и повсюду встречали её с готовностью и любовью. В несколько десятков лет она распространилась между ними гораздо больше, нежели прежде в целые столетия. В одежде славянского слова она казалась всем чем-то своим и нечуждым, была принимаема с радостью и делалась необходимой стихиею славянской жизни». Но недолго продолжались «следствия великого труда славянских апостолов» между западными славянами — борьба за власть и сильное римско-католическое влияние не дали там «раскрыться во всей силе этим благодетельнейшим следствиям». Зато при других, более благоприятных обстоятельствах раскрылись они в иной стране, столько же славянской, куда вскоре проникли… 

 В Древней Руси второй половины IX века тоже прослышали о византийских миссионерах, проповедующих христианство на славянском языке. Кирилл и Мефодий, занимавшиеся тогда обращением болгар и моравов, посылали миссионеров и к другим славянам. Польский историк Стредовский сообщил одно древнее сказание, что на Русь, видимо не без согласия византийского патриарха Фотия, был отправлен некто Наврок. Время отправления к нам Наврока совпадает со временем крещения руссов при князьях Аскольде и Дире (или только Аскольде). Патриарх Фотий оставил свидетельство, что «приняли они епископа и пресвитера и все христианские обряды». Посольство Наврока приписывается не одному Мефодию, а обоим братьям и, следовательно, произошло не позднее второй половины 866 года, т.е. до отправления их в Рим, где, как известно, святой Кирилл скончался. Как раз в то время, соимператором Михаилу III был назначен славянин Василий Македонянин, который видимо тоже позаботился, чтобы к славянам отправлены были проповедники, знакомые со славянским языком. Недаром же патриарх Фотий позднее писал, что «руссы христианское богослужение с великим усердием и тщанием приняли», видимо потому что богослужение они услышали на родном или очень близком языке. Позднее первые русские христиане над могилою князя Аскольда поставили церковь святого Николая. Очень вероятно, что Аскольд в крещении назван был Николаем, потому что раньше существовал обычай строить церкви над могилами князей в честь святых, им соименных. Слова Иоакимовой летописи, называющей Аскольда блаженным, могут служить новым доказательством его крещения для признающих подлинность этой летописи. Аскольд и Дир (или только Аскольд) после принятия ими святой веры жили ещё и управляли Киевом около пятнадцати лет. В такой период под их покровительством она могла утвердиться и распространиться не только в Киеве, но и в его окрестностях трудами епископа и пастыря, которых приняли киевские руссы от патриарха, и при содействии, может быть, других проповедников, приходивших из Византии или Болгарии. Но по смерти Аскольда и Дира, которые погибли в 882 году (может быть, как мученики за святую веру), в Киеве правил русско-варяжский князь Олег. Истинные обстоятельства их гибели история не сохранила, а церковь умалчивает. Наиболее вероятно, что они стали жертвой заговора воинственно настроенных людей из ближайшего окружения, недовольных новой миролюбивой и богопослушной политикой Аскольда и Дира. Поэтому для княжения и был приглашён нехристианин Олег, возобновивший походы на окрестных соседей и на Константинополь. При договоре Олега с греками в 911 г. в числе послов русских не видно ни одного христианина, и как сам Олег, так и мужи его для подтверждения условий договора клянутся оружием своим и славянскими богами – Перуном и Волосом (Велесом). Но отсюда не следует, будто и между всеми подданными Олега не было христиан. Веру Христову, проповедующую смирение и самоотвержение, сначала принимали преимущественно мирные жители, а в правление князя-нехристианина по простому благоразумию они могли содержать её в тишине и даже сокровенно. Воины, составлявшие дружину и свиту княжескую, большей частью были из пришлых варягов и воинственно настроенных руссов, тогда ещё нерасположенных к христианской вере, которая явно противоречила их желаниям и привычкам. Это подтверждает последующая история жизни и деятельности великого князя Святослава. В уставе императора Льва Премудрого (886-912), который был современником князю Олегу, в числе митрополий, подвластных Константинопольскому патриарху, Русская митрополия упоминается на 60-м месте. В дни Олегова преемника князя Игоря (912-945) христианство распространилось ещё шире. Со времён Аскольдова договора была постоянная связь с Византией, и многие из киевских руссов служили в греческом флоте. Но после Олегова договора и с воцарения Игоря эта связь усилилась. Из Руси стали ходить по Днепру и Чёрному морю в Константинополь целые торговые караваны, купцы русские жили у монастыря святого Мамы в Константинополе по несколько месяцев, другие руссы сотнями нанимались на службу византийского императора и проживали в Византии почти всю свою жизнь. Греки, без сомнения, не упускали при этом случая знакомить их с христианской верой, как поступали они ещё с послами Олеговыми при заключении мира. Между императорами и русскими князьями существовали даже письменные сношения. Многие руссы, служившие при греческом дворе, действительно принимали там христианство, и некоторые из них, возвращаясь потом в отечество, могли рассказывать о нём своим ближним. Как бы то ни было, только к концу правления Игоря, при новом договоре с греками в 944 году русичи в статьях договора разделяются на крещёных и некрещёных, а крещёные уже везде ставятся на первом месте. Русский летописец, повествуя о присяге великокняжеской дружины по случаю сего договора, замечает, что многие жители Киева, были уже христианами. Там же в летописи говорится о киевской соборной церкви святого Ильи Остромысленского, где давала присягу христианская Русь. Это говорит о том, что в Киеве были тогда и другие церкви, между которыми церковь святого Ильи считалась главной, или соборной. Германский летописец Дитмар, современник князя Владимира, свидетельствует, что в его время в Киеве было уже более четырёхсот храмов. Но, видно по чей-то указке русский летописец преподобный Нестор о первых временах нашей истории говорит чрезвычайно кратко и умалчивает о таких важных событиях, несомненно бывших в истории Руси, как, например, крещение руссов при Аскольде и Дире (или только Аскольде).

 Известно, что в то же время Магометово учение делало весьма быстрые успехи по нашей юго-восточной границе между волжскими болгарами, хазарами и буртасами, где в числе прочих племен принимали его и некоторые обитавшие там славяне. Со всеми этими народами жители внутренних областей России находились тогда в тесных торговых сношениях, особенно в Ателе (Итиле), Булгаре и Буртасе. Религия Магометова, до крайности льстя чувственности человеческой, легко могла прельстить наших предков, как показал позднее опыт князя Владимира, долго избиравшего веру. А если бы последователями Магомета в распространении его учения в России стали пришедшие из Волжской Болгарии «природные славяне, то великая опасность угрожала бы тогда предкам нашим, а через них и всему их потомству. Но благодарение Господу, совещавшему о нас благое!».

Словом, история русского православия и России имела бы совсем другой вид, если бы при их основании не был сделан и доставлен в Россию славянский перевод священных христианских книг и новая славянская азбука.

Послесловие

  О том, какую всё-таки азбуку создал Константин – кириллицу или глаголицу – нет единодушного мнения у учёных и независимых исследователей. Большинство, ссылаясь на Моравско-паннонскую и Охридскую глаголические традиции, связанные с деятельностью Кирилла и Мефодия, на большую архаичность многих глаголических памятников и на новгородский письменный памятник XI-го века, в котором глаголическое письмо называется кириллицей, считают, что Кирилл создал глаголицу, а кириллица была составлена его учениками и последователями в Преславе (Восточная Болгария) в конце IX-го века для приближения славянского письма к торжественному византийскому. Очень возможно, что глаголица (она же буквица) всё-таки предшествовала кириллице. О чертах, резах и вообще древних славянских письменах, бывших в употреблении у славян ещё до принятия христианства, упоминают Дитмар (XI в., см. выше), Черноризец Храбр и за ним русский летописец XIV века. О самом болгарском монахе Черноризце Храбре мало что известно. Древнейший список его сочинения «О письменах» сохранился в болгарской рукописи 1348 г. и, видимо, относится к Х веку. Он также сообщает об употреблении славянами греческого и латинского алфавита после принятия христианства. Это сообщение подтверждает открытая Кеппеном и относящаяся к Х или даже IX веку Фрейзингенская рукопись, в которой две формулы исповеди и поучение, сочинённые по-славянски, записаны латинскими литерами. Поэтому нам представляется наиболее правдоподобной такая версия: Кирилл создал свою особую глаголицу (раннюю кириллицу - литицу) на основе славянского языка своей родной провинции, используя южнославянские (несколько различных!) и древнерусскую буквицы, армянский и греческий алфавиты. Этому же почти свидетельствует Черноризец Храбр, сообщающий, что Кирилл завершил работу над новым славянским алфавитом уже в Константинополе и что этот алфавит состоял из 36 букв (почти как армянский того времени, состоявший из 36 или 37 букв), а не из 40 или 43 букв (как поздние глаголица и кириллица), или 24 букв (как греческий). К тому же некоторые буквы глаголицы очень похожи на армянские буквы того времени, что говорит, скорее всего, о её более раннем, чем у кириллицы, появлении. В самых разных источниках отыскиваются различные по своему составу кирилловские глаголицы. В самой ранней, похоже, было всего 32 буквы: аз, буки (бога), веди (видил), глаголь (глаголе), добро, есть (ести), живете (живите), зело, земля, иже, й, йота, како, люди, мыслете (мыслите), наш, он, покой, рцы (рецы), слово, твердо, ук, ферт, хер, омега (от), ща, цы, червь, ша, еръ, еры (ы, яд), ю. По этим буквам читается некая напутная фраза (по древнему «напутное слово»), очень похожая на поучение и предупреждение. Цифровое значение поначалу могло быть таким: аз-земля=1-9; иже-покой=10-90; рцы-червь=100-1000. В своей азбуке Кирилл сохранил тот древний и отличный от греческого алфавитный порядок, который был знаком ему по предшествовавшим и изученным им древнеславянским письменам. Видимо уже позднее в Болгарии ученики и последователи Кирилла и Мефодия, чаще используя скоропись, несколько видоизменили раннюю кириллицу, изменив её состав, порядок, написание и более приобщив её к записи своей славянской (славяно-болгарской) речи, и именно вот эту переделанную азбуку мы сейчас называем кириллицей. Ко времени Черноризца Храбра кирилловская азбука могла уже иметь совсем другой вид и содержать 36 букв, как он и свидетельствовал. До XI-XII веков обе азбуки употреблялись параллельно, но впоследствии поздняя кириллица всё-таки вытеснила все варианты глаголиц, дольше остававшихся в Древней Руси, Хорватии и Далмации. Состав и форма букв кириллицы и потом постоянно изменялись. Первоначальный устав вытеснился в XIV веке полууставом, лёгшим в основу первых русских печатных шрифтов. В конце XIV-го века в бытовой и деловой переписке появилась скоропись, а в книжных заголовках – орнаментальная вязь. В 1708-10 году Пётр Первый ввёл вместо полуустава близкий к современному «гражданский шрифт», также были внесены изменения и в начертание букв, а некоторые из них были исключены из алфавита. С того времени новый алфавит стал проще и лучше приспособлен к печатанию гражданских деловых бумаг. В XVIII веке в русский алфавит добавилась буква «ё». В 1918 году была проведена новая реформа русского алфавита и кириллица потеряла ещё четыре буквы: ять, и (i), ижицу и фиту. Русский кириллический алфавит лёг в<

Игумен Лонгин (Чернуха): Люди в черном.

Православие — монахолюбивая религия. Монахи окружены ореолом таинственности, уважения и преклонения. Но что происходит внутри этого ореола? В чем состоит подвиг монахов? Как они строят отношения с другими людьми? Смотрят ли они телевизор? Об этом и многом другом мы расспросили игумена Лонгина (Чернуху), насельника Киево-Печерской Лавры.
Есть такой стереотип: в монастырь уходят от несчастной любви, от разочарования в жизни, от разбитых надежд — в общем, убегают от действительности. Что на это можно ответить?

Я думаю, что такой стереотип сложился под влиянием романтизма. Этому направлению этической и философской мысли в европейской культуре в XVIII-XX веках присущ некий драматизм и страстность, вообще крайности человеческой натуры. Как правило, последователи романтизма плохо понимали духовную сущность монашества. Оно воспринималось ими трагично, и ему противопоставлялась полная ярких красок и приключений жизнь. А уход в монастырь — это была своего рода смерть человеческих надежд, в лучшем случае окруженная ореолом загадочности и печали.

На самом деле в православной традиции правильное отношение к монашеству заключается в ясном понимании того, что это путь постоянной внутренней борьбы, преодоления своего эгоизма. Это очень динамичная внутренняя жизнь, своего рода подвиг. И тут скучать не приходится. Я не говорю об отклонениях в духовной жизни, например, когда человек впадает в уныние.

Правда, не могу и уверять в том, что в монастыре никто не может оказаться именно по тем причинам, которые Вы перечислили. Человеческие истории бывают очень разными. Мне знаком случай, когда в Лавру пришел молодой человек из-за не сложившихся отношений с девушкой. Он в один миг оставил престижную работу и оказался в числе послушников, при этом ничего не зная о характере монастырской жизни. Парень изо всех сил старался добросовестно выполнять любое послушание, какое бы ему ни поручили, но со временем понял, что разлад в личной жизни не повод к уходу в монастырь. Сейчас он женился, у него замечательная жена. Но монастырский период своей жизни он вспоминает с благодарностью Богу. Все-таки он не впал в отчаяние из-за жизненной неудачи, не загулял, не запил, как это часто бывает в подобных ситуациях. В большинстве известных мне случаев монашество принимали по твердому убеждению в том, что в другом состоянии человек не сможет максимально послужить Богу и ближнему, во всей полноте раскрыться как христианин в исполнении Божественных заповедей. Такое внутреннее убеждение трудно описать и выразить словами. Но это не эмоции, а именно осмысление, определение себя в этой жизни.





Нет ли соблазна за своим стремлением к монашеской жизни усмотреть некое избранничество, посчитать себя особенным, богоизбранным?

Соблазн есть. Никто полностью не застрахован от самообольщения и глупости. Но тут надо понимать, что все христиане уже избранники Божьи. А это избранничество дает не столько привилегии, сколько ответственность и обязанности. И еще нужно помнить, что «сила Божия в немощи совершается», что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать».

Что обещает монах при постриге?

Монах дает обет нестяжания, послушания и целомудрия. Нестяжание — это преодоление любви к материальному, к неге и роскоши, смирение плоти, умение довольствоваться малым. Послушание — это приобретение смирения через послушание настоятелю, духовнику и братии, это преодоление своего «Я», приобретение внутренней тишины и мира. Целомудрие проявляется в телесной чистоте, чистоте мыслей и чувств, отсутствии лжи и лицемерия, великодушии и благородстве.

Чем подвиг монаха отличается от подвига любого христианина, ведь, по большому счету, нестяжание, послушание и целомудрие заповеданы всем христианам?

В идеале в монашеской жизни этот подвиг усиливается, приобретает особую остроту. В народе существует такая поговорка: «Свет монахам — Ангелы, а мирянам — монахи». Кажется, это точное определение разницы между монахами и мирянами.

«Умереть для мира» за одну ночь, наверное, невозможно. Умирать приходится всю жизнь?

Нужно учиться умирать. И для этого может понадобиться вся жизнь. Помните историю, когда в монастыре умирал один старец высокой духовной жизни? Лежа на смертном одре, он проливал слезы. Братия с недоумением спросила, отчего старец так скорбит, ведь всю свою жизнь он провел в покаянии. На это старец ответил: «Я еще и не начинал каяться»…

В чем состоит подвиг послушания? Возможно ли послушание в наши дни?

В наши дни послушанию учиться сложно, потому что мало опытных духовников. Но и послушники очень слабы. Говорят, что если бы были послушники, то были бы и старцы. Для послушания необходимы глубокая вера в Бога, сила воли, терпение, рассудительность и смирение. Другими словами — трудолюбие, добросовестность и скромность. Может ли быть послушание в наши дни? Да, может. И я знаю таких людей. Во всяком случае, в нашем монастыре они есть.

Святые отцы говорят не только о подвиге послушания, но и о добродетели рассуждения. Может ли монах сегодня быть в полном послушании у духовника, или все же должен рассудительно подходить к благословениям?

Если монах считает, что какое-то духовное лицо, к которому он обращается за советами и молитвами, действительно его духовник, то он должен быть у него в полном послушании. Если же отношения более условны, т.е. духовное лицо — просто мудрый и опытный советчик (это, кстати, может быть и сравнительно молодой священник или монах (монахиня)), то речи о полном послушании тут нет. Но хочу заметить, что послушание не исключает рассуждения. Просто в вопросе звучит противопоставление этих понятий. На самом деле и послушание требует рассуждения, и рассуждение без послушания не стяжаешь. Но в двух словах объяснить мне это сложно, да и у самого не хватает достаточного духовного опыта.

Зачем монаху менять имя? Зачем красивые черные одежды?

Иное имя и иные одежды должны служить монаху напоминанием об иной жизни, которую он принял. Одновременно это и напоминание другим людям о том, что есть такая иная жизнь. Конечно, тут может возникнуть гордыня, тщеславие, самолюбование. Но дьявол ведь всегда пытается все исказить, опошлить, испортить… Кроме того, форма организовывает и дисциплинирует, смиряет.





Книги, телевизор, интернет — допустима ли такая связь с внешним миром, от которого монах отрекся?

Все это способы передачи информации. Поэтому все зависит от содержания информации и целей ее получения. Если нарушаются этические нормы, то это вредно и греховно, и не только для монахов. Если же информация душеспасительна (а православный ресурс в Интернете достаточно богатый, существуют православные телеканалы и телепередачи, не говоря о книгах) — то почему бы ими не воспользоваться? Но, с другой стороны, монах может ограничиться лишь небольшим количеством книг, где изложены основы духовной жизни и вероучения. Священнический сан монаха, особенно если ему приходится общаться с интеллигенцией или работать с молодежью, обязывает к тому, что он должен много читать, ориентироваться в вопросах культурной и общественной жизни. В то же время глубокий духовный настрой, чувство такта, отеческая заботливость, простота и мудрость духовника бывают сильнее и убедительнее всех человеческих мудрований.

А музыка, кино? Отпуск?

Многое зависит от уровня духовного совершенства монаха и характера монастырской жизни. Думаю, что каждый монах должен стремиться к тому, чтобы утешать свою душу лишь псалмопениями и словами Божественных и святоотеческих писаний, а упокоение находить в стенах своей келии. Но иногда классическая музыка или хороший фильм могут помочь избавиться от уныния. Если под отпуском понимать возможность поправить свое здоровье или съездить в паломничество (что тоже может быть лекарством от уныния), то это вполне допустимо. Но при всем этом монах должен не забывать о скромности и воздержании.

Как монахи строят отношения с родителями, друзьями?

Однозначно ответить не могу, ведь разные бывают друзья и разное отношение родителей к выбору их детьми монашеского пути. Но хочу обратить внимание на то, что монах должен все-таки нести мир своим близким, утешая их добрым словом, проявляя терпение и любовь, насколько бы далеки они ни были от Церкви, и обязан о них молиться.

Но ведь не только близкие испытывают потребность в монашеском добром слове — сами монахи тоже люди. Имеют ли они право на душевные привязанности к родным людям?

В общении с родными или близкими людьми монах, конечно же, испытывает чувство привязанности к ним, но все-таки статус (и это не формальность, это важное условие монашеского подвига) требует определенного расстояния. Это не отчужденность и не пренебрежение. Это, скорее, духовная осторожность и деликатность, ведь родным или близким (а это могут быть не только родители, но и братья и сестры, дети, внуки) нужно помочь принять родного им человека в его другом состоянии. Зачастую это бывает сложно как для одной, так и для другой стороны. Но тут ничего не поделаешь: путь выбран, и надо по нему идти.

Видимо, существует несколько разных образов монашества. Одно дело — столичный монастырь: проповедь, миссионерство, мелькаешь в телевизоре, статьи пишешь. Другое — скит в непролазной глуши: картошка, капуста и козы. Возможно ли сразу определить свои склонности, чтобы потом не переходить из монастыря в монастырь? Или в такой перемене мест нет ничего плохого?

Не знаю, где больше требуется мужества в преодолении искушений и несении креста: за написанием статьи или чисткой картошки… Думаю, что какой бы труд ни приходилось выполнять монаху — пасти коз или выступать на телевидении — если он это делает ради ближних и ради Бога, то в любом случае будет духовная польза и для его души, и для других. Конечно же, выбирая монастырь, человек должен учитывать свои склонности, чтобы он в определенной мере соответствовал особенностям жизни этого монастыря. Например, горожанину будет тяжело приспособиться к условиям монастыря, который находится где-то в глубинке и уделяет много времени послушаниям на поле или в коровнике. Тут он просто физически может не потянуть. С другой стороны, монах, более привыкший к физической работе, может впасть в уныние, чувствуя за собой недостаток знаний и отсутствие дара слова, которые нужны в монастырях, расположенных ближе к городским центрам. Но это больше относится к монахам, облеченным в священнический сан. Я думаю, что если есть возможность, то хорошо бы монаху чередовать физический труд с умственным. А что касается «сразу определить», то, прежде чем принять постриг, человек проходит период послушания. За это время он должен разобраться и определить: подходит ему этот монастырь или нет, и вообще, годен ли он к монастырской жизни. Но если и появляется вопрос о перемене монастыря, то лучше решать этот вопрос с духовником, а самочинно не поступать.

А не лучше было бы устроить в православном монашестве ордена, как у католиков? Ученые сидели бы в библиотеках, милостивые благотворили, красноречивые проповедовали. Монахи спасали бы душу, служа своими талантами на благо Церкви, и не было бы такой неразберихи с призванием…

Монашеское призвание — это не решение вопроса, чем я буду заниматься в монастыре. Разве в католических монастырях не бывает у монахов проблем с прохождением выбранного ими пути? Монашеское призвание — это быть монахом. А монах должен выполнять ту работу, которая требуется для монастыря. Если же у него для этого есть подходящие способности, то это замечательно! А характер жизни монастыря складывается как-то сам по себе. Мне известно, что на Афоне в некоторых обителях монахи сочетают физическую работу с работой в библиотеке по переводу древних рукописей. Монастырь — это не рабочая организация, которая занимается определенной профессиональной деятельностью. Монастырь — это семья, в которой могут жить люди с разными дарованиями и талантами. Главное — чтобы они все стремились к Богу.

Беседовала Екатерина Ткачева

Поясок.

У русских князей, начиная с равноапостольного князя Владимира, существовал благочестивый обычай основывать храмы в честь своих Ангелов-хранителей. Равноапостольный Владимир, в святом Крещении Василий, построил в Киеве и Вышгороде храмы во имя святителя  Василия Великого,  князь Изяслав I (1054 - 1068), в Крещении Димитрий, построил в Киеве храм и монастырь во имя святого великомученика Димитрия.

Михайловский Златоверхий собор был построен на месте, где в XI веке существовал Дмитриевский монастырь. В 1108 году князь Святополк приказал возвести в обители центральный собор во имя Михаила Архангела, предводителя небесного воинства. В 1113 году однокупольный собор был построен и освящен. Михайловский собор пользовался большой популярностью и долгое время служил усыпальницей киевских князей.
 В 1240 году  Михайловский монастырь был разграблен и поврежден татаро-монгольскими войсками. В последующие годы храм неоднократно перестраивали. Вместо одного купола у него появилось семь куполов.

  В 1934 году Киев стал столицей УССР, а через год, не смотря на многочисленные протесты киевской интеллигенции и ученых, было принято решение снести Михайловский собор, чтобы объединить Софийскую и Михайловскую площади в большой плац для парадов и демонстраций. Рядом планировалось построить правительственный центр, а  на месте Михайловского монастыря  должно было стоять  здание Совнаркома УССР.

В 1937 году храм взорвали, но здание Совнаркома так и не построили, поэтому в последующие десятилетия   на этом месте был обширный пустырь.

В 1997 году  было принято решение о его возрождении и при поддержке президента Украины  и городских властей начались восстановительные работы. Часть древних фресок и мозаик  прежнего собора после разрушения сохранились  в «Софийском соборе», в Третьяковской галерее (Москва) и Русском музее (С.-Петербург).  Из прежнего убранства храма уцелели две плиты с рельефным изображением загадочных скачущих всадников. Остальные украшения современного интерьера взяты из музея (деревянный иконостас в стиле барокко) или выполнены украинскими художниками, причем росписи подчинены канонам древнерусской храмовой живописи.

 К сожалению возрожденный Михайловский Златоверхий собор ныне  принадлежит Киевскому патриархату...

Князь Ярослав(Георгий)

  Князь Ярослав Мудрый (1019 - 1054), во святом Крещении Георгий, положил начало храму и мужской обители в честь своего Ангела-хранителя - великомученика Георгия, а также построил храм во имя великомученицы Ирины, Ангела-хранителя своей супруги, шведской принцессы Ингигерды. Храм в честь великомученика Георгия находился перед вратами Святой Софии, на его строительство князь Ярослав затратил большие средства, в возведении храма принимало участие большое число строителей.

Святой князь Ярослав Мудрый родился в 978 г. и был сыном св. равноапостольного великого князя Владимира и Рогнеды. Около 1010 года он основал город Ярославль и заложил здесь первый храм в честь известного подвижника и борца с язычеством — св. Ильи Пророка. На месте своей победы над печенегами в 1037 г. Ярослав заложил величественный Софийский собор по образу Софии Цареградской, а в 1045 г. по его повелению его сын Владимир воздвиг Софийский собор в Новгороде. Ярослав оставил о себе память составлением свода законов Киевской Руси — «Русской правды», которая, дополненная его сыновьями и внуком Владимиром Мономахом, стала правовой основой жизни русского народа. Много сил уделял св. князь Ярослав христианскому просвещению народа.

Церковь молитвенно вспоминает св. блгв. великого князя Ярослава Мудрого 20 февраля / 5 марта — в день его блаженной кончины.

Почитание благоверного князя Ярослава Мудрого, как местночтимого подвижника благочестия, началось сразу после его преставления (1054 г.). Само погребение в храме (а мощи великого князя, как известно, почивают в Софиевском соборе) в древности свидетельствовало об особых заслугах почившего перед Церковью, поэтому перед его могилой совершались панихиды либо даже молебны, разрешавшиеся иногда священноначалием, чтобы с возношением молитв о нем до некоторой степени было воздаваемо ему почитание.

Е.Е. Голубинский в известном труде «История канонизации святых в Русской Церкви» приводит свидетельство Адама Бременского, который в «Деяниях первосвященников Гамбургской церкви», датируемых 1075 годом, Великого князя Ярослава Владимировича называет святым.

Видимо, нашествие монголо-татарских полчищ не позволило довести до логического завершения почитание — канонизацию с составлением службы не только благоверному князю Ярославу, а и многим другим подвижникам благочестия домонгольского периода. Тем не менее, имя святого Ярослава Мудрого находим во всех полных каталогах русских святых — святцах, которые с начала XVII века помещались не в богослужебных книгах, а выходили особыми самостоятельными изданиями.

Святой благоверный князь Ярослав поминается в литийной молитве «Спаси, Боже, люди Твоя…» на службе всем святым в земле Русской просиявшим, составленной святым исповедником Афанасием (Сахаровым), епископом Ковровским.

«Хронологический список канонизированных святых, почитаемых подвижников благочестия и мучеников Русской Православной Церкви (IX — средина XIII в.)», размещенный во 2-м томе истории РПЦ митрополита Макария (Булгакова) и который, по мысли издателей, «может быть использован как пособие для деятельности местных и общецерковных канонических комиссий», святого благоверного князя киевского Ярослава (в крещении Георгия) Мудрого, относит к разряду «тех угодников Божиих, о которых достоверно известно, что они не были канонизированы ни местной, ни общецерковной властью, но которые прославились богоугодной жизнью… и благодатными явлениями и, вследствие этого, почитались верующим народом, а имена их вносились в различные агиографические памятники».

В изданном в начале ХХ века «Полном православном богословском энциклопедическом словаре» имеется следующая статья: «Ярослав — Георгий Владимирович, святой, великий князь. Скончался в 1054 году. Память 28 февраля».

А в Издании Московской Патриархии «Богословские труды» № 28 (1987) была напечатана икона святого благоверного великого князя Ярослава Мудрого.

Священный Синод УПЦ МП на своем заседании, проходившем 9 марта 2004 г. в Киево-Печерской Лавре, заслушал рапорт председателя Синодальной комиссии по канонизации святых Украинской Православной Церкви митрополита Харьковского и Богодуховского Никодима и заместителя председателя комиссии архиепископа Черкасского и Каневского Софрония, который представил документально-исторические источники, подтверждающие факт почитания на Руси благоверного князя Ярослава Мудрого как святого.

В ответ на запросы духовенства и верующих мирян и в связи с 950-й годовщиной блаженной кончины великого князя Ярослава Священный Синод благословил внести в святцы Украинской Православной Церкви и установить день памяти святому благоверному великому князю Киевскому Ярославу Мудрому в день его блаженной кончины 20 февраля ст. ст. / 4 марта н. ст.

Святой великомученик Георгий Победоносец

6 мая день  Георгия Победоносца. Святой великомученик Георгий жил в 284-305 гг. во времена правления римского императора Диоклетиана. Он был сыном богатых и благородных родителей, исповедовавших христианскую веру. Когда Георгий был еще ребенком, его отца замучили за исповедание Христа. Получивший блестящее образование и отличавшийся крепким телосложением, красотой и мужеством юноша уже в 20 лет стал одним из самых близких к императору людей. Но, почтив Георгия за выдающуюся храбрость званием воеводы, Диоклетиан не знал еще, какой он веры.

Но как же повел себя этот блистательный юноша, когда император задумал истребить всех христиан и при этом заменил практиковавшиеся виды пыток на более лютые, более жестокие муки.        Узнав, что это бесчеловечное решение не может быть отменено, святой Георгий понял, что наступило время, которое послужит для спасения его души. Как христианин он не мог чувствовать себя счастливым при императоре-язычнике. Раздав все имущество бедным и отпустив рабов на волю, Георгий прибыл на последнее совещание императора с единомышленниками и смело выступил вперед:        - Долго ли тебе, царь, и вам, князья и советники, совершать злые дела и преследовать невинных? Вы заблуждаетесь, поклоняясь идолам. Истинный Бог есть Иисус Христос.        Все удивились смелой речи Георгия. Царь приказал вельможе Магненцию спросить у юноши, что это за истина, побудившая Георгия к таким дерзким словам.        - Эта истина - есть сам Иисус Христос, гонимый вами, - ответил святой, - я раб Христа, Бога Моего, и пришел сюда свидетельствовать об истине.        Разъяренный царь приказал своим оруженосцам заключить Святого Георгия в темницу, забить его ноги в колоды, а на грудь положить тяжелый камень. Перенеся пытку с Божьей помощью, Георгий ответил царю, когда тот стал убеждать его раскаяться: "Неужели ты думаешь, царь, что страдания отвлекут меня от веры? Скорее ты устанешь мучить меня, нежели я - терпеть мучения".        После этих слов Диоклетиан приказал принести новоизобретённое орудие пытки - колесо, истыканное железными остриями. После колесования, когда все признали праведника мертвым, вдруг раздался удар грома и послышались слова: «Не бойся, Георгий! Я с тобою". Георгий, исцеленный Ангелом, сам сошел с колеса, прославляя бога.        Наблюдавшие за страданиями великомученика царские сановники Анатолий и Протолеон, а также царица Александра увиде ли чудесное спасение и хотели принять христианство. Обоих вельмож за исповедание Христа царь приказал казнить, царицу Александру - запереть во дворце, а святого Георгия засыпать негашеной известью на три дня. На третий день император велел выкопать кости мученика, думая, что он сгорел во рве. Но слуги, разгребавшие известь, нашли Святого Георгия невредимым и привели к царю.        - Скажи, Георгий, - начал Диоклетиан, - откуда в тебе такая сила и какими ты пользуешься волшебствами. Я думаю, ты притворяешься христианином, чтобы удивить всех своим волшебством и явить себя великим.        - Царь, - отвечал Георгий, ты только хулишь Бога. Прельщенный дьяволом, ты так глубоко погряз в заблуждениях язычества, что называешь волхвованиями и чарами чудеса Бога моего, совершенные на твоих глазах.        Диоклетиан приказал надеть на ноги святого Георгия сапоги с раскаленными гвоздями внутри. В этой обуви мученика гнали до самой темницы с побоями и руганью. Друг императора Магнеций посоветовал Диоклетиану обратиться к известному волхву Афанасию. Когда волхв явился во дворец, император сказал ему: "Или победи и уничтожь волхвования Георгия и сделай его покорным нам, или тотчас лиши его жизни чародейными травами, и пусть он, таким образом, погибнет от той же самой хитрости, которой научился".        Афанасий обещал исполнить желание царя. Утром в суде он показал присутствующим два сосуда и велел: "Приведите сюда осужденного, и он увидит силу наших богов и моих чар. Если безумец выпьет из первого сосуда, - сказал колдун, - то будет во всем покорен царской воле. От второго же питья он умрет."        Но, выпив из обоих сосудов, Георгий остался невредим. Волхв Афанасий, видя благодать Божию, охраняющую святого Георгия, сам уверовал и перед всеми исповедовал Христа как всесильного Бога. За это император приказал его казнить.        Святого Георгия после этого вновь заключили в темницу. Сюда к нему стали приходить люди, видевшие его чудеса и обратившиеся к христианству. Золото открывало им тюремные двери, и для приходящих мрачная темница стала светочем Истины, источником Слова Божьего. Многие за исповедание Христа приняли мученическую смерть. Среди них святые мученики Валерий, Донат, Ферин.        После этого советники царя просили осудить святого Георгия, говоря, что он привлекает к себе в темницу множество народа и своим колдовством отвращает от языческих богов к Распятому.        Тогда Диоклетиан приказал привести святого Георгия в храм Аполлона и в последний раз стал убеждать его принести жертвы идолам. Святой еще раз доказал бессилие языческих богов, и тогда толпа разъяренных язычников набросилась на него, требуя от императора смерти осужденного. Услышав шум и крики, царица Александра, жена Диоклетиана, поспешила в Храм и бросилась к ногам Георгия со словами: "Боже Георгия, помилуй меня, ибо Ты - Бог истинный и всемогущий!" Император, видя свою жену у ног осужденного, с изумлением спросил: "Что с тобой случилось, Александра, и почему ты присоединяешься к волхву и чародею, бесстыдно отрекаясь от наших богов?" Александра ничего не ответила царю и отвернулась от него. Разгневанный Диоклетиан тотчас же произнес смертный приговор обоим.        Воины схватили святого Георгия и Александру и повели их за город. Святая Александра еще на пути к месту казни предала свой дух Господу. Георгий, придя на место казни, помолился и с радостью склонил свою голову под меч 23 апреля (6 мая) 305 г.         По преданию, святой Георгий совершил множество подвигов. Из них, как самый славный, отмечается следующий.        На родине святого, у города Бейрута, находилось озеро, в котором жил огромный и страшный змей. Выходя из озера, он пожирал людей и опустошал окрестности. Чтобы умилостивить грозное чудовище, жители по совету жрецов стали, бросая жребий, отдавать своих детей в жертву змею.        Дошла, наконец, очередь и до единственной дочери царя. Девушку, отличавшуюся невиданной красотой, привели к озеру и оставили на обычном месте. В то время, как народ издали смотрел на царевну, ожидая ее гибели, - вдруг явился св. Георгий на белом коне и с копьем в руке. Увидев змея, он осенил себя крестным знамением и со словами "Во имя Отца и Сына, и Святого Духа" устремился на чудовище и ударил его копьем в гортань. После чего велел девушке связать змея поясом и вести в город. Люди, увидев чудовище, стали в ужасе разбегаться. Но святой Георгий удержал их:        "Не бойтесь, но веруйте и уповайте на Господа Иисуса Христа: это Он послал меня спасти вас от змея". После этих слов святой убил змея, а жители сожгли чудовище.        Увидев это чудо, 25000 идолопоклонников приняли христианство.        3а победу над змеем и за мужество в страдании Святой Георгий стал называться Победоносцем. Святой великомученик Георгий считается покровителем и защитником воинов. На иконах обычно изображается сидящим на белом коне и поражающим змея копьём в пасть. Из "Жития Святых"

Тропарь Георгию Победоносцу

Яко пленных свободитель и нищих защититель, / немощствующих врач, Царей поборниче, / победоносче велико мучениче Георгие, / моли Христа Бога / спастися душам нашим.

Житие святителя Спиридона Тримифунтского

Память 12 декабря (25 декабря н.ст.)

Родиною дивного Спиридона был остров Кипр. Сын простых родителей и сам простодушный, смиренный и добродетельный, он с детства был пастырем овец, а пришедши в возраст, сочетался законным браком и имел детей. Он вёл чистую и богоугодную жизнь, подражая - Давиду в кротости, Иакову - в сердечной простоте и Аврааму - в любви к странникам. Прожив немного лет в супружестве, жена его умерла, и он ещё беспрепятственнее и усерднее стал служить Богу добрыми делами, тратя весь свой достаток на принятие странников и пропитание нищих; этим он, живя в миру, так благоугодил Богу, что удостоился от него дара чудотворения: он исцелял неизлечимые болезни и одним словом изгонял бесов. За это Спиридон был поставлен епископом города Тримифунта в царствование императора Константина Великого и сына его Констанция. И на епископской кафедре он продолжал творить великие и дивные чудеса.

Однажды на о.Кипре было бездождие и страшная засуха, за которою последовал голод, а за голодом мор, и множество людей гибло от этого голода. Небо заключилось, и нужен был второй Илия, или подобный ему, который бы отверз небо своею молитвою: таким оказался святой Спиридон, который, видя бедствие, постигшее народ, и отечески жалея погибающих от голода, обратился с усердною молитвою к Богу, - и тотчас небо покрылось со всех сторон облаками и пролился обильный дождь на землю, не прекращавшийся несколько дней; святой помолился опять, и настало вёдро. Земля обильно напоена была влагою и дала обильный плод: дали богатый урожай нивы, покрылись плодами сады и виноградник и, после голода, было во всём великое изобилие, по молитвам угодника Божия Спиридона. Но чрез несколько лет за грехи людские, по попущению Божию, опять постиг страну ту голод, и богатые хлеботорговцы радовались дороговизне, имея хлеб, собранный за несколько урожайных лет, и, открыв свои житницы, начали продавать его по высоким ценам. Был тогда в Тримифунте один хлеботорговец, страдавший ненасытною жадностью к деньгам и неутолимой страстью к наслаждениям. Закупив в разных местах множество хлеба и привезши его на кораблях в Тримифунт, он не захотел, однако, продавать его по стой цене, которая в то время стояла в городе, но ссыпал его в склады, чтобы дождаться усиления голода и тогда, продав подороже, получить больший барыш. Когда голод сделался почти всеобщим и усиливался со дня на день, он стал продавать свой хлеб по самой дорогой цене. И вот, пришёл к нему один бедный человек и, униженно кланяясь, со слезами умолял его оказать милость - подать немного хлеба, чтобы ему, бедняку, не умереть с голоду вместе с детьми. Но немилосердный и жадный богач не захотел оказать милость нищему и сказал:

- Ступай, принеси деньги, и у тебя будет всё, что только купишь.

Бедняк, изнемогая от голода, пошёл к святому Спиридону и с плачем поведал ему о своей бедности и о бессердечии богатого.

- Не плачь, - сказал ему святой, - иди домой, ибо Дух Святой говорит мне, что завтра дом твой будет полон хлеба, а богатый будет умолять тебя и отдавать тебе хлеб даром”.

Бедный вздохнул и пошёл домой. Едва настала ночь, как по повелению Божию пошёл сильнейший дождь, которым подмыло житницы немилосердного сребролюбца, и водою унесло весь его хлеб. Хлеботорговец со своими домашними бегал по всему городу и умолял всех помочь ему и не дать ему из богача сделаться нищим, а тем временем бедные люди, видя хлеб, разнесённый потоками по дорогам, начали подбирать его. Набрал себе с избытком хлеба и тот бедняк, который вчера просил его у богача. Видя над собою явное наказание Божие, богач стал умолять бедного брать у него задаром столько хлеба, сколько он пожелает.

Так Бог наказал богатого за немилосердие и по пророчеству святого избавил бедного от нищеты и голода.

Один известный святому земледелец пришёл к тому же самому богачу и во время того же голода с просьбою дать ему взаймы хлеба на прокорм и обещался с лихвою возвратить данное ему, когда настанет жатва. У богача, кроме размытых дождём, были ещё и другие житницы, полные хлеба; но он, недостаточно наученный первою своею потерею и не излечившись от скупости, - и к этому бедняку оказался столь же немилосердным, так что не хотел даже и слушать его.

- Без денег, - сказал он, - ты не получишь от меня ни одного зерна.

Тогда бедный земледелец заплакал и отправился к святителю Божию Спиридону, которому и рассказал о своей беде. Святитель утешил его и отпустил домой, а на утро сам пришёл к нему и принёс целую груду золота (откуда взял он золото, об этом речь после). Он отдал это золото земледельцу и сказал:

- Отнеси, брат, это золото тому торговцу хлебом и отдай его в залог, а торговец пусть даст тебе столько хлеба взаймы, сколько тебе сейчас нужно для пропитания; когда же настанет урожай и у тебя будет излишек хлеба, ты выкупи этот залог и принеси его опять ко мне.

Бедный земледелец взял из рук святительских золото поспешно пошёл к богатому. Корыстолюбивый богач обрадовался золоту и тотчас отпустил бедному хлеба, сколько ему было нужно. Потом голод миновал, был хороший урожай, и после жатвы земледелец тот отдал с лихвою богачу взятый хлеб, и взяв от него обратно залог, отнёс его с благодарностью к святому Спиридону. Святой взял золото и направился к своему саду, захватив с собою и земледельца.

- Пойдём, - сказал он, - со мною, брат, и вместе отдадим это Тому, Кто так щедро дал нам взаймы.

Вошедши в сад, он положил золото у ограды, возвёл очи к небу и воскликнул:

- Господи мой, Иисусе Христе, Своею волею всё созидающий и претворяющий! Ты некогда Моисеев жезл на глазах у царя Египетского превратил в змия, повели и этому золоту, ранее превращенному тобою из животного, опять принять первоначальный вид свой: тогда и сей человек узнает, какое попечение Ты имеешь о нас и самым делом научится тому, что сказано в Св. Писании: “Господь творит всё, что хочет” (Пс. 134, 6).

Когда он так молился, кусок золота вдруг зашевелился и обратился в змею, которая стала извиваться и ползать. Таким образом, сначала змея по молитве святого обратилась в золото, а потом также чудесно из золота стала снова змеёю. При виде сего чуда земледелец затрепетал от страха, пал на землю и называл себя недостойным оказанного ему чудесного благодеяния. Затем змея уползла в свою нору, а земледелец, полный благодарности, возвратился к себе домой, изумляясь величию чуда, сотворенного Богом по молитве святого.

Один добродетельный муж, друг святого, по зависти злых людей был оклеветан пред городским судьёй и заключён в темницу, а потом и осужден на смерть без всякой вины. Узнав об этом, блаженный Спиридон пошёл избавить друга от незаслуженной казни. В то время в стране было наводнение и ручей, бывший на пути святого, переполнился водою, вышел из берегов и сделался непереходимым. Чудотворец припомнил, как Иисус Навин с ковчегом завета посуху перешёл разлившийся Иордан и, веруя во всемогущество Божие, приказал потоку, как слуге:

- Стань! Так повелевает тебе Владыка всего мира, дабы я мог перейти и спасён был муж, ради которого я спешу.

Лишь только он сказал это, тотчас поток остановился в своём течении и открыл сухой путь - не только для святого, но и для всех людей, шедших вместе с ним. Свидетели чуда поспешили к судии и известили его о приближении святого и о том, что совершил он на пути, и судия тотчас же освободил осуждённого и возвратил его святому невредимым.

Провидел также преподобный и тайные грехи людские. Так, однажды, когда он отдыхал от пути у одного странноприимца, женщина, находившаяся в незаконном сожительстве, пожелала умыть, по тамошнему обычаю, ноги святому. Но он, зная её грех, сказал ей, чтобы она к нему не прикасалась. И это он сказал не потому, что гнушался грешницей и отвергал её: разве может гнушаться грешниками ученик Господа, евшего и пившего с мытарями и грешниками? Нет, он желал заставить женщину вспомнить о своих прегрешениях и устыдиться своих нечистых помыслов и дел. И когда та женщина настойчиво продолжала стараться прикоснуться к ногам святого и умыть их, тогда святой, желая избавить её от погибели, обличил её с любовью и кротостью, напомнил ей о её грехах и побуждал её покаяться. Женщина удивлялась и ужасалась тому, что самые, по видимому, тайные деяния и помыслы её не скрыты от прозорливых очей человека Божия. Стыд охватил её и с сокрушённым сердцем упала она к ногам святого, и обмывала их уже не водою, а слезами, и сама открыто созналась в тех грехах, в которых была обличена. Она поступила также, как некогда блудница, упоминаемая в Евангелии, а святой, подражая Господу, милостиво сказал ей: “отпускаются тебе грехи” (Лк. 7, 48) и ещё: “вот, ты выздоровела, не греши больше” (Ин. 5, 14). И с того времени женщина та совершенно исправилась, и для многих послужила полезным примером.

До сих пор говорилось только о чудесах, какие совершил святой Спиридон при жизни; теперь должно сказать и о ревности его по вере православной.

В царствование Константина Великого, первого императора-христианина, в 325 году по Р.Х. в Никее собрался Первый Вселенский собор, для низложения еретика Ария, нечестиво называвшего Сына Божия тварью, а не творцом всего, и для исповедания его Единосущным с Богом Отцом. Ария в его богохульстве поддерживали тогда епископы многих значительных церквей: Евсевий Никомидийский, Марис Халкидонский, Феогний Никейский и др.

Поборниками же православия были украшенные жизнью и учением мужи: великий между святыми Александр, который в то время был ещё пресвитером и вместе заместителем святого Митрофана, патриарха Цареградского, находившегося на одре болезни и потому не бывшего на соборе, и славный Афанасий, который не был ещё украшен и пресвитерским саном, и проходил диаконское служение в церкви Александрийской; эти двое возбуждали в еретиках особое негодование и зависть именно тем, что многих превосходили в уразумении истин веры, не будучи ещё почтены епископскою честию; с ними вместе был и святой Спиридон, и обитавшая в нем благодать была полезнее и сильнее в деле увещания еретиков, чем речи иных, их доказательства и красноречие. С соизволения царя, на соборе присутствовали и греческие мудрецы, называвшиеся перипатетиками; мудрейший из них выступил с помощью Арию и гордился своею особенно искусною речью, стараясь высмеять учение православных. Блаженный Спиридон, человек неучёный, знавший только Иисуса Христа, “и притом распятого” (1 Кор. 2, 2), просил отцов позволить ему вступить в состязание с этим мудрецом, но святые отцы, зная, что он - человек простой, совсем незнакомый с греческою мудростью, запрещали ему это. Однако святой Спиридон, зная, какую силу имеет премудрость свыше, и как немощна пред нею мудрость человеческая, обратился к мудрецу и сказал:

- Философ! Во имя Иисуса Христа, выслушай, что я тебе скажу.

Когда же философ согласился выслушать его, святой начал беседовать.

- Един есть Бог, - сказал он, - сотворивший небо и землю и создавший из земли человека и устроивший всё прочее, видимое и невидимое, Словом Своим и Духом; и мы веруем, что Слово это есть Сын Божий и Бог, Который умилосердившись над нами заблудшими, родился от Девы, жил с людьми, пострадал и умер ради нашего спасения и воскрес, и с Собою совоскресил весь род человеческий; мы ожидаем, что Он же придёт судить всех нас праведным судом и каждому воздаст по делам его; веруем, что Он одного существа с Отцом, равной с Ним власти и чести... Так исповедуем мы и не стараемся исследовать эти тайны любопытствующим умом, и ты - не осмеливайся исследовать, как всё это может быть, ибо тайны эти выше твоего ума и далеко превышают всякое человеческое знание.

Затем, немного помолчав, святой спросил:

- Не так ли и тебе всё это представляется, философ?

Но философ молчал, как будто ему никогда не приходилось состязаться. Он не мог сказать ничего против слов святого, в которых видна была какая-то Божественная сила, во исполнение сказанного в Св. Писании: “Ибо Царство Божие не в слове, а в силе” (1 Кор. 4, 20).

Наконец, он сказал:

- И я думаю, что всё действительно так, как говоришь ты.

Тогда старец сказал:

- Итак, иди и прими сторону святой веры.

Философ, обратившись к своим друзьям и ученикам, заявил:

- Слушайте! Пока состязание со мною велось посредством доказательств, я выставлял против одних доказательств другие и своим искусством спорить отражал всё, что мне представляли. Но когда, вместо доказательств от разума, из уст этого старца начала исходить какая-то особая сила, - доказательства бессильны против неё, так как человек не может противиться Богу. Если кто-нибудь из Вас может мыслить так же, как я, то да уверует во Христа и вместе со мною да последует за сим старцем, устами которого говорил Сам Бог.

И философ, приняв православную христианскую веру, радовался, что был побеждён в состязании святым на свою же собственную пользу. Радовались и все православные, а еретики потерпели великое посрамление.

По окончании собора, после осуждения и отлучения Ария, все бывшие на соборе, а равно и святой Спиридон, разошлись по домам. В это время умерла дочь его Ирина; время своей цветущей юности она в чистом девстве провела так, что удостоилась Царства Небесного. Между тем, к святому пришла одна женщина и с плачем рассказала, что она отдала его дочери Ирине некоторые золотые украшения для сохранения, а так как та в скором времени умерла, то отданное пропало без вести. Спиридон искал по всему дому, не спрятаны ли где украшения, но не нашёл их. Тронутый слезами женщины, святой Спиридон вместе со своими домашними подошёл ко гробу дочери своей и, обращаясь к ней, как к живой, воскликнул:

- Дочь моя Ирина! Где находятся украшения вверенные тебе на хранение?

Ирина, как бы пробудившись от крепкого сна, отвечала:

- Господин мой! Я спрятала их в этом месте дома.

И она указала место.

Тогда святой сказал ей:

- Теперь спи, дочь моя, пока не пробудит тебя Господь всех во время всеобщего воскресения.

На всех присутствовавших, при виде такого дивного чуда, напал страх. А святой нашёл в указанном умершей месте спрятанное и отдал той женщине. По смерти Константина Великого, империя его разделилась на две части. Восточная половина досталась старшему сыну его Констанцию. Находясь в Антиохии, Констанций впал в тяжкую болезнь, которую врачи не смогли исцелить. Тогда царь оставил врачей и обратился ко Всемогущему целителю душ и телес - Богу, с усердною молитвою о своём исцелении. И вот в видении ночью император увидел ангела, который показал ему целый сонм епископов и среди них особенно - двоих, которые, по-видимому, были вождями и начальниками остальных; ангел поведал при этом царю, что только эти двое могут исцелить его болезнь. Пробудившись и размышляя о виденном, он не мог догадаться, кто были виденные им два епископа: имена и род их остались ему неизвестными, а один из них, тогда, кроме того, ещё не был епископом. Долгое время царь был в недоумении и, наконец, по чьему-то доброму совету, собрал к себе епископов из всех окрестных городов и искал между ними виденных им в видении двоих, но не нашёл. Тогда он собрал епископов во второй раз и теперь уже в большем числе и из более отдалённых областей, но и среди них не нашёл виденных им. Наконец, он велел собраться к нему епископам всей его империи. Царское приказание, лучше сказать, прошение, достигло и острова Кипра и города Тримифунта, где епископствовал святой Спиридон, которому всё уже было открыто Богом относительно царя. Тотчас же святой Спиридон отправился к императору, взяв с собой ученика своего Трифиллия (пам. 13 июня), вместе с которым он являлся царю в видении и который в то время, как сказано было, не был ещё епископом. Прибыв в Антиохию, они пошли во дворец к царю. Спиридон был одет в бедные одежды и имел в руках финиковый посох, на голове - митру, а на груди у него был привешен глиняный сосудец, как это было в обычае у жителей Иерусалима, которые носили обыкновенно в этом сосуде елей от святого Креста. Когда святой в таком виде входил во дворец, один их дворцовых служителей, богато одетый, счёл его за нищего, посмеялся над ним и, не позволяя ему войти, ударил его по щеке; но преподобный, по своему незлобию и памятуя слова Господа (Матф. 5, 39), подставил ему другую щёку; служитель понял, что перед ним стоит епископ и, сознав свой грех, смиренно просил у него прощения, которое и получил.

Едва только святой вошёл к царю, последний тотчас узнал его, так как в таком именно образе он явился царю в видении. Констанций встал, подошёл к святому и поклонился ему, со слезами прося его молитв к Богу и умоляя об уврачевании своей болезни. Лишь только святой прикоснулся к голове царя, последний тотчас же выздоровел и чрезвычайно радовался своему исцелению, полученному по молитвам святого. Царь оказал ему великие почести и в радости провёл с ним весь тот день, оказывая великое уважение к своему доброму врачу.

Трифиллий тем временем был крайне поражён всей царской пышностью, красотой дворца, множеством вельмож, стоящих пред царём, сидящим на троне, причём всё имело чудный вид и блистало золотом, и искусной службе слуг, одетых в светлые одежды. Спиридон сказал ему:

- Чему ты так дивишься, брат? Неужели царское величие и слава делают царя более праведным, чем другие? Разве царь не умирает также, как последний нищий, и не предаётся погребению? Разве не предстанет он одинаково с другими Страшному Судии? Зачем то, что разрушается, ты предпочитаешь неизменному и дивишься ничтожеству, когда должно прежде всего искать того, что невещественно и вечно, и любить нетленную небесную славу?

Много поучал преподобный и самого царя, чтобы памятовал о благодеянии Божием и сам был бы благ к подданным, милосерд к согрешающим, благосклонен к умоляющим о чём-либо, щедр к просящим и всем был бы отцом - любящим и добрым, ибо кто царствует не так, тот должен быть назван не царём, а скорее мучителем. В заключение святой заповедал царю строго держать и хранить правила благочестия, отнюдь не принимая ничего противного Церкви Божией (а император в то время благоволил к еретикам-арианам).

Царь хотел возблагодарить святого за своё исцеление по его молитвам и предлагал ему множество золота, но он отказывался принять, говоря:

- Нехорошо, царь, платить ненавистью за любовь, ибо то, что я сделал для тебя, есть любовь: в самом деле, оставить дом, переплыть такое пространство морем, перенести жестокие холода и ветры - разве это не любовь? И за всё это мне взять в отплату золото, которое есть причина всякого зла и так легко губит всякую правду?

Так говорил святой, не желая брать ничего, и только самыми усиленными просьбами царя был убеждён - но только принять от царя золото, а не держать его у себя, ибо тотчас же раздал всё полученное просившим.

Кроме того, согласно увещаниям сего святого, император Констанций освободил от податей священников, диаконов и всех клириков и служителей церковных, рассудив, что неприлично служителям Царя Бессмертного платить дань царю смертному.

Расставшись с царём и возвращаясь к себе, святой был принят на дороге одним христолюбцем в дом. Здесь к нему пришла одна женщина - язычница, не умевшая говорить по-гречески. Она принесла на руках своего мёртвого сына и, горько плача, положила его у ног святого. Никто не знал её языка, но самые слёзы её ясно свидетельствовали о том, что она умоляет святого воскресить её мертвого ребёнка. Но святой, избегая тщетной славы, сначала отказывался совершить это чудо; и всё-таки, по своему милосердию, был побеждён горькими рыданиями матери и спросил своего диакона Артемидота:

- Что нам сделать, брат?

- Зачем ты спрашиваешь меня, отче, - отвечал диакон, - что другое сделать тебе, как не призвать Христа - Подателя жизни, столь много раз исполнявшего твои молитвы? Если ты исцелил царя, то неужели отвергнешь нищих и убогих?

Ещё более побуждаемый этим добрым советом к милосердию, святитель прослезился и, преклонив колена, обратился к Господу с тёплой молитвой. И Господь, чрез Илию и Елисея возвративший жизнь сыновьям вдовы сарептской и соманитяныни, услышал и молитву Спиридона и возвратил дух жизни языческому младенцу, который, оживши, тотчас же заплакал. Мать, увидев своё дитя живым, от радости упала мёртвой: не только сильная болезнь и сердечная печаль умерщвляют человека, но иногда то же самое производит и чрезмерная радость. Итак, женщина та умерла от радости, а зрителей её смерть повергла, после неожиданной радости, в неожиданную печаль и слёзы.

Тогда святой снова спросил диакона:

- Что нам делать?

Диакон повторил свой прежний совет, и святой опять прибег к молитве. Возведя очи к небу и вознеся ум к Богу, он молился Вдыхающему дух жизни в мёртвых и Изменяющему всё единым хотением Своим. Затем он сказал умершей, лежавшей на земле:

- Воскресни и встань на ноги!

И она встала, как пробудившаяся от сна, и взяла своего живого сына на руки.

Святый запретил женщине и всем присутствовавшим там рассказывать о чуде кому бы то ни было, но диакон Артемидот, после кончины святого, не желая умолчать о величии и силе Божиих, явленных чрез великого угодника Божия Спиридона, поведал верующим о всем происшедшем.

Когда святой возвратился домой, к нему пришёл один человек, желавший купить из его стада сто коз. Святой велел ему оставить установленную цену и потом взять купленное. Но он оставил стоимость девяноста девяти коз и утаил стоимость одной, думая, что это не будет известно святому, который, по своей сердечной простоте, совершенно чужд был всяких житейских забот. Когда оба они находились в загоне для скота, святой велел покупателю взять столько коз, за сколько он уплатил, и покупатель, отделив сто коз, выгнал их за ограду. Но одна из них, как бы умная и добрая раба, знающая, что она не была продана своим господином, скоро вернулась и опять вбежала в ограду. Покупатель опять взял её и потащил за собою, но она вырвалась и снова прибежала в загон. Таким образом до трёх раз вырывалась она у него из рук и прибегала к ограде, а он силой уводил её и, наконец, взвалил её на плечи и понёс к себе, причём она громко блеяла, бодала его рогами в голову, билась и вырывалась, так что все видевшие это удивлялись. Тогда святой Спиридон, уразумев, в чём дело, и не желая в то же время при всех обличить нечестного покупателя, сказал ему тихо:

- Смотри, сын мой, должно быть, не напрасно животное это так делает, не желая быть отведённым к тебе: не утаил ли ты должной цены за него? Не потому ли оно и вырывается у тебя из рук и бежит к ограде?

Покупатель устыдился, открыл свой грех и просил прощения, а затем отдал деньги о забрал козу, и она сама кротко и мирно пошла купившего её, впереди своего нового хозяина.

На острове Кипре было одно селение, называвшееся Ерифра. Пришедши туда по одному делу, святой Спиридон вошёл в церковь и велел одному из бывших там, диакону, сотворить краткую молитву: святой утомился от долгого пути тем более, что тогда было время жатвы и стояла сильная жара. Но диакон начал медленно исполнять приказанное ему, и нарочно растягивал молитву, как бы с некоей гордостью произносил возгласы и пел, и явно похвалялся своим голосом. Гневно посмотрел на него святой, хотя и добр был от природы и, порицая его, сказал: "Замолчи!" - И тотчас же диакон онемел: он лишился не только голоса, но и самого дара слова и стоял, как совершенно не имеющий языка. На всех присутствующих напал страх. Весть о случившемся быстро разнеслась по всему селению, и все жители сбежались посмотреть на чудо и пришли в ужас. Диакон упал к ногам святого, знаками умоляя разрешить ему язык, а вместе с тем умоляли о том же епископа друзья и родственники диакона. Но не сразу святой снизошёл к просьбе, ибо суров он был с гордыми и тщеславными и, наконец, простил провинившегося, разрешил ему язык и возвратил дар слова. При этом он, однако же, запечатлел на нём след наказания, не возвратив его языку полной ясности, и на всю жизнь оставил его слабоголосым, косноязычным и заикающимся, чтобы он не гордился своим голосом и не хвалился отчётливостью речи.

Однажды святой Спиридон вошёл в своём городе в церковь на вечерне. Случилось так, что в церкви не было никого, кроме церковнослужителей. Но, несмотря на то, он велел возжечь множество свечей и лампад и сам стал пред алтарём в духовном умилении. И когда он в положенное время возгласил: "Мир всем" - и не было народа, который бы на возглашаемое святителем благожелание мира дал обычный ответ, внезапно послышалось сверху великое множество голосов, возглашающих: "И духови твоему". Хор этот был велик и строен и сладкогласнее всякого пения человеческого. Диакон, произносивший ектении, пришёл в ужас, слыша после каждого прошения ектении какое-то дивное пение сверху: "Господи, помилуй!" Пение это было услышано даже находившимися далеко от церкви, из коих многие поспешно пошли на него и, по мере того, как они приближались к церкви, чудесное пение всё более и более наполняло их слух и услаждало сердца. Но когда они вошли в церковь, то не увидали никого, кроме святителя с немногими церковными служителями и не слыхали уже более небесного пения, от чего пришли в великое изумление.

В другое время, когда святой также стоял в церкви на вечернем пении, в лампаде не хватило елея и огонь стал уже гаснуть. Святой скорбел об этом, боясь, что когда погаснет лампада, прервётся и церковное пение, и не будет, таким образом, выполнено обычное церковное правило. Но Бог, исполняющий желания боящихся Его, повелел лампаде переполниться елеем через края, как некогда сосуду вдовицы во дни пророка Елиссея. Служители церковные принесли сосуды, подставили их под лампаду и наполнили их чудесно елеем. Этот вещественный елей явно служил указанием на преизобильную благодать Божию, коей был преисполнен святой Спиридон и напояемо было им его словесное стадо.

На о. Кипре есть город Кирина. Однажды сюда прибыл из Тримифунта святой Спиридон по своим делам вместе с учеником своим Трифиллием, который был тогда уже епископом Левкусийским на о. Кипре. Когда они переходили через гору Пентадактил и находились на месте, называемом Паримна (отличающемся красотой и богатой растительностью), то Трифиллий прельстился этим местом и пожелал и сам, для своей церкви, приобрести какое-либо поместье в этой местности. Долго он размышлял об этом про себя; но мысли его не утаились от прозорливых духовных очей великого отца, который сказал ему:

- Зачем, Трифиллий, ты постоянно думаешь о суетном и желаешь поместьев и садов, которые на самом деле не имеют никакой цены и только кажутся чем-то существенным, и своей призрачной ценностью возбуждают в сердцах людей желание обладать ими? Наше сокровище неотъемлемое - на небесах (1 Петр. 1, 4), у нас есть храмина нерукотворенная (2 Кор. 5, 4) - к ним стремись и ими заранее (чрез богомыслие) наслаждайся: они не могут переходить из одного состояния в другое, и кто однажды сделается обладателем их, тот получает наследие, которого уже никогда не лишится.

Эти слова принесли Трифиллию великую пользу, и впоследствии он своею истинно-христианской жизнью достиг того, что стал избранным сосудом Христовым, подобно апостолу Павлу, и сподобился бесчисленных дарований от Бога.

Так святой Спиридон, сам будучи добродетельным, направлял к добродетели и других, и тем, кто следовал его наставлениям и увещаниям, они служили на пользу, а отвергавших их постигал худой конец, как это видно из следующего.

Один купец, житель того же Тримифунта, отплыл в чужую страну торговать и пробыл там двенадцать месяцев. В это время жена его впала в прелюбодеяние и зачала. Вернувшись домой, купец увидел жену свою непраздной и понял, что она без него прелюбодействовала. Он пришёл в ярость, стал бить её и, не желая с ней жить, гнал её из своего дома, а потом пошёл и рассказал обо всём святителю Божию Спиридону и просил у него совета. Святитель, сокрушаясь душевно о грехе женщины и о великой скорби мужа, призвал жену и, не спрашивая её, действительно ли она согрешила, так как о грехе свидетельствовали уже самая беременность её и плод, зачатый ею от беззакония, прямо сказал ей:

- Зачем осквернила ты ложе мужа своего и обесчестила его дом?

Но женщина, потеряв всякий стыд, осмелилась явно солгать, что она зачала не от кого другого, а именно от мужа. Присутствовавшие вознегодовали на неё ещё более за эту ложь, чем за самое прелюбодеяние, и говорили ей:

- Как же ты говоришь, что зачала от мужа, когда его двенадцать месяцев не было дома? Разве может зачатый плод двенадцать месяцев и даже более оставаться во чреве?

Но она стояла на своём и утверждала, что зачатое ею ожидало возвращения своего отца, чтобы родиться при нём. Отстаивая эту и подобную ложь и споря со всеми, она подняла шум и кричала, что её оклеветали и обидели. Тогда святой Спиридон, желая довести её до раскаяния, кротко сказал ей:

- Женщина! В великий грех впала ты и велико должно быть твоё покаяние, ибо для тебя всё-таки осталась надежда на спасение: нет греха, превышающего милосердие Божие. Но я вижу, что в тебе прелюбодеянием произведено отчаяние, а отчаянием - бесстыдство, и было бы справедливо понести тебе достойное и скорое наказание; и всё-таки, оставляя тебе место и время для покаяния, мы во всеуслышание объявляем тебе: плод не выйдет из чрева твоего, пока ты не скажешь истины, не прикрывая ложью того, что и слепой, как говорится видеть может.

Слова святого в скором времени сбылись. Когда женщине наступило время родить, её постигла лютая болезнь, причинявшая ей великие мучения и удерживавшая плод в её чреве. Но она, ожесточившись, не захотела признаться в своём грехе, в котором и умерла, не родивши, мучительной смертью. Узнав об этом, святитель Божий прослезился, пожалев, что он судил грешницу таким судом, и сказал:

- Не буду я больше произносить суда над людьми, если сказанное мной так скоро сбывается над ними на деле.

Одна женщина, по имени Софрония, благонравная и благочестивая, имела мужа-язычника. Она не раз обращалась к святителю Божию Спиридону и усердно умоляла его постараться обратить её мужа к истинной вере. Муж её был соседом святителя Божия Спиридона и уважал его, а иногда они, как соседи, бывали даже друг у друга в домах. Однажды собралось много соседей святого и язычника; были и они сами. И вот, вдруг святой говорит одному из слуг во всеуслышание:

- Вон у ворот стоит вестник, присланный от работника, пасущего моё стадо, с вестью, что весь скот, когда работник заснул, пропал, заблудившись в горах. Ступай, скажи ему, что пославший его работник уже нашёл весь его скот в целости в одной пещере.

Слуга пошёл и передал посланному слова святого. Вскоре затем, когда не успели ещё собравшиеся встать из-за стола, пришёл от пастуха другой вестник с известием, что всё стадо уже найдено. Слыша это, язычник был несказанно удивлён тем, что святой Спиридон знал происходящее за глазами, как совершающееся вблизи; он вообразил, что святой есть один из богов, и хотел сделать ему то, что некогда жители Ликаонии сделали апостолам Варнаве и Павлу (Деян. 14, 13), то есть привести жертвенных животных, приготовить венцы и совершить жертвоприношение. Но святой сказал ему:

- Я - не бог, а только слуга Божий и человек, во всём подобный тебе. А что знаю я то, что совершается за глазами, это даёт мне мой Бог, и если и ты уверуешь в Него, то познаешь величие Его всемогущества и силы.

Со своей стороны и жена язычника Софрония, улучив время, стала убеждать мужа отречься от языческих заблуждений и познать Единого Истинного Бога и уверовать в Него. Наконец, силою благодати Христовой, язычник был обращён к истинной вере и просвещён святым крещением. Так спасся "муж неверный о жене верной" (1 Кор. 7, 14), как говорит святой апостол Павел.

Рассказывают также о смирении блаженного Спиридона - как он, будучи святителем и великим чудотворцем, не гнушался пасти овец бессловесных и сам ходил за ними. Однажды ночью воры проникли в загон, похитили несколько овец и хотели уйти. Но Бог, любя угодника своего и охраняя его скудное имущество, невидимыми узами крепко связал воров, так что они не могли выйти из ограды, где и оставались в таком положении, против воли, до утра. На рассвете святой пришёл к овцам и, увидев воров, связанных силою Божией по рукам и ногам, своей молитвой развязал их и дал им наставление о том, чтобы не желали чужого, а питались трудом рук своих; потом он дал им одного барана, чтобы, как он сам сказал, "не пропал даром их труд и бессонная ночь", и отпустил их с миром.

Один тримифунтский купец имел обычай брать у святого взаймы деньги для торговых оборотов, и когда, по возвращении из поездок по своим делам, приносил взятое обратно, то святой обыкновенно говорил ему, чтобы он сам положил деньги в ящик, из которого взял. Так мало заботился он о временном приобретении, что и не справлялся даже никогда, правильно ли уплачивает должник. Между тем купец много раз уже поступал таким образом, сам вынимая, с благословения святого, из ковчега деньги и сам опять вкладывая туда принесённые обратно, и дела его процветали. Но однажды он, увлёкшись корыстолюбием, не положил принесённого золота в ящик и удержал его у себя, а святому сказал, что вложил. В скором времени он обнищал, так как утаённое золото не только не принесло ему прибыли, но и лишило успеха его торговлю и, как огонь, пожрало всё его имущество. Тогда купец опять пришёл к святому и просил у него взаймы. Святой отослал его в свою спальню к ящику с тем, чтобы он взял сам. Он сказал купцу:

- Ступай и возьми, если сам положил.

Купец пошёл и, не нашедши в ящике денег, воротился к святому с пустыми руками. Святой сказал ему:

- Но ведь в ящике, брат мой, не было до сих пор ничьей другой руки, кроме твоей. Значит если бы ты положил тогда золото, то теперь мог бы опять взять его.

Купец, устыдившись, пал к ногам святого и просил прощения. Святой тотчас же простил его, но при этом сказал, в назидание ему, чтобы он не желал чужого и не осквернял совести своей обманом и ложью. Так, неправдою приобретённая прибыль есть не прибыль, а в конце концов - убыток.

В Александрии был созван однажды собор епископов: патриарх александрийский созвал всех подчинённых ему епископов и хотел общей молитвой ниспровергнуть и сокрушить все языческие идолы, которых там было ещё очень много. И вот, в то время, когда приносились Богу многочисленные усердные молитвы, как соборные, так и частные, все идолы и в городе и в окрестностях пали, только один особо чтимый язычниками идол остался цел на своём месте. После того, как патриарх долго и усердно молился о сокрушении этого идола, однажды ночью, когда он стоял на молитве, явилось ему некое Божественное видение и повелено было не скорбеть о том, что идол не сокрушается, и скорее послать на Кипр и призвать оттуда Спиридона, епископа Тримифунтского, ибо для того и оставлен был идол, чтобы быть сокрушённым молитвой сего святого. Патриарх тотчас же написал послание к святому Спиридону, в котором призывал его в Александрию и говорил о своём видении, и немедленно отправил это послание на Кипр. Получив послание, святой Спиридон сел на корабль и отплыл в Александрию. Когда корабль остановился у пристани, называемой Неаполем, и святой сходил на землю, в ту же минуту идол в Александрии с его многочисленными жертвенниками рушился, по чему в Александрии и узнали о прибытии святого Спиридона. Ибо, когда патриарху донесли, что идол пал, патриарх сказал остальным епископам:

- Друзья! Спиридон Тримифунтский приближается.

И все, приготовившись, вышли навстречу святому и, с честью приняв его, радовались о прибытии к ним такого великого чудотворца и светильника мира.

Церковные историки Никифор и Созомен пишут, что святой Спиридон чрезвычайно заботился о строгом соблюдении церковного чина и сохранении во всей неприкосновенности до последнего слова книг Священного Писания. Однажды произошло следующее. На острове Кипре было собрание епископов всего острова по делам церковным. Среди епископов находились святой Спиридон и упоминавшийся выше Трифиллий - человек, искусившийся в книжной премудрости, так ка в молодости своей он много лет провёл в Берите (славившийся тогда своей высшей школой риторики, поэзии и права, ныне Бейрут), изучая писание и науки. Собравшиеся отцы просили его произнести в церкви поучение народу. Когда он поучал, пришлось ему помянуть слова Христа, сказанные Им расслабленному: "востани и возми одр твой" (Марк, 2, 12). Трифиллий слово одр заменил словом ложе, и сказал: "востани и возми ложе твое". Услышав это, святой Спиридон встал с места и, не вынося изменения слов Христовых, сказал Трифиллию:

- Неужели ты лучше сказавшего "одр", что стыдишься этого слова?

Сказав это, он при всех вышел из церкви. И так поступил он не по злобе и не потому, что сам был совсем неучёным: пристыдив слегка Трифиллия, кичившегося своим красноречием, он научил его смирению и кротости. К тому же святой Спиридон пользовался (среди епископов) великой честью, как самый старший летами, славный жизнью, первый по епископству и великий чудотворец, а потому, из уважения к лицу, всякий мог уважать и его слова.

На преподобном Спиридоне почивала столь великая благодать и милость Божия, что во время жатвы с самую жаркую пору дня его святая глава оказалась покрытой однажды прохладной росой, нисходившей свыше. Это было в последний год его жизни. Вместе с жнецами он вышел на жнитво (ибо был смиренен и работал сам, не гордясь высотой своего сана), и вот, когда он жал свою ниву, внезапно, в самый жар, оросилась глава его, как это было некогда с руном Гедеоновым (Суд. 6, 38), и все, бывшие с ним на поле, видели это и дивились. Потом волосы на главе его вдруг изменились: одни сделались жёлтыми, другие - чёрными, иные - белыми, и только Сам Бог знал, для чего это было и что предзнаменовало. Святой осязал голову рукой и сказал бывшим при нём, что приблизилось время разлучения души его с телом, и стал поучать всех добрым делам, и особенно - любви к Богу и ближнему.

По прошествии нескольких дней святой Спиридон во время молитвы предал свою святую и праведную Душу Господу, которому в праведности и святости служил всю свою жизнь, и был с честью погребён в церкви Святых Апостолов в Тримифунте.

Там и было установлено совершать ежегодно память его, и при гробе его совершаются многочисленные чудеса во славу дивного Бога, прославляемого во святых Его, Отца, и Сына, и Святого Духа, Которому и от нас да будет слава, благодарение, честь и поклонение во веки. Аминь.

* * *

Честные мощи святого Спиридона, благодатию Божией, сохранились нетленными и, что особенно замечательно, кожа плоти его имеет обычную человеческим телам мягкость. В Тримифунте мощи его покоились до половины VII века, когда по причине набегов варваров, они были перенесены в Константинополь. В конце XII или в самом начале XIII века, по свидетельству новгородского архиепископа Антония, странствовавшего по святым местам, честная глава святителя находилась в церкви Святых Апостолов в Константинополе, а рука и мощи его покоились под алтарём храма св. Богородицы Одигитрии. Русские же паломники XIV и XV веков: Стефан новгородец (1350 г.), диакон Игнатий (1389), дьяк Александр (1391-1395) и иеродиакон Зосима (1420) видели святые мощи Спиридона и лобызали их в Константинопольской церкви Святых Апостолов. В 1453 году 29 мая один священник Георгий, по прозванию Калохерет, отправился с мощами святителя в Сербию, а оттуда в 1460 году на остров Корфу. В первой половине XVIII века русский паломник Барский видел их на этом острове, в городе того же имени в храме святого Спиридона; мощи были в полном составе, кроме десной руки, которая находится в Риме, в церкви во имя Божией Матери, называемой "Новой", близ площади Пасквино.

Тропарь святителя, глас 1.

Собора перваго показался еси поборник, и чудотворец, Богоносе Спиридоне отче наш, темже мертву ты во гробе возгласив, и змию в злато претворил еси: и внегда пети тебе святыя молитвы, ангелы сослужащыя тебе имел еси священнейший, слава Давшему тебе крепость, слава Венчавшему тя, слава Действующему тобою всем исцеления.

Кондак, глас 2.

Любовию Христовою уязвився священнейший, ум вперив зарею духа, детельным видением твоим деяние обрел еси Богоприятне, жертвенник Божественный быв, прося всем Божественного сияния.

Молитва ко святому Спиридону Тримифунтскому,
читавшаяся в Санкт-Петербургском Адмиралтейском соборе

О, преблаженне святителю Спиридоне, великий угодниче Христов и преславный чудотворче! Предстоя на небеси престолу Божию, с лики ангел, призри милостивым оком на предстоящия зде люди (имярек) и просящия сильныя твоея помощи. Умоли благоутробие человеколюбца Бога, да не осудит нас по беззакониям нашим, но да сотворит с нами по милости своей. Испроси нам у Христа и Бога нашего мирное и безмятежное житие, здравие душевное и телесное, земли благоплодие и во всем всякое изобилие и благоденствие, и да не во зло обратим благая даруемая нам от щедраго Бога, но во славу его и в прославление твоего заступления. Избави всех, верою несумненною к Богу приходящих, от всяких бед душевных и телесных, от всех томлений и диавольских наветов. Буди печальным утешитель, недугующим врач, в напастех помощник, нагим покровитель, вдовицам заступник, сирым защитник, младенцем питатель, старым укрепитель, странствующим путевождь, плавающим кормчий, и исходатайствуй всем, крепкия помощи твоея требующим, вся ко спасению полезная. Яко да твоими молитвами наставляеми и соблюдаеми, достигнем вечнаго покоя и купно с тобою прославим Бога, в Троице Святей славимаго, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Димитрий Ростовский

Христа ради юродливый старец Паисий  рясофорный инок Киево-Печерской Лавры (1821 - 1893), в миру Прокопий Григорьевич Яроцкий, родился в Лубнах (Полтавская губерния) в семье купца. В 16 лет тайно покинул дом и был принят послушником в Киево-Печерскую Лавру. С самого поступления в монастырь проявил множество странностей. В 1854 г. пострижен с именем Паисий. Начал юродствовать, был переведён в Китаевскую пустынь. Вскоре святой, уже не признававший приличия, в грязной одежде, с железным посохом, начал скитаться по Киеву, ночуя на улице или в Лавре. Питался объедками, зимой переносил морозы, стоя на коленях в снегу. Бывая в церкви, находился в постоянном движении, обличая молящихся, гоняясь за видимыми ему призраками, нарушая богослужение криками и причудливыми телодвижениями. Юродство привлекало к Паисию множество почитателей; для свидания с ним приезжали из отдалённых городов и сёл. Прославился чудотворениями и прозорливостью. При общении с людьми любимым занятием святого было грозное обличение. В 1867 г. Киевский митрополит пытался водворить Паисия в Китаевской пустыни под надзор в отдельной келье, но из этого ничего не получилось.

Отошел к Господу 17 апреля 1893 г., похоронен на кладбище Спасо-Преображенской пустыни при Киево-Печерской Лавре.

I. ПОСВЯЩЕНИЕ СЕБЯ БОГУ

ПРАВЕДНАЯ ГРАФИНЯ АННА АЛЕКСѢЕВНА ОРЛОВА-ЧЕСМЕНСКАЯ, въ тайномъ постригѣ Агнiя. Гравюра Серякова въ "Русской Старинѣ.

Графиня Анна Алексѣевна Орлова была единственной дочерью знаменитого героя Чесменскаго сраженiя въ Русско-Турецкой войнѣ въ 1770 году, графа Алексѣя Григорьевича Орлова, къ фамилiи которого Императрица Екатерина II добавила почетное прибавленiе «Чесменскiй».

Она родилась 2 Мая 1784 года и на первомъ году жизни лишилась матери: графиня Авдотья Николаевна умерла въ Москвѣ, въ возрастѣ двадцати пяти лѣтъ во время родовъ; ее новорожденный сынъ отошелъ ко Господу, не проживъ и года.

По смерти супруги графъ Алексѣй Григорьевичъ сосредоточилъ все вниманiе на воспитанiи дочери. Въ наставники къ дочери онъ пригласилъ людей образованныхъ, соединявшихъ съ просвѣщеннымъ умомъ неиспорченность нравовъ и религiозность - этотъ краеугольный камень образованiя.*

За участiе въ войнѣ съ Наполеономъ въ 1806 году ему былъ пожалованъ орденъ Святого Владимiра. Впослѣдствiи оканчивая свои дни подлѣ дочери въ Москвѣ, въ безмятежномъ покоѣ, графъ Алексѣй Григорьевичъ отошелъ ко Господу 24 Декабря 1808 года послѣ короткой болѣзни на 72-омъ году жизни.

Графиня Анна Алексѣевна, не знавшая дотоле печали и горя, пораженная смертiю родителя, лишилась чувствъ и оставалась четырнадцать часовъ безъ признаковъ жизни. Лишь только она надела черное платье, какъ въ присутствiи окружавшихъ подошла къ иконамъ и, павъ на колѣни, рыдая, произнесла: «Господи! Ты взялъ мою мать, которой я не знала, теперь Тебѣ угодно взять моего отца, будь мнѣ вмѣсто матери и отца и руководствуй всѣми поступками моей жизни». Молитва, вознесенная изъ глубины чистого сердца, съ полною вѣрою и надеждою на Бога, воспрiяла благословенiе Божiе на всю послѣдующую жизнь графини.

Спасо-Яковлевскiй монастырь. Ростовъ Великiй. Фото Сутягина.

Молодая Графиня нашла утѣшенiе въ молитвѣ и отправилась поклониться преподобнымъ въ Кiево-Печерскую Лавру и въ Ростовъ. У могилы святителя Димитрiя въ Ростовскомъ монастырѣ она повстрѣчала Старца, iеромонаха Амфилолохiя извѣстнаго своей благочестивой и подвижнической жизнью. Сей добродѣтельный Старецъ своими мудрыми совѣтами и наставленiями, несомненно, повлiялъ на Графиню. Онъ бесѣдовалъ съ ней о смиренiи, милосердiи, о суетности благъ мiра сего, молитвѣ, о терпенiи, и силѣ вѣры. Онъ говорилъ, а въ глазахъ его обыкновенно стояли неподдѣльные слезы. Общаясь съ нимъ, Графиня все сильнѣе чувствовала охлажденiе къ мiрскому пониманiю счастья, суетность мiрскихъ развлеченiй и непрочность всего, что человѣкъ создаетъ для себя въ земной жизни.

Изъ келлiи отца Амфилохiя Графиня вынесла твердое убеждѣнiе, что здѣшняя жизнь есть только прiуготовленiе къ будущей, что блага жизни здѣшней должны быть для насъ не инымъ чѣмъ, какъ средствомъ къ прiобретенiю благъ вѣчныхъ, что ни богатство, ни знатность, ни блескъ не могутъ дать истиннаго покоя духу человѣческому, и только одна дѣятельная вѣра и любовь къ Богу могутъ доставить миръ душѣ здѣсь и жизнь блаженную въ вѣчности. Полюбивъ Ростовскую Св. обитель, уважая душою отца Амфилохiя, Графиня до 1820 года, если не дальше, каждогодно на время Великаго поста ездила въ Ростовъ, тамъ говѣла и проводила свѣтлые дни праздника Пасхи.

Можемъ сказать утвѣрдительно, что съ минуты свиданiя графини съ iеромонахомъ Амфилохiемъ началась новая жизнь графини Анны Алексѣевны, жизнь полная самоотверженiя, благочестiя и благотворительности, жизнь, о которой мы хотимъ разсказать какъ о примѣрѣ назидательномъ, не для славы, въ которой почившая не нуждается, а для общей пользы.

Iеромонах Амфилохiй, старецъ Ростовского Спасо-Яковлевского Монастыря.Гравюра изъ Оптиной Пустыни. 1794-1824.

При жизни и по смерти благочестиваго отца Амфилохiя графиня Анна Алексѣевна неуклонно шла по стезѣ имъ указанной. Пребывать въ молитвѣ, заниматься богомыслiемъ, избегать мирскихъ суетныхъ наслажденiй стало первою ее заботой и главнѣйшей потребностью. Наследовавъ огромное состояние, она положила для себя правиломъ употреблять богатство не для себя, а для Бога, и такимъ образомъ по слову Евангелiя, желая богатѣть въ Бога, она для храмовъ Его, для обителѣй и ближнихъ не жалела ничего, рассыпала благодѣянiя явно и сокровенно. Эти наружные жертвы и видимые подаянiя соединяла съ удивительнымъ умѣнiемъ скрывать все, что дѣлала доброго для своего спасенiя, не противорѣча духу времени и приличiямъ свѣтскаго обращенiя въ обществѣ.

Удаливъ отъ себя всякое самолюбiе, забывъ знатность происхожденiя, превосходство образованiя и воспитанiя, многочисленное знакомство съ избраннѣйшими лицами въ высшемъ обществѣ, пользуясь особеннымъ благоволенiемъ Императорскаго Дома, Графиня постоянно отличалась величайшимъ смиренiемъ. Величiе и прiятность во взорахъ, съ выраженiемъ необыкновенной ласковости, простота въ бесѣдѣ, скромность въ словахъ, христiанская привѣтливость въ обращенiи, вниманiе ко всему и каждому, безъ различiя рода, званiя и возраста, всегда и во всякомъ случаѣ ясно выражали ее возвышенную душу. Никто никогда не видалъ ее въ гневѣ или досадѣ. Самая скорбь о смерти родителя и чувство сиротства обратились мало-помалу въ непрестанное стремленiе къ Богу, исполненное возвышеннѣйшей надежды и любви.

Толпы бѣдныхъ и нищихъ ежедневно окружали домъ ее, и ни одинъ не отходилъ безъ помощи и утешѣнiя. Графиня не хотѣла знать, кто и на что проситъ ее помощи; беспрестанно благотворила во имя Бога и славу Спасителя, ожидая отъ Него себѣ милости.

Все въ жизни: и радостное, и горестное, прiятное и печальное принимала она съ одинаковою покорностiю и преданностiю Богу, Его святой волѣ, за все равно благодарила Бога, и во всемъ равно видѣла руку Его дивнаго Промысла. Въ отправленiи житейскихъ дѣлъ, въ ежедневныхъ трудахъ и подвигахъ благочестiя была одинаково терпѣлива. Къ молитвѣ была такъ усердна, что почти никогда не чувствовала усталости, хотя по цѣлымъ часамъ оставалась колѣнопреклоненною предъ святыми иконами.

II. НАСТАВНИКИ

Архимандритъ Фотiй. Гравюра Сѣрябрякова. «Русская Старина».

Принявъ твердую рѣшимость посвятить жизнь для Бога и ближнихъ, Графиня, зная какъ многотруденъ путь христiанскаго совершенствованiя, желала по смерти iеромонаха Амфилохiя найти другого руководителя, извѣстного святостью жизни, къ которому могла бы обращаться за совѣтами въ искушенiяхъ, отъ котораго могла бы принимать наставленiя къ жизни.

Такого руководителя указалъ ей Преосвященный Иннокентiй, епископъ Пензенскiй и Саратовскiй, извѣстный благочестивою жизнiю и христiанскимъ просвѣщенiемъ. Подвижническая жизнь Иннокентiя и сила его проповѣди сдѣлали имя его извѣстнымъ на всемъ пространствѣ Россiи и обращали особенное вниманiе графини Анны Алексѣевны.

Освѣдомясь о приездѣ въ Москву Преосвященнаго Иннокентiя на Пути въ Пензу и его тяжкой болѣзни, Графиня спѣшила принять отъ него благословенiе, посѣтила Архипастыря и упросила для удобнѣйшего излѣченiя перѣехать въ домъ ее, предоставя его въ полное распоряженiе Преосвященного.

Затѣмъ, кромѣ того, неотступно просила Архипастыря указать ей наставника въ духовной жизни. Епископъ назвалъ iеромонаха Фотiя изъ Петербурга, своего бывшего студента въ Духовной академiи, который нынѣ самъ былъ законоучителемъ. Послѣдовавшая вслѣдъ за тѣмъ христiанская, замечательная кончина Преосвященнаго Иннокентiя еще болѣе утвердила слова его въ сердцѣ Графини. Она рѣшила непремѣнно ввѣриться избранному имъ наставнику и не отступила отъ благого намѣренiя.

III. АРХИМАНДРИТЪ ФОТИЙ

АРХИМАНДРИТЪ ФОТIЙ въ Юрьевскомъ Новгородскомъ Монастырѣ. (1792-1838) Гравюра Сѣрякова.

Iеромонахъ Фотiй, въ мiру Петръ Спасскiй, родился 7 Iюня 1792 года, Новгородского уѣзда, въ селѣ Спасскомъ отъ бѣдныхъ родителей духовного званiя. По окончанiи курса наукъ въ Новгородской семинарiи, онъ въ 1814 году поступилъ въ Санктъ-Петербургскую Духовную академiю. Болѣзнь, развивашаяся въ груди, которая впослѣдствiи явилась причиной его смерти, не допустила его дослушать академического курса, но он попрежнему имѣлъ возможность войти въ клиръ. Ректоръ Санктъ-Петербургской семинарiи архимандритъ Иннокентiй принялъ его подъ непосрѣдственное свое покровительство и руководство, и молодой Петръ сталъ его вѣрнымъ ученикомъ. Кроме того, Петръ былъ студентомъ архимандрита Филарета (позднѣе Митрополита Московского), который въ то время былъ ректоромъ Духовной академiи.

Полтора года занималъ онъ должность учителя въ Александро-Невскомъ Духовномъ училищѣ, а въ 1817 году сталъ законоучителемъ во 2-м Кадетскомъ корпусѣ, будучи въ то же время постриженъ въ монахи и сразу же рукоположенъ въ iеродiакона и iеромонаха. Онъ былъ не просто законоучителемъ, но также и истиннымъ духовнымъ отцомъ для своихъ учениковъ, которые его горячо любили.

Митрополит Филаретъ Московскiй (Дроздовъ).

Въ то время, когда графиня Анна Алексѣевна встрѣтила iеромонаха Фотiя, русская столица была средоточiемъ нашествiя «мистическихъ» и псевдо-христiанскихъ идей, нахлынувшихъ съ Запада вмѣстѣ съ философiей «Просвещенiя», возникшей въ результатѣ Французской революцiи. Въ большомъ количествѣ возникали масонскiе ложи и иные тайные общества; свободно переводились на русскiй языкъ и печатались для распространенiя во всѣхъ крупнѣйшихъ городахъ Имперiи книги, содержавшiе гностическiе и сектантскiе фантазiи Якова Боме, Жанъ-Стиллинга и другихъ западныхъ мистиковъ, «Экуменическiе салоны» распространяли туманное ученiе о «тайномъ» христiанствѣ въ высшихъ слояхъ русскаго общества; цензура въ прессѣ была подчинена могущественному министру Духовнаго вѣдомства князю Голицыну, который покровительствовалъ любому «мистическому» теченiю и подавлялъ голосъ традицiонного Православiя своимъ влiянiемъ на Святѣйшiй Синодъ являясь въ немъ управляющимъ дѣлами. Самъ Государь Александръ, только что одержавшiй побѣду надъ Наполеономъ и объединенiемъ туманного религiозного «Священного Союза» западныхъ силъ, благосклонно относился къ новымъ религiознымъ теченiямъ и совѣтовался съ предсказательницами и прочими религiозными проповѣдниками; а епископы и иные клирики, видѣвшiе, что происходитъ, вынуждены были безпомощно молчать передъ лицомъ торжествующего влiянiя эпохи, поддерживавшегося государствомъ, которое грозило ссылкой и немилостью каждому, кто оказывалъ сопротивленiе.

Даже многiе изъ тѣхъ кто считался истинными христiанами, были вовлечены въ духовное «исступленiе» времени и, довѣряя своимъ религiознымъ чувствамъ больше, нежели авторитету Церкви и традицiй, создавали внутри самой Церкви новую духовность, чуждую Православiю. Так одна дама, принадлежавшая по рожденiю къ высшему обществу, Екатерина П. Татаринова, требовала обретенiя «пророческого» дара въ тотъ самый день, когда была обращена в Православiе (изъ протестантизма), а впослѣдствiи заняла мѣсто «боговдохновенного» лидера религiозныхъ встрѣчъ, гдѣ исполнялись масонскiе и сектантскiе гимны (сообщавшiеся стоя образовывали кругъ, взявшись за руки), особого рода танцы и движенiя, когда «святой духъ» долженъ былъ войти въ нихъ. Тамъ имѣли мѣсто и настоящiе «пророчества» – порой въ теченiи нѣсколькихъ часовъ за одинъ сеансъ. Члены подобныхъ группъ воображали, что становятся ближе къ традицiямъ Православiя благодаря такимъ встречамъ, которые они считали своего рода реставрацiей Церкви Нового Завѣта для «внутреннихъ» христiанъ, «Братствомъ во Христѣ», въ противовесъ «внешнимъ» христiанамъ, которые довольствуются церковными службами Православной Церкви. Одинъ пылкiй православный христiанинъ того времени, Александръ П. Дубовицкiй, замѣтилъ о Татариновой и ее ассамблеяхъ: «Какъ легко, особенно въ настоящѣе время, безъ глубоко укоренившегося смиренiя, безъ полного отреченiя отъ мiрскихъ страстѣй и безъ чистой безкорыстной любви быть обращеннымъ въ общество чародѣевъ, прикрывающихся внешними признаками истиннаго Христiанства. Окунаясь въ фальшивый мистицизмъ современности, будучи украшеннымъ всеми «духовными дарами» - «пророчествомъ», «изгнанiемъ бѣсовъ», сверхчеловѣческими силами – человѣкъ можетъ сильно запутаться въ очень опасныхъ сѣтяхъ, «даже будучи при этомъ увѣреннымъ въ своей тесной близости ко Христу».

Это возрожденiе вѣчного «боговдохновенного» искушенiя въ Церкви вкупѣ со смутнымъ революцiоннымъ духомъ, привнесеннымъ съ Запада представляло собой опасность не только для храненiя истинного Христiанства въ Россiи, но и для самого существованiя въ цѣломъ порядка въ Церкви и въ государствѣ. Лишь очень немногiе видѣли это въ то время, и отцу Фотiю было предназначено стать единственнымъ ревнителемъ Православiя отъ ложного мистицизма, до тѣхъ поръ пока онъ не убѣдилъ самого Царя начать борьбу съ этой серьезной опасностью.

Графиня Анна Алексѣевна нашла въ отцѣ Фотiи не только духовного наставника, но и помощника въ своей благотворительной дѣятельности. Одной изъ главныхъ чертъ которая привлекала ее къ отцу Фотiю, была какъ разъ его борьба за Православiе. Позднѣе она писала: «Онъ привлекъ мое вниманiе смѣлостью и безстрашiемъ, съ которыми онъ, законоучитель изъ Кадетскаго корпуса, молодой монахъ началъ обличать господствовашiе въ то время заблужденiя. Всѣ были против него, начиная съ высшего общества. Онъ этого не побоялся… Письма его напоминали мнѣ посланiя апостоловъ. Узнавъ его лучше, я увѣрилась, что онъ абсолютно ничего не искалъ для себя лично». Поэтому графиня Анна Алексѣевна совершенно сознательно стала главнымъ помощникомъ отца Фотiя въ борьбѣ за чистоту Православiя, щедро снабжая его деньгами для этой цѣли, являя собой примѣръ скромной, истинно христiанской жизни какъ некiй антиподъ «боговдохновенной» Татариновой и другихъ «пророчицъ».

Отъѣздъ О. Иннокентiя изъ Петербурга, для отвода глазъ хиротонисанного въ это время въ санъ епископа, фактически былъ ссылкой, вызванной тѣмъ, что онъ впалъ въ немилость при Дворѣ Императора изъ-за своего сопротивленiя бывшимъ тогда въ модѣ «мистическимъ» взглядамъ. Послѣдовавшая вслѣдъ за этимъ смерть епископа Иннокентiя, наступившая всего лишь черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ его прiѣзда въ епархiю въ Пензѣ, столько огорчила отца Фотiя, что онъ испросилъ позволѣнiе уединиться на нѣкоторое время въ Коневецкую обитель. Въ ней привлекало и услаждало его иноческое житiе, устроенное по примеру святыхъ Отцевъ и древнихъ подвижниковъ Церкви Христовой. Въ Коневецкой обители у всѣхъ общее одѣянiе, общая пища, служба, трудъ, монастырское достоянiе, отдохновенiе, словомъ – всё общее. Строго соблюдался церковный типиконъ службъ съ пѣнiемъ древнего Знаменнаго распѣва; сами монахи были сдержанны и молчаливы. Жизнь монашеская представилась здѣсь отцу Фотiю во всей строгости, но и во всемъ величiи, и въ сердцѣ его родилась мечта самому уединиться въ такомъ монастырѣ или основать такой монастырь. Впоследствiи, когда онъ сталъ настоятелемъ Юрьевскаго монастыря подъ Новгородомъ и возстановилъ эту древнюю обитель, возможно, главнымъ украшенiемъ, которое онъ придалъ монастырю, сталъ тотъ самый древнiй монашескiй строй, который онъ виделъ на Коневцѣ.

Въ 1821 году отецъ Фотiй былъ утвержденъ настоятелемъ Деревяницкаго монастыря въ Новгородѣ, который онъ въ короткiй срокъ при поддержкѣ графини Анны Алексѣевны, полностью возстановилъ изъ состоянiя нищеты и крайнего разрушенiя. На слѣдующiй годъ онъ былъ переведенъ въ другой новгородскiй монастырь, Сковородскiй, который онъ также вывелъ изъ подобного положенiя. Въ концѣ того же 1822 года онъ вновь былъ переведенъ, чтобы стать на этотъ разъ архимандритомъ Юрьева (Свято-Георгiевскаго) монастыря въ Новгородѣ, знаменитой и древней обители (основанной въ XI векѣ), которая въ тотъ моментъ находилась въ состоянiи крайнего упадка. Здѣсь ему было суждено остаться до конца своихъ дней, полностью возродивъ монастырь какъ внѣшне, такъ и изнутри.

Сердце же его стремилось къ уединенной жизни древнихъ Отцовъ. Даже посреди величiя отреставрированного монастыря, которое его окружало, онъ велъ жизнь отшельника, годъ отъ года становясь все строже къ себѣ и суровѣе. Когда наступалъ Великiй постъ, онъ совершенно закрывалъ уста. Постъ его былъ крайне суровъ. Въ продолженiи послѣднихъ лѣтъ онъ не зналъ иной пищи, кромѣ просфоры и иногда самой простой жидкой кашицы; не употреблялъ другого питья, кромѣ воды. Онъ первымъ входилъ въ храмъ и выходилъ послѣднимъ; онъ самъ слѣдилъ за лампадами, неугасимо горевшими предъ чтимыми иконами Спасителя и Пресвятой Богородицы. Онъ устроилъ для себя крохотную потаенную молитвенную келью въ монастырѣ, туда удалялся каждую полночь и каждый день въ третьемъ, шестомъ и девятомъ часу вечера, чтобы плакать и молиться; здѣсь душа его возвышалась до небесъ и воспламенялась желанiемъ жить только для Неба и вѣчности.

И всё же его позицiя, равно какъ и обстоятельства времени, вынуждали его также принимать активное участiе въ общественныхъ дѣлахъ. Съ особымъ рвенiемъ христiанина онъ проповѣдовалъ каждый воскресный и праздничный день. Слова его лились изъ сердца, они были живыми и дѣйственными. Кромѣ всего, онъ непрерывно боролся съ псевдоправославными идеями, и его въ связи съ этимъ нѣсколько разъ вызывали въ Петербургъ.

Западническiе историки неизмѣнно изображаютъ отца Фотiя въ карикатурномъ видѣ, какъ неудержимого «фанатика», связанного съ «темными силами реакцiи» в Россiи. Однако его собственная автобiографiя, написанная по просьбѣ графини Анны Алексѣевны, показываетъ, что онъ былъ не только искреннимъ и ревностнымъ защитникомъ Православiя, но также и человѣкомъ, достаточно хорошо знакомымъ съ «мистической» литературой своего времени, и онъ точно опредѣлялъ и разоблачалъ ея главные идеи. Въ раннiе годы, будучи студентомъ и молодымъ учителемъ въ Петербургѣ, онъ обращался къ подобной литературѣ осторожно, его влекла въ первую очередь природная любознательность, желанiе понять, что же это такое каждый читаетъ и что вызываетъ столь сильное волненiе. Онъ началъ съ «Пути ко Христу» Якова Боме (о которомъ сначала даже не зналъ: можетъ, это какой-нибудь «святой |аковъ» Православной Церкви, а возможно и неправославный писатель), затѣмъ комментарiи къ Апокалипсису Жанъ-Стиллинга. Позднѣе онъ прочелъ много подобныхъ книгъ и собралъ большую коллекцiю цитатъ изъ нихъ снабдивъ комментарiями объ ихъ неправославныхъ и антихристiанскихъ идеяхъ, эту коллекцiю онъ передалъ Государю Александру |. Отмѣчая (какъ онъ самъ писалъ), что «враги готовились внедрить нѣкiй новый видъ библейской религiи», отецъ Фотiй публично подвергъ критикѣ не только масонскiе ложи и прочiе тайные общества, но даже поддерживавшееся государствомъ Библейское общество, цѣлью которого было не просто изданiе Священного Писанiя въ Россiи, но также и распространенiе нѣкоего интерсектантского «христiанства» вмѣсто Православiя. Онъ открыто провозгласилъ, что «масонская религiя отъ антихриста, а все ее ученiя и писанiя суть дiавольскiе».

Императоръ Александръ I.

Общественная активность естественно привлекла вниманiе Царя Александра Павловича, который въ послѣднiе годы правленiя отстранялся отъ «либерализма» своей юности, и онъ просилъ личной встрѣчи. Архимандритъ Фотiй записалъ подробности двухъ долгихъ бесѣдъ съ Царемъ, отметивъ многочисленные документы и обращенiя, которые ему отправилъ. Не можетъ быть ни малѣйшего сомнѣнiя въ томъ, что влiянiе отца Фотiя на Царя было огромнымъ и поистинѣ дѣйственнымъ. Во время первой бесѣды онъ предостерегъ Государя въ отношенiи тайныхъ обществъ, подрывавшихъ основы Церкви и государства. Архимандритъ Фотiй призывалъ его быть защитникомъ Православiя и умолялъ запрѣтить тайные общества. Спустя нѣсколько недѣль послѣ первой ихъ бесѣды послѣдовалъ Указъ Государя Александра Павловича, останавливающiй существованiе всѣхъ масонскихъ ложъ и подобныхъ имъ обществъ. Послѣ второй бесѣды Царь, по совѣту отца Фотiя, предпринялъ дальнѣйшiе шаги, чтобы запрѣтить антиправославные книги и выслать ихъ авторовъ. Онъ внялъ призыву отца Фотiя: «Господь низвергъ Наполеона зримого, да низвергнетъ онъ чрезъ Васъ и Наполеона наезримого!»

Самъ же Государь Александръ I былъ слишкомъ сильно связанъ ошибками своей молодости, чтобы слѣдовать новой политикѣ «реакцiи» до конца. Въ теченiи многихъ лѣтъ онъ по-настоящему хотѣлъ сложить съ себя бремя правленiя, и есть множество косвенныхъ доказательствъ, подтверждающихъ широко распространенное въ Россiи убѣжденiе, что онъ инсценировалъ свою собственную «смерть» въ далекомъ южно-русскомъ городѣ и послѣднiе 39 лѣтъ своей жизни прожилъ отшельникомъ подъ именемъ Федоръ Кузьмичъ. Новая консервативная политика, которую въ теченiе слѣдующихъ тридцати лѣтъ проводилъ Государь Николай Павловичъ, братъ и преемникъ Государя Александра Павловича, видимо, отсрочила революцiю въ Россiи по меньшей мѣрѣ лѣтъ на пятьдесятъ и уберегла Русскую Православную Церковь от экуменического «христiанства». Учитывая все это, не стоит удивляться сохранившемуся въ записяхъ утвержденiю Федора Кузьмича, что архимандритъ Фотiй былъ спасителемъ Россiи. Несомненно, ни одинъ человѣкъ въ Россiи не сдѣлалъ больше, чѣмъ отецъ Фотiй съ его осознаннымъ стремленiемъ повергнуть вспять либеральное направленiе первой половины царствованiя Александра I.

Послѣ «смерти» Государя Александра I въ 1825 году архимандритъ Фотiй редко покидалъ Юрьевъ монастырь, занявшись восстановленiемъ того, продолжая свою строгую аскетическую жизнь и будучи каждому отцомъ, благодѣтелемъ и защитникомъ во времена невзгодъ. Сохранились записи о цѣломъ рядѣ случаевъ, когда проявлялась его благодатная прозорливость, и онъ былъ извѣстенъ отчасти какъ юродивый Христа ради изъ-за своего временами непредсказуемого поведенiя. Постояннымъ его желанiемъ въ послѣднiе дни было: «Да будетъ спасена вся земля, я хочу, чтобы все спаслись». Умеръ онъ 26 Февраля 1838 года, похоронило его Новгородское духовенство, въ соответствiи съ уставомъ въ бѣлыхъ облаченiяхъ, подъ громкое рыданiе его паствы.

IV. БОГАТСТВО ВО СПАСЕНIЕ.

ПРАВЕДНАЯ ГРАФИНЯ АННА АЛЕКСѢЕВНА ОРЛОВА-ЧЕСМЕНСКАЯ, въ тайномъ постригѣ Агнiя. Гравюра Серякова въ "Русской Старинѣ.

Оставя родную Москву и переселясь въ Петербургъ, Графиня искала случая сблизиться съ iеромонахомъ Фотiемъ, но онъ долго чуждался ее, какъ бы опасаясь влiянiя ее знатности и богатства на свое убожество. Не прежде какъ черезъ два года достигла Графиня желанной цѣли быть его духовной дочерью (въ 1822 году). Знаемъ изъ оставшихся послѣ нее бумагъ, что она избрала своимъ духовнымъ руководителемъ отца Фотiя и по совѣту митрополита Серафима, къ которому часто обращалась за наставленiями по смерти Преосвященного Иннокентiя и который первымъ изъ епископовъ поддержалъ отца Фотiя въ его борьбе за Православiе. Графиня поселилась возлѣ Юрьевской обители, возложивъ на себя обѣтъ послушанiя и строжайшiе лишенiя. Не было дня, въ который бы она не посѣтила храма Божiя; не было случая, который бы она пропустила сдѣлать ему приношенiе.

Во всѣхъ душевныхъ свойствахъ и во всѣхъ внѣшнихъ дѣйствiяхъ она являла образъ сокровенной въ Богѣ жизни, благочестивой и подвижнической, достойной подражанiя, полной дѣятельной любви къ ближнимъ и благотворенiя.

Панорама Юрьевского монастыря в современном видѣ съ птичьяго полета. Кладбище и другiя постройки Совѣтами были уничтожены, усыпальница Архим. Фотия и Графини осквернены.

Перенося мѣсто своего жительства какъ можно ближѣ къ Юрьеву монастырю, она искала мѣстного пособiя въ дѣлѣ благочестiя; надѣялась подъ надзоромъ отца духовного вѣрнѣе исполнять христiанскiе подвиги добра и молитвы, въ нѣкоторомъ удаленiи отъ свѣта. Переселясь въ мызу возлѣ Юрьевскаго монастыря, Графиня вела жизнь еще строже прежнего и почти совершенно посвятила себя трудамъ благочестiя, предалась воздержанiю, посту, молитвѣ, милостынѣ. Она посвятила Богу свое богатство, и свою душу и тѣло; видимо и постѣпенно наконецъ сдѣлалась тѣмъ чѣмъ показала ее блаженная христiанская кончина.

Болѣе двадцати пяти лѣтъ почти постоянно живя возлѣ Юрьевской обители, она, особенно въ послѣднiе годы, ежедневно слушала всенощную службу и раннюю обѣдню въ нижней церкви Похвалы Богородицы, съ литiею каждый день и съ панихидою по субботамъ, кромѣ праздниковъ по ее родителямъ и (послѣ 1833 года) по усопшемъ архимандритѣ Фотiи. Она считала его также своимъ отцомъ, потому что онъ воспиталъ въ ней жизнь духовную. Во время Святой Четыредесятницы Графиня прiѣзжала къ общей божественной службѣ въ церковь Всемилостивого Спаса. Въ Великiй постъ проводила большую часть дня въ церкви, а по ночамъ предавалась уединенной домашней молитвѣ. Въ это время воздержанiе въ пищѣ Графини усиливалось до постничества древнихъ отшельниковъ: въ первую недѣлю поста до субботы она не вкушала ничего, кромѣ просфоры и теплоты въ храмѣ въ среду и въ пятницу за преждеосвященною обеднею, а въ страстную недѣлю принимала пищу только въ великiй четвертокъ. Приобщалась Святыхъ Таинъ каждую субботу и воскресенье; вставала въ эти дни въ два часа по полуночи, и первая являлась къ заутрени въ три часа. День, въ который сподоблялась прiобщиться Святыхъ Таинъ, Графиня всегда называла днемъ блаженства и душевного торжества: она жаждала только «манны небесной», источника вѣчной жизни, для которой бросила богатство, наслажденiя свѣта, почести и все земные удобства. Даже въ тѣ дни, когда Церковь не предписываетъ поста и разрѣшаетъ на вкушенiе пищи болѣе питательной, Графиня не позволяла себѣ пользоваться предлагаемою свободою, не вкушала мяса, не употребляла и пищи молочной, а рыбную принимала только тогда, когда разрешается церковнымъ уставомъ.

Юрьевскiй монастырь. Соборъ X вѣка, реставрированный трудами Архим. Фотiя и Графини Анны Алексѣевны Орловой-Чесменской.

Отказавшись отъ удовольствiй мiрской жизни, графиня Анна Алексѣевна не прекратила всѣхъ отношенiй къ обществу и несла все обязанности, наложенные на нее высокимъ ее званiемъ. Съ семи лѣтъ она была фрейлиной Императрицы и отличалась особой преданностью Царской Семьѣ. Въ 1826 году сопровождала Императрицу Александру Ѳеодоровну на Коронацiю Николая I въ Москву и оставалась съ ней во все время праздничныхъ торжествъ. Въ 1828 году она сопровождала Императрицу въ поѣздкѣ въ Одессу и Кiевъ, а позднѣе отправилась съ ней въ Варшаву и Берлинъ. Находясь въ Петербургѣ и Москвѣ жила она въ соответствiи съ требованiями, возложенными на нее соцiальнымъ положенiемъ. Охотно принимала въ своемъ домѣ гостей, но сама не любила наносить визиты. Въ обществѣ во время бесѣды ни словомъ, ни поведенiемъ не давала ни малѣйшего намека на подвижническую жизнь, которую вела тихо ради Господа и спасенiя своей души. Кто видѣлъ ее лишь въ гостиныхъ, тотъ даже не подозревалъ, что большую часть своего времени она проводила въ молитвѣ и въ трудахъ благочестiя.

Во всякое свободное время она читала псалмы Давидовы; первый, третiй, шестой и девятый часы, акафистъ Спасителю и Божiей Матери, великомученицѣ Варварѣ и другимъ святымъ, канонъ Ангелу Хранителю. Каждую полночь вставала и двенадцать разъ повторяла молитву: «Богородице Дѣво, радуйся». Чтобы не пропустить желанной минуты, Графиня никогда не спала до наступленiя этого часа на обыкновенной своей кровати, впрочемъ самой простой и незавидной, а на особенномъ диванѣ въ молитвенной своей комнатѣ, прямо противъ иконы Казанской Божiей Матери и прочихъ святыхъ иконъ, и уже послѣ совершенiя полунощной молитвы отходила въ опочивальню. Такъ проводила жизнь дочь знаменитаго Чесменскаго героя.

Юрьевский монастырь. Крестовоздвиженская церковь, братскiя келлiи, въ современномъ вид в современном видѣ. По сосѣдству съ монастыремъ находилась усадьба Графини, не сохранившаяся до наших дней (разрушена коммунистами)

Во время божественной службы въ нижней церкви Похвалы Божiей Матери въ Юрьевомъ монастырѣ Графиня становилась всегда передъ образомъ Божiей Матери Неопалимой Купины, любила передъ Нею преклоняться и лобызать пречистые Ее стопы. По окончанiи службы церковной прикладывалась обыкновенно ко всѣмъ святымъ иконамъ.

Графиня усердно посѣщала и другiе святые мѣста, Божiе храмы, монастыри и лавры. Въ Кiевской лаврѣ незадолго до своей кончины была два раза, и жила тамъ долгое время, питая къ ней особенное благоговенiе какъ къ древнѣйшей Русской святынѣ и колыбели святой Православной Вѣры въ отечествѣ. Во время своихъ паломничествъ въ Кiевскую лавру графиня Анна Алексѣевна особое усердiе выказывала, посещая подвизавшихся неподалеку подвижниковъ, а именно старцевъ Парфенiя и Ѳеофила. Житiе последнего содержитъ описанiе ряда нежданныхъ встрѣчъ сего прозорливца, юродивого Христа ради съ Графиней, которая относилась къ нему съ глубочайшимъ уваженiемъ и которую вовсе не отталкивало его «безумiе». Но даже такую извѣстную благотворительницу и глубоко вѣрующую женщину, графиню Анну Алексѣевну Орлову-Чесменскую, Блаженный не всегда принималъ благосклонно. Однажды Графиня пришла къ отцу Ѳеофилу по совѣту Митрополита Филарета (Кiевского) и попросила его благословенiя на начало какого-то важного дѣла. Но Старецъ не отвѣтилъ ей ни слова, но лишь собралъ въ углу комнаты груду мелкого мусора и высыпалъ въ подолъ ее платья. Орлова была настолько благочестива и такъ глубоко почитала блаженного Старца, что смиренно вернулась домой съ этой грязью, всю дорогу размышляя о смыслѣ сотворенного Старцемъ. Безъ сомнѣнiя, «мелкiй соръ» намѣкаетъ на низкiе сплѣтни и злословiе, которые постоянно распускали объ этой праведной женщинѣ. Старецъ такъ указалъ ей на многое въ жизни.

Блаженный Ѳеофилъ Кiевскiй въ Китаевской пустыни со своимъ бычкомъ. Икона написана въ Америкѣ за полвѣка до его прославленiя. Икона чтеца Глѣба

«Въ другой разъ она явилась къ нему въ канунъ празднованiя Успенъя. Старецъ въ этотъ день по обычаю наводилъ порядокъ въ своей келлiе, и потому графиня застала его за мытьемъ горшковъ и мисокъ. Увидевъ ее, Блаженный замѣтно обрадовался: «Ахъ! Дѣвица, она пришла, дѣвица! Какъ разъ вовремя, какъ разъ кстати… Пожалуйста, милая моя, спустись къ Днѣпру и вымой тамъ для меня нѣсколько маленькихъ горшковъ…» И онъ вручилъ ей самую грязную посуду. Анна Алексѣевна лишь улыбнулась и безъ тени протеста отправилась на Днѣпръ, гдѣ, безъ малѣйшего колебанiя, принялась усердно чистить загрязненные отъ долгого употребленiя горшки своими собственными руками, украшенными драгоцѣнными перстнями. Прислуга ее стояла на почтительномъ разстоянiи и сдерживала изумленiе, видя графиню занятой столь грязной и комичной для нее работой».

Блаженный старецъ Ѳеофилъ Кiевскiй Чудотворецъ. 1788-1853. Гравюра Типографiи Кiево-Печерской Лавры.

Въ другой разъ «графиня совершала паломничество въ Кiевъ и по окончанiи службы пришла къ старцу Ѳеофилу на исповѣдь. Не нашла его въ келлiѣ, но замѣтивъ его на монастырскомъ дворѣ, отправилась слѣдомъ. Угадавъ ее намѣренiе, Блаженный зохотѣлъ испытать ее смиренiе и, словно бы не замѣчая Графини, быстро направился въ лѣсъ. Орлова, не желая терять изъ виду Старца, который редко появлялся на людяхъ, слѣдовала за нимъ по пятамъ… Старецъ ускорилъ шагъ, и Орлова тоже… Дѣлая резкiе повороты, то двигаясь въ сторону – такъ, что графиня Орлова иногда упускала его изъ поля зрѣнiя, затѣмъ вновь обнаруживала Старца въ отдаленiи – блаженный Ѳеофилъ совершалъ свой путь въ Новоспасскiй садъ и, войдя въ калитку, тотчасъ исчезъ изъ виду. Взволнованная Графиня, потерявъ его слѣдъ, остановилась въ нерешительности, но на ее счастье у садовой калитки сидѣлъ послушникъ Н. Она подошла къ нему и спросила: «Скажи мнѣ, пожалуйста, не проходилъ ли здѣсь отецъ Ѳеофилъ?» «Да, онъ только что вошелъ въ садъ», – отвѣтилъ послушникъ Н., почтительно кланяясь, и открылъ калитку для Графини. – «Пожалуйте…» Внѣ себя от радости, Орлова вынула изъ сумочки пригоршню золотыхъ монетъ и съ благодарностью подала ихъ Н. Оказалось, какъ разъ этихъ денегъ послушнику не хватало, чтобы откупиться отъ воинской повинности и остаться въ монастырѣ. Встрѣча его съ Графиней была устроена прозорливостью Блаженного Ѳеофила». (Изъ книги Владимира Зноско: «Схимонахъ Ѳеофилъ». Кiевъ. Лавра. 1905 г.).

Что же касается отца Парфенiя, который впослѣдствiи постригъ ее, то сохранилось воспоминанiе о происшествiи, напоминающемъ случай съ блаженной Меланiей, описанный въ «Лавсаикѣ» (часть 10), когда она принесла ящичекъ съ тремястами литръ серебра блаженному Памво. Видя, что онъ ее за это не почтилъ, она сказала ему, что принесла триста литръ серебра. Но онъ отвѣтилъ лишь: «Дочь моя! Кому ты принесла это, тому не нужно сказывать, сколько тутъ вѣсу…» Подобно этому, объ отцѣ Парфенiи читаемъ: Отказавшись отъ всего земного, онъ считалъ грѣховными мiрскiе блага. Приносимые ему вещи онъ, какъ правило, связывалъ въ узелъ и выносилъ на дорогу. Однажды графиня Анна Алексѣевна Орлова, стоя передъ нимъ на колѣняхъ, спросила: «Батюшка, чѣмъ я могу Васъ утѣшить? Я не пожалѣю миллiоновъ». Онъ отвѣтилъ: «Какое же это утѣшенiе? Что пользы мнѣ отъ этого навоза?» («Вѣра и жизнь». Свято-Ильинское Издательство, № 11. Форествилль, Калифорнiя, стр. 9).

Съ людьми благочестивыми и наученными опытомъ любила она бесѣдовать о подвигахъ святыхъ угодниковъ Божiихъ, о мѣстахъ ихъ подвижничества, о святомъ градѣ Iерусалимѣ и Горѣ Аѳонской. Она всегда желала быть въ Iерусалимѣ, поклониться Святому Гробу. Съ душевнымъ умиленiемъ бесѣдовала о мѣстахъ, освященныхъ стопами Пречистой Дѣвы Богородицы, и о распространенiи Христiанской вѣры.

Набожность Графини служила источникомъ чистой, полной любви къ ближнему. Пламенѣя любовiю къ Богу, она во всѣхъ ближнихъ видѣла Христову братiю и не жалѣла для нихъ ничего. Истинно благочестивая въ душѣ Графиня Анна не льстилась при этомъ ни людскими похвалами, ни мiрскою суетною славою. Жертвовала Богу и ближнимъ по непреоборимому влеченiю души, потому что чувствовала въ этомъ необходимую потребность; жертвовала и явно, и тайно, какъ представлялся случай, съ постоянствомъ поистине удивительнымъ. Лучшiе свидѣтели этой истины не только Юрьевскiй монастырь, изъ развалинъ ею воздвигнутый, благоукрашенный, обогащенный, но и всѣ наши лавры, всѣ монастыри Русскiе и монастыри святой Аѳонской Горы, кафедральные соборы, множество другихъ церквей, всѣ Попечительства о бѣдныхъ духовного званiя, одаренные то вкладами, то украшенiями и улучшенiями. Всѣ эти наружные жертвы, всѣ эти видимые подаянiя во славу Бога, на украшенiе обителей и храмовъ и на пользу бѣдныхъ и неимущихъ соединялись съ особеннымъ внутреннимъ смиренiемъ и съ удивительною ко всѣмъ привѣтливостью. Одинаково принимала она богатыхъ и бѣдныхъ, самыхъ знатныхъ людей и самыхъ незначительныхъ въ обществѣ, и тѣ, и другiе равно пользовались ее радушнымъ прiемомъ, если не находила ихъ слишкомъ чуждыми себѣ по духу. Графиня никогда не увлекалась гнѣвомъ или досадою. Удивительная способность владѣть собою развилась въ ней съ самыхъ молодыхъ лѣтъ и съ лѣтами все болѣе и болѣе утверждалась, особенно въ Юрьевскомъ уединенiи, гдѣ не встрѣчалась съ темъ, что могло бы возмущать и волновать ее душу.

Когда обстоятельства вызывали строгость и взыскательность, она предпочитала христiанское терпенiе и снисхожденiе къ слабостямъ ближнего. Обязанности своего званiя исполняла всегда съ точностью. Она была терпѣлива во всѣхъ дѣйствiяхъ, христiанскiе подвиги совершала безъ тщеславiя и не было границъ её милосердiю. Требуя отъ управляющего каждодневно отчетъ въ расходахъ, дѣлала это для того, чтобы видѣть мѣру, въ какой могла на другой день творить благодѣянiя во славу Божiю. Нищiе и бѣдные со всѣхъ сторонъ текли къ Графинѣ. Они являлись повседневно и утромъ, и вечеромъ, были радушно всемъ довольствованы и отпускались съ милостынею.

Но главнѣйшiе ее приношенiя были жертвуемы на пользу монастырей, которые считала Графиня священнымъ хранилищемъ церковныхъ уставовъ и благочестiя. Въ нихъ окончили земную жизнь большая часть святыхъ угодниковъ, прославленныхъ чудесами. Особенное вниманiе обращала она на монастырь Юрьевскiй въ Новгородѣ, и причина была на то особенная: по кончинѣ ее родителя, она наложила на себя обѣтъ предъ Господомъ Богомъ сдѣлать въ память и во спасенiе душъ преставившихся родителей своихъ и рода своего значительное какое-либо богоугодное заведенiе. Исполнить это намѣренiе она могла, возстановивъ древнiй Юрьевъ монастырь, находившiйся въ состоянiи крайнего упадка. Графиня дѣйствовала по благословенiю митрополита Серафима Петербургскаго и при содѣйствiи духовного своего отца архимандрита Фотiя, назначенного настоятелем обители въ 1822 году. На ее пожертвованiя были построены три церкви и отреставрированъ весь монастырь, а старанiями архимандрита Фотiя монастырскiя правила и церковные службы были приведены въ образцовый порядокъ въ соотвѣтствiи съ типикономъ.

Если кто поѣдетъ за предѣлы нашего отечества, то и тамъ встрѣтиться съ сею щедрою раздательницею милостыни. Церковь патрiаршая Живоначальнаго источника въ Царьградѣ, при немалыхъ ее пособiяхъ, была возстановлена въ благолѣпiи. Въ Александрiи и Дамаскѣ обѣ патрiаршiе церкви были украшены драгоцѣнными иконостасами, отъ нее присланными. И Святому Граду, и Святой Горѣ извѣстна благотворительница, которая осыпала Востокъ нескудною милостынею.. Вездѣ известно было имя Графини Анны, какъ бы древней Меланiи. Она сокрушалась только о такой извѣстности и почти огорчалась, получая благодарственные посланiя патрiарховъ: столь велико было ее смиренiе. Но сколько тутъ славы, не только для нее, но и вообще для России!

Извѣстно, что за свою жизнь графиня Орлова пожертвовала монастырямъ и церквямъ по меньшей мѣрѣ около 25 миллiоновъ рублей (а это во много разъ больше, чѣмъ соответствующая сумма сегодня), и не учтено, сколько еще миллiоновъ было ею роздано бѣднымъ и потрачено на иные благотворительные цѣли. По смерти своей она оставила по 5000 рублей каждому изъ 340 монастырей, а нѣкоторымъ монастырямъ намного большiе суммы; по 3000 рублей было направлено въ 48 кафедральныхъ соборовъ и по 6000 рублей въ каждую епархiю въ Россiи для вдовъ и сиротъ духовныхъ лицъ. Едва ли когда-нибудь частный человѣкъ принесъ такую жертву Богу! Перебирая въ памяти лѣтописи благотворительности и пожертвованiй людей самыхъ богатыхъ и самыхъ щедрыхъ, нигдѣ не видимъ такой значительной суммы, которая показалась бы баснословною, если бъ не были еще живы и цѣлы памятники пожертвованiй и даровъ графини Анны Алексѣевны.

5. ПОСМЕРТНАЯ ТАЙНА.

Императоръ Павелъ I. Прижизненный рисунокъ.

Проживъ около 64-х лѣтъ почти безболѣзненно, Графиня Анна Алексѣевна скончалась во вторникъ 5 Октября 1848 года, въ самой Юрьевской обители, которую всегда украшала и любила, и въ которой сама еще за нѣсколько лѣтъ до своей кончины приказала приготовить себѣ мѣсто для вѣчнаго покоя.

Обстоятельства, сопровождавшiе ее христiанскую и поистинѣ назидательную кончину, сколько неожиданны и поразительны, столько же многознаменательны и утѣшительны. Ангелъ смерти не возвѣстилъ ей о внезапномъ своемъ появленiи тяжкимъ долговременнымъ и обычнымъ при разставанiи души и тѣла недугомъ, наоборотъ, онъ тихо и вдругъ предсталъ предъ нею въ то самое время, когда все было уже приготовлено ею къ исходу изъ жизни, и въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ всего безопаснѣе и отраднѣе вверяться невидимому руководителю въ миръ дальнiй и безвозвратный.

5-го Октября былъ день тезоименитства покойного графа Алексѣя Григорьевича, почивающего въ Юрьевской обители, въ паперти главного Георгiевского холодного собора. Преданная полною любовью къ памяти родителя, Графиня Анна Алексѣевна приготовилась въ этотъ день къ прiобщенiю Святыхъ Таинъ, не зная, по истинному своему благочестiю и по истинной любви къ Богу, иной лучшей дани любви родительской, кромѣ чистоты душевной, и иной болѣе спасительной жертвы, кромѣ усердной о спасенiи души его молитвы.

Съ этой цѣлью она, наканунѣ съ вечера помолясь на всенощной со всеми церковными правилами къ принятiю таинства Евхаристiи и послѣ всенощной исповѣдывавшись въ келлiѣ духовника своего, бывшего въ то время больнымъ, приготовилась такимъ образомъ встрѣтить этотъ для нее духовно-торжественный день. Въ то же время, пятого Октября, она предполагала отправиться въ Петербургъ, ни мало не чувствуя и даже не подозрѣвая, что день этотъ будетъ послѣднимъ для нее здѣсь, на землѣ, и что путь этотъ велъ ее далеко, въ мiръ невѣдомый, къ престолу вѣчно Царствующего. Наступившее утро равнымъ образомъ никакою предварительною болѣзнiю не возвѣстило приближенiя смерти.

Графиня встала ото сна въ обыкновенное время бодрою и здоровою. Въ восемь часовъ утра прiѣхала въ Юрьевскую обитель въ церковь Всѣхъ Святыхъ къ ранней литургiи. Лицо Графини показывало, что она по-прежнему весела и спокойна; впрочемъ веселость съ невыразимою ласкою во взорѣ всегда была отличительнымъ ее признакомъ.

Настоятель Юрьевскаго монастыря архимандритъ Мануилъ совершалъ въ тотъ день литургiю, желая прiобщить Графиню какъ великую благотворительницу вверенного ему монастыря. Въ храмѣ, бывшемъ некогда уединенною келлiею священноархимандрита Фотiя, послѣднiй разъ услаждалась божественною пищею христiанская душа Графини въ залогъ вѣчной жизни и напутствiя въ горнiй мiръ. Послѣ прiобщенiя Святыхъ Таинъ и по окончанiи литургiи Графиня ходила поклониться праху своего родителя изъ церкви Всѣхъ Святыхъ на паперть холодного Георгiевскаго собора. Тамъ, по желанiю ее, Настоятель служилъ панихиду по усопшемъ. Исполнивъ такимъ образомъ долгъ благочестiя и дочерней привязанности, Графиня послѣ панихиды изъ собора возвратилась домой на мызу свою, что подлѣ Юрьевского монастыря.

Въ церкви Всѣхъ Святыхъ во время литургiи находилось нѣсколько лицъ, духовныхъ и свѣтскихъ, желавшихъ проститься съ нею по случаю отъѣзда ее въ Петербургъ.

Въ пятомъ часу пополудни, за нѣсколько часовъ до назначенного отъѣзда, Графиня вторично прiѣхала въ Юрьевскую обитель и пошла прямо въ нижнюю церковь Похвалы Пресвятыя Богородицы для слушанiя панихиды по архимандритѣ Фотiи, которую совершалъ также Настоятель со старшею братiею. Во время панихиды въ церкви собрались всѣ Юрьевскiе иноки по особенному уваженiю къ Графинѣ какъ благотворительницѣ монастыря. Когда кончилась панихида, Графиня Анна Алексѣевна съ обыкновенною своею обходительностью простясь со всеми ее окружавшими, приняла отъ Iеромонаховъ благословенiе въ путь. Потомъ приложившись къ иконамъ въ храмѣ, она удалилась въ пещеру, гдѣ стоялъ гробъ архимандрита Фотiя и мраморный склепъ для собственного ее гроба, заранее ею самой устроенный, и оставалась тамъ долѣе обыкновенного въ усердной молитвѣ. Потомъ снова прикладывалась къ святымъ иконамъ въ храмѣ и вторично входила въ погребальную пещеру (чего два раза сряду никогда не дѣлывала прежде), какъ бы не желая разстаться съ этимъ драгоцѣннымъ мѣстомъ безмятежного покоя. По выходѣ изъ пещеры и церкви Графиня въ сопровожденiи слуги своего пешкомъ опять отправилась къ праху родителя и снова передъ гробомъ его съ особеннымъ усердiемъ молилась. Изъ паперти Георгiевскаго собора пошла въ келлiю больного своего духовника, чтобы принять отъ него благословенiе въ путь. Въ то время у больного инока сидѣлъ извѣстный врачъ; Графиня приняла отъ него нѣсколько врачебныхъ совѣтовъ по случаю свирепствовавшей тогда эпидемiи, потомъ отъ духовника приняла благословенiе въ путь вмѣстѣ съ духовнымъ наставленiемъ и, слушая молитву въ путь шествующимъ, казалась здоровою и веселою.

Оттуда Графиня пошла въ покои Настоятеля архимандрита Мануила. При входѣ на крыльцо почувствовала стесненiе въ груди и сильно закашлялась; впрочемъ, безъ посторонней помощи дошла до гостиной и сѣла на диванъ. Но тотчасъ же встала и поспѣшила приложиться къ Иверской иконѣ Божiей Матери, особенно ею чтимой. Икона эта находилась въ послѣдней изъ настоятельскихъ комнатъ, непосредственно прилегающей къ теплой церкви во имя Всемилостивого Спаса. Приложившись къ иконѣ, Графиня опустилась на стулъ, потомъ вскорѣ пересѣла на диванъ противъ образа Божiей Матери и уже безпрестанно начала жаловаться на большѣе и большѣе стесненiе въ груди и на усиливающiйся кашель. Заметивъ необычайную перемену въ лицѣ ее, бывшiй тутъ ризничiй iеромонахъ Владимiръ поспѣшилъ позвать доктора.

Не прошло и десяти минутъ, какъ Графини не стало въ живыхъ. Сидя на диванѣ прямо противъ образа Божiей Матери, съ вѣрою и любовью взирая на милосердную Небесную Царицу, она испустила послѣднее дыханiе, скончалась тихо и безболѣзненно, какъ бы уснула сладкимъ сномъ послѣ великого подвига и трудовъ. Смерть ее поразила всѣхъ окружавшихъ не столько страхомъ какой обыкновенно испытываютъ люди при внезапно умирающихъ, сколько невыразимымъ какимъ-то умиленiемъ.

Исполняя желанiе Графини, архимандритъ Мануилъ за нѣсколько минутъ до ее кончины прочиталъ надъ главою молитву: «Богородице Дѣво, радуйся!», благословляя умирающую, и эта молитва была послѣднею здѣсь, на землѣ для блаженного ее слуха. Эту самую молитву, как мы знаемъ уже, Графиня повторяла по нѣскольку разъ въ день; для нее ночью покидала покой и часто вставала отъ сна.

Iеромонахъ Владимiръ прочиталъ надъ Графинею молитву отходную. Сама она въ боренiи послѣднемъ только успѣла вознести нѣсколько самыхъ умилительныхъ взглядовъ на образъ Пречистой Божiей Матери Иверской, когда закрылись глаза и уста ее, когда опустились руки на колѣни. Находившiйся при ней слуга въ изумленiи упалъ на колѣни передъ своею госпожой и горькими, непритворными слезами омочилъ ее ноги. Такимъ образомъ, въ три четверти шестого часа уже не было въ живыхъ графини Анны Алексѣевны. Нельзя изобразить всей глубины скорби и горести иноковъ Юрьева монастыря, привыкшихъ видѣть Графиню постоянно въ своемъ храмѣ. Скоро во всей обширной Россiи разнеслась печальная вѣсть о ея смерти. Великое и непритворное стенание о ней объяло всѣх, кто только зналъ усопшую. Со времени кончины Графини, въ продолженiи пяти дней, почти безпрестанно служили панихиды по усопшей епископъ Леонидъ, викарiй Новгородскiй и Настоятель Юрьевской обители архимандритъ Мануилъ съ братiею и другiе настоятели изъ всѣхъ новгородскихъ монастырей.

Въ воскресенье, 10 Октября, происходило отпѣванiе тѣла Графини Анны Алексѣевны. Изъ Георгiевскаго собора, въ которомъ совершалась литургiя, останки благочестивой Графини при полномъ многочисленномъ соборѣ новгородскаго духовенства, въ предшествiи Епископа, съ пѣснями духовными перенесены были въ нижнюю церковь Похвалы Пресвятой Богородицы, гдѣ такъ любила молиться покойная. Здесь они были вложены въ мраморный склепъ въ особенной пещерѣ, рядомъ съ гробомъ архимандрита Фотiя. При перенесенiи гроба рыданiя и стоны раздались по всей церкви и сопровождали усопшую до могилы. «Прости», – раздавалось со всѣхъ сторонъ, – «прости, мать наша и благодѣтельница!»

VI. ПРЕПОДОБНАЯ АГНИЯ.

Старецъ Парфенiй Кiево-Печерскiй. Гравюра М.Р. Ламерсье. Парижъ.

Широко распространенъ слухъ о томъ, что Графиня Анна была тайной монахиней. Теперь это трудно долѣе держать въ секретѣ, да и не имѣетъ смысла.

Послѣ смерти Графини въ ее молебной комнатѣ было обнаружено большое Евангелiе. Оно было необходимо ей для постоянного чтенiя, а по отшествiи владелицы въ мiръ иной съ прочими вещами перешло въ собственность Юрьева монастыря. Въ этомъ Святомъ Евангелiи, покрытомъ серебряными съ позолотой украшенiями по красному бархату, на послѣдней страницѣ была обнаружена любопытная дарственная надпись; изъ нее становится ясно, что Графиня на самомъ дѣлѣ была монахиней. Надпись гласила:

«Да благословитъ Господь душу твою, сестра во Христѣ ЕИНГА: читай эту книгу и да поможетъ она понять, въ чемъ состоитъ воля Божiя и постичъ сердцемъ непреходящiе тайны Его. Молись также и обо мнѣ и прими сей священный подарокъ отъ руки Матери Божiй, отъ Госпожи нашей, настоятельницы пещеръ Кiевскихъ, отъ Госпожи твоей и моей. Схимонахъ Парфенiй. 1845, августа 22-го. Аллилуйя».

Ясно, что имя Еинга здѣсь – это монашеское имя Графини – Агнiя; оно написано наоборотъ (въ звательномъ падежѣ – Агнiе), чтобы сохранить тайну. Это же имя написано открыто въ томъ самомъ Евангелiи, въ концѣ, послѣ двенадцатой строки евангельской. Очевидно, надпись сдѣлана рукой отца Парфенiя, старца Кiево-Печерскаго, возможно, какъ разъ онъ и постригъ Графиню. Здѣсь сначала написано чернилами слово «конецъ», затѣмъ нарисованъ будто бы цвѣтокъ, а подъ нимъ, другъ напротивъ друга, являются имена: Парфенiй и Агнiя.

Этотъ фактъ вмѣстѣ со многими другими свидѣтельствами и вѣсь образъ жизни Графини въ цѣломъ не оставляетъ мѣста сомнѣнiямъ: она (возможно, въ 1845 году) стала монахиней Агнiей, и въ этомъ священномъ призванiи черпала силы для своей дивной, добродѣтельной и подвижнической жизни.

Услышавъ о ее смерти, бывшiй министръ Народного просвѣщенiя князь Платонъ А. Ширинскiй-Шихматовъ, написалъ архимандриту Мануилу слѣдующее о Графинѣ и ее значительности:

«Мы утратили живой, поучительный примѣръ древняго христiанскаго благочестiя, столь редкого въ наши дни, но мы обрели крепкого заступника предъ Престоломъ Божiимъ. Она не забудетъ насъ въ горней обители, какъ и здѣсь внизу, она не забывала последнего изъ братiевъ во Христѣ, просившего о помощи. Здѣсь, въ пучинѣ жизни, волнуемой штормами опасностей, священная память о ней долго будетъ путеводной звѣздой, ведущей въ мирную гавань спасенiя. Добродѣтели Графини, которые можно теперь открыть отъ завѣсы скромности, не боясь причинить ей вреда, долго будутъ служить намъ урокомъ благочестiя, тѣмъ болѣе дѣйственнымъ, что онъ разрешаетъ самую, пожалуй, трудную задачу: соединенiе строгой христiанской жизни и внутреннихъ усилiй предъ обязанностями, налагаемыми высокимъ положеньемъ въ обществѣ и правилами приличiя суетнаго свѣта».

Анонимный авторъ первыхъ «Воспоминанiй» о Графинѣ, написанныхъ вскорѣ послѣ ее смерти, отмѣчаетъ: «Не утѣшительно ли видѣть въ нашемъ вѣкѣ, въ современныхъ намъ лицахъ, повторенiе того, чѣмъ отличались первые вѣка Христiанства? Такова предъ нами Графиня Анна, самымъ именемъ своимъ выражавшая благодать, ея предизбравшую ко благу Церкви! Въ ее лицѣ какъ бы опять ожила для насъ одна изъ двухъ Меланiй Римскихъ. И та, и другая единокровные, обремененные и славою, и богатствомъ своихъ предковъ, тяготятся житейскою славою; внявъ проповѣди Блаженнаго Iеронима и другихъ благочестивыхъ мужей, они обращаютъ свои палаты въ молитвенные келлiи, заключаясь отъ взоровъ докучливаго мiра въ тайную клеть своего дома и сердца, потомъ странствуютъ по святымъ мѣстамъ, питаютъ тамъ отшельниковъ и исповѣдниковъ имени Христова, потомъ, по мѣрѣ умноженiя духовнаго богатства въ душахъ ихъ возвышенiя въ подвигахъ, хотятъ совершенно развязаться со своими несметными богатствами, чтобы все раздать Церкви и нищимъ, и едва достигнувъ этой высокой нищеты, обѣ кончаютъ молитвенно дни свои подъ сѣнiю Вифлеемскаго вертепа. Не встречаемъ ли мы нѣкоторые черты изъ замѣчательной жизни обѣихъ Меланiй Римскихъ въ нашей Русской Меланiи?»

Отличительная черта характера Графини, ея пламенная вѣра, смиренiе, благочестiе и неистощимая благотворительность не могутъ остаться безплодными примѣрами для христiанина, познавшаго суетность мiрскихъ развлеченiй и неизмѣнность вѣчнаго воздаянiя.

Да упокоитъ Господь душу Графини Анны, тайной монахини Агнiи, и да причислитъ ее къ избраннымъ Своим.

Iеромонахъ Серафимъ Роузъ.

http://www.idrp.ru/pages/article/article.php?article=12

У священика Михаила Шполянского  в его книге" Пред дверьми храма твоего" познакомилась со святителем Иоанном Максимовичем, человеком одаренным Богом истинным даром слова и любви к ближнемуи его книгой Илиотропион...

Святитель Иоанн Максимович родился в г. Нежин, Черниговской губернии  в декабре 1651 г, Окончив курс в Киевской духовной академии, он был в ней же преподавателем латинского языка, затем постригся в монахи и был сделан экономом Киево-Печерской лавры. В 1679 г. он ездил в Москву к царю Феодору Алексеевичу просить помощи против турок, подготовлявших нападение на Украину, и обратил на себя внимание своим умом и даром слова.
Святитель Иоанн (Максимович)

Впоследствии преемник по черниговской кафедре святителя Феодосия Углицкого, был сыном шляхтича Максима Васильковского (по городу Василькову), который любил называть себя печерским в признательность за то, что арендуя мельницы и земли Киевопечерской Лавры, он нажил достаточное состояние. Шесть сыновей умного отца служили в звании хорунжих, сотников и войсковых писарей, а старший из них (Иоанн Максимович) пошел другой дорогой.
  Отец и его, Максимовича, предки, были уроженцами города Умани Киевской губернии. Первый, занимаясь арендованием Лаврских имений, переселился в г. Нежин в окрестностях которого находились арендуемые угодья, и этот город был местом рождения будущего святителя в середине ХVII столетия. По словам Высокопреосвященнейшего Митрополита Киевского Евгения (Болховитина), будущий святитель Максимович получил свое образование в Киевекой академии и был в ней преподавателем. Здесь же он посвящен был в монашество Киевопечерским игуменом Гизелем с именем Иоанна, получил звание проповедника академии, а потом вскоре был избран и экономом Лавры.
  В 1678 году, когда Турция угрожала нападением на Малороссию, иеромонах Иоанн Максимович избран был послан в Москву умолять царя о помощи инокам Лавры в случае нападения турок на г. Киев и просить у царя монастырь, где бы иноки могли укрыться. Царь, отправив сильное войско, предоставил Лавре Свенский монастырь (находящийся в 3-х верстах от г. Брянска) с тем, чтобы Иеромонах Максимович управлял монастырем в звании наместника. Так как святитель Феодосий Углицкий желал иметь в елецком архимандрите преемника своей святительской кафедры, а как наместник Свенского монастыря Максимович был известен ему еще в Киеве с лучшей стороны, то святитель Феодосий, по совещанию с властями, вызвал к себе Максимовича (в середине 1695 года) и посвятил его в архимандрита елецкого монастыря, которым дотоле сам управлял.
  Возмужавший в духовной жизни долгим подвижничеством святитель Феодосий скончался 5-го Февраля 1696 года. Смиренный архимандрит елецкий Иоанн Максимович был ревностным исполнителем воли и распоряжений своего Владыки до последнего вздоха блаженного Феодосия Углицкого, который погребен был по правую сторону Борисо-Глебского черниговского храма в склепе, устроенном Иоанном Максимовичем. 24-го Ноября того же 1696 года в доме архиепископа собралась малороссийская рада (избирательное собрание) для избрания преемника почившему архипастырю, на которой присутствовали полномочные от Киевского Митрополита, Гетмана и всего войска.
  Доверенными Гетмана были полковник черниговский Яков Лизогуб и генеральный бунчужный Скоропадский, а от мещанства черниговский войт. После различных разногласий и жалоб, по единогласному желанию всего мирского и монашествующего духовенства, избран был Иоанн Максимович и составлен акт об избрании за подписью первых мирских и духовных лиц.
  Отправляя в Москву Максимовича, гетман письменно просил царя за Максимовича, а также и патриарха о посвящении избранного. Посвящение совершено было 10-го Января 1697 года. В ставленной грамоте подтверждено право служить в саккосе. Царь же своей грамотой подтвердил права кафедры на имения.
  Иоанн Максимович во всех отношениях был примерным архипастырем - жизнь его, по выражению преосвященнейшего Филарета, сияла высокими добродетелями, особенно же смирением и молитвой. Это ясно отразилось во многочисленных его творениях Христианско-нравственного содержания. В языке произведений Максимовича много слов и оборотов латинских, польских, простонародных; стихи, как и у других южных его современников, силлабические; но по содержапию, они заслуживают полного внимания, дышат искренним благочестием, с мыслями назидательными и умными.
  Памятником любви преосвященнейшего Максимовича к духовному просвещению служит заведенная им в Чернигове Духовная семинария, носившая первоначально имя коллегиума, в котором получали образование не только дети духовных лиц, но и дети дворян, казаков и мещан. Подавая собой пример добродетельной жизни, святитель со всей ревностью неусыпного деятеля писал душеспасительные сочинения, предлагая их в том виде, в каком они могли нравиться в его время.
  Вот список названий их и время издания в свет:
  Нравоучительное зерцало (Чернигов. 1703 и 1707 г.).
  Алфавит святых (Стихотворение. Чернигов. 1705. г.).
  Богородице Дево (Тоже стихами. Чернигов, 1707 г.).
  Толкование на 50-й псалом, посланное в 1708 году с письмом к царю вместе с двумя предыдущими сочинениями.
  Размышление о молитве (Стихами. Чернигов. 1709 г.).
  Осьмь Евангельских блаженств (Сочинение обширное стихами. Чернигов. 1709 г.).
  Царский путь Креста (Чернигов. 1709 г.).
  Богомыслие (Чернигов. 1710-1711 г.).
  Илиотропион (Чернигов. 1714 г).
  Не можем пройти молчанием о двух событиях в жизни Архиепископа Черниговского Иоанна Максимовича, произвевших на него большое впечатление относительно совершенного предания себя в волю Божью. Из них последствием первого было открытие входа в гробницу блаженного Феодосия Углицкого, а последствием второго - спасение чести и жизни Максимовича от позорной казни за мнимую измену царю и отечеству.
  Первым событием была тяжкая долговременная болезнь святителя Максимовича, доведшая его до совершенного изнеможения продолжать жизнь. В последнюю ночь своего страдания обратился он мысленно к усопшему своему благодетелю блаженному Феодосию Углицкому, который немедленно явился болящему объявить милость Божью, дарующую ему чудное исцеление, говоря: не скорби, брат, Господь услышал молитву твою и дарует тебе здравие - встань с одра и приготовься к утру отслужить благодарственную литургию - это тебе знамение! Болящий, очнувшись от чудного видения, встал с постели и позвал своего келейника, сказав: "сходи к наместнику и скажи, что я сегодня буду служить литургию, чтоб было готово все к служению." Все изумились, полагая, что преосвященный говорит в горячечном бреду, пока на деле не уверились, что он в здравом уме и совершенной памяти.
  Второе. Пастырь-патриот едва не пострадал во время открытия (в 1708 году) измены Мазепы Петру I, по милости клеветы и злости.
  Мазепа, злясь на тех, кто не поступал по его надеждам и желая возбудить ропот против Петра, если бы он наказал невинных, обвиняемых ложно - послал казака менской сотни Пархоменка объявить, что он послан Мазепой с письмами к архиепископу Максимовичу, к глуховскому сотнику Туранскому, к князю Четвертинскому и к глуховскому атаману Карпеке, и что письмо к архиепископу передано через служителя его, а прочим лично. Казак, пойманный, объявил то же самое, даже в присутствии обвиняемых лиц, но Петр допытался правды, и невинность была подтверждена.
  Царь Петр Великий, желая более и более распространять просвещение святой веры между языческими инородцами Сибири, не находил более к тому способного архипастыря как только Архиепискока Черниговского Иоанна Максимовича, и в следствие этого 1712 года в марте месяце по указу Царского Величества Черниговской Епархии Боголюбивый архиепископ Иоанн Максимович переведен на престол Сибирской митрополии.
  Сибирской паствой состарившийся святитель-подвижник управлял около трех лет и скончался 10-го Июня 1715 года. Погребен в Тобольском кафедральном соборе Софии, Премудрости Божьей.

Из книги  "  Илиотропион или сообразование человеческой воли с Божественной волей":

Один знаменитый богослов в продолжение восьми лет прилежно и непрестанно молил Бога о том, чтобы Он явил ему человека, могущего указать прямой и несложный путь к достижению небесного царствия.
  Однажды, когда богослов этот объят был сильнейшим желанием найти такого человека, и не мог ни о чем другом думать, как только увидеть учителя и наставника сокровенной истины, вознес он горячие мольбы свои об этом к Богу. Вдруг слышит он невидимый небесный голос, говорящий ему: "выйди за дверь церковного предела, и найдешь человека, которого ищешь"! Послушный этому голосу богослов немедленно идет, и у церковных дверей находит нищего в рубище, у которого голени покрыты струпьями и текущим из них гноем.
  Подходит к нему мудрый богослов и приветствует его словами: "доброго и благополучного утра желаю тебе, старче"! - Старец отвечает на это: "никогда не имел я недоброго и неблагополучного утра." - Мудрый вопрошатель, как бы исправляя первый свой привет, говорит: "да пошлет тебе Бог все доброе"! - Убогий отвечает: "никогда не постигало меня ничто недоброе." - Усомнился при этом мудрый вопрошатель, думая: хорошо ли он слышит, может быть он глух? И, изъявляя свои пожелания старцу и приветствия в измененных выражениях, говорит ему: "что с тобою старик? Я желаю тебе всякого благополучия." Нищий отвечает: "я никогда не был в неблагополучии."
  Богослов, думая, что нищий велеречив, большой говорун, и желая испытать его разумение, говорит ему: "хочу, чтобы все твои пожелания исполнились, чтобы все то Бог послал тебе, что ты хочешь.""Я (отвечал нищий) ничего такого, что ты мне желаешь, не ищу: все бывает согласно с моим желанием, если я не прилагаю особых планов для своей жизни, а живу себе по воле Божьей."
  Опять мудрый вопрошатель, как бы уходя и прощаясь с убогим говорит ему: "Бог да сохранит тебя, добрый человек, за то, что ты не увлекаешься благополучной жизнью, но прошу тебя, скажи мне, ты ли один между бедствующими на земле - блаженный? Неужели напрасно сказал Иов: "человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями" (Иов. 14:1)? Как же ты один избавлен от всех злых времен и приключений? Не понимаю достаточно я твоих убеждений и мыслей."
  На это убогий отвечает: "Все то, что я сказал тебе, господин мой - истинно говорил я тебе. Когда желал ты мне доброго и благополучного утра, на это отвечал я, что я никогда не бывал в несчастии, потому что жребием, дарованным мне от Бога, я доволен всегда - не искать счастья и мирских успехов составляет для меня величайшее благополучие. Фортуна, благополучие или злые приключения никому не вредят, исключая тех, которые или сильно их желают и гоняются за ними, или же убегают от них и страшатся причиняемого ими вреда. А я - небрегу о благополучии, и не обожаю его, молюсь же только Небесному Отцу, Который все в жизни каждого человека направляет к лучшему, как приятное, так и неприятное для него. Ибо Он совершенно знает первое ли, или последнее - для каждого человека - есть истинно и спасительно.
  Поэтому и говорю, что я никогда не бывал в неблагополучии, потому что все в моей жизни бывает для меня по моему желанию: терплю ли голод - благодарю за то всевидящего Бога; мороз ли жжет меня как огнем, или дождь льет на меня ливнем, или другие воздушные нападения изливаются на меня - равным образом прославляю Бога и за то; если кто издевается надо мною, делает нападение и обиды - также благодарю Бога. Ибо уверен, что это делается мне по воле Божьей, а все, что Бог посылает нам, служит для нашего добра, для нашего совершенствования. Итак все, что Бог посылает нам или попускает других сделать для нас приятное или противное, сладкое или горькое, равно вменяю, и все как от руки милосердного Отца охотно принимаю - того одного только желаю, чего желает Бог, и что Ему угодно попустить других сделать мне. Таким образом все для меня происходит и делается по Божьему, а вместе с тем и моему собственному желанию.
  Весьма достоин сожаления тот, кто считает так называемое мирское счастье за что-либо важное и существенное, и опять действительно тот несчастен, кто ищет в мирском каком-либо благе себе полного удовлетворения. Истинное и незыблемое удовольствие и блаженство в настоящей жизни имеет только тот, кто искренне и несомненно отдал себя в волю Божью и проводит здешнюю жизнь свою по воле Божьей, ни в чем ей не противореча. Ибо воля Господня есть полнота совершенства и доброты - она никогда не изменяется и вне ее нет другой воли, более лучшей, более праведной; она произносит праведный суд о всех, но о ней никто не может изречь праведного приговора, обличающего Ее в противоречии.
  Я прилагаю всевозможное усердие, всей моей мыслью стремлюсь к тому, чтобы всегда желать и хотеть мне того же, чего хочет Бог от разумного существа вообще и в частности от меня, убогого. А потому я никогда не был неблагополучным; ибо всю мою собственную волю всецело отдал в руки Божьи, так что сердечное мое хотение или нехотение есть тоже самое, что и Божье обо мне хотение, или Его промысел обо мне, и я благодарю Бога во всяком положении моем за получаемую мною от Него милость, хотя бы она вообще казалась и горькой."
  - Разумно ли ты говоришь все это? Возразил ему вопрошающий. Но, прошу тебя скажи мне: если бы Бог изволил низринуть тебя во ад, те же ли самые мысли имел бы ты, какие сейчас мне высказал?
  Нищий духом вдруг воскликнул: "меня ли Он низринет в преисподнюю? Да будет тебе известно, что у меня есть две дивно крепкие руки, ими бы я уцепился за Бога - одна рука это глубочайшее смирение через принесение самого себя в жертву Богу, другая рука - это нелицемерная любовь к Богу, разливающаяся от этого глубочайшего центра на всех ближних наших через наши благотворные для них действия. Этими обеими руками крепко ухватился бы я за Бога, и куда бы ни послал Он меня, повлек бы я и Его с собой вместе, и по истине мне было бы благоприятнее быть с Богом вне неба, чем без Бога в небе."
  Ответ этот произвел крайнее удивление в уме и мыслях мудрого вопрошателя. Внутренне сознавал он, что открытая ему старцем дорога ведет каждого прямо к Богу без всякого заблуждения, и она действительно есть превосходнейший путь из всех путей, ведущих к Богу. Захотелось опять мудрому вопрошателю еще более обнаружить высокий разум, скрывающийся под грубой оболочкой старческого тела: "откуда ты пришел сюда"? спрашивает мудрый старца. - "Я пришел от Бога.""А где ты нашел Бога"? - "Там (отвечает старец), где оставил я все созданные предметы.""Где ж ты оставил Бога"? - "Оставил я Бога в чистом сердце и доброй воле."
  После этого мудрец спрашивает старца: "Кто же ты есть, старче, и к какому разряду людей принадлежишь ты?" - Нищий дал немедленно следующий ответ:
  "Кто бы я не был, я доволен своим уделом и не променяю его на богатства всех царей. Царем может быть назван каждый человек, умеющий благоразумно и мудро управлять и владеть собою."
  "Царь ли ты, спрашивает мудрый нищего, и где твое царство"? - "Там," отвечает нищий, указывая перстом на небо, "царь есть тот, для кого царство написано в книге судеб особыми отличительными чертами."
  Желая положить конец вопросам, спрашивает мудрец нищего: "у кого ты, старче, научился тому, что ты мне изложил теперь в своих ответах, кто вложил тебе в ум это"? - "Открою тебе поистине и это, господин! Я все дни провожу в молчании, в молитвах, или добрых и благочестивых размышлениях, а более всего постоянно содержу в уме и памяти тщание о том, как бы мне крепче и теснее войти в единение с Богом посредством безграничной покорности Его святейшей воле. Такое посвящение себя всецело Богу может научить усердного человека многому истинному, доброму, святому, как в знании, так и в жизни."
  О многом хотел еще спросить мудрец у нищего духом, но имея твердую надежду найти для этого другое благоприятное время, простился с ним, говоря: "Будь здоров, старче," и ушел от него, внутренне размышляя в себе и как бы говоря: вот нашел я истинного учителя правого пути к Богу.
  Прекрасно об этом же выразился блаженный Августин: "являются некнижные и опережают нас в царствии небесном - мы же со своей мудростью о нем неусердно печемся, а толкаемся бедственно здесь, в этой жизни, погрязая в сквернах плоти и крови." Об этом же самом противоречии между духовным смиренномудрием и мирской мудростью Иисус Христос в благодарственной Своей молитве к Богу Отцу говорит: "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли! что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам (т.е. чистым в сердце): ей, Отче, ибо таково - Твое благоволение" (Матф. 11:25-26)!
  Действительно, под худым рубищем часто скрывается высокая мудрость. И кто бы мог предполагать и поверить, что в столь простом, незнатном человеке заключается такое высокое познание о Божественном Существе. Кто мог бы поверить найти в безкнижной простоте такую высокую мысль, как представление убогого старца о двух руках несокрушимой силы - т.е. о всецелом приношении себя Богу, и всецелой своей любви к Нему, выражаемой исполнением Его заповедей - этими руками действительно попускает Бог связывать Себя человеку, от других же прикосновений к Себе Он устраняется.

***

  Святой Киприан, красноречивый и богоугодный архиерей Карфагенский и мужественный мученик (III-го в. по Р.Х.), оставил нам краткое начертание христианских добродетелей, или всего того, чего требует Божественная воля от Своих рабов и взыскивает с них. При составлении этого начертания святой архипастырь имел в виду изобразить в храмах, а более всего в сердцах христианских, образ или зеркало поведения и совершенства жизни христианской. Не бесполезно и желательно все то, что угодно воле Божьей, чему Христос учил и что Сам он исполнял на деле, расположить вкратце каждую добродетель в следующем порядке:
  Смирение в жизни (в пребывании и поступках).
  Непоколебимое мужество в вере.
  Скромность и разборчивость в употреблении слов и других выражений наших мыслей и чувств.
  В делах должна быть правда и истина.
  В отношениях к другим - милосердие.
  В отношении нравов - исправление.
  Никаких обид не творить.
  Сделанную нам обиду благодушно и терпеливо переносить.
  Со всеми жить мирно.
  Бога любить всем сердцем.
  Любить Бога, ибо Он - Отец.
  Бояться Его, ибо Он - Бог.
  Иисуса Христа не сравнивать ни с кем (т.е., ни с кем из разумно свободных существ, как земных, так и небесных).
  Сердечной любовью соединяться с ним.
  К честному кресту Его, вообще к Христовым страданиям за нас и крестной Его смерти быть истинно внимательными, и поклоняться Ему со страхом по греховности своей и надеждой на крестные заслуги Христовы для нашего искупления.
  В беседах (разговорах и вообще в суждениях) о пресвятом имени и достоинстве Христа Спасителя нашего быть твердыми и постоянными во всем том, что касается нашего вероисповедания. В ответах нашим совопросникам смело отвечать без всякого колебания, во что мы веруем и что исповедуем (признаем), как несомненную истину. В час смерти (как вообще всякой смерти, так и тем более смерти за исповедание Христа) иметь непоколебимое мужество, которым заслужим венец исповедников Христовых до самой и в самой смерти нашей - это значит, что мы должны в земной жизни вести себя как сыновья и дочери Божьи, то есть, как сонаследники Христовы, хранить заповедь Божью - исполнять во всем волю Отца Небесного.

Множество страждущих и нуждающихся в помощи богоугодного лекаря Агапита Печерского приходят приложится к его свщенным мощам, помолиться в его пещере...Рака с мощами Агапита находится в ближних Антониевых пещерах Киево-Печерской Лавры.

Когда прославился прп. Антоний Печерский своими исцелениями, пришел к нему из Киева в пещеру блаженный Агапит, ища у него исцеление душевное чрез пострижение во святой иноческий чин. Приняв постриг, Агапит стал усердным учеником преподобного и богоносного отца своего Антония. Как тот великий, скрывая святость свою, лечил больных своей пищей, делая вид, что подает им врачебную траву, а больные становились здоровыми по его молитве, так и сей блаженный Агапит, ревнуя святому старцу, помогал больным. Агапит сперва подвизался в пещере вблизи прп. Антония, где изучал высокую жизнь чудного подвижника, потом переселился в монастырскую келлию и служил братии. Когда кто заболевал из братии, блаженный оставлял свою келлию и, придя к болящему брату, служил ему во всем, непрестанно моля Бога о спасении болящего. Если болезнь продолжалась — так было угодно Богу, чтобы усилить веру и молитву раба Своего, — блаженный Агапит неотступно оставался с больным, непрестанно молясь за него, пока Господь подавал здравие больному по его молитве. Так следуя подвигам преподобного Антония, Агапит получил от Бога дар той же благодати. Он стал исцелять всех болящих своей молитвой, давая зелие от своего стола. Оттого его стали звать врачом.
Слава о нем распространилась и в городе, и многие, приходя к нему, получали исцеления. В то время в городе Киеве был некто врач-армянин, человек весьма искусный во врачевании. Он, только взглянув на больного, сразу узнавал день и час его смерти, и если больной был уже безнадежен, то, зная это, он не брался лечить его.
Однажды в монастырь Печерский был принесен один больной боярин князя Всеволода. Этого больного врач-армянин привел в отчаяние, предсказав ему смерть через восемь дней. Блаженный Агапит, сотворив над ним молитву и дав ему в снедь зелие, которое ел сам, исцелил его от болезни. С этого времени слава о блаженном враче распространялась по всей земле Русской.
Армянин, снедаемый завистью, начал поносить блаженного. Он послал в монастырь приговоренного им на смерть, приказав дать ему яда, чтобы тот, приняв, умер на глазах Агапита. Блаженный, подав этому умирающему монастырской пищи, сотворил его здоровым и избавил осужденного от смерти. После того иноверец вооружается против Агапита еще сильнее: он научает своих единоверцев уморить монаха ядом. Но блаженный пил без вреда, ни мало не страдая. Весть бо Господь благочестивыя избавляти от смерти (3 Пет. 2, 9). Он сказал: «Аще что и смертное испиют, не вредит их; на недужныя руки возложат и здрави будут».
Сделался болен князь Владимир Мономах, тогда княживший в Чернигове (будущий великий князь киевский). Его лечил армянин и употреблял все старания, все средства искусства, а болезнь не только не смягчалась, но час от часу становилась опаснее. Князь, чувствуя, что близок он к смерти, послал к печерскому игумену Иоанну с просьбой послать к нему Агапита-врача. «Если я пойду к князю, — рассуждал блаженный Агапит, — то должен ходить и ко всем. Человеческая слава опасна. Не пойду за врата монастыря, чтобы не преступить обета моего. Если выгонят меня, пойду в другую сторону и опять возвращусь». Он послал князю вареное былие, приготовленное им для себя в пищу. Князь выздоровел. Исцеленный Владимир пришел благодарить преподобного Агапита, но тот, опасаясь славы человеческой, скрылся. Князь отдал принесенные для прп. Агапита дары игумену. Потом, живо чувствуя, как многим он обязан прп. Агапиту, приказал боярину отнести золото ему в келлию. «Сын мой! — сказал посланному преподобный. — Я не беру ни с кого за лечение — не за что: исцеляет Христос Господь, а не я». Посланный просил принять дары князя для его утешения и употребить по усмотрению. «Пусть так, — сказал Агапит, — скажи же князю, чтобы не берег он сокровищ. К чему они? Пусть раздает их нищим; если
не послушает меня, худо будет ему. Неблагодарности не любит Господь, избавивший его от смерти». Старец вынес золото из келлии своей и положил его
у дверей, а сам скрылся. Вышел и посланный и, увидев брошенное золото, отнес его к игумену Иоанну. Князь же, не дерзая ослушаться св. Агапита, начал нещадно раздавать от своего имения нищим.
После многих трудов и подвигов богоугодных разболелся сам безмездный врач, блаженный старец Агапит. Врач-армянин пришел тогда к нему, как бы для посещения, и стал спорить с ним о врачебной хитрости, спрашивая: «Каким зелием врачуется этот недуг?» Блаженный отвечал: «Тем, какое укажет Господь — Врач души и тела». Тогда армянин, считая преподобного за невежду во врачевании, сказал своим: «Он ничего не понимает в этом искусстве». Затем, взяв св. Агапита за руку, сказал: «Истинно говорю тебе, что в третий день ты умрешь. Если же изменится слово мое, то сам я изменю жизнь мою и буду таким же монахом, как ты». Блаженный отвечал: «В этом ли состоит твое искусство? Ты говоришь о смерти, а не о помощи твоей. Если ты искусен, то исцели меня; если же не можешь, то что укоряешь меня, предсказывая через три дня смерть; ибо Господь возвестил мне, что отойду к Нему только через три месяца». «Ты изменился уже весь и изнемог, — возразил армянин, — и такие не могут прожить более 3-го дня». Между тем принесли блаженному Агапиту, столь больному самому, некоего болящего из города Киева для исцеления. Блаженный пречудной Божией помощью тотчас встал, как будто и не болел, и, взяв обычное свое зелие, употребляемое в пищу, показал армянину, говоря: «Вот зелие врачевания моего, виждь и разумей». Тот же, посмотрев, сказал святому: «Это не из наших зелий, но, может быть, из Александрии». Тогда преподобный дал болящему свое зелие и, помоливишсь, тотчас исцелил его. Затем, обращаясь к армянину, сказал: «Чадо, молю тебя, ешь и ты это зелие со мною». Но тот ответил: «Мы, отче, постимся в этом месяце четыре дня, а потому теперь у нас пост». Услышав это, блаженный спросил его: «Кто же ты и какой веры?» — «А разве ты не слышал обо мне? Я армянин». Тогда блаженный сказал ему: «Как осмелился ты войти сюда и осквернить мою келлию и держать грешную мою руку! Уйди от меня, иноверный и нечестивый!» Тот, посрамленный, ушел. Святой Агапит, по предсказанию своему, почил после того ровно через три месяца, в первый день месяца июня. Честные мощи его братия положили в пещере прп. Антония. Через несколько времени после смерти преподобного Агапита врач-армянин снова пришел в Печерский монастырь и сказал игумену: «Теперь я оставлю армянскую ересь и истинно верую в Господа Иисуса Христа, желая Ему работать во святом иноческом чине. Ибо мне явился блаженный Агапит, говоря: “Ты обещался принять иноческой образ, и если солжешь, то погубишь душу свою”, я же теперь верую, что явившийся мне поистине свят. Ибо когда он захотел прожить три месяца, то Господь ему это время дал, и если бы он захотел прожить три года, то Господь послушал бы его. Поэтому он сам захотел уйти от нас, как святой, желая царствия святых. Поэтому я желаю вскоре исполнить повеление сего святаго мужа». Слыша это от армянина, игумен постриг его в иноческий чин, и бывший армянин в подвигах Православия окончил жизнь свою.
Кончина чудного безмездного врача прп. Агапита последовала не позже 1095 г., так как болезнь, после которой спустя три месяца умер он, случилась вслед за исцелением Мономаха, черниговского князя, который пробыл в Чернигове до 1094 г., а Иоанн был печерским игуменом с 1088 г.

Молитва преподобному Агапиту, врачу Печерскому

О всеблаженне Агапите, земный Ангеле и небесный человече! Припадаем к тебе с верою и любовию и молим ти ся прилежно: яви нам смиренным и грешным святое свое заступление; се бо грех ради наших не имамы свободны чад Божиих просити о потребах наших Господа и Владыку нашего, но тебе, молитвенника благоприятнаго, к Нему предлагаем и просим тя со усердием многим: испроси нам от благости Его благопотребная дары душам и телесем нашим, веру праву, любовь ко всем нелицемерну, в злостраданиих терпение, тяжкими болезнями одержимым — от недугов исцеление, под бременем скорбей и напастей неудобоносимых падающих и жития своего отчаявшихся твоими молитвами получити скорое облегчение и избавление.
Не забуди, блаженне отче, и обитель сию святую, присно тя чтущую, но соблюди ю и всех живущих и подвизающихся в ней и на поклонение в ню приходящих невредимыми от искушений диавольских и всякаго зла. Егда же приспеет наше от временнаго сего жития отшествие, и к вечности преселение, не лиши нас помощи твоея небесныя, но молитвами твоими всех нас приведи в пристанище спасения и наследники яви нас быти всесветлаго Царствия Христова, да поем и славим неизреченныя щедроты Человеколюбца Бога Отца и Сына и Святаго Духа и твое вкупе с преподобными Антонием и Феодосием отеческое зaступление во веки веков. Аминь.

Молитва преподобному Агапиту, врачу Печерскому

О, священная главо, преподобне отче, преблаженне авво Агапите, не забуди убогих твоих до конца, но поминай нас всегда во святых твоих и благоприятных молитвах к Богу. Помяни стадо твое, еже сам упасл еси, и не забуди посещати чад твоих. Моли за ны, отче священный, за дети твоя духовныя, яко имеяй дерзновение к Небесному Царю, не премолчи за ны ко Господу, и не презри нас, верою и любовию чтущих тя. Поминай нас недостойных у Престола Вседержителева, и не престай моляся о нас ко Христу Богу, ибо дана тебе бысть благодать за ны молитися. Не мним бо тя суща мертва, аще бо телом и преставился еси от нас, но и по смерти жив сый пребываеши. Не отступай от нас духом, сохраняя нас от стрел вражиих и всякия прелести бесовския и козней диавольских, пастырю наш добрый. Аще бо и мощей твоих рака пред очима нашима видима есть всегда, но святая твоя душа со ангельскими воинствы, со безплотными лики, с небесными силами, у Престола Вседержителева предстоящи, достойно веселится. Ведуще убо тя воистину и по смерти жива суща, тебе припадаем и тебе молимся: молися о нас Всесильному Богу, о пользе душ наших, и испроси нам время на покаяние, да невозбранно прейдем от земли на небо, от мытарств же горьких, бесов воздушных князей и от вечныя муки да избавимся, и Небеснаго Царствия наследницы да будем со всеми праведными, от века угодившими Господу нашему Иисусу Христу, Емуже подобает всякая слава, честь и поклонение, со Безначальным Его Отцем и с Пресвятым и Благим и Животворящим Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Тропарь Агапиту Печерскому, врачу безмездному, в Ближних пещерах

Богоноснаго Антония ревнуя смиренномудрию, / аки некиим врачеством зелием снедным / исцелял еси болящия, преподобие Агапите, / тем и врача неверна уверив, / наставил еси на путь спасения. / Уврачуй и наша болезни / и молися Господеви о воспевающих тя.

Дорогие мои, с Праздником Светлого Христова Воскресения!

Христос Воскресе!

Христос Воскресе!

Христос Воскресе!

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Да возрадуется всякий любящий Бога сему светлому празднику.

Да внидет верный слуга в радость господина.

Да поспешит носивший бремя поста за прибылью.

Пребывавший в трудах с первого часа пусть получит ныне справедливую плату.

Явившийся в третьем часу пусть празднует с благодарением сей праздник.

Явившийся лишь в шестом часу пусть приблизится без страха: ему не причинят вреда.

Промедливший до девятого часа пусть придет без колебаний.

И работавший с одиннадцатого часа пусть не стыдится: Господь щедр.

Он принимает последнего, как первого, Он покоит работавшего с одиннадцатого часа так же, как и принявшегося за труды с рассвета. И милостив к последнему, щедр к первому. Первого одаривает, последнему являет Свою благодать. Он смотрит не только на дела, он прозревает побуждения сердца.

Приобщитесь же все к радости Господа вашего, первые и последние, получите свою плату...

Подвижники и нерадивые, празднуйте сей день. Постившиеся и не постившиеся, услаждайтесь сегодня. Стол накрыт, придите же, оставив сомнения. Тучный телец подан, насыщайтесь все, присоединяйтесь к пиру веры, черпайте сокровища милосердия...

Пусть никто не оплакивает свои грехи: прощение восстало из гроба.

Пусть ни один человек не боится смерти: смерть Спасителя освободила нас.

Он сокрушил смерть, когда она держала Его в плену, Он лишил силы ад, сойдя в преисподнюю.

Предсказано Исаией: ад содрогнулся при виде Его, Содрогнулся, ибо был раздавлен; вкусил горечи, ибо вкушал сладость. Поглотил тело и вдруг встретился с Богом. Поглотил видимое, и был сотрясен невидимым.

Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?

Христос воскрес, и ты раздавлен. Христос воскрес, и демоны сокрушены. Христос воскрес, и ангелы ликуют. Христос воскрес, и жизнь царствует. Христос воскрес, и мертвые исторгнуты из гробов. Ибо Христос, воскресший из мертвых, сделался начатком усопших.

Ему слава и держава во веки веков.

Аминь.

(СЛОВО ОГЛАСИТЕЛЬНОЕ НА ПРАЗДНИК ПАСХИ Святителя Иоанна Златоуста)