Союзники бомбили Германию для слома немцев как нации

http://news.nswap.info/?p=36271

24 Июл, 2010 10:21
Раздел: Статьи



То, что гитлеровцы войну стратегически проиграли, стало ясно уже после Сталинграда — вопрос был лишь в сроках и в количестве жертв. Поэтому для Британии главными стали две задачи — как не допустить усиления влияния СССР в послевоенной Европе и возрождения экономического и политического конкурента в виде Германии. Если первая задача казалась практически неразрешимой, то со второй все, наоборот, было очень просто: нужно было только уничтожить максимальное количество населения, а также основы национальной самоидентификации — архитектуру, архивы, библиотеки. Тем более, что для этого у британцев было уже все готово — самое совершенное в мире производство зажигательных бомб (позволившее к началу войны накопить их в количестве пяти миллионов) и экспериментально отработанная технология ковровых бомбардировок.

Вообще-то Гаагская конвенция 1907 года прямо запрещала бомбардировки и обстрелы незащищенных городов и уничтожение культурных ценностей, а премьер Британии Артур Невилль Чемберлен в начале 1940 года открыто заявил, что «правительство Её Величества никогда не будет нападать на гражданских лиц». Но что стоят какие-то международные обязательства и абстрактный гуманизм, когда на кону стоят интересы Британской империи? И право принять «правильное» решение предоставили командующему бомбардировочной авиацией Артуру Харрису. Он не подвел доверителей: в миллионах разбросанных над Германией листовок от его имени сообщалось: «Мы выбомбим Германию — один город за другим. Мы будем бомбить вас все сильнее и сильнее, пока вы не перестанете вести войну. Это наша цель. Мы будем безжалостно ее преследовать. Город за городом: Любек, Росток, Кёльн, Эмден, Бремен, Вильгельмсхафен, Дуйсбург, Гамбург — и этот список будет только пополняться».

Харрис (получивший от своих подчиненных прозвище Мясник) знал, что говорил: после многочисленных экспериментов идея коврового бомбометания была доведена до технологии «огненного шторма». Сначала город забрасывался специальными фугасными бомбами, в радиусе до километра вышибавшими двери и окна, срывавшими крыши — иначе говоря, создававшими идеальные аэродинамические трубы. Потом сыпались зажигательные бомбы и «напоследок» все заливалось белым фосфором. В результате в эпицентре температура превышала 1000° C, горело все, что гореть может и не может, и даже в бомбоубежище шансов выжить не было — кислород выгорал, и люди погибали от удушья. Именно Любеку — типичному немецкому городу со средневековыми пряничными домиками — довелось первым испытать на себе технологию «огненного шторма»: в ночь на Вербное воскресенье 1942 года на город было высыпано 150 тонн фугасных и 25 тысяч зажигательных бомб. Огненный смерч был такой силы, что обгорелые бумаги из городских архивов находили в 50 километрах от города.

Харрис торжествовал, Черчилль воодушевился — и дал указание повторить операцию на более крупном городе. По погодным условиям выбор пал на Кельн — и в ходе операции «Тысячелетие» в мае 42-го налет совершила армада в 1047 машин — вся бомбордировочная авиация, до которой Харрис смог дотянуться.

Однако результаты его расстроили: хоть город и был разрушен на 65%, 13 тысяч домов уничтожено и 6 тысяч — серьезно повреждено, погибло всего 500 человек. К доработкам технологии убийства были привлечены самые разные ученые — математики, физики, химики, даже строители и пожарные. Через год «обновленный» «огненный шторм» опробовали на Гамбурге — и он стал Третьим Сталинградом, при этом англичане применили технологию подавления радиолокационных средств обнаружения: «С 25 по 30 июля ганзейский город несколько раз подвергался налетам более чем тысячи бомбардировщиков и превралися в груду обломков и пыли. 41 000 его жителей были убиты, 600 000 остались без крыши над головой. 35 719 жилых зданий оказались разрушенными, многие судостроительные верфи — сильно повреждены, а десять судов, среди них новое в 36 000 тонн, пошли ко дну.

За городом на земле были найдены разбросанные полоски фольги. Тридцати таких полосок, связанных в пучки и сброшенных с воздуха, было бы достаточно, чтобы обмануть германский аппарат «Фрайя». А ведь еще в феврале германские силы ПВО сбивали 20 процентов самолетов. А в этом роковом для ганзейского порта июле было сбито едва 2 процента…»

Далее — по нарастающей: Бинген — разрушен на 96%, Дессау — на 80%, Кемниц — на 75%, Штутгарт — на 65%, Магдебург — на 90%. Харрис, к сожалению, был не одинок — его шеф, командующий ВВС Британии, еще в 1943 году дал указание: в Германии должны погибнуть 900 тысяч гражданских лиц, еще миллион должен быть тяжело ранен, и уничтожено должно быть 20% жилого фонда. У.Черчилль в своем меморандуме от 6 июля 1944 года D 217/4 прямо приказал руководству ВВС быть готовым к нанесению по Германии химического удара: «Я хочу, чтобы вы всерьез обдумали возможность применения боевых газов. Глупо осуждать с моральной стороны способ, который в ходе прошлой войны все ее участники применяли безо всяких протестов со стороны моралистов и церкви…Разумеется, могут пройти недели или даже месяцы до того, как я попрошу вас утопить Германию в отравляющих газах. Но когда я попрошу вас об этом, я хочу, чтобы эффективность была стопроцентной». А советник Черчилля вообще настоятельно советовал обработать немецкие города 50 тысячами бомб, начиненных спорами сибирской язвы — и лишь чудом эти планы не реализовались.

Венцом бомбовой трагедии весной 1945-го стало уничтожение Дрездена, в котором к 640 тысячам жителей добавились 100 тысяч беженцев. Прекрасно зная, что налет будет осуществлен на беззащитный город, переполненный гражданским населением, старшие офицеры британского бомбардировочного командования врали своим подчиненным — то Дрезден объявлялся «городом-крепостью», то — скоплением складов и баз снабжения, то — важнейшим промышленным центром и железнодорожным узлом. Единственная настоящая причина бомбежки — то, что город отходил в советскую зону оккупации и «этим русским» нужно было показать, «кто в небе хозяин»: «Аргумент союзников состоял в воздушной мощи — короли воздуха противостояли русским, королям сухопутной войны. Поэтому Черчилль полагал, что русским надо продемонстрировать эту мощь, эту возможность уничтожить любой город, уничтожить его с расстояния в сто или тысячу километров» — таково мнение немецкого историка Йорга Фридриха. Вообще эти бомбежки он оценивает как «бомбовый культуркамф»: «Я могу сказать: это было самое большое сожжение книг за всю историю человечества. Огню были преданы десятки миллионов томов — культурное сокровище, которое создавалось поколениями мыслителей и поэтов». Позднее англичане будут нагло врать, что разбомбить Дрезден их просил Сталин на Ялтинской конференции. Этим же страдали и американцы: так, 11 февраля 1952 года Госдеп США сделал заявление, что «разрушительная бомбардировка Дрездена произведена в ответ на просьбу Советов об оказании усиленной поддержки с воздуха и была предварительно согласована с советским руководством». Вот только ни одного подтверждения подобных версий так и не нашлось.

В общей сложности на Дрезден было сброшено 1477,7 тонны фугасных и 1181,6 тонны зажигательных бомб. В т.ч. — 529 блокбастеров по 1800 кг и один весом 3600 кг («блокбастер» — буквально по-английски — «разрушитель микрорайона»; термин был впервые применен к наиболее мощным авиабомбам и лишь впоследствии стал использоваться в кинематографе (сначала американском); с подобной самокритикой современной «фабрики грез», видимо, следует согласиться: по силе разрушительного воздействия на современное общество ее продукция явно обогнала взрывчатку середины XX века).

Пилот бомбардировщика «Ланкастер» вспоминает: «Когда в конце налета мы прибыли в район цели, было видно, что город обречен…По моему мнению, море огня покрывало площадь размером примерно 40 квадратных миль (104 кв.км). От этой печи внизу поднимался жар, который ощущался в кабине моего самолета. Небо переливалось оттенками ярко-красного и белого цветов, а свет внутри самолета был светом мрачного осеннего заката. Мы были настолько поражены ужасом при виде этого чудовищного пламени, что еще долго в одиночестве летали над городом. Совершенно подавленные, представляя себе то, что творилось внизу, мы повернули на обратный курс. Ослепительно яркий свет этого холокоста был виден за тридцать миль» («холокост» — буквально по-гречески — «всесожжение»). Немецким войскам нечего было противопоставить более чем 1400 самолетам Бомбардировочного командования — ни средств ПВО, ни истребительной авиации фактически уже не было. Но даже в этих условиях англо-американские союзники воевали не очень-то «по-джентельменски» — вот воспоминания немецкого пилота: «Где-то рядом летал его друг Эрнст. Сбив свой 68-й самолет, Эрнст Сюсс сам попал под удар двух «Мустангов». Двигатель «Мессершмитта» загорелся, и летчику пришлось покинуть самолет с парашютом. Летчики группы, связанные боем, видели, как один из «Мустангов» подошел вплотную к спускающемуся на парашюте Эрнсту и открыл огонь. Местные жители нашли тело его друга с многочисленными ранами от крупнокалиберных пуль. Гриславски, находясь на Восточном фронте, много слышал о том, как расправляются над пленными пилотами наземные войска, но, воюя против русских, он никогда не слышал и не видел, чтобы они расстреливали висящие на парашюте экипажи».

Общие итоги: центральная часть города оказалась разрушена более чем на 75%; из 35470 жилых домов Дрездена остались неповрежденными только 7421. Точное количество жертв неизвестно: минимум — 30 тысяч, максимум — 200 тысяч. Известно лишь, что обгорелые трупы из подвалов домов извлекали до 1947 года.

Квинтэссенцией бомбовой трагедии последних недель войны стала бомбежка Вюрцбурга. Вплоть до весны 1945 года жители этого городка, считавшегося одним из красивейших мест Германии, жили в надежде на то, что война обойдет их стороной. За все годы войны на город не упала практически ни одна бомба… Среди жителей распространилась фантастическая легенда о том, что в местном университете какое-то время учился молодой Черчилль, поэтому городу высочайшим указом дарована жизнь.

«Такие надежды теплились среди населения многих немецких городов, продержавшихся до весны 1945 года, — поясняет немецкий историк Йорг Фридрих. — Например, жители Ганновера верили, что их не бомбят потому, что английская королева происходит из семьи ганноверских королей. Жители Вупперталя почему-то решили, что их город известен во всей Европе своей ревностной христианской верой, и поэтому их не будут бомбить те, кто воюет с безбожными нацистами. Разумеется, эти надежды были наивны».

Ошиблись в своих надеждах и жители Вюрцбурга. 16 марта 1945 года британское командование посчитало, что над городом создались идеальные метеоусловия для возникновения «огненного шторма» и с базы под Лондоном вылетело то же самое бомбардировочное соединение, которое месяц назад успешно уничтожило Дрезден, достигло Вюрцбурга и по привычной схеме обрушило на город 200 фугасных бомб, вскрывших крыши домов и выбивших стекла. В течение следующих 19 минут «Москито» с ювелирной точностью высыпали на Вюрцбург 370 тысяч зажигательных бомб общим весом 967 тонн. Пожар, охвативший город, уничтожил 97% строений в старом городе и 68% строений на окраинах. В огне, достигшем температуры 2000ºС, сгорело 5 тысяч человек. 90 тысяч жителей Вюрцбурга остались без крова. Город, строившийся на протяжении 1200 лет, был стерт с лица земли за одну ночь. Потери британских бомбардировщиков составили две машины, или меньше 1%. Население Вюрцбурга вновь достигло своего довоенного уровня лишь к 1960 году.

Остается добавить, что и последовавшие в августе 45-го американские атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки никакого военного смысла не имели — «Малыша» и «Толстяка» сбросили только для того, чтобы вся планета понимала, «кто теперь в доме хозяин». Подобного цинизма не выдержали даже американские летчики: экипаж бомбардировщика «Энола Гей» (названного так по имени матери командира) впоследствии почти в полном составе сошел с ума. Однако что-то до сих пор не слышно покаяний американских и европейских президентов и премьеров в этих чудовищных преступлениях. Видимо, поэтому и продолжаются варварские бомбежки и ракетные обстрелы — в Белграде, в Ираке, в Афганистане… Кто следующий?

После войны американцы провели масштабные исследования результатов бомбардировок немецких городов и были очень разочарованы, что им удалось убить так мало людей. Однако они обратили внимание на более важную вещь, о чем говорит Йорг Фридрих: «Американцы пришли к выводу, что, хотя бомбежки не сыграли серьезной роли для военного поражения Германии, характер немцев — это было сказано еще в 1945 году! — психология немцев, то, как немцы ведут себя, — существенным образом изменились. В докладе говорилось — и это было умное наблюдение, — что бомбы по-настоящему взорвались не в настоящем. Они уничтожили не дома и не живущих тогда людей. Бомбы взломали психологическую основу немецкого народа, сломали его культурный хребет. Теперь страх сидит в сердце даже тех людей, которые не видели войну. Мое поколение родилось в 1943-1945 годах. Оно не видело бомбовой войны — младенец не видит ее. Но младенец чувствует страх матери. Младенец лежит на руках матери в подвале, и он знает только одно: матери смертельно страшно. Это первые воспоминания в жизни — смертельный страх матери. Мать — это бог, и бог беззащитен…

…Восемьдесят миллионов зажигательных бомб, сброшенных на немецкие города, кардинальным образом изменили и внешний вид Германии. Сегодня любой крупный немецкий город безнадежно проигрывает французскому или британскому по количеству исторических зданий. Но психологическая травма оказалась глубже. Лишь в последние годы немцы начали задумываться о том, что на самом деле сделала с ними бомбовая война» (Журнал «Эксперт»). Хочется надеяться, что выводы — кто виноват и что делать — они сделают правильные, пишет в своём блоге Максим Стечкин.

Из речи Иосифа Джугашвили перед политбюро Коминтерна в 1939-ом году

«Я убеждён, что Германия уступит в польском вопросе, заключит договор с Англией и Францией, и будет стремиться к соглашению с западными державами. Это помогло бы избежать войны. Но состояние мира было бы очень опасно для нас, для СССР. Поэтому мы приняли предложение Рейха и заключили с ним пакт о ненападении. Как это уже случилось, Германия своим посягательством на Польшу сделала неизбежной интервенцию Англии и Франции. Западная Европа будет полностью сломана, и нам представиться возможность вмешаться. Наши интересы призывают нас к подобной политике, потому что мировая революция может быть проведена в жизнь только на войне и посредством войны. Поэтому мы приняли предложение Германии и в вежливых тонах отправили домой англо-французские миссии. О чём мы беспокоимся в первую очередь, так это о том, чтобы война началась как можно скорее и длилась как можно дольше. Лишь войной и разумной внешней политикой мы можем достичь мировой большевистской революции.»

Так кому нужна была война?

Письма русских солдат, воевавших в Вермахте

Отмечу, что это письма не дезертиров и не военнопленных, а белых эмигрантов или их сыновей.

1. Из писем русского офицера, служившего в Бельгийском дивизионе.

Ноябрь 1941, район бывшего Екатеринослава

…Вчера получил большое душевное удовлетворение, посетив здешнюю церковь и простояв всю службу. Это было первое богослужение во вновь открытой церкви, на которой каким-то чудом на всех куполах остались кресты. Внутри все стены голы, лишь видны темные пятна от висевших когда-то икон. Под куполом около уцелевших Св. Евангелистов чирикают наперебой воробьи, внося какую-то праздничную ноту в богослужение. При входе в храм, в ограде виднеются еще надписи «Бога нет», а внутри храма тысячи молящихся, все больше женщин. Первое богослужение на родной земле, я не выдержал и как мальчик заплакал, не стесняясь окружающих. Хор уже успел несколько спеться, и я с удовольствием его слушал. На литургии было много говеющих. Хотел было и я причаститься, да начальство задержало, опоздал… После литургии заказал молебен… Народ дивился на немецкого офицера, стоявшего посреди церкви на коленях, покрытого епитрахилью, над которым священник читал Евангелие и под конец под пение хора «Спаси Господи, люди Твоя» окропил святой водой и пожелал счастья на моем пути. Этого дня я никогда не забуду.
…В этом маленьком городке засели мы на неопределенное время из-за непролазной грязи на дорогах. Если подмерзнет и выпадет снежок – двинемся дальше. Вокруг шалят партизаны, то одного, то другого подстрелят. Партизаны – это активисты-коммунисты, которые не успели вовремя бежать. Может быть, придется взяться за них и почистить…
Пишу на советском блокноте, который нашел в занимаемой мною комнате. Обитатели сбежали и побросали некоторые вещи. Раньше я жил казарме, а потом пошел и отыскал небольшую комнатку с печкой и кроватью. Последнее обстоятельство меня сильно прельстило, так что уже месяц приходилось спать на полу… Часто разговариваю с земляками, остались прежними, с хитрецой и с еще большей осторожностью. Отношение к нам хорошее. Все жаждут спокойствия и сытой жизни – это преобладают во всем.

Декабрь 1941, там же

…То, что я вижу здесь, мне, болезненно любящему свою Родину, переживать очень тяжело. Где прежнее богатство и благополучие… О нем вспоминают те, кто его видели, с каким-то особенным чувством, как о чем-то безвозвратно потерянном. Самое ужасное – это какая-то особая печать на всем, которую трудно выразить словами. В городах особенная […] грязь. Все прежние постройки в страшном запустении, а новые имеют вид таких, какие в Западной Европе строятся на выставках. Впечатление такое, что строители их знали, что не продержатся долго у власти, и строили их только на несколько лет. Названия же потрясающие: «Дворец культуры», «Дворец Советов» и пр. в этом духе. Жители говорят, что внутри их было хорошо. Но что значит «хорошо» в понятии этих несчастных? Рядом с этими дворцами ютятся домики рабочих и интеллектуального люда. В данный момент я с другим офицером занимаю комнату советского чиновника, вернее его квартиру из двух комнат, одна с окнами во дворе, другая с окнами в первую комнату. Единственный плюс, что тепло. В Бельгии редко какие рабочие живут в таких квартирах. Просто ничего подобного не существует. Стены покрыты только известью, снаружи все советские постройки обязательно грязно-мышиного цвета с потеками. В деревне почти все хаты – постройки счастливых времен «кровавого царизма». Кое-где они подлатаны, лишь была бы возможность прожить. Чувствуется, что интереса к улучшению своего быта за советское лихолетье не было…

2. Из письма с фронта группы армий «Центр»

Московское направление, конец декабря 1941

…Из нашей части большая половина уже на фронте, а остальная часть с офицером и со мной в одном переходе от фронта. Бухают орудия, изредка трещат пулеметы и где-нибудь ударит аэропланная бомба. Я живу сейчас с шефом, сплю на кровати, так что жаловаться не приходиться. Вечером за отсутствием керосина горит какая-то чадилка, так что ни читать, ни писать нельзя. Поручения исполняю самые разнообразные: то построить мот, то снегоочистители, то поехать куда-нибудь. Мне дают чертежи, объясняют, а потом я с крестьянами должен все сделать. В деревнях ничего нет, гвозди приходится собирать по домам или вытаскивать из старых построек, доски раздобываются таким же способом, в конце концов что-то получается.
Мороз стоит около 30 градусов, мерзнет основательно особенно ноги, никакие носки не спасают. Отвыкли мы от морозов…
На Рождество мы устроили елку, я достал в одной избе украшения. На праздники я обменял папиросы на две курицы, достал огурцов, кроме того, мы все получили по полторы плитки шоколада, конфеты, водку, хорошие галеты и много консервов. Сочельник я провел с шефом и его ординарцем в канцелярии, пили и пели до двух часов ночи.
В смысле партизанщины, конечно, бывают нападения, но все это не так страшно, как описывают некоторые любители. Я путешествую совершенно один по отдаленным деревням, где нет ни одного немецкого солдата, и часто проезжаю ночью большие лесные участки. Всевозможные партизаны существуют и проявляют деятельность, но к этому привыкаешь, и когда куда-либо по делам, то об этом совершенно не думаешь, порой приходится немного поежиться, когда проезжаешь ночью лесом, но, в общем, относишься к этому совершенно спокойно. Ночью я сплю раздевшись, мои же спутники спят одетые, они, конечно, правы, так как мы находимся близко от фронта и возможны всякие случайности, но мне уже слишком надоело спать не раздеваясь…
Я сильно страдаю от морозов, ходить еще не могу, а вот ехать на санях – одно мучение, все замерзает, особенно руки и ноги. Тяжело будет отбарабанить эти два месяца, январь и февраль, если бы еще не было таких морозов, как в позапрошлом году, когда две недели стояло около 30 градусов, авось в этом году таких морозов не будет и как-нибудь зиму протянем…

3. Из письма с фронта группы армий «Север»

Январь 1942

…Наша жизнь здесь идет изо дня в день без особых перемен. Наступила зима и выпало много снега. Иногда мороз доходит до 40 градусов, а затем наступает оттепель и термометр поднимается до точки замерзания. В общем, нельзя сказать, чтобы мы очень страдали от холода. Наши офицеры, сначала скептически смотревшие на валенки, стремятся теперь их себе заказать, что, однако, теперь представляет трудности ввиду отсутствия шерсти, все запасы которой реквизированы для нужд армии. По правде сказать, немецкое обмундирование не слишком приспособлено к русским холодам…
Колхозы должны сдавать приблизительно то же, что они сдавали при советах, но частные хозяйства совершенно освобождены от реквизиций, а то, что у них иногда отбирается проходящими солдатами, потом полностью выплачивается по твердым ценам, равным приблизительно тем, что существовали последнее время при советской власти.
Население в городах живет очень скверно, и только в декабре началась в Старой Руссе раздача хлеба – по 4 кило муки в месяц на человека. Других карточек пока нет, но в более глубоком тылу вводятся карточки на все продукты. Приблизительно все реквизиции уплачиваются, и я знаю, что комендатура выплатила очень много денег частным лицам, у которых было что-либо реквизировано.
К нам на склад прибывают продукты из Эстонии и Латвии – масло и яйца, местные реквизиции многого не дают. Весь скот угнан или уничтожен, в колхозах и совхозах можно найти только хлеб и картофель…

4. Впечатления русского офицера, служившего во Французском Легионе по борьбе с большевиками и временно приехавшего в Париж

…Когда входишь с мороза в русскую избу, то крестьяне помогают снять оружие, шинель и сапоги и радушно приглашают к столу, где скоро появляется кипящий самовар. Угощают всем, что есть в доме. Хозяин и дети с любопытством рассматривают вновь пришедших гостей, бабы подбрасывают дома в печку, ставят большой котел с картофелем, приносят сено для ночлега. Видно, что все население ждет подходящего момента, чтобы задавать традиционные вопросы: когда же возьмете Москву, когда кончится война, хоть бы Бог дал поскорей. Разговор ведется больше жестами. Велика радость крестьян, когда кто-либо говорит по-русски, его называют товарищем переводчиком или пан переводчик. Вообще крестьяне называют немцев панами.
Весть о том, что имеется немецкий солдат, говорящий по-русски, скоро разносится по деревне, и в избу набирается много народа. Они застенчиво молчат и ловят каждое слово, сгорая от любопытства узнать, что немец думает о войне, о русском народе, а главное – о том, что будет с ними, думают ли немцы уничтожить ненавистные колхозы. Охотно отвечают на все вопросы, клянут в один голос коммунистов и выражают желание работать на немцев, только бы не видеть больше коммунизма. Говорить о нарождении нового советско-национального патриотизма совершенно неверно. Правда, в обращении советского правительства к населению появляются совершенно новые ноты. В своей речи на съезде партии Сталин, делая доклад о войне, закончил его словами: «Тени Суворова и Кутузова с нами». Брошюры с этой речью сбрасываются советскими летчиками в занятых областях. О таком патриотизме не может быть и речи, а скорей наоборот, обратное чувство охватывает русский народ – это желание работать и жить под немцами, только не возвращаться в рабство коммунизма.
Из рассказов крестьян о жизни в советском раю положительным можно считать только обязательную грамотность. Сплошь да рядом встречаются молодые люди, окончившие семилетку, студенты и студентки. Уровень их образования во многом уступает дореволюционному. Прежде всего это заметно по их нелитературной речи. Молодежь, воспитанная советами, ценит советский быт и боится, что с приходом новой власти она не сможет окончить своего образования и пробиться в люди. Только этим можно объяснить их привязанность к советам и внушенную им ненависть к старой России, «державшей народ в темноте». Если бы у молодежи была бы уверенность в возможности продолжать учиться при какой-то другой новой русской власти, от привязанности к советам ничего бы не осталось.

***

…«О тяжести нашей жизни в колхозах, вы не можете себе представить», - говорил мне хорошо сохранившийся 63-летний старик деревни Крепово под Москвой. «Вот возьмите меня, сорок лет я работал на своей земле, можно сказать каждую полосу знаю, сам, значит, техник земельный. Вот приезжает из Москвы, ученый-агроном и приказывает сеять на этом месте, допустим, овес. А я знаю, что он здесь не взойдет, а вот молчу и сею, как старый дурак, а слова вымолвить не могу… Больно и обидно впустую работать, ни себе ни людям. А скажешь что против – сейчас тебя за решетку, за кулацкий уклон, за сопротивление власти. И надо работать и молчать. И гордые они очень, говорят свысока и только приказывают. В прежние времена случалось с нашим помещиком говорить, так он куда любезнее был…»
…В другой деревне староста, узнав, что я говорю по-русски, очень просил остановиться в его избе, где я нашел много спрятанных икон. Незадолго до прихода немцев большевики разгромили церковь, и он попросил красноармейцев разрешить ему кое-что взять. Долго он рассказывал о тяжелой жизни под коммуной. Когда из моих рассказов о себе он узнал, что я бывший русский белый офицер и сын офицера, то староста вдруг вытянулся и с каким-то просветленным лицом, голосом, дрожащим от волнения, сказал: «Ваше высокоблагородие, разрешите явиться. Старший унтер-офицер Лейб-гвардии Кексгольмского полка». По его волнению было видно, что за всю его долгую жизнь, несмотря на обработку коммунистов, самая большая гордость его жизни была именно в его службе в этом полку. Он долго потом рассказывал, какой это был первейший полк, какая красота в его форме…
…Самое тяжелое впечатление производит вид русских пленных, в особенности тех, которые живут в лагерях. Германское Правительство не имеет возможности кормить их надлежащим образом. Выдают им в день один хлеб на пять человек и два раза горячую бурду. При этом их заставляют работать грузчиками на станциях, при расчистке дорог от снега, при постройках и при переноске раненых. Вид у них изможденный и несчастный. Первый раз я с ними говорил на вокзале в Минске. Говорят: «Живем ничего. Еды, конечно, совсем мало, но отношение со стороны немецких солдат совсем хорошее. Иной раз и хлеб дадут, и сигару». В один голос утверждают, что они не коммунисты, а один сказал: «Дайте мне винтовку, сейчас против них пойду»…
В лучшем положении находятся те, которые попали здоровыми при какой-нибудь немецкой части, а таких очень много. По всей большой дороге Смоленск - Москва я не видал ни одного обоза или подвод и саней, на которых ездовыми и кучерами не были бы военнопленные, даже на зарядных ящиках. Они и одеты лучше, и накормлены. Из отдельных разговоров с ними я вынес впечатление, что они довольны своей судьбой. Эти военнопленные из числа тех, что сдались добровольно.
Есть много пленных уже отпущенных на волю, это из тех областей, которые уже заняты немцами. Из разговора с одним из них я узнал, отчего так трудно сдаваться в плен. За долгие годы своей власти большевики сумели внушить солдатам чувство безотчетного страха и покорности. В каждой роте имеется политрук, имеющий право без суда всадить пулю в затылок каждого солдата. Этот политрук имеет в каждой роте несколько агентов, которые по его указанию следят за теми или иными солдатами роты. Бойцы не доверяют друг другу. Даже мысли о каком-либо восстании у них нет. Они не могут доверять свои желания даже близким землякам. Сдаваться в плен удается только в последнюю минуту, когда представляется удобный случай при проверке телефонной линии, связи и т.д.

-----------------------------------------

Источник: Кирилл Александров "Русские солдаты Вермахта".
Взято - отсюда.

Серия сообщений "Дефальсификация истории":

Часть 1 - Россия и русские
Часть 2 - Обладатели Георгиевского креста
Часть 3 - Photoshop времён Первой Мировой.
Часть 4 - Русская общественная жизнь в Германии в 1918-1941
Часть 5 - Письма русских солдат, воевавших в Вермахте

Близнецы-братья

У Гитлера красный флаг.

И у Сталина красный флаг.

Гитлер правил от имени рабочего класса, партия Гитлера называлась рабочей.

Сталин тоже правил от имени рабочего класса, его система власти официально именовалась диктатурой пролетариата.

Гитлер ненавидел демократию и боролся с ней.

Сталин ненавидел демократию и боролся с ней.

Гитлер строил социализм.

И Сталин строил социализм.

Гитлер считал свой путь к социализму единственно верным, а все остальные пути извращением.

И Сталин считал свой путь к социализму единственно верным, а все остальные пути отклонением от генеральной линии.

Соратников по партии, которые отклонялись от правильного пути, таких как Рем и его окружение, Гитлер беспощадно уничтожал.

Сталин тоже беспощадно уничтожал всех, кто отклонялся от правильного пути.

У Гитлера четырёхлетний план.

У Сталина – пятилетние.

У Гитлера одна партия у власти, остальные в тюрьме.

И у Сталина одна партия у власти, остальные в тюрьме.

У Гитлера партия стояла над государством, страной управляли партийные вожди.

И у Сталина партия стояла над государством, страной управляли партийные вожди.

У Гитлера съезды партии были превращены в грандиозные представления.

И у Сталина – тоже.

Главные праздники в империи Сталина – 1 мая, 7 – 8 ноября.

В империи Гитлера – 1 мая, 8 – 9 ноября.

У Гитлера – Гитлерюгенд, молодые гитлеровцы.

У Сталина – Комсомол, молодые сталинцы.

Сталина официально называли фюрером, а Гитлера – вождём. Простите, Сталина – вождём, а Гитлера – фюрером. В переводе это то же самое.

Гитлер любил грандиозные сооружения. Он заложил в Берлине самое большое здание мира – Дом собраний. Купол здания – 250 м в диаметре. Главный зал должен был вмещать 150 – 180 тысяч человек.

И Сталин любил грандиозные сооружения. Он заложил в Москве самое большое здание мира – Дворец Советов. Главный зал у Сталина был меньше, зато всё сооружение было гораздо выше. Здание высотой 400 метров было как бы постаментом, над которым возвышалась стометровая статуя Ленина. Общая высота сооружения – 500 м. Работы над проектами Дома собраний в Берлине и Дворца Советов в Москве велись одновременно.

Гитлер планировал снести Берлин и на его месте построить новый город из циклопических сооружений.

Сталин планировал снести Москву и на её месте построить новый город из циклопических сооружений.

Для Германии Гитлер был человеком со стороны. Он родился в Австрии и почти до самого момента прихода к власти не обладал германским гражданством.

Сталин для России был человеком со стороны. Он не был ни русским, ни даже славянином.

Иногда, очень редко, Сталин приглашал иностранных гостей в свою кремлёвскую квартиру, и те были потрясены скромностью обстановки: простой стол, шкаф, железная кровать, солдатское одеяло.

Гитлер приказал поместить в прессе фотографию своего жилища. Мир был потрясён скромностью обстановки: простой стол, шкаф, железная кровать, солдатское одеяло. Только у Сталина на сером одеяле чёрные полосочки, а у Гитлера – белые.

Между тем в уединённых местах среди сказочной природы Сталин возводил уютные и хорошо защищённые резиденции-крепости, которые никак не напоминали келью отшельника.

И Гитлер в уединённых местах среди сказочной природы возводил неприступные резиденции-крепости, не жалел на них ни гранита, ни мрамора. Эти резиденции никак не напоминали келью отшельника.


Любимая женщина Гитлера, Гели Раубал, была на 19 лет моложе его. Любимая женщина Сталина, Надежда Аллилуева, была на 22 года моложе его.

Гели Раубал покончила жизнь самоубийством. Надежда Аллилуева – тоже.

Гели Раубал застрелилась из гитлеровского пистолета. Надежда Аллилуева – из сталинского.

Обстоятельства смерти Гели Раубал загадочны. Существует версия, что её убил Гитлер. Обстоятельства смерти Надежды Аллилуевой загадочны. Существует версия, что её убил Сталин.

Гитлер говорил одно, а делал другое. Как и Сталин.

Гитлер начал своё правление под лозунгом «Германия хочет мира». Затем он захватил половину Европы. Сталин боролся за «коллективную безопасность» в Европе, не жалел на это ни сил, ни средств. После этого он захватил половину Европы.

У Гитлера – Гестапо. У Сталина – НКВД.

У Гитлера – Освенцим, Бухенвальд, Дахау. У Сталина – ГУЛАГ.

У Гитлера – Бабий Яр. У Сталина – Катынь.

Гитлер истреблял людей миллионами. И Сталин – миллионами.

Гитлер не обвешивал себя орденами, и Сталин не обвешивал. Гитлер ходил в полувоенной форме без знаков различия. И Сталин – в полувоенной форме без знаков различия.

Возразят, что потом Сталина потянуло на воинские звания, на маршальские лампасы и золотые эполеты. Это так. Но Сталин присвоил себе звание маршала в 1943 году после победы под Сталинградом, когда стало окончательно ясно, что Гитлер войну проиграл. В момент присвоения звания маршала Сталину было 63 года. Маршальскую форму он надел впервые во время Тегеранской конференции, когда встречался с Рузвельтом и Черчиллем. Мы не можем в данном вопросе сравнивать Гитлера и Сталина просто потому, что Гитлер не дожил ни до такого возраста, ни до таких встреч, ни до таких побед.

А в остальном всё совпадает. Сталин без бороды, но со знаменитыми усами. Гитлер без бороды, но со знаменитыми усами.

В чём же разница?

Разница в форме усов.

А ещё разница в том, что действия Гитлера мир считал величайшими злодеяниями. А действия Сталина – борьбой за мир и прогресс.

От сеья добавлю, что насчет большинства евреев в руководстве лагерей и правительстве СССР -это, все же, через чур. Но в остальном все верно.


Национальный состав заключённых ГУЛАГА говорит сам за себя

Национальный состав заключённых ГУЛАГА за 1951 год более чем красноречив:

русские - 1 405 511
украинцы - 506 221
белорусы - 96 471
татары - 56 928
литовцы - 43 016
немцы - 32 269
узбеки - 30029
латыши - 28 520
армяне - 26 764
казахи - 25 906
евреи - 25 425
эстонцы - 24 618
азербайджанцы - 23 704
грузины - 23 583
поляки - 23 527
молдаване - 22 725
другие национальности - около 5 %.

Это при том, что русские составляли только 56% населения СССР, их доля в ГУЛАГЕ достигала более 2/3 среди заключённых, а вместе с украинцами, белорусами, литовцами, поляками - более 85%... Стоит отметить, что среди руководителей ГУЛАГа были одни евреи, впрочем, как и в советской политической верхушке, и в НКВД. Хорошо бы это зарубить на носу всяким ура-патриотам, совкам, коммунистам, сталинистам и всяким краснопузым, а также тем, кто мнит Сталина-Джугашвили русским националистом и антисемитом.