Малевич и квадрат: попытка предельной честности перед изображением; схема картины, изображение единого - отсюда выход к определению этой картины на место иконы. одновременно - отказ от изображения бога как принципиально неизображаемого. признание качественной невозможности изображения, которое бы являлось, существовало как изображаемое, не меньше, т.е. картина всегда купюра, замещающий чёрный квадратик вымарывания из непосредственного восприятия. а здесь вы видите то, что вы видите, полная самотождественность.

Из беглого чтения за утренним кофе я узнала, что "Теория Кульмана (о том, что структура кости является идеальной моделью для механических конструкций) была использована Гюставом Эйфелем при строительстве знаменитой башни в Париже, как известно, имитировавшей структуру берцовой кости."

Многометровая берцовая кость посреди Парижа!

это ли не прекрасно.

белые цветы абрикоса - солнечные зайчики на древесный лад, как блики на воде.

Не устанавливай разницы между смыслами, оставляй присутствие, но не убирая себя, а полностью оставляя и себя так же.

Весна, земля уже немного прогрелась, просыпаются звери. Крот на ощупь выбирается из норы, по пути встречая корни растений, неведомые семена, сырой и свежий запах земли. Вещь о том, как медленно начинаешь пробуждаться после долгого зимнего сна, ещё не открыв глаза, но уже ясно чуя.
Сосновая кора, семена-коробочки мартинии, авторская фурнитура Анны Черных, японский бисер, чешские стеклянные бусины, лампрофиллит.
В литотерапии считается, что одним из основных свойств лампрофиллита является возможность усиливать жажду жизни, выводя из состояния меланхолии и депрессии, что вполне соответствует весенней возгонке состояний существ)
Крот ищет хозяйку.

эта дрожащая на солнце трава чувствуется как "никогда не было, и вот опять"; узнавание свободы как новая жизнь; весна.

ткань, приобретающая всё более различимый рисунок, если смотреть достаточно долго или если молчать достаточно долго.

Две майянско-космические броши: встающее солнце и падающая комета. Каждая около пяти сантиметров ростом, в каждой - яшма (красная в солнце и пикассо в комете), чешские бусины и множество видов японского бисера. Сделаны на заказ в рамках "лягушачей" индейской серии. 

Эхо, призвук металлический дребезжащей пластинки проржавевшей; рабица отогнута, и пахнет дымом. Солнечный горелый ветер, старые ржавые царапины, узоры ладоней, шершавая улица, кожа старых улиц. Греют на солнце металлические рёбра, слуховые окна, смотровые двери. Скатываются прямо к реке. Гнутые гвозди и песок, чешуя и трансформаторные железные Е, отбитые плитки, надкушенная штукатурка. Старых улиц дым и ржа, зеркальный асфальт, отзвук. Шорох кожи о кожу тесно к воздуху. Мятые баки, куриная слепота цветы жёлтые. Может там внутри жизнь. Здесь не двинется прозрачный наждачный день. Дрожит стоячий воздух. Обеденный перерыв провалился в безвременье, муха на липучке, жвачка на батарее. Крошки, изрезанная доска, тёмная хлебная. Замена змеек. Шестерёнки дрогнули, стали. В закопчёное стекло месяц солнца. Говори, говори, слова шорох упадёт листьям. Плюшевый слон пахнет мокрым песком; подоконник в подъезде, паук в стекле, все слои краски разом. Старший сосед подарил собачку. На стыках паркет вздрагивает. Скрип и треск дерева, шорох линий. Целая пыль измельчённых звуков на ощупь.

субъективность как избирательное эхо повторяет не всё за миром, но в живом пустых мест нет, и дискретизированная картинка складывается вновь в непрерывную. 

дождь и дождь, всё промоклое, то засыпаешь, то деревья красивые, то вскидываешься и бредёшь куда-то, словно в плохой книжке, где сюжет не клеится и прилагательных слишком много. сиди тихо, не то сверчок за печкой умолкнет, не то серый волчок за бочок защекочет, не то моторчик в груди обесточат. время такое какое-то, неухватистое, ни песен тебе, ни. тихо сиди, чтобы слышать гору, чтобы эхо повторяло молчание, чтобы молочный туман распадался клочками под звенящей тишиной. обнимает тишина речь.

город податливый, мягкий, огоньками выстланный
зелёный вот тебе зелёный
комочек солнца на горизонте
шумящая в кустах ягодка
в новом месте вдруг сердце бъётся где-то за ухом в подкладку закатилось в пятку ушло
левой пяткой сердешно деланные дела и дни
вприпрыжку, а свет стоит
"есть существа, которые помогают дрожанию произойти"
"пустые уголки и извилинки, сквозь которые существа могут заметить друг друга"
будь это рисунок, все скатились бы в угол листа, а так только сквозит слишком яркое солнце, и страшно обжиться в этом - страшно перестать замечать, как мир падает. 
одной значит ногой тут, другой в себе
не оно его, а человек место.

реверберации ассоциативных и временных
обусловленных и доказательных
птичка тремоло
сталагмитовый вертеп
вынул голос повертел
переделал наизусть
на изношенную грусть
повторяя на разные лады
оставляешь присутствия отблеск лаешь на эхо
как же прийти к тебе мой зазеркальный друг
если в приданом ни обуви железной ни железного посоха
а только тоненькая свечка-сосулька

"И увидит поэта-бродягу там, вдалеке, за длинным рядом французских поэтов, подхватывающих-переиначивающих его голос и тем самым забывающих о нём." (И.К.)
"Это воспоминание о «лежащих сегодня на земле», и о лежавших вчера, и позавчера, — никогда не будет безусловным и достоверным.. В нём всегда будут смешиваться миф и реконструкция. Но только так, вперемешку цитируя, пародируя и воссоздавая, и можно установить контакт с чужой жизнью, о которой ты раньше ничего не знал." (И.К.)
"Он достигает своей истинности, только обретая себя самого в абсолютной разорванности." (Г.В.Ф.Г.)
"Утверждение такого рода, двойственное по своей сути, чуждо понятию. Какое понятие могло бы нести в себе и этику, и свободу?" (И.Б.)

"И слышен с оголившихся ветвей
неровный звонкий стук прозрачных капель" (Ф.Г.)

склонна решать задачи в общем виде, поскольку подозреваю, что предельно абстрактное есть предельно конкретное, но вот беда - маленькие человеческие горести всегда имеют свой определённый масштаб, в который общий вид не так-то просто впихнуть, поскольку усталость материала, перерыв на обед и прочая разметка пространства времени, не совпадающая в существенных местах. смещение масштаба всё решает, конечно, но только остаётся чувство, словно подмёл везде, кроме как под ковриком в прихожей.