А я сижу спокойная в греческой тунике.

Узел на затылке – тоже греческий.

Обернулась трагедией пьеса – ну как тут быть,

Если я прикована к твоему темному взгляду,

Если наш рухнувший дом пришел в такой упадок,

Ну какие же заклинания смогут прошлое возродить?

«Разговор среди руин» Сильвия Плат

В книгах, теориях, мифах, сказках и литературе представлены различные образы отца, отец играет разные роли в зависимости от культуры. Эти образы появляются в нашей коллективной и личной психике, и в этом докладе я размышляю о феномене отсутствия, который раньше был нормой, и психологическом тупике, возникающем вследствие такого отсутствия.

Мы знаем, что становление Я происходит в контексте отношений с другим.  Этот архетипический паттерн развития и отношений включает в себя фигуру отца. Он подразумевает переживание отца как объекта любви, который обеспечивает ребенку чувство принадлежности, поддержки и ценности. Когда он отсутствует и потребность в нем неудовлетворена, течение естественного поток в дочери затрудняется. Я акцентирую внимание на предательстве, невыполнении добрых отцовских обещаний, лишении поддержки и любви. Понимание собственных ран имеет важное значение для интеграции личности, так как на жизнеспособность личности влияет отсутствие и нехватка отца.

Отсутствие отца можно понимать по-разному. Это может быть его реальное физическое отсутствие или очень ограниченное присутствие, когда он отсутствует эмоционально и не проявляет родственных отношений. Основная предпосылка заключается в том, что отсутствие отца наносит раны не только самим фактом отсутствия, но и наличием этого отсутствия, что оказывает влияние на тело, разум и душу дочери. Его отсутствие может оказать негативное влияние на возможность простраивания связей с объектом из-за укоренившегося убеждения в том, что открытость другому несет в себе риск психологического уничтожения (Solomon, 1998, p. 228).

Чаще всего люди лишены алхимии помолвки с отцом, поэтому даже в процессе терапии отец возникает не сразу и они не сразу сосредотачивают свое внимание на нем. На его месте - пустота. Это может быть вызвано прежним страхом перед ним, когда дочь не чувствовала себя в безопасности или не имела возможности сближения. Или его отсутствие настолько воспринималось как само собой разумеющееся, что попытки забыть или игнорировать чувства скрывали последствия его отсутствия, создавая еще большее отсутствие. Можно годами не осознавать отсутствие или даже необходимость его хорошего присутствия. Или, возможно, он говорил, что дочь ему небезразлична, но он не может быть с ней рядом, что его отсутствие не означает, что он не любит. Тогда что же означало его отсутствие?

Сложная динамика разворачивается там, где отец эмоционально отсутствовал, даже если физически присутствовал. Практика воспитания детей в прошлом игнорировала последствия, когда отца нет вовсе, или когда он есть, но его одновременно и нет.  Отсутствие страсти тянется от болезненных детских переживаний, которые изначально заставляли скрывать свое Я. Посредством идентификаций и интернализаций внешних источников, обеспечивающими питательную среду можно наполнить внутреннею пустоту (Solomon, 2004, p. 642).

 

Отец представляет собой архетипический паттерн, «проявление более глубокого слоя бессознательного, в котором лежат образы, общие для человечества» (Jung, 1954, par. 228). Западная культура и ее патриархальное наследие акцентуируется отсутствующим отцом. Его отсутствие способствует проживанию жизни исходя из маскулинного сознания, что приводит к одностороннему развитию. Феминность имеет ограниченную ценность. Господствующий патриархальный порядок также кастрирует и мужчин, оправдывая их низкое эмоциональное развитие. Бесчисленные поколения отцов не участвовали в семейной жизни или не были эмоционально вовлечены в нее. Отсутствие эмоционального отношения отцов к сами себе и другим в настоящее время способствует разрушению домов, разрушению общественных ценностей и росту насилия. Более того, непроработанность культурного, личностного и психологического пространство вокруг отцов помещает их влияние в сферу бессознательного.

Юнг говорил об этом, когда утверждал, что ничто не оказывает на детей более сильного влияния, чем непрожитая жизнь родителей. Он писал о том, что бессознательное повторение модели семьи, которое он описывает как  психологический первородный грех может иметь катастрофические последствия (Jung, 1963, пар. 232). Ограниченный опыт хорошего взаимодействия между отцом и ребенком создает наследие непричастности и личной отрешенности. Без достаточной эмоциональной связи формирование оказывается трудной задачей, удовлетворение в отношениях сложно достижимо,  любовь становится проблемой, а не удовольствием.

Следующая цитата предлагает другое представление об отце как об архетипе и его воздействии на психику. «Поскольку наша культура патриархальна, сам воздух, границы, содержание личной бессознательной психики и состав коллективной психики полны Мужчиной: его образ, его история, его определения, его требования, его ожидания, его потребности, его желания, его угрозы, его власть, его законы, его религии, его боги, его деньги и его двойственное, нереалистичное представление о ней» (Cowan, 2004, p. 12).

Отец, у которого нет способности откликаться на мысли и эмоции ребенка, оказывает прямое воздействие поведенческую или эмоциональную сферы (Knox, 2010, p. 132). Женщина с отсутствующим отцом говорит, что немеет от чрезмерного стресса. Она часто не может говорить или не знает, что она чувствует. Она заперта внутри. Она знает, что избегает конфликтов, избегает просить или получать то, что ей нужно, и определенно не проявляет настойчивость. Она не принимает решений. Она колеблется и беспокоится, что может обидеть кого-то, беспокоится, что кто-то обвинит ее, разозлится на нее или унизит, и она распадется на мелкие части.

Такая женщина не доверяет другим и не открывается. Отсутствие отца оставило ее с ощущением нехватки, сделало ее закрытой, непринятой и чувствующей себя исключенной, не допускающей никакого другого. Она несет созданную отсутствующим отцом пустоту, оставляющую ощущение одиночества. Нет никакого знания о том, что отец думает о ней, и нет отца, отражающего ее чувство Я. У нее не было опыта того, чтобы быть воспринятой как она есть, и поэтому ей трудно найти себя по отношению к другим. Она оказалась запертой в безвоздушном замкнутом пространстве (Solomon, 1998, с. 234).

 

Пренебрежение со стороны отца может привести к внутренней пустоте, уязвимости и отсутствию психологической связи. Это проявляется как меланхолия и пассивность, избегание духа и потеря чувствования в целом. Человек переживает потерю смысла, неспособность восстановить объект горевания или пробудить утраченное желание. Происходит отождествление с вакуумом или пробелом, разрывом, который возник на месте отсутствующего отца. Именно эта потеря «блокирует способность любить… разделение опыта с другим запрещено. По сути, ребенок остается изолированным с мертвым отцом, и ни с кем другим» (Green, 1983, p.156). Привязанность к тому, чего не хватает, к пробелу, к отсутствию и тому, что остается, представляет собой «по существу конфликтную, неоднозначную природу желания, которое возможно как желание желания Другого» (Green, 1979, стр. 69)… » «Отсылка на небытие, пустоту, пустое место, пробел ... даже если объект появляется позже, его реальность связана с его небытием» (Green, 1998, p. 218).

Когда отец не может удовлетворить потребности в любви и самоутверждении, развивается привычка к самоуничижению, низкая самооценка, нерешительность и избегание близости. Это интернализируется как негативная энергия, ведущая к самоизоляции, а маскулинный и феминный аспекты не служат целям раскрытия личности. Отсутствующий отец может стать интернализованным отцом-преследователем и приводить к развитию враждебного внутреннего мира, полного ярости, онемения или маниакальных реакций, препятствующих вдохновению и блокирующих интеграцию. (Kavaler-Adler, 2000, с. 40).

Например, женщине снится, что ее отец так сильно надавил ей рукой на бедро, что сжег ее плоть до костей. Заклейменная таким образом, она не оказать сопротивление его руке. Позже она думает о заполнении раны бетоном. Как можно залечить эту рану? Бетон сделает ее плоть жесткой, тяжелой и нечеловеческой. Клеймо наносит ей фаллическую рану, запечатленную на всю жизнь. Ее реакция во сне зацементирует эту рану, сделав ее более прочной, неподвижной. Сновидица не испытывает никакого ужаса от отвратительного образа сна, ни ярости, ни неповиновения своему отцу, но пассивно принимает это как свою судьбу. Из-за отсутствия отца у женщины может развиться комплекс отца, который становится похожим на демона, держащего ее в своих лапах (Leonard, 1983, p. 88).

Ей нужно то, на что указывает гексаграмма № 18 в «И Цзин»: «Работа над тем, что было испорчено» [Распад].  Гексаграмма призывает «исправить то, что испортил отец». Это происходит в процессе разрушения и строительства и влечет за собой столкновение с реальностью, разрушение и постепенное формирование расширенного образа отца. Но когда недостаточно заботы и много чувства вины, скорби или предательства, человек не может получить силу, необходимую для выполнения этого задания. Как это ни парадоксально, это те самые раны, которые открывают мир самопознания и дают толчок для преодоления проблемы.

Юнг пишет о том, что «либидо обладает необычайной косностью, которая не хочет выпускать ни одного объекта из своего прошлого, а напротив ,желает удержать каждый навеки за собой, риверсия к изначальному пассивному состоянию, в котором либидо застряло на объектах детства». Это становится затруднительным, когда Эрос или аспекты отношений родства связаны с отсутствующим, пренебрегающим, но все же всеобъемлющим отцом. Его оставление через отсутствие приводит к фиксации и заманивает в ловушку. В невозможности освободить либидо, трудно вылечить раны, оставленные нехваткой связи с ними. Будучи не в состоянии расшифровать свое эмоциональное состояние, человек не осознает его губительных последствий.

 

Когда у отцовской фигуры нет четких границ, вследствие того, что отец давал слишком много или слишком мало, или является ригидным носителем дисциплины, дистантным и авторитарным предвестником плохого, ребенок не может чувствовать какого-то личностного к себе отношения и  не ощущает, что его любят.  Напротив, ребенок чувствует себя преданным, без индивидуальной идентичности и лишенным власти или голоса. Если отец эмоционально отсутствует или физически недоступен, образуется вакуум, вызывающий недоумение, и пустота, которая заполняется различными невзгодами. И, как продолжение этого, отцовская фигура может оказать злокачественное влияние на феминное начало, так как женщина с отсутствующим отцом может интернализировать его садомазохистические отыгрывания (Kavaler-Adler, 2000, p. 85).

Дефицит отца сказывается на развитие женственности у дочери. Внутреннее разъединение происходит от отца, который был эмоционально недоступен, окруженный своим психологическим молчанием. Отсутствие любви и заботы со стороны отца формирует её взгляд на саму себя как на недостаточную и отсутствующую. Эти негативные образы со временем разрушают ее жизненные возможности и подрывают уверенность в себе. Чувство защищенности, дающее душевное спокойствие, когда присутствует отец, в данном случае недоступно для переживания. Ей придется отказаться от внутренней связности в пользу бессвязности, потому что мир не такой, как ожидалось (Britton, 1998, стр. 79). Дочь пытается инкорпорировать качества, интересы и т. д., связанные с отцовским образом. Тем не менее, разочарование вызывает депрессию и надежды, которые начали рушится в раннем детстве, продолжают свой крах. Базовые стремления дочерей к общению и связи с отцовской фигурой влияют на будущие выборы. Без него жизнь внутри себя исполнена трудностями; быть с другими тоже сложно. Она может быть как нечувствительной, так и гиперчувствительной к глубоким эмоциям, легко уязвимой.

Если дочь остается без отцовской поддержки, психологическое развитие нарушено, и она теряет путь к себе. Вместо того, чтобы испытывать весь диапазон своих чувств, она учится сдерживать себя и действовать механически. В качестве защит выступают различные способы эмоциональной защиты и пути психологического побега. Оставаясь эмоционально дистанцированной от самой себя и других, она облачена в доспехи. Естественные проявления могут быть заблокированными из-за отсутствия отца и пустоты на том месте, где должны были быть ответы. Она как будто лишается возможности чувствовать и её эмоциональность оказывается приглушена. Она осознает себя только в ситуациях напряженности или кризиса. Эта память проникает в тело, через которое также говорит психика.

Такой отец недоступен, не поддерживает и не присутствует в качестве партнера матери. Это оставляет дочь с разочарованием, невыполненными обещаниями, без моделей построения отношений, проработки и с разбитой любовью. (Samuels, 1993, стр. 73). Потребности в зависимости отрицаются, а взаимное доверие между партнерами не устанавливается.

Отношение к фигуре отца, его положение и образ как неприкасаемого навеки наглухо закрыло доступ к любым попыткам исследования отношений в эмоциональном, психологическом, культурном и физическом планах. Раньше мужчины могли оправдать недостаточность своей эмоциональной вовлеченности. У бесчисленных поколений отцов не было соответствующих ролевых моделей. Девочки, чье детство характеризуется отсутствием отца, растут ощущением того, что отцовская роль невыполнима, ненадежна неизвестна, а мужчине нельзя доверять. Тем не менее, она также может идеализировать его и все мужское только потому, что оно настолько для нее неизвестно.

Чувствуя себя слабой и не оправдывающей ожиданий, она живет в психологическом подчинении отцу. Полярность ненависти и любови сохраняет психологическую взаимосвязь между ней и ее отцом, но в то же время оставляет их разъединенными. Ее усилия по восприятию и определению ее личности фрустрированы отбрасывающим на нее тень отцом. Она запугана его физическим и психологическим отсутствием, которое в свою очередь становится навязчивым присутствием. Она избегает того, чтобы стать видимой и уязвимой. Когда Я скрыто, оно не может проявиться, быть увиденным или принятым.

Она неосознанно признала отцовский язык внутреннего разрушения и ненависти к себе, неудач и неадекватности. Существует также проблема нарушенной связи с телом, когда инстинкты отключены, а дух угасает в отсутствии подлинности.

Все это вынуждает ее задуматься, что значит быть женщиной. Она оказывается не в состоянии полностью реализовать свои таланты, так или иначе играя роль второго плана, ожидая меньшего, даже когда она добивается успеха. У нее есть какой-то внутренний навязанный идеал, чувство, которое расстраивает ее, и было с ней столько, сколько она себя помнит. Будучи не в контакте со своей феминностью, она находится под давлением личных и культурных сил, которые поклоняются недостижимым, нереалистичным и бесчеловечным идеалам, препятствующим появлению моделей зрелой женственности в нашем обществе. Будучи не в состоянии адекватно себя оценивать, она не уверена в своей привлекательности, не ухаживает за своим телом и не обращает внимания на свою эмоциональную чувствительность. Её действия не приносят результатов, она подавлена, иногда парализована и феминное эго вырвано из истинного я.

Бессознательный подавленный, отстраненный отец нарушает катексис объекта. «Я» погребено внутри и не может накапливать энергию, чтобы жить в полную силу. Подобно марионетке, лишенной возможности самостоятельно двигаться, эта женщина уязвима, а затем стерта, неспособна выковать свой собственный образ. Ненависть к себе провоцирует стремление избавиться от своего тела - потому что оно женское. Поскольку ее естественные побуждения к самовыражению были подавлены, у нее вызывает тревогу необходимость расслабиться или быть близкой. Ей трудно оставаться спокойной или чувствовать себя комфортно из-за постоянного вороха мыслей, необходимости действовать и навязчивой озабоченности тем, что она считает плохими сексуальными фантазиями. Она часто может не слышать в терапии, задыхаться от чувств и считать свои слезы постыдными.

Как это ни парадоксально, но, как показано в сказках, именно боль от предательства отца заставляет ее порвать с ним. Его бессознательное имеет в виду, что ребенок должен уйти, решить много задач и быть открытым для самопознания. Боль, нанесенная бессознательным отца и его отсутствием дает стимул для движения за пределы замкнутого пространства, которое создала семья происхождения.

 

Когда фигура отца не имеет границ и является либо щедрой, либо жесткой дисциплинированной личностью, заключенной в дистантную и мрачную властную структуру, девочка не получает опыт личного взаимодействия с достаточно хорошей маскулинностью. Когда его эмоции отсутствуют или когда отец физически недоступен, никакое руководство не передается, а создается вакуум недоумения, который в таких условиях естественным образом и стремится заполниться чем-то отрицательным.

Комплекс Отсутствующего Отца

Знание специфики комплекса отца очень важно, потому что, как и любой комплекс, он содержит образы, относящиеся к бессознательной ситуации. Часто это конфликтующие эмоции, которые трудно примирить с сознанием. Комплекс развивает разную степень автономии от едва нарушающего функционирование до достаточно сильного, чтобы управлять личностью. Поскольку он представляет собой хорошо организованную, но отщеплённую часть личности, комплекс ощущается как независимый источник энергии, воздействующий на психику. Комплекс является нормальной частью психической жизни и относится к базовой структуре психики, но, когда он является бессознательным, человек попадает под его власть. Проблема может оставаться нерешенной в семье в течение нескольких поколений и передаваться как если бы она была заразной.

Поскольку комплексы возникают там, где энергия подавляется или даже блокируется, ядро комплекса привлекает все больше внимания, как если бы это был магнит. Когда комплекс контеллируется, сознательное теряет часть энергии.

Диана начала анализ со следующего сна: «Меня собирался убить мой отец. Я пытался застыть на время. Он уже убил мою сестру, что меня разозлило и опечалило. Я старалась казаться спокойной, когда он направил на меня пистолет. Я выхватила у него пистолет, когда мы боролись,  и бежала, бежала и проснулась».

В этом сне ее жизнь поставлена на карту, и она убегает, но куда, мы не знаем. Этот уход имеет решающее значение для борьбы с отцом / киллером мужского пола, который явно нацелен на совершение убийства. Часть феминного Я или анима в форме сестры уже была уничтожена. Диана сейчас находится под угрозой уничтожения. Пистолет и отношение отца показывают, что он серьезно настроен ее прикончить. Маскулинное начало в Диане было настолько бессознательным, что эта часть накопила огромную разрушительную силу в бессознательных отношениях, пожирающих личность. Она являет собой человека, чье становление на раннем этапе «встретило пустую и враждебную обстановку, настолько плохо состроенную с ней, что человек чувствует себя невидимым и / или в болезненной связи»(Solomon, 2007, p. 198).

Когда женщина приобретает знания о маскулинности, ее женственность также получает возможность свободно выражать себя. Сон иллюстрирует понимание того, что женская психология привлекает внимание к отцу. Он является частью того, что означает отношение женщины к мужчине, к мужчинам в целом, к культуре и к более целостной психике.

Многие образованные и независимо мыслящие женщины заканчивают тем, что отрицают собственную силу, саботируют и не знают, как действовать как волевые и эмоциональные. Тем временем они демаскулизированы тем маскулинным, которое остается бессознательным. Эмма Юнг сказала следующее о маскулинном: «то, что женщины должны преодолеть в связи с анимусом, - это отсутствие уверенности в себе и сопротивления инерции. Это как если бы мы должны были подняться ... до духовной независимости. Без такого восстания, независимо от того, что ей пришлось бы пережить в итоге, она никогда не освободится от власти тирана, никогда не найдет себя» (Jung1969, с. 23).

Она не может полагаться только на то, чтобы быть милой, потому что в действительности этого будет недостаточно, и это унижает личность. Подчинение мужчине сводит ее личность на нет. Это мешает восстать против отца, и тошнотворное заклинание комплекса отсутствующего отца опустошает ее, делая самоопределение невозможным. Независимость и чувство собственного достоинства приходят тогда, когда она перестает играть роль хорошей девочки.

Предательство отца и опыт брошенности является частью процесса индивидуации для мужчин и женщин. Разрыв символизирует конец невежества, поскольку реальность должна быть осознана в полной мере. Придумывание оправданий, взятие на себя вины или минимизация его важности формируют жизненную траекторию. Отделение от отца в психологическом и физическом плане является частью поиска внутренних ресурсов, необходимых для жизнескойкости и вдохновения.

В терапию Диана приносит любимые отрывки из книг, которые она прочитала, и хотела поделиться, руководствуясь идей о том, чтобы быть понятой, чтобы её жизнь проявилась во вне. Многие сны показывают, что она хочет находиться в доме психотерапевта, чувствует, что она вторгается, хочет присутствовать на вечеринках, но ей стыдно за то, как сильно она этого желает и насколько исключенной она себя чувствует.

«Изменения связаны с опасностью ... есть позитивные силы, которые стремятся продвинуть психику в будущее, есть мощные ретроградные силы, которые стремятся предотвратить такое движение. Они… часто создают опыт проживания общих душевных волнений и смятения, которые требует участия обеих сторон, присутствующих в аналитической комнате» (Solomon, 2007, p. 142). Все это указывает на ранний дефицит, имевший место до того, как ребенок смог обработать натиск физического и психологического возбуждения, который был одновременно слишком интенсивным, и слишком слабым (Solomon, 2004, p. 646). Она научилась приуменьшать свои потребности в том, чтобы быть понятой и оцененной своим отцом, человеком, который отсутствовал в ее жизни до ранней взрослости. Он никогда не интересовался ей. Его исчезновение было загадкой. Она жаждала его и тайно населяла то, что она называла своим меланхоличным умом. Она ощущала себя отчужденной и отличной от других, чувствуя себя обреченной на неописуемое одиночество. Она не могла скинуть с себя покров депрессии. Она верила, что если ее отец не хочет ее, то кто тогда захочет?

Личность стремится к саморегуляции, поскольку терапевтический процесс собирает диссоциированные фрагменты и устанавливает между ними взаимосвязь. Юнг прокомментировал склонность психики к излечению посредством диалектических процедур: «Психологическая теория ... должна взять за основу противоположности; без этого можно только восстановить невротически расбалансированную психику. Нет баланса, нет системы саморегуляции, без противоположностей» (Jung, 1966, par. 92).

Она тосковала по опыту настроенности друг на друга, который отсутствовал ранее. Термин «тоска» ярко выражает силу ранних ядовитых переживаний, которые заставили Я уйти. Здесь произошло смещение на внутреннюю сущность отсутствующего отца, который был непроницаемой и похожей на гробницу фигурой. Не чувствуя основ, она сказала, что ей нужно «руководство по тому, как быть человеком».

Когда необходимого отцовского подтверждения не хватает, человек погружается в себя, но без связи с самим собой. Основание самого себя остается неизвестным, и он не осознает себя источником своих размышлений. Он не осознает, что сознание себя признает себя в качестве источника

Отсутствие отца поставило ее перед невозможной дилеммой. Джин Нокс, юнгианский аналитик, объясняет это следующим образом. «Чтобы быть любимой и любимой, она должна перестать существовать и поэтому должна разрушить всю свою жизненность в постоянной борьбе с тем, кто она есть. Этот конфликт и сопротивление становятся своего рода пыткой. С другой стороны, ощущение себя настоящим человеком с чувством себя и способностью делать свой собственный выбор несет в себе риск насильственного возмездия ... Это неразрешимый тупик, который в конечном итоге приводит дочь в состояние отчаяние. Любить - значит существовать и хотеть, чтобы любимый человек узнал и отреагировал на это независимое существование». (Knoks, 2004, стр.)

Качество связи между отцом и ребенком формирует осознание тела, чувство удовлетворенности и дает ощущение заботы. Чем больше ему отказывается в любви, чем больше было отторжения, как физического, так и эмоционального, тем больше человек может чувствовать себя покинутым и обеспокоенным, тем у него более негативное отношение ко всем телам, в основном к своему. «Существует огромный пробел или молчание по поводу той роли, которую играет тело отца в ранних отношениях с ребенком» (Samuels, 1993, стр. 137).

Приобретая такие модели поведения, она все больше теряет себя. Дочь учится быть подавленной, эмоциональное развитие и взрослая жизнь скорее имитируются, а не осознаются. Она может быть сексуально заморожена, бессознательно остаться в детском состоянии, выглядеть беспомощной и зависимой или оборонительно агрессивной. Психологически она эмоционально ослаблена и неспособна выйти из внутренней замкнутости, чтобы установить диадность, необходимую для близости. Способность справляться с собой и с другими, как и движение потока между ними затруднено. Она либо настолько сосредоточена на себе, что другой не может быть включен, либо сосредоточена на других так, что она сама оказывается устранена из отошений, потребность в диадности и взаимности неудовлетворены. «Она должна противостоять извращенному маскулинному аспекту и оставить невинность, которая может проявиться как беспомощность, зависимость, жертвенность и вместо этого взять на себя ответственность за силу, которой она действительно обладает» (Leonard, 1983).

Когда рай детства слишком рано разрушается из-за его отсутствия, это может ощущаться как преступление против личности, что часто приводит к самопреследованию и внутренней мести. Негативный отцовский комплекс отрицательно влияет на уверенность ребенка, способствует идеализации других и блокирует инициативу. Человек чувствует ностальгию, сожаление, вину, обиду и гнев.

Отсутствие отца приносит разрушение, лишая ребенка существенной части. Недостаточная забота отца порождает вину, печаль и / или предательство, в результате чего ребенок пытается исправить ущерб, зачастую прибегая к перфекционистским методам. Они указывают на правление ложного и / или неполного я. Американский психоаналитик Кристофер Боллас писал, что человек умерщвляет себя и свою психику из-за мертвого объекта внутри (Lane, 1979, p.74). Поиск отца как потерянного объекта любви является доминирующей психологической темой. Эффект отсутствующего отца оставляет ребенка без внутреннего пристанища. Эта рана не легко зарубцовывается. Жизнь становится историей, отмеченной недостаточной связью и отключённостью от себя и других.

Психическое пространство закрывается, когда отца там нет. Ребенок испытывает постепенное падение, несуществование, отмеченное вакуумом, пустотой и бессодержательностью. Потерявший чувство руля, преданный, разочарованный. Памяти нанесен ущерб. «Отсутствие только тогда переносимо, когда оно признано таковым» (Kohon, 1999, p. 165). «В слове «отсутствие» есть надежда на возвращение присутствия… Сила человеческого разума с его бесконечными возможностями создаст новые объекты» (Kohon, 1999, с. 218-219).

 

В завершении своего эссе «Значение Отца в судьбе человека» Юнг писал следующее: «Будем надеяться, что исследования ближайшего будущего, вероятно, позволят пробить более глубокие ходы в эти пока еще столь темные области. Я мог только попытаться бегло осветить их».

«Энн, я не хочу жить. , , , Теперь слушай, жизнь прекрасна, но я не могу ее проживать. Я даже не могу объяснить. Я знаю, как глупо это звучит. , , но если бы ты знала как это чувствуется. Быть живым, да, живым, но не быть способным жить. Да, это трудно. Я как камень, который живет. , , заперт за пределами всего, что реально. , , , и все же находиться за стеной, наблюдая, как все находят себе место там, где я не могу, говорить за серой туманной стеной, жить, но не достигать или не достигать неправильного. , , делать все неправильно. , , поверь мне, (можешь?). , , в чем дело. Я хочу принадлежать ..»

Энн Секстон "Энн Секстон: Автопортрет в письмах".

**************************************************************************

Запись на индивидуальные сессии  и консультации