Зима ... у нас мороз до + 25 градусов, далеко забираться не хочется, поэтому находим Историю у себя под боком, в 10 минутах от города. Тел-Шева - это холм с раскопками, которые выявляют у нас доисторические поселения, более 4 тясяч лет до н.э.

Так что не случайно праотец Авраам поселился рядом с Беер_Шевой, место обжитое, копай себе колодцы ...


А то поедем в лес Ятир справлять Игорю день рожденья!


Декабрь в лесу - ощущение, что тебя отвязали от привязи..


Новый 2010 год справляли узким кругом: Игоь, Я, кот Ёжик и президент Медведев.


Как же Иринку забыли!!!!


А после Нового года, через пару дней поехали по грибы ... и что удивительно, нашли их в цветах!


А еще забирались на Библейский холм Тель Айзека в долине А-Эла.



В этих пещерах во времена царя Давида прятались пять царей соседних государств. А их искали. И потом убили.
Вот такие у нас прятки.....



На холме полное отсутствие гравитации!


На следующий раз поехали новой дорогу в сторону Амации, вдоль, впритирку с иудейской границы с Палестиной.


А тут у моей девушки по переписке день рожденье и я подарил ей горную вершину!


И целую поляну цветов! Имею право, ведь я встретился со своей девушкой в Интернете через ... 32 года!


Январь в разгаре!


Мерзнут уши!


В январе сделали чес по Иудейской пустыне, хотели прогуляться по ущелью Цеелим, которое спускается к Мертвому морю


Но машина не прошла крутые подьемы по бездорожью...


Поэтому заехали на какую-то безымянную гору, откуда открывались неземные виды.


А потом в оазис, отдых на чурбачках из пальмы...


После разрушения 2-го Храма в эти пустынные места в Иудейских горах пришли люди. И поставили эти столбы!


Это место называется Сусия - огромный древний город с пещерами и разрушенными культовыми зданиями с мозаикой.


Хлеб да соль ... что тут комментировать.


В феврале на три дня улептнули в Нижнюю Галилею. Начали с Мегидо - тот самый Армагедон, где будут биться в последней схватке силы Добра и Зла. А в конце битвы появлюсь я на тройке резвых, да с пулеметом!


А это уже спуск ск Кинерету, тут начинается Иорданская долина.


Поздним вечером побродили по развалинам Тверии ...


А на утро у Иорданской границы нашли дерево с огромными цветами ... скоро 8 марта и я выложил цветами имя своей девушки на машине.


Забравшись на гору Гильбоа, видели цветы ириса, скальных зайцев и еще 9 чудес. Вот одно из низ - на глазах рождается облако и плывет к нам!

Осенью обычно выкапывают картошку, провожают летящих в наши края журавлей, сморкаются от частой простуды ... мы же поехали по маршруту Латрун-Иерусалим-Ливне.
Тише! Монастырь молчальников! Закроем рты ... или откроем от великолепия и строгости...


Не менее великолепен и не менее строг, между прочим - ужас как не любит фоткаться!



На улицах Святого града бывает не только строго, но и весело!


А это уже у друзей в Ливне, в Иудейских горах. Вот так вот : помолчали, улыбнулись, искупались.


Хороша страна Израиль! Особенно если у тебя прописка в домике!


Недалеко от нас, в северном Негеве, есть кучки интересных мест, вот и поехали мы однажды от кучки к кучке.


Цепочка древних городов, упоминаемая в Ветхом Завете, стояла здесь.


Но пришли плохие египетские фараоны и бульдозерами сравняли города с холмами...


Люди - будьте людьми!

Судьба-злодейка уготовила мне месячную юдоль - месяц сижу дома с производственной травмой (что может быть у стекольщика - разрезал руку...) Но пальцы функционируют и вот уже дотянулись до моих дневников, где я бывалыча описывал свои экстримально-гламурные похождения в кругу друзей и дражайшей супруги.
Однако, год назад, накопив огромный материал по своим родословным я, не в силах сдерживать в себе "зов предков", был вынужден выплеснуть муть веков на страницы Ливинтернета. Теперь, после состоявшегося контакта с пращурами (я докопался до Адама!), душа моя временно устаканилась и я хотел бы вернуться к еженедельным путешествиям по родной Израиловке. Но делать это мне придется в новой форме, более сжато, на скорости. На большие обзоры просто не хватит времени! Поэтому хватит трындеть.



Лето 2009 года было не богато вылазками и выездками по Святой Земле. Но все же в кое-какие святые дырки залезть удалось. Одни из них - легендарный пещерный комплекс Бейт-Джубрин. От узких крысиных ходов до огромных пещер-колоколов!



Древность впечатляет - более 2 тысяч лет. Нет времени перечислять всех этих аморейцев, греков, римлян ... последней прошлась здесь Иринка.



В августе, не нарушая традицию, полетел в Россию, в Астрахань. Родственники не ударили в грязь лицом и устроили поьрясающую ночевку с комарами и рыбалкой!



Вот сейчас вся родня Мыськовых наляжет на очередную жертву!



Поразили меня в тот приезд три вещи, первое - огнепоклонник - местный деревенский житель (раз местный - значит пьяный) с маниакальным упорством лез в огонь, будто он огнеупорный. За что был обгорет и бит.



Второе - опять же маниакальное упорство астраханских барышень поймать большую рыбу: как смотрелись черви на маникюре!



А третье - это наша тусовка в безымянном кафе!



Я - человек-традиция. Вот и в этот приезд собрали нашу уже ставшую традиционной тусовку бывших астраханских диск-жокеев. И всех, кто был связан с диско-клубом "Антракт". Что получилось?


Получилось то же самое, о чем я писал в предыдущих своих дневниковых записях за прошлые годы - шоу. Наше шоу!



Пока моя плоть оттягивалась в Астрахани, моя семья делала небольшой круиз по Греческим островам.



Остров Санторин - "Святой Ирины" - воистине святой!



А у Борьки и Иринки это предсвадебное путешествие ... правда до свадьбы еще год ...

О Т А Д А М А Д О Б О Р И С А

ИРОНИЧЕСКАЯ РОДОСЛОВНАЯ

Я пытаюсь сделать прошлое своего рода предметом истории
- доктор говорит, что это лучший подарок для моих потомков.



Доктора! Скорее доктора! Привяжите меня к кровати, не дайте посягнуть на святое!!!
Впрочем, поздно, дописался - в поисках своих корней я таки посягнул на Святое Писание! Послюнявь палец, полистай Книгу Книг - это я уже к своему сыну обращаюсь – и найдешь там то, что я ищу вот уже четыре года.
«Вот родословие Адама: когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его …Адам жил сто тридцать лет и родил сына по подобию своему, и образу своему, и нарек ему имя: Сиф.»
Бытие : Глава 5



За неимением фотографии Адама я беру на себя смелость выставить фото моего сына Бориса. Ну, не публиковать же изображение человека без штанов и с фиговым листочком под пупком! Оно конечно - Адам первый человек и от него пошёл наш род (как, впрочем, и всё человечество), но пусть сначала наденет брюки.

Нет, это не дерзость, это наглость - взять и связать свою родословную с первым человеком на Земле. Нет, что бы как все – ну, знаешь как звать твоего деда и хватит на этом, чего голову пустяками забивать о прадедах и прочем отработанном материале…Прожив полвека, уже вырастив сына, и я не заморачивался лишней головной болью: кто мы? что мы? откуда? Как вдруг, не без посторонней помощи, стали всплывать в памяти МОИ фамилии, фамилии тех людей, которые приложили руку и кое-что еще для того, чтобы я появился на этом свете. Сколько же дедов, прадедов, пра-прадедов тянется за нами, за каждым из нас?

Про Адама я тогда не думал, он был далек, подернут дымком «опиума для народа» - так во времена моих бабушек и дедушек называли религию. Гораздо ближе были те люди, которые подарили мне жизнь, а я её подарил своему сыну – мы еще её вместе дарили с моей любимой женщиной! Вот бы составить эту «любвиобильную» цепочку и протянуть ее через века!?

Так из чего там состоит мой сын Борис? Кто в нем намешан, из каких фамилий?

Из Мыськовых, Фоминых, Гущиных, Поповых, Скобелевых, Хлыновых … - это с моей стороны.

Из Трипольских, Байтельманов, Слепьянов, Руссов, Лекштановых, Берманов … - со стороны жены.

Мыськовы и Трипольские – это наши с женой фамилии. А вот Хлыновы и Берманы – это уже пра-пра-пра-прадеды моему сыну!

И тут меня понесло: если люди, подарившие нам жизнь в 19 веке были нам 4 раза ПРА-, то сколько этих ПРА- будет стоять возле имени самого первого человека, Адама? И пусть он только попробует отказаться от того, что является пра-каким-то-дедушкой моему отпрыску!

Я не поленился подсчитать – 170 раз!

170 человек вложили в моего сына частичку своей плоти, души, характера – сначала это был Адам, затем Шет (Сиф), его сын…. Не люблю беспорядка в хронологии, да и вообще – в генеалогии должно быть все упорядочено.



АДАМ - 170-й прадедушка. Первый человек на земле.

---------------------

I



ШЕТ - Родился в 130 году от сотворения мира. Прожил 912 лет. По

----------------------- преданию – именно он изобрел буквы.

I



ЕНОС - Прожил 905 лет. Первый организатор служения Богу.

----------------------

I



КАИНАН - Родился в 325 году. А умер как все – в пожилом возрасте,

--------------------- и было ему 910 лет.

I





МАЛЕЛЕИЛ - Имя его переводится как «Восхваляющий Господа».

------------------------- Родился в 395 г.от сотворения мира. Жил 895 лет.

I



ИАРЕД - Это уже наш 165-й прадедушка. Ничем не отличился.

------------------------- Появившись на свет в 460 году, умер в возрасте 962г.

I



ЕНОХ - Прожил всего … 365 лет, после чего был взят на небо за

----------------------- особые заслуги – просил Бога не губить молодое

I человечество.



МАФУСАИЛ - Старейший человек, чей возраст указан в Библии –

----------------------- - прожил 969 лет!

I



ЛАМЕХ - Прожил 777 лет и воспитал хорошего сына, которого нарёк

---------------------- коротко и ясно – Ной.

I



Родился в 1056 году.

НОЙ - После всемирного Потопа стал продолжателем нашего рода,

---------------------- благодаря ему мы смотрим программу «В мире животных»

I Прожил 950 лет.



Сделаем паузу. Оглядимся - на дворе 1656 год от сотворения мира, а у нас в активе всего 10 предков. Зато каких! Согласитесь, что не каждый из вас так хорошо знает своих праотцов и их краткие характеристики – а у нас это запросто!



СИМ - Наш 160 –й прадедушка. Считается прародителем евреев и

--------------------- остальных семитских народов. Прожил 600 лет.

I



АРПАХШАД - По одной из версии его имя переводится как Сосед Халдеев.

--------------------- Жил 438 лет.

I



САЛА - История не оставила о нем никакой информации.

--------------------- Родился в 1693 году от сотворения мира.

I







ЕВЕР - Есть версия, что евреи названы в честь Евера.(Ну, не

------------------- называть же себя в честь отца Евера!)

I



Родился в 1757 году.

ПЕЛЕГ - При нем произошло разделение народов. Время

-------------------- строительства Вавилонской башни

I



РЭУ - 155-й по счету наш прадед.

-----------------

I



СРУГ - При нем начался процесс разветвления народов -

------------------ - этногенез. Шел 1819 год.

I



В это время люди поняли, что пора разбредаться по Земле. Часть народа двинулась из Междуречья Тигра и Ефрата на север. Через какие нибудь 2,5 тысячи лет эти люди станут славянами и из них выйдут русские – мои прародители, чьи гены через меня соединятся с семитскими генами моей жены и на свет появится потомок Адама - наш сын Борис.



НАХОР - Про него знаем лишь то, что он не пошел расселяться

--------------------- вслед за другими народами – остался на Востоке.

I



ФАРРА - Был вельможей при царе-тиране Нимроде, который стал

---------------------- преследовать Фарру. Пращур был вынужден

I уносить ноги на Запад.



Появился на свет в 1948 году от сотворения мира

(или в 1812 г до новой Эры)

АВРААМ - Родоначальник многих народов, но в первую очередь –

---------------------- - еврейского. Живя среди язычников, первым стал

I проповедовать веру в единого Бога – значительную

часть своей жизни прожил в Беер-Шеве,

где я пишу эти строки.





150-й прадедушка моего сына Бориса.

ИСААК - Переводится, как «Будет смеяться», но в 37 лет чуть было

----------------------- не был зарезан в качестве жертвы своим отцом. Тем не

менее прожил до 180 лет без всяких происшествий.



ЯКОВ - Появился на свет из чрева матери, ухватившись рукой за

----------------------- пятку выходившего перед ним брата-близнеца. Его имя переводиться как «Пята». Родившись вторым, умудрился получить первородство от своего отца, вследствие чего сделался родоначальником избранного народа - от его 12 сыновей произошло 12 колен Израиля.

Так от какого же колена произошли праотцы моего сына? Тут уж я ничем помочь не могу, только приведу имена сыновей Якова и … все – на долгие тысячелетия генетическая цепочка к моему сыну тянется от одного из этих имен:

Рувен, Шимон, Леви, Иуда, Иссахар, Звулун,

Иосиф, Биньямин,

Дан, Нафтали,

Гад, Ашер.



Затем, где-то в 1700 г до н.э., предок моего сына направится в долину Нила, где через четыреста лет станет называться еврейским народом



…После чего, примерно в 1300 г до н.э., он будет убегать от войска египетского фараона по дну расступившегося моря



…Будет стоять под палящим синайским солнцем у окутанной в слепящее облако горы и принимать у Бога Скрижали Завета



…Сорок лет будет бродить по пустыне (по иронии судьбы и мы любим побродить по тому же безжизненному Негеву)



…И будет истекать кровью в сражениях с амореями, моавитянами, амалекитянами, филистимянами, сидонянами …



…И построит Первый Храм в Иерусалиме (в городе, где через 3 тыс. лет будет учиться его потомок по имени Борис)



…Будет взят в плен ассирийцами в 700 годах до н.э.



...Угнан в вавилонский плен Навуходоносором



… Возвратится из изгнания и в 500 г до н.э. построит Второй Храм в Иерусалиме



…Будет отстаивать своё еврейство в войнах с греками (300 г. до н.э.), римлянами (60 г до н.э.)…



…И, наконец, в 70 году новой эры предок будет рассеян по всему миру.



Где его носило все эти годы рассеянья? Почти 2 тыс. лет еврейский предок моего сына не может найти себе места на земле. То он объявляется на севере Африки (Тунис, Марокко), то вживается в плоть Испании, а через порты Италии и южной Франции проникает в Европу. Про ближайшее Средиземноморье и говорить нечего, вплоть до северных портов Черного моря – сплошь его, еврейские, интересы. Большая иудейская диаспора существовала на Кавказе, а Хазарский каганат контролировал огромную территорию от Дуная до южного Урала.

Пройдет совсем немного времени и мы сдадим кровь на анализ – нет, ничего страшного – это не болезнь. По крови ушлые ученые гадают и, как на кофейной гуще, показывают тебе весь путь, который проделали твои предки. Наши гены должны были наследить на всем протяжении человеческой истории и скоро мы узнаем, каким путем мои русские прадеды попали на Средне-Русскую возвышенность в Центральной России, а еврейские предки моей жены объявились на Украине и Польше.

А пока … позовите доктора, пусть меня развяжут, и я открою первую фамилию.

ТРИПОЛЬСКИЕ, ЛЕКШТАНОВЫ, СЛЕПЬЯНЫ

Трипольский Исай Аронович и Любовь Исаевна
60-е годы


Можно начать с того, что было недавно. А можно - с того, что давно…
Если прислушаться к разговору бабы Мани – Марии Исаевны Трипольской, то покажется, что ты слышишь историю, произошедшую буквально на днях. В 2007 году, когда бабушка была в крепкой памяти, мне удалось записать её воспоминания о Трипольских, Лекштановых и Слепьянах, которые все вместе приложили некоторые усилия для продолжения нашего рода...



Самый далекий предок по линии Трипольских – это Арон. Мне приходится опустить руки – ничего не известно об этом человеке, лишь примерные годы его рождения: 1840-1860 гг. И то, что проживал он на Украине. Потому как в городе Богуславе Киевской губернии у него родился сын Исай. Поэтому, ну никак не обойтись нам без описания этого славного местечка – Богуслав.
Городок находится в 160 км южнее Киева и стоит точнехонько на исторической речушке … Рось (помнится мне, в школе учили: от племени, жившем по берегам этой речки пошло: Русь – Россия – русские… А вы говорите, Исай Аронович еврей?!)
Городишко очень старый, можно сказать древний. Он впервые упоминается в 1195 году, когда русский Владимирский князь Всеволод III, выпросил его вместе с городом … Триполем (вот тебе и Трипольские!) у киевского князя Рюрика. Много чего было у городка: и монголы жгли, и поляки, литовцы опять же… В середине 19 века, когда немного успокоились, сделали перепись населения и наш Арон Трипольский был одним из «13 000 душ мужского и женского полу» проживающих в этом местечке. В городке был монастырь, две церквушки, костел, синагога и … 181 лавка с товарами на выбор. А так же две суконные фабрики, винокуренный и пивной завод и заводик, починяющий машины для свеклосахарных заводов.



Городок Богуслав и река Рось

А теперь – версия происхождения фамилии Трипольских. Впрочем, какая это версия, наверное, все так и было, когда в 19 веке в царской России вышли «Положения о евреях». В которых обязывалось: «… каждый еврей должен иметь или принять известную свою наследственную фамилию или прозвание, которое и должно уже быть сохранено во всех актах и записях без всякой перемены, с присвоением к оному имени, данного по вере или при рождении».
Нет, не зря я чуть выше отметил местечко Триполье! Скорее всего, лет двести назад решился наш пращур обзавестись «пачпортом», ну и его, как жителя Триполья записали Трипольским. А подтверждением моей гениальной догадливости служит то, что Триполье находится … в десятке километрах от Богуслава!!!
Итак, в Богуславе у Арона Трипольского родился сын Исай. И это было в 1884 году – у бабушки сохранились данные! А вот про Исая -то уже кое что известно: уже в 14 летнем возрасте, мальчишкой, он попал в ученики и работники к богуславскому жестянщику, да так и оставил эту профессию за собой на всю жизнь.
Что за профессия? Сиди себе и стучи деревянным молотком по жести: кому совок, кому трубу самоварную, для тех кто побогаче – водосточную трубу с выкрутасами, ну, а для тех, кто победнее – простую кочергу…

Где-то в 1910 году молодой жестянщик Трипольский женится на Лекштановой Любови Исаевне и здесь мы узнаем, что самого дальнего предка по линии Лекштановых тоже звали Исаем (не баловали разнообразием еврейские имена).
Исай Лекштанов тоже родился в середине 19 века и до нас дошло, что он был весьма плодовит. Но только в результате всех его потуг выходили одни девки! В конце 19 века он родил:
1) Евдокию
2) Маню
3) Ольгу
4) Берту
5) ЛЮБОВЬ – которая станет нашей праматерью.
И все же кто-то «наверху» заметил этот перекос и попытался его исправить – в результате получился единственный брат:
6) Пиня

Теперь о праматери. Лекштанова Любовь Исаевна родилась в 1890 г все на той же Украине, но уже в Черниговской губернии, в городке Глухов. Сделаем небольшое отступление вглубь веков и посмотрим на фотографию города. Первое упоминание о Глухове – в 12 веке. Однако в 14 веке чума уничтожает все население этого города: « … ни один человек не остался, вси изомриша…» - сказано в летописи. В дальнейшем возродившийся город переходил то к Московскому, то к Литовскому государству, к Польше… здесь предавали анафеме гетмана Мазепу! До революции в городе с населением в 18 тысяч человек, каждый третий был евреем: фотографы, адвокаты, учителя, лудильщики, портные – кем еще могли быть наши Лекштановы в то время?



Город Глухов

Кстати фамилия Лекштановы – это на русский манер переписанные Лекштан (Лихтштейн – вариантов множество…) Мудрые люди из Интернета перевели эту фамилию как Светящийся Камень. Может так называли алмазы, и предки были обработчиками драгоценных камней? Есть еще версия – фамилия вышла из графства Лихтенштейн.
По профессии или по призванию Любовь Лекштанова была чулочницей, т.е. вязала чулки на допотопной вязальной машине – согласитесь, что это как то не вяжется с алмазной биржей…. По приезду в Астрахань, то ли не было заказов на чулки, то ли не смогли привезти с собой машину, но работу по душе Люба не нашла – говорят, что бедствовали… (Правда, говорят, что позже и прислуга у них в доме была, и няньки – кому верить?)
Почему же молодая чета Трипольских-Лекштановых оказалась в Астрахани? Думаю, что всё по тому же сценарию: еврейские погромы, ощущение надвигающейся 1-ой Мировой войны. По этим причинам в начале 20 века в город на нижней Волге прибывало множество переселенцев и беженцев из западных областей Российской империи. Копаясь в прошлом, случайно узнал, что в Астрахань перед революцией с Богуслава приехали не одни Трипольские. Одноклассник моей жены (а ныне мой израильский сосед Володя Круглый) утверждает, что его предки тоже с Богуслава и в тоже самое время переехали на Волгу на рыбные промыслы. А это означает то, что народ, приехав на новое место жительство, писал письма своим родственникам, друзьям, близким - те поднимали свои зады и ехали на зов - так бывшие «местечковые» вновь становились соседями.

В центре города, в районе Канавы (канала им.1 Мая или Набережной им.1 Мая) образовался целый еврейский район, вот и наши новоприбывшие стали снимать квартиры то на у. Кирова (бывшей Полицейской или Паробичебугорной)), то на у.Бакинской (бывшей Бакалдинской), то на у. Ахшарумова…



Полицейская улица. Астрахань

Квартиры менялись, думается, по простой причине - семья росла и, наверное, необходимы были дополнительные квадратные метры, чтобы по ним ползали новые Трипольские. Теперь рассмотрим в каком порядке на астраханской земле появлялись эти новые Трипольские от Исая и Любы:
1) Абрам - родился примерно в 1910 г (возможно его привезли младенцем с Украины)
2) МАРИЯ – родилась в 1913 г и дала продолжение нашему роду.
3) Арон – родился в 1926 году

В 20-е годы семья Трипольских без дела не сидела – это были годы НЭПа и эта самая Новая Экономическая Политика была как манна небесная для пронырливых и активных кустарей (кустарь – мелкий ремесленник). Почти всей семьёй работали в артели «Искра» - стране требовались струны для гитар, запчасти к гармошкам и конечно-же … гипсовые статуэтки. Затем артель с революционным названием поменяла вывеску на более пролетарскую и стала называться «Красный металлист» (через несколько лет предприятие станет известным и крупным заводом КПО - кузнечно-прессового оборудования) А еще было время, когда юная Мария Трипольская работала в артели «Молот»: шила рукавицы, шапки, рубахи, а в гвоздильном цехе делала гвозди.
Ловлю себя на мысли, что будущим поколениям непонятны будут некоторые слова, встречающиеся в моих «мемуаразмах». Вот, например – артель. После революции так назывались … фирмы. Есть фирма «Аdidas», известная фирма «Sony» … они возникли примерно в то же время, что и «Молот» с «Искрой», но кто теперь вспомнит названия этих советских артелей?
Работая на участке гужевого транспорта (это когда транспортом была самая настоящая лошадиная сила), Марию поставили на ответственную работу – делать спицы для колес к телегам. В это время у девушки случился … ладно бы роман, а то конфликт с одним из работников артели. Уж не знаю, на почве любви или невыполнения производственного плана, этим работником был снято защитное ограждение станка, на котором работала наша Маня – вот и затянуло ее руку в шестеренки … на всю жизнь осталась без пальцев! Здоровой рукой тут же написала заявление в союз кустарей, где перечислила все издевательства, которые молодая комсомолка терпела от этого пролетария – боевая была!
Примерно в 1930 году вся семья срывается с Астрахани и уезжает в далекий Чапаевск – городок в Самарской области. По одной из версий – скрывались от «сталинских чисток», но скорее всего причина переезда была экономическая, в Чапаевске был большой военный завод и там неплохо платили – вот и подались на заработки.

Оттуда уже самостоятельным 20-летним парнем уезжает и навсегда откалывается от семьи старший сын Абрам Трипольский, которого все зовут Аркадием. Он пошел по военной стезе, а взяв в жены поповскую дочку, Абрам-Аркадий навсегда ставит крест на своем еврействе – жена строго следила за перепиской и всячески препятствовала контактам с астраханскими родственниками.
В результате этого в 50-е годы окончательно порвалась тоненькая связь, поддерживаемая редкими дошедшими письмами, из которых отец и мать узнавали, что у их Абрама подрастают трое сыновей. (Уже в 21 веке дочери Марии обратились в передачу «Жди меня» в которой находят давно пропавших людей, и им сразу же нашли двоих сыновей Абрама-Аркадия, живущими в Подмосковье. Они списались с астраханцами и этой осенью даже обещались приехать в гости!)

Но вернемся в 30-е годы. Молодую Маню Трипольскую еще в Астрахани заприметил немолодой сосед - девчонке было лет 16, а её уже начал обхаживать Нисон Слепьян, бывший на десять лет старше нашей соплячки. Семья Слепьянов проживала неподалеку, где-то на улице Георгиевская (кажется это старорежимное название улицы Ахшарумова) и они тоже были переселенцами с Украины. Так или иначе, но Мария, проверяющая на заводе надежность капсюлей в патронах и стоящая в должности контролера ОТК, себя контролировать уже не могла – Нисон объявляется в Чапаевске и через год у молодых рождается сын Владимир.
Не совсем ясно, был ли у них зарегистрирован брак или не был … только вскоре после «чапаевского наскока» Нисона они с грудным младенцем отправляются в Мариуполь, на Украину.
Нисон слыл ветреным парнем, да и Мария была почти ребенок – с проверкой к молодой семье едут отец и мать, Исай и Любовь Трипольские. Обойдя соседей и расспросив их об Нисоне, они узнают, что молодой муж погуливает – Исай Аронович без разговоров сгребает в охапку внука Вовочку и плачущую Марию и… в Астрахань. Вот так бесславно закончились семейные отношения молодой Джульетты и немолодого Ромео – Трипольские и Слепьяны не дали двум сердцам проверить себя на прочность. Говорят, что позже Нисон приезжал в Астрахань и уговаривал Марию вернуться, но … ничего у них не получилось.
В 1939 году Мария выходит замуж за Михаила Яковлевича Пиндрика. От него перед самой войной у неё рождаются две дочери: Эльвира (Эля) в 1940 году и Ольга (Лёля) в 1942, уже во время Великой Отечественной. В том же 1942 году Михаил Пиндрик пропадает без вести под Севастополем, где происходила одна из самых страшных мясорубок 2-ой мировой войны и Мария вновь остается без мужа, теперь уже на долгие годы, до конца своей жизни….
Итак, от Марии Трипольской родились:
1) ВЛАДИМИР – давший продолжение рода наших Трипольских
2) Эльвира
3) Ольга

Во время войны работала на заводе, опять клепала гвозди, перевыполняла планы, была передовиком производства гвоздей! Мария вспоминает: «Был у нас бригадиром товарищ Кузякин – вот он мне и предложил перейти в другую артель: была кладовщиком на складе, кассиром, секретарем….»
Глава семьи, уже немолодой Исай Аронович Трипольский во время войны не воевал, ему уже за 50, зато цены ему не было за его руки жестянщика – он устанавливал вентиляцию для госпиталей, которые наводнили наш тыловой город на Волге. Благодаря этому у него были неплохие пайки – так и выживали с внуками в те тяжелые годы.
Несмотря на то, что Астрахань не была фронтовым городом, немцы почти подобрались к городу со стороны калмыцких степей и поэтому младший сын Исая – Арон эвакуируется на Урал со своей фабрично-заводской шарагой (т.е. ФЗУ – фабрично-заводское училище: днем работаешь, вечером спишь и учишся….) Мальчишке было 16 лет, когда его оторвали от семьи и заставили проходить школу жизни. Не всем под силу дано выдержать это испытание – Арон сбегает и долгие зимние месяцы беспризорником добирается до Астрахани. По пути соблюдает конспирацию как при побеге, придумывает вымышленное имя – выдает себя за Рубцова Николая, терпит лишения, простужается и вот уже больной туберкулезом он появляется неузнаваемым на пороге отчего дома. Буквально вытащить его с того света и выходить помогло астраханское народное средство – отец устраивает его на морской промысел в Каспийское море, где он … пьёт тюлений жир. Через пару лет на медкомиссии врачи не верили своим глазам – от рубцов туберкулеза не осталось и следа!
В 50- годы молодой Арон, работает на бондарном заводе (для потомков: бондарь – человек профессионально делающий бочки, для тупых потомков: бондарный завод – фирма, где делают бочки…) Там он знакомится с высокой симпатичной казачкой Верой, и фамилия у неё что надо - Подопригора. У них рождается сын Олег и дочь Галина, после рождения которой Вера умирает… Уже немолодая Мария Трипольская берет на себя заботу о воспитании Олега и малышки и воспитывает её так, что та называет ее «мама». Олег Трипольский до поры до времени был хорошим добрым увальнем, но разойдясь с первой женой и сойдясь со второй, обрубил все свои связи с вырастившей его Марией. Живя на соседней улице, избегает встреч с роднёй: у него двое детей - дочь Вера и сын Александр, который является продолжателем рода Трипольских из Астрахани.
Галина в замужестве обрела фамилию Березкина, родила двух прелестных дочек: Оксану и Настю, у которых уже свои семьи и дети…

Патриарх семьи Исай Аронович Трипольский проживет долгую и хорошую жизнь и отойдет к своим еврейским праотцам в возрасте 96 лет – единственное, что болело у него в эти годы, это … зуб.
Теперь о двух дочерях Марии Трипольской. Первая дочь Эльвира вышла замуж за представителя солнечного Азербайджана – Агабабаева Алика и родила двух мальчишек: Олега и Артёма. Олег оставил в нашем мире трех дочек: Марину, Элю и Алену. А у Артема, наверное, все впереди…
Вторая дочь – Ольга (все мы зовем ее Лёля) после замужества стала Толкуновой. У неё единственный сын Михаил, который с женой Мариной явили на свет Настю и Валентину.
Сама Мария Исаевна Трипольская - жива и по сей день, ей уже 95 лет. Последние два года я начал выпытывать у нее подробности о корнях фамилии Трипольских, свои воспоминания этот живой и светлый человек перемежает вставками о современной политической жизни, сюжетами телевизионных сериалов и лишь недавно прекратила ругаться матом на своих внучек – стара стала, пора уже и о душе подумать, говорит она. (Её правнучку Вальку Толкунову, говорят, выпроваживали из детского садика за то, что ругалась как сапожник: « Приводите, когда отучится материться!». Через некоторое время её приводили и … опять выпроваживали). Их дом на улице Кубанской словно магнитом притягивает к себе ее потомков, внучек и правнучек. Моя жена Ирина, приезжая из Израиля и останавливаясь у бабы Мани, может днями не выходить из этого состояния гостеприимности и теплоты, которыми наполнены стены дома и сердце бабушки.
В этом году разговора, наверное, не получится: Мария Исаевна почти не реагирует на близких ей людей, а постепенно уходит в то, что огласило мир 95 лет назад…

P.S. Только два часа назад зажгли поминальную свечу в память бабушки Мани – на днях ее не стало… В день смерти с утра уже знала, что уйдет … « Сегодня я уйду к сыну». Она ушла и … кончилась эпоха бабы Мани.

Прерву описание скучных Трипольских и Лекштановых. Как обойти такую фигуру, как Нисон Слепьян – первый муж Марии. Ведь от него родился Владимир, а значит вся подноготная Слепьянов должна быть представлена пытливым потомкам. Нет, конечно фигуру Нисона Меировича можно было обойти в два счете – он был невысокого роста, мелковат и худощав, но все же это был «матерый человечище»! Вот о ком можно было бы написать целую книгу: чудачество, благородство, гусарство … чего только не было в его характере! Но сначала – что означает эта фамилия ?
В Интернете мне объяснили: «Слепьян – слепой, плохо видящий человек. Прозвище, ставшее фамилией. Были распространены в Ковно, Минске, Чернигове»

Вот родословное древо семьи Слепьянов:


Описывая родословную Трипольских, мы дошли до того места, где Нисон Слепьян женится на Марии, уезжает с ней и ребенком в Мариуполь, откуда их почти силой вывозят в Астрахань. Итак: жена и ребёнок в Астрахани – Нисон начинает новую жизнь.
По-моему, это были лучшие годы в его жизни: мужику около 30 лет, холост, неплохой парикмахер… Он вспоминает: «На работу я шел через парк, обязательно останавливался в закусочной: брал стакан вина и сосисочку, что я любил! Красота!» Перед войной он женится вторично: жена Соня рожает ему дочь Нелю, но тут … «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…»
Нисона отправляют на фронт, а жена и дочка попадают под немецкую оккупацию, пытаются прятаться, но «добрые» соседи выдают молодую еврейку с малышкой фашистам. …Так, на этот раз трагически, закончилась вторая семейная история Нисона Слепьяна.
Нисон-освободитель прошёл всю войну: был в Венгрии, Чехословакии… но все его воспоминания носят, почему-то, однобокий и гастрономический характер. В Венгрии очень вкусные куры (было дело – наворовал курей и накормил красноармейцев!) В Чехословакии – яблоки - нет ничего слаще! В Германии местные жители встречали их не картечью, а вторым блюдом – пальчики оближешь!
После войны не стал возвращаться на пепелище в Мариуполь, решил, что Астрахань – лучший город земли! С гитарой, переброшенной через плечо на атласной ленточке красного цвета, в белом парусиновом костюме, свободно болтающимся на тщедушном теле Нисона – наш герой был, пожалуй, лицом города. По вечерам он появлялся то на одном, то на другом оживленном перекрестке в районе астраханского кремля – модный парикмахер, избалованный женским вниманием, которому доставалось от женщин в послевоенные годы и за себя и «за того парня»…
Однажды, хорошо выбрил и освежил какого-то полковника - тот предложил Нисону работу в Кап.Яре. Капустин Яр – один из первых космодромов Советского Союза (находился между Астраханью и Волгоградом), в то время его только начали обустраивать, нагнали воинские части – работы парикмахеру будет много, тысячи солдатских голов и крепких офицерских подбородков! До полетов в космос оставалось еще лет десять и поэтому Нисон не может похвастать тем, что освежал одеколоном первых космонавтов, но уж отца советской космонавтики Королева наш парикмахер должен был стричь.
И сразу вот такое лубочное, «митьковское» накатывает:
…Бывало заходит Королев побриться к Нисону, а тот к нему с вопросом:
«Ну, что брат Королев, когда Гагарина в космос запускать будете?»
« Да не торопи ты, Нисон, дай парню подрасти…»
Шёл 1948 год….

Ловко орудуя ножницами и бритвой наш герой так же ловко «подженился» на местной женщине, которая работала продавцом в магазине. С космической скоростью они производят на свет двух сыновей и … третья неудачная попытка наладить семейный быт – его жену? подругу? ловят за руку - растрата и … далее следует конфискация имущества и тюремный срок. (Двое сыновей от той женщины в 70-е годы объявляются в Астрахани и поддерживают с Нисоном связь до тех пор, пока женившись, не стали требовать от него денег. Но слезли там, где сели – папаша быстро указал им – «вон порог», с тех пор, где они?)
Кажется, после этого случая с провалившейся женитьбой в Кап.Яре, нашего товарища попрут из Коммунистической партии: формулировка – многоженство. Отвергнутые любительницы Нисона писали разгневанные письма в партийный комитет и там решили очистить свои ряды от Слепьяна! Вот так, в начале 50-х годов Нисон Слепьян, не запустив ни одной ракеты с космодрома в Кап.Яре ( сейчас это город Знаменск), забросив свои партийные поручения возвращается в Астрахань.

В 1952 году на продолжавшего петь под гитару задушевные песни Нисона, обращает внимание Сара Гуткина. На этот раз Нисон Меирович, которому вот-вот стукнет 40 лет, решает окончательно порвать с прежней разгульной жизнью «жиголо» – Сара Моисеевна, это надолго, это навсегда! Одна за другой родились две дочери: Женя и Неля. Жили в центре города, в районе 17 пристани, за речным училищем. Нисон слыл добытчиком, умудрялся за копейки покупать огромные астраханские арбузы, тащил живую рыбу… Но была у него небольшая слабость – любил он порою пропустить немного винца. А уж подвыпив, любил попеть - уж что-что, а песни советских композиторов – это еще одна слабость нашего неугомонного предка.
Вообще Нисон был потрясающе музыкален: его большие уши ловили любую мелодию, и он с легкостью и сердцем мог повторить ее. Однажды его пригласили проехаться на гастроли с ансамблем «Моряна» (есть у нас в Астрахани такой коллектив, поет и танцует песни рыбаков Нижней Волги). Нисон делал замечательные женские прически «а’la Клавдия Шульженко» для артисток, да так вошёл в роль, что за работой начал петь. Его уже хотели зачислить в штат ансамбля вокалистом, но он, видимо, подсчитав все плюсы и минусы (а скорее всего доходы и расходы) решил, что парикмахерская даст ему больше, чем роль бродячего артиста… Хотя с удовольствием вспоминал, как на гастролях «Моряны» по рыбацким селам Нижней Волги к ним на лодках подплывали браконьеры, чтобы поменять ведро черной икры на … бутылку вина! Ведро! На бутылку! Вот были времена…
Однако Сара Моисеевна не разделяла с ним любовь к вокальному искусству:
- «Хочешь петь – иди в сарай! Там и пой!»
Доходило до того, что жена препятствовала не только исполнению песен из любимых оперетт, но и виночерпию! Стерпеть такое было невозможно и тогда в тщедушном Нисоне пробуждался другой человек: он бил посуду, зеркала, с высокой веранды второго этажа летела вниз мебель – да что там мебель – плачущие дети не раз держали отца за штаны и майку, не давая ему бросится головой вниз следом за умывальником….
Порою, оставшись без вина, уходил из дома на несколько дней: в своей парикмахерской отгородил занавеской угол и соорудил себе спальное место. Я, мальчишкой, хорошо помню эту темную занавеску, за которую он заводил толстых тёток – это у него был «женский зал», где он красил ресницы и брови. Там, замазав им глазницы черной тушью для ресниц, он велел не открывать глаза в течении десяти минут. Пока я ждал своей очереди на подстрижку, из-за занавески доносилась возня, стыдливое хихиканье или возгласы:
- «Куда лезешь!?»
- «Сиди-сиди! Не открывай глаза – краска еще не взялась!»
Почему-то я запомнил это: мне было лет десять, когда я увернувшись от матери с ножницами, впервые со взрослыми соседскими мальчишками пошел постригаться под настоящий «полубокс» в настоящую парикмахерскую к «еврею Мишке» – у нас на поселке Нисона звали почему-то Мишкой… Его парикмахерская находилась между железнодорожными путями на нашей 2-ой Астрахани, я хорошо запомнил свой первый поход туда – парикмахер не дал мне 4 копейки сдачи. (Затем я вырасту большим, в большом городе встречу девушку, женюсь на ней и она окажется … внучкой нашего парикмахера «Мишки»-Нисона. Пройдет 30 лет и мы с ним встретимся в Израиле, я попытаюсь напомнить ему о тех моих 4 копейках сдачи, но он гладя по голове моего сына – своего правнука - будет говорить: «Это растет будущий миллионер. Он будет миллионером!» Да бог с ними, с 4 копейками!!!)
А однажды случилось необъяснимое – после химической завивки волос в «женском зале» у какой-то бабы вдруг пропала головная боль. Вмиг благая весть разнеслась по нашему поселку и к парикмахерской Нисона потянулись болящие женщины…
У нас на поселке каждый знал парикмахера «Мишку», даже мой отец порою стригся у него, но расплачивался не как я, копейками, а … вином. Схема простая: батя работал машинистом тепловоза на сортировке вагонов. А некоторые вагоны были не простые – в них везли вино с Кавказа. Железнодорожники давно отработали схему вымогания портвейна и вермута у кавказцев – если не откупишься вином, то так трахнем твой вагон при прицепке, что от груза ничего не останется! Вот и текло винище рекой к тепловозу моего батюшки, а оттуда уже расходилось по потребности – так перепадало и Нисону. Отлив ему фляжку вина, предварительно продегустировав ее на двоих, любил отец послушать умного городского человека, а Нисона медом не корми – дай поговорить про футбол. Он был заядлым болельщиком астраханской команды «Волгарь» - в дни ответственных игр парикмахерская была на замке – Нисон на стадионе! (Вчера был праздник – впервые провинциальный «Волгарь» разгромил московское «Динамо» 2:0 – то-то было радости на небесах!)

Кстати, о Москве. Его дочери, Женя и Неля, вспоминают, как в середине 60-х отец взял их в Москву, показать столицу, а заодно посетить свою родню. Родня оказалась не просто роднёй, а семьёй Роберта Рождественского, известного советского поэта. Двоюродная сестра нашего Нисона - Лидия танцевала в московской оперетте и была, ну очень легкомысленной женщиной, зато человеком – прекрасным. У неё в Москве в 10-20 годы XX века часто останавливался отец Нисона – Меир, когда по коммерческим делам ездил в первопрестольную за товаром. А дочь Лидии - Алла училась в Литературном институте, где и связалась на всю жизнь с Робертом Рождественским.
Шли годы, смеркалось. В вечерних сумерках, сидя на своей веранде, Нисон подумал: «Если мой отец запросто заезжал в гости к московской родне, то и мне можно … пора уже Роберту Рождественскому познакомиться со мной, тем более что они квартиру большую получили на Кутузовском проспекте!»
По приезду в Москву Нисон и дочки долго жали на кнопку звонка, но никто не открывал. Наконец, дверь приоткрылась и их впустили, а не открывали потому, что посчитали их провинциальными попрошайками – и впрямь, на Нисоне были простые шаровары и тапочки-чувяки, сшитые им самим. Простецкий вид дополняла сетка через плечо, набитая сушёной воблой - астраханский подарок Роберту. Так Слепьян оказался в логове советской поэзии…
«Мы прожили у них дней пять» - вспоминает Женя «… когда уезжали, дядя Роберт подарил папе какую-то книжку и что-то написал на обложке, а от бабушки Лидии и тети Аллы нам досталось больше – по баночке мармелада. С Катей, дочерью Роберта Рождественского, я некоторое время переписывалась, потому что в памяти еще долго стояли куклы, которыми была набита ее комната».
Детская память – песок в песочных часах, на дне которых лежат крупинки воспоминаний. Спасибо я перевернул эти часы, и ещё на одну страничку высыпалась информация о московской ветви потомков Слепьянов. А если копнуть в Интернете, то узнаем, что московская сестрица Лидия дожила, как и Нисон, до глубокой старости. И если Нисон до 93 лет не расставался с рюмкой вина, то бывшая танцовщица – с мужчинами. Последний ухажер был у неё был, когда ей было уже за 80, а после её смерти внучка обнаружила лист бумаги, где были записаны мужские имена и плюсики ...
(А теперь – о генах. Как объяснить тот факт, что у моей жены я тоже обнаружил похожий листочек?! Только женившись, на волне медовомесячных отношений, я принялся оборудовать полки для книг, в одной из которых и был обнаружен тот лист с небольшим списком. Никаких плюсов там не стояло, только фамилии и имена – моя - Мыськов Саша, была последней….)

В 70-е годы Нисон остепенился до такой степени, что семьёй ходят в театр. Однажды с ними утолить культурный голод увязался его брат Майорка (Меир) с женой, которая опозорила их на весь город: по сценарию на сцене падает в обморок одна из актрис, так глупая родственница давай кричать на весь театр: «Женщине плохо! Скорее скорую помощь! Спасите!»
Состарившись, Нисон закончил свою карьеру на нашем поселке – какие-то злодеи подожгли его новый вагончик-парикмахерскую, которую помогал справить мой дядька Мыськов Владимир Иванович. Так брадобрей Нисон оказался в сапожной будке на трамвайной остановке у Татар-Базара: помимо стричь-брить, он, оказывается, мог еще и прибивать каблуки с набойками. В начале 90-х взрослые дочери и внуки прямо оттуда взяли деда под белы рученьки и … репатриировались в Израиль.
На «старой новой» родине Нисон Меирович не изменял своим привычкам – пару-тройку стопок для аппетита. И футбол по телевизору – с зятем Валерой могли часами смотреть нескончаемые футбольные баталии, попутно переругиваясь друг с другом. А на десерт еще и эротику посмотрит на одном из каналов! Раза два в год мы обязательно приезжали к нему в гости, и он был у нас на дне рожденье своей внучки: дед много пел, даже танцевал с палочкой что-то зажигательно-ностальгическое – то ли из репертуара старых бродвейских мюзиклов, то ли московской оперетты, то ли ансамбля «Моряна»…
Умер Нисон Слепьян в 2006 году, прожив долгую и интересную жизнь длинною в 93 года. Похоронен в городке Пардес-Хана, среди пардесий (мандариновых садов), недалеко от Средиземного моря. Дочери Женя и Неля живут в районе «Большого Тель-Авива» и носят, конечно же, не фамилию Слепьян, а вполне русские – Кузьмины и Салмовы. А вот дочери их, внучки Нисона, стали Белкиными и … Амар – это уже марокканская фамилия сефардского еврея, выходца из Марокко. Ну, а уж правнучки мало что имеют с русскими именами … Николь, Гая, Лия…
«Все течет. Все из меня» - перефразируя эту известную фразу, Нисон со своего облака поглядывает на грешную землю и потомков, которые время от времени переворачивают песочные часы.

Теперь вернёмся к Владимиру Трипольскому и попытаемся жизнеописать того, от кого продолжается ветвь нашего рода.
Рос практически без отца (напомню, что Нисон Слепьян так и не передал сыну свою фамилию), а того мужского воспитания, которое он получил перед войной от второго маминого мужа Михаила, явно было недостаточно. Так и не получил Вовка свою порцию отцовского ремня! А надо бы, так как рос пацан довольно хулиганистым, постоянно ходил с пробитой головой – это был его козырь! Вот пример: в Астрахани, возле стен кремля, на месте нынешней площади Ленина был стадион, а при нем туалеты для нуждавшихся, однако без крыши… Пока Вовка сидел по нужде, мальчишки бросили кирпич, думая, что попадут в мягкое место. А угодили – и гадать не надо с нашим героем – по голове. Нашел его без сознания Арон Трипольский, его родственник – сам еще пацан, он волоком тащил Володьку в больницу Пирогова, благо рядом.
В то время за Паробичевым бугром, (где сейчас микрорайон Юго-Восток) стояли воинские части и мальчишки собирали там патроны. Собирали и «жарили» их на костре: кому руку оторвало, кому глаз выбило … Володе повезло, из предплечья вытащили почти 200 осколочков!
А то заберутся на чердак школы – нет, чтобы покурить по-человечески втихаря окурки, так нет же – перевернули огромную бочку с водой, стоявшую на всякий случай для того, чтобы гасить немецкие зажигательные бомбы – залили потолок всей школы!
Взрослые пацаны-хулиганы, видя такой настрой у шкета, заставляли его воровать по магазинам, а сами стояли за углом и ждали, пообещав: «Если струсишь, не своруешь - зарежем». Вот такое детство… Но бог уберег от тюрьмы, каким то образом здравый смысл возобладал и он не пошёл по кривой дорожке, по которой пошла добрая половина его дружков по улице детства.
В 13 лет Володьку определили в ремесленное училище и уже в годы войны, с 1944 года он стал помогать Родине ковать победу. Правда, как её ковать – он не знал, когда его спросили: «На кого хочешь учиться? Кем хочешь быть?» - не знал что ответить. Тогда мальчишку записали в электрики и не ошиблись.
В 16 лет при получении паспорта он оставляет за собой фамилию Трипольский, т.к. своего отца – Слепьяна Нисона встречает редко и не горит желанием сближаться с ним ближе.


Останется вот этот документ…
1948 г

Володю как магнитом тянуло к железу, механизмам и всяческим устройствам – даже в армии он попал на техническое обслуживание самолетов и отбарабанил положенные тогда 5 лет с руками, измазанными в авиационном керосине.
В 1957 году он знакомится с Фаей Байтельман, такой же невысокой как и он девушкой, ну очень скромного поведения. Барышня Фая даже на танцы ни разу не ходила: во-первых – надо было работать и учиться, а во-вторых – родители не одобряли эти танцплощадки с разлагающим тело и душу фокстротом. Так и взял ее нетанцованную и нецелованную в жены простой еврейский паренек.


Жених и невеста
1957 г

Фаина тетка - Рая Марро, развила активную деятельность: у какого-то соседа-татарина сняли двор для свадьбы и в нем поставили столы, собрала всю родню, многие из которых были довольно богатые – приехали даже ташкенские родственники Байтельманов. Было много подарков: утюг, абажур… Сосед Хамзя подарил … таз, а Володин отец Нисон – две хорошие кастрюли!
Жить стали в центре города, на углу улицы Бабушкина и переулочка Советский (возле магазина «Каспий») в квартире, оставленной им сестрой Нисона. Сначала платили ей как квартиранты, а затем незаменимая тетка Рая Марро уговорила родственницу продать им эту квартирку по сходной цене – вот так начиналась новая жизнь.
А через год родилась дочь Ирина.




Молодые Трипольские
1958

Владимир учился, уже в 60-е годы закончил рыбный техникум, получил диплом техника-механика и мог со спокойной совестью занимать места главных механиков на хлебо-булочных и кондитерских комбинатах города Астрахани.
Но семейную лодку раскачивал его тяжелый характер и … водка. Трезвый, он был золотым человеком, возился с дочкой, часто выезжал с семьёй на рыбалку – уж что-что, а рыбалку он просто обожал (однажды поймал ровно 100 судаков!) Однако, когда выпадали хмельные дни - пиши пропало – становился злобным, порою агрессивным, мог запросто опрокинуть тарелку с борщом на пол и исчезнуть на несколько дней из дома, в этом он был похож на своего отца Нисона Слепьяна.
В начале 70-х годов семья переезжает в новую двухкомнатную квартиру на Золотом затоне по улице Александрова, но семейный союз с Фаей окончательно разваливается и Владимир уходит из семьи.



Где то с кем то в 60-е годы

Замужество дочери встретил скорее равнодушно, чем радостно, на нашей свадьбе его не было. Но любовь к дочери была просто потрясающа – Ирине было почти 40 лет, а он все выписывал для неё новогодние подарки от своего профсоюза! А вот к внуку Борьке отношение было … никакое: и на рыбалку мы вместе ездили, и к себе в гости приглашали – нет, не тянулся дед Володя к своему внуку, так, погладит по голове, спросит, как дела… Или может мы не разглядели что то в этих скупых жестах?
В 90-х годах Владимир Нисонович покупает наконец то себе машину, старый латаный-перелатаный «Москвич», а заодно к нему, через знакомых в милиции покупаются водительские права. Это надо было видеть, как мы с ним ехали через весь город на рыбалку – ни знаков, ни светофоров он принципиально не замечал. Одна такая поездка обходилась ему в круглую сумму, после рыбалки каждый раз приходилось перебирать мотор или менять что-то под капотом.
Прирожденный «несун» (работать на кондитерской фабрике и не выносить оттуда продукцию…) он и на рыбалке вел себя по законам, полученным в детстве - «или украдешь, или…» Завидев на реке чужую сетку полную рыбой, он напрочь забывал о своих удочках и воровато оглядываясь, опустошал чью то снасть, за которую и веслом по голове могли запросто врезать!
Наш отъезд в Израиль воспринял спокойно (в 90-х не уезжал разве что ленивый), даже шутил, что сам может быть присоединится к нам через пару лет. Но не успел. Рак-саркома буквально за месяц сожрал этого еще не старого - ему было 67 лет – человека.




Я и тесть Трипольский
1997 г

А теперь – самая приятная страница родословной, ибо пройдусь по своей жене Ирине, в девичестве Трипольской. Постараюсь сдержать свои эмоции с флюидами, и сухим, по возможности протокольным языком, пройтись по ней вдоль и поперёк.
Родилась в 1958 году. В июне. Знак зодиака – Близнецы. Но ни близняшки, ни просто брата с сестричкой у нее не было, так в одиночестве и просидела на горшке все свое детство. В детском садике, расположенном в двух шагах от дома, не было ребенка ярче, чем Иринка. Огненно рыжие кудри и локоны, черные миндалевые глаза – воспитатели сажали ее на полку с игрушками, и она смотрелась как кукла!


«Артист Андреев»
1958 г

Прошу прощенья – ошибочка вышла, не ту фотографию вставил: как кукла она смотрелась чуть позже, а поначалу, ну очень была похожа на Народного артиста СССР Андреева, игравшего характерные роли. К тому же, «андреевскому» периоду ее жизни, можно приписать «недостаточное» питание, вследствие чего Иринка грызла свеже-побеленную печку в двухкомнатной квартирке на улице Бабушкина.


Красивая и рыжая
1962 г

В первый класс повели в престижную астраханскую школу № 10. И надо же такому случится, что в это время по школе рыскали скрипачи с музыкального училища, им нужны были жертвы для своих музыкальных экзекуций. Ничего не соображавшая маленькая златокудрая девочка лучше всех спела, у неё тут же взяли на анализ слух и вынесли вердикт – слух абсолютный! Вот так произошло то, что навсегда лишило детства Ирину Трипольскую: вместо беззаботной астраханской безалаберности, строгие учителя от музыки воспитали в ней какую-то Паганини, прости господи…



Трудное детство
1965

В те времена в астраханском кремле была не одна только Пыточная башня. По соседству с ней, в бывших казематах, располагалась музыкальная школа. Попав в цепкие музыкальные пальцы преподавателя Ирины Леонидовны Шошиной, несчастная первоклассница замкнула длинную цепочку знаменитостей от смычка и скрипки. Итак, начнем:
1) Трипольскую мучила Шошина,
2) Шошишой досталось от заслуженного деятеля РСФСР Юрия Янкелевича (в учениках которого ходил сам В. Спиваков) ,
3) того, в свою очередь, поучал смычком сам Абрам Ильич Ямпольский – профессор Московской консерватории (знаменитый скрипач Леонид Коган тоже был мучим профессором)
4) однако, и над профессором измывались - сам Сергей Павлович Коргуев - концертмейстер Придворного оркестра Александра III, поставил на ноги не одного профессора,
5) а концертмейстера муштровал не кто иной, как сам Леопольд Ауэр – солист-скрипач при Императорских театрах России, дирижер симфонических концертов Императорского Русского музыкального общества, профессор Института музыкального искусства в Нью-Йорке (скрипач Яша Хейфец – один из его замученных учеников)
6) которого учил уму разуму сам Йозеф Иоахим – директор Берлинской академии, игравший с Мендельсоном, Листом, Полиной Виардо, Шуманом, Брамсом …..

Вот такой вот сонм имен и регалий с юных лет стал давить на Ирину Трипольскую. Мать сразу же приобрела себе ежовые рукавицы и, держа в них дочь, заставляла ее учиться скрипичному делу настоящим образом, по несколько часов в день. Ребенок был практически лишен простых ребячьих радостей: однажды залезла на крышу дворового сарая и не могла слезть – одно из самых ярких впечатлений детства. Выручал пионерский лагерь, куда дочку отправляли каждое лето родители, чтобы самим отдохнуть от её музыки. В лагере шло становление характера: то ли за яркую внешность, то ли за бойкий язык, а еще, наверное, и за потрясающий голос Иринку выбирали Председателем совета дружины – она и девиз сочинит, и речёвку громче всех прокричит, и отрядную песню о Павлике Морозове споёт так, что слезу смахнёшь!



Пионерка 60-х годов



Еще в детстве перечитала всю русскую и зарубежную классику – вы встречали таких вундеркиндов?! После восьмого класса таким как она одна дорога - в Астраханское музыкальное училище им. Мусоргского. Начинается взрослая жизнь: колхозы, первые поцелуи… Особенно запомнились колхозы – в советское время это было сущим наказанием для студентов – тебя на месяц-другой, до первых холодных осенних дождей, отправляли на колхозные поля, в полевые станы, собирать недоубраный урожай: помидоры, арбузы…Зато воля и полная отвязка от родителей: ночные костры, гитара, студенты-иностранцы угощают приготовленными лягушками (говорит - вкусно), Юрий Лоза (в дальнейшем популярный российский исполнитель) поет при луне, кто-то норовит расстегнуть пуговку на кофточке…



Вот какая у нас талия
1975

Все остальное время – учеба, репетиции, ансамбли, оркестры, да еще не брезгует подрабатывать - помогает матери мыть полы в каких-то конторах. В это трудно поверить, но в 6 часов утра – уже под лестницей в вестибюле родного училища настраивает скрипку и играет, играет, играет….


Квартет
1976 г

Но на улице девочке со скрипочкой не дают проходу. Некоторые увязываются провожать до самого дома. Однажды на чей-то звонок открыл дверь её отец – на пороге стоял парень:
- «Мне Ирину…»
- «А ты кто?»- спросил отец
- « Я геолог»
- « А я – гинеколог. Вали отсюда…»
Вот так беспощадно отшивались неугодные женихи Трипольской Ирины.



Восемнадцать лет
1977 г

На одном из вечеров в «альма матер», незадолго до выпускного, Иринка лихо отплясывала со своими однокурсницами какой-то быстрый танец, попутно стреляя глазами то в одну, то в другую сторону – авось, кто-нибудь обратит внимание. Под этот обстрел попал я, почти случайно оказавшийся на этом вечере. Её стрелы точно легли в цель и через час мы уже целовались. Через пару месяцев ее хотели отправлять «по распределению» в какое-нибудь село, но нашли место в городе при детской школе искусств, после чего хотели отдать замуж за какого-то толстого еврейского мальчика, но и здесь бог миловал! Спустя полтора года нашего знакомства, в августе 1978 года Трипольская Ирина в торжественной обстановке прощается со своей фамилией и становится Мыськовой. Об этом и дальнейшей суматошной жизни со мной смотрите в моей родословной – родословной Мыськовых.

А закроем эту страничку теми, чьи предки так или иначе были связаны с нашими Трипольскими. Эти имена я наковырял из Интернета….

Трипольский Авраам Ицкович – подлежал суду военной коллегии Верховного суда СССР 1938г …..
Трипольский Рувин Израилович – ректор Мурманского педагогического университета
Трипольский Михаил – корреспондент «Russian Bazaar» - США
Трипольский Павел – специалист по дверям и замкам
Трипольский Андрей – дилер по продаже жилья
Трипольский Лев – президент ITA – MEDCO Калифорния – С.Петербург
Трипольский Константин – баритон Украина
Трипольский Дмитрий – эквилибрист цирка
Трипольский Кирилл – менеджер веб-студии Эстония
Трипольский Олег – горно-лыжная секция
Трипольский Александр Владимирович – Герой Советского Союза

Н а с т о я щ е е п р о ш л о е : ФОМИНЫ, ПОПОВЫ

Моя мама в девичестве носила фамилию Фомина. А ее мама – Поповой была, покуда была в девицах. Простые фамилии, практически не вызывающие никаких ассоциаций – в России сотни тысяч Фоминых и Поповых. Сижу и думаю: моему сыну, сидящему в данный момент за рулем автомобиля и совершающему поездку по горным дорогам юга Израиля – ему, с его разбавленной Востоком кровью, ему будут интересны эти истории про простые русские фамилии?
Впрочем, это интересно в первую очередь мне самому – поэтому-то я и отказался от поездки в сторону Египта - Фомины и Поповы перетянули меня, зацепили за астраханские корни и заставляют выкладывать все, что я о них знаю.
По сравнению с Мыськовыми - моими родными по линии отца – о материнской линии я знаю гораздо меньше. Люди были проще. Не заморачивали себе головы – кто я, что я … Просто жили - и все. Вот про это я и попытаюсь написать.
Сначала о фамилиях. Вернее, о фамилии Фомин.
Фома – каноническое имя, в переводе допотопного арамейского означает «близнец». В день святого Фомы это имя давали крестившимся мальчишкам. Вот и нашего пращура, вытащенного из церковной купели в один из апрельских дней нарекли этим именем. А плодовит был предок! В 100 самых распространенных фамилиях России его фамилия стоит на 95 месте, но ему далеко до Поповых, которые … аж на 4 месте!

Мой прадед – Фомин Николай родился примерно в 1850 -70 годах. Абсолютно ничегошеньки не знаю об этом человеке. Единственное, что связывает нас незримой нитью, это то, что в 1896 году от него родился мой дед - Фомин Владимир. Родил его Николай уже в Астраханской области, где-то в районе сел Кочковатка, Сасыколи, Селитренное, Сероглазка – кучка этих старинных сел, основанная, наверное, в 18-19 веках и стоящих на берегах Волги и Ахтубы фигурирует в воспоминаниях моей матушки.



Теперь немного истории о тех местах, где происходили рождения моих Фоминых.
В 1254 году хан Батый, великий вождь всех татар и монголов, основал на Великом шелковом пути в низовьях Волги город – Сарай-Бату – которая стала столицей Золотой Орды. По тем временам это был крупнейший город в Евразии, в нем проживало (по разным сведениям) от 70 до 600 тысяч человек! Город был многонационален: тут тебе и кыпчаки, аланы, черкесы, булгары с татарами, византийцы и даже итальянцы, не говоря уже о персах и индусах. Жили тут и русские – у всех были свои кварталы, свои «чайна-тауны»… Черт его знает, может с того давнего времени семя Фоминых проросло в этих местах?
Но мир, дружба и жвачка длились не долго – в конце 14 века из Средней Азии пришел завоеватель Тамерлан и разрушил город. С тех пор эти полупустынные земли, населенные лишь песчаными барханами, отдаются во власть кочевников и лишь в 18 веке начинают потихоньку осваиваться в основном беглыми людишками. Русский беглый люд устремился в эти отдаленные места: то крепостные от помещика-кровососа убегут всей семьей, то душегубы за «мокрое дело» укрытия ищут – всех принимала гиганская Волго-Ахтубинская пойма, по которой тысячами рукавов волжская водица скатывалась к Каспийскому морю.
Дед Владимир рассказывал, что в молодости был очень беден. Летом подрабатывал на рыбных промыслах, а зимой на пару со своим братом валял валенки.


Рыбные промыслы

В непростое время довелось ему жить – на самую молодость пришлась Гражданская война. Он жаловался: «Если ты за красных – белые бьют! Если за белых – от красных достается…» Так что, непонятно, за какую власть воевал мой дедушка после революции, но, зная его характер, можно предположить, что он таки отсиделся в эти кровавые годы где нибудь на дальних хуторах.
Про дедову родню – все как сговорились – никто ничего не знает. Выпытал только от матери что в родственниках ходила добрая половина села Кочковатка: Зуевы, Галкины, Сидоровы, Даниловы, Коноплевы, Ивановы…
В 20-е годы, как только улеглись братоубийственные страсти в России, Владимир решил жениться. Все было очень просто – молодой человек купил одеколон и Мария (так звали приглянувшуюся ему девку) за такой подарок была согласна стать его женой – во всяком случае, так гласит семейная легенда. Несмотря на свой плюгавый рост, держал свою жену в строгости, к тому же был страшно волосат, дико ревновал ее и вообще, был маленьким домашним тираном.
Прежде чем описывать дальнейшую семейную жизнь моего деда, расскажу о линии его жены (моей бабки) – Марии Сергеевны Поповой.




Итак, Поповы.
Мой прадед – Попов Сергей. Родом из 19 века, с 60-70 годов, предположительно. Потому что мою бабку он сотворил в 1896 году. И назвал ее Марией. А еще не без его помощи появились на свет Анна, Егор и еще один ребенок, мальчик (пока не можем выяснить, как его звали).
В девичестве Мария плавала с рыбацкими артелями в море. Была ростом высока, черноброва, красива.


К морю

Где то там, на взморье, на лебединых раскатах была у Марии любовь, какой-то парень или даже жених. Но замуж вышла за Владимира Фомина… А тот парень, через пару лет пришел к её дому ночью, открыл ставню и увидел, как Мария качает колыбель с ребенком. Она увидела его лицо, вскрикнула …Все поняв, он ушел, не сказав ни слова своей бывшей испуганной невесте. Но муж каким то образом узнал про это сумеречный визит и жестоко избил свою молодую жену. Всю жизнь бабка терпела побои деда, даже в старости на тот свет ушла после одного хорошо поставленного удара…
Но ни к чему потомкам знать о своих нехороших наклонностях, передающихся с генами – я знаю, что вы хорошие боксеры и каратисты, но на своих женах не тренируетесь и любите также как и я.
Начиная с 20-х годов 20 века появляются на свет новые Фомины:

1) Иван – от него родились астраханские Фомины: Лариса, Валентина, Любовь и Александр.
2) Наталья – от которой пошли вологоградские потомки по фамилии Соловьян: Владимир, Валентина и Сергей.
3) Зинаида – родившую Алексея и Наталью Самсоновых.
4) КЛАВДИЯ – ставшая моей матерью после моего рождения и родившая Сергея – мы Мыськовы.
5) Лидия – от нее Николай и Людмила Пахомовы.


Пятерых детей подняли на ноги Владимир и Мария. И вот как они это делали.
Пока были молодыми – деда постоянно куда то манило. Каждый год намечался очередной отъезд-переезд куда-то на Кубань – там места хлебные, караваи сами в рот прыгают! В 1938 году решились наконец поднять свои зады и податься на рыбзавод в Володаровку, в самые низовья Волги. Но, приехав к воротам завода, их развернули обратно – там ждали молодых и здоровых, а дед с собой привез целый детский сад - так и не дали ни жилья, ни работы, пришлось нашим «гастарбайтерам» поворачивать обратно. Возвращаясь назад, остановились на ночлег за Астраханью – первый железнодорожный полустанок Утюпкин, возле него и заночевали, а наутро решили остаться здесь: в округе начинался покос камыша и нужны были рабочие руки. Из каких-то досок Владимир сколачивает большой топчан, на него накрывают полог от комаров – это первые детские воспоминания моей матери - ей 4 года, но ходить по земле нельзя – везде торчат острые стебли камыша. Так и прожили все лето на топчане, пока на Утюпкине не вырыли землянку, земляную нору, в которой перезимовали: и стол был из земли, и кровать земляная… Мария и в этих условиях продолжала то, что предписывает Всевышний – плодились Фомины и размножались, но несколько детей умерло в младенчестве – так и остались под землей «дети подземелья».

Череду неудачного продолжения рода прервала Великая Отечественная война. В начале войны деда, тогда еще сорокапятилетнего мужика, забирают бить фашиста. Но бить он умел, видно, только свою жену – после тяжелого раненья, его, уже лежащего в морге, еле выходил родной Красный Крест и солдата комиссовали по болезни.
Его возвращение домой похоже на щемящий эпизод из фильма про войну. Сойдя на станции Астрахань-2, он шел по дороге и ему встретился какой-то парень, который с котомкой за плечами шел на станцию – его как раз забирали на фронт. Они даже перекинулись словами и разошлись. Всего на несколько метров. Потом разом оглянувшись: «Ванюшка?», «Папаша?!» бросились друг к другу! Сын Иван к этому времени уже лет как пять служил в армии, да и отец после морга выглядел не лучшим образом, вот и не узнались поначалу… Обнялись, всплакнули, поделились махоркой и пошли себе своей дорогой – Ванюшка воевать с фашизмом, а отец поднимать своих дочерей.

А поднимать было что: с началом немецких бомбардировок астраханской железнодорожной нефтебазы, на полустанок Утюпкин, где была вырыта их землянка, приехали люди в форме и разрушили ветхое жилище Марии – каким то боком оно мешало нашей Красной Армии. Дед перетаскивает оставшийся скарб в соседний казахский поселок Кири-Кили и там, на берегу реки Болды сооружает мазанку – это когда четыре столба обкладываются камышовыми пучками и обмазываются глиной с навозом. Вместо крыши кидают несколько досок, на них тоже кладут камыш и засыпают землей: зимой холодно, летом жарко, но это крыша над головой.
Трудно приходилось весной в половодье: вода заливала ветхий домик и тогда жизнь поднимала наших Фоминых над грешной землей – кровати, а вернее топчаны из досок задирались под потолок, а вот единственную козу с еврейским, почему-то, именем Малька (Королева) под потолок не повесишь. И тогда её, сердешную кормилицу и поилицу, поднимали на крышу, рискуя провалиться с рогатой сквозь отсыревший камыш…
Из своих детских воспоминаний того периода помнит лишь свою недетскую жестокость: как давали голодным казахским соседским детям хлебные мякиши с закатанными в них волосами, как издевались над лягушками, надувая их в зад через соломинку… А еще вспоминает, как ненавидела младшую сестренку Лидию в тот момент, когда той разрешалось собирать хлебные крошки со стола.


Зина – слева, Клава – справа
1943 г

По весне, в сезон Большой воды, когда вся талая вода России по Волге и ее многочисленным притокам от Валдая до Урала устремляется в нашу Прикаспийскую низменность, до самого горизонта можно видеть только водную гладь, да редкие гривы полузатопленных деревьев среди камыша. Месяц-полтора Владимир и Мария живут отрезанные от земли и как только могут, стараются выжить. Одним из способов добычи пропитания был сбор птичьих яиц речных чаек. Для этого дед сажал в лодку мою мать, тогда еще лет восьми от роду, но самую сообразительную из оставшихся детей (старшую 18-летнюю дочь Наталью к концу войны, так же как и Ивана, забирают на фронт) и они плыли к камышовым плавням, где с криком носились чайки.
Но однажды поднялась Моряна - сильный ветер, дующий с Каспия и необорудованную лодку понесло прочь от кусочка земли. Владимир долго пытался бороться со стихией, но у него был в руках всего лишь шест, который был бесполезен в глубоких местах и лодку уносило все дальше в Большую воду. Несколько дней дул этот ветер и моя мать с отцом голодные и холодные болтались в деревянной посудине, зацепившись за какое-то дерево.
Наконец, стихия улеглась и через неделю обессиленные, они добрались до дома. Каково было их удивление, когда соседи глядели на них как на вернувшихся с того света – даже Мария уже отдала единственное дочкино платьишко людям, думая, что все, потонули её лодочники.



Просто Мария


Несмотря на то, что в войну отец был с семьёй, Фомины очень трудно пережили этот период жизни. Владимира трудно было назвать добытчиком в полном смысле этого слова – они все время перебивались с хлеба на воду. Мать рассказывала, что отец либо сторожил бахчи на хуторах, либо чинил обувь и то, если кто принесет. Настоящей рабочей специальностью он так и не овладел, не захотел влиться в класс пролетариев дед Фомин, ну, а интеллигенцией быть ему уж и вовсе не светило. Так и жили: моя мать с семи лет пасла чужих свиней, собирала на дне ильменей «речной орех» - чилим, да еще и рыбачила – этим и жили. А еще, как только спадет Большая вода и зацветут луга, Мария гнала детей собирать «кошшины мудышки» - какие то луковки, похожие на яйца у кота! Вот таким столом и такими деликатесами сгубила моя матушка себе желудок – сколько себя помню, всегда жаловалась на свое подорванное войной здоровье.

В 1946 году вернулся с войны старший брат Иван и, женившись, уезжает на нашу «историческую родину» в село Селитренное.


Кто из них наш Иван?
На трофейной мебели в Германии
1945 г

Видно, держали наши Фомины какую то связь с многочисленной роднёй, оставшейся на развалинах столицы Золотой Орды. А когда у Ивана и его жены Ирины рождается дочь, то мою подрастающую мать Клавдию отправляют к ним в няньки и начинается у моей матушки «чеховский период». Ну, не сладились отношения у неё с братовой женой и мать, как чеховский герой Ванька Жуков, пишет полные слёз и муки письма своему папаше. Папаша (только так называли его дети) приезжает и забирает свою любимую дочь обратно, но везет уже не в опостылевшие Кири-Кили с козой на крыше, а на новое место жительство – село Черепаха. По-моему, это и не деревня даже, так, разбросанные по бугру лачужки… Но зато на бугре – весной вода не достает и вокруг полно садов от большого села Началово - сторожи не хочу!
Дед по-прежнему караулит сады и бахчи, а заодно освоил нехитрое плетение зембелей – этаких сумок из астраханского чакана-рогоза. Торговать этими сумками на главный астраханский рынок Большие Исады посылают мою матушку – ей уже лет тринадцать будет и деньги от продажи цепко держатся в её потной ладошке. Одна беда – возвращаться после рынка приходится через огромное кладбище и вот тут возраст дает о себе знать. Однажды, загулявшись по рыношным бутикам, девчонка забыла посмотреть на часы – еще немного и ночь косматыми тучами накрыла кресты на кладбищенской алее, по которой должна держать свой путь наша отроковица. От страха отнимались ноги, слезы заливали глаза, за каждой могилой ей казались «ожившие» герои фильма типа «Живые мертвецы». Как вдруг….
Более счастливых минут она не помнит в своей жизни – ей слышится голос! И не голос Майкла Джексона с его «Thriller», а родное папашино «Клавдя-я!!!!» Как летела она на этот глас меж могилок, как ревела от счастья, уткнувшись в рваный, но такой родной полушубок!
В это время у матери пробуждается тяга к знаниям - в конце 40-х она прилежно ходит в школу на Казачьем Бугре, но закончив три класса, посчитала науку законченной. Детство и школьное баловство заканчивалось: впереди светила юность, в дырявых чулках – дырки, пора было устраиваться на работу.

В 1950 году семья Фоминых вновь меняет курс – снова в сторону станции Астрахань-2. Чем вызваны эти метания? Может быть Владимир решил по настоящему заняться сапожным делом? Или может быть тем, что дочери выросли, а на станции всегда были нужны люди под вагонами, вот и влились две сестры - Зина и Клавдия Фомины в дружный отряд железнодорожников.
С помощью сына Ивана, так же перебравшегося на станцию, быстро поставили небольшой домик на улице Бобруйской и начал мой дед потихоньку сапожничать на дому, да по стариковски сторожить бахчи за рекой Болдой у Мушкарихи…


С железным дрючком – Клавдия
Начало 50-х

Свои первые трудовые годы мать вспоминает с содроганьем: работа досталась та еще – чистить грязные цистерны от мазута. Молодые девчонки железными скребками должны были соскребать застывшую грязь, буквально на животе ползая по грязному и холодному металлу. Зимой их фуфайки лоснились от пропитавшего их мазута, летом же наоборот солнце разъедало измазанные руки.
А тут еще проблемы, пардон, с личной женской гигиеной. Элементарных трусов не было, поэтому и зимой и летом ходили в рейтузах, где вместо резинок использовали … веревочки. А во время критических дней (еще раз пардон) нужно было пристроить в эту конструкцию кусок обтирочный ветоши, которую выдавали для работы с мазутом. А в этой ветоши, в этих отходах прядильного производства, попадались обломанные спицы и крючки от чесальных машин – дело дошло даже до больницы – впрочем, советские гинекологи начала 50-х и не с таким встречались в пору развитого социализма.
Но несмотря на непрезентабельное нижнее бельё и мазутное верхнее, вскоре появились первые женихи. Публика была разношерстная, в основном бывшие ФЗУшники, отчаянные блатные ребята, любители выпить и покуралесить. Однако рядом с матерью они смирнели, рукам воли не давали, прямо таки превращались в каких-то комсомольцев - порой доходило до того, что всей бригадой коммунистического труда выезжали в город и фотографировались на память.


Бригада
Клавдия Фомина – правая в верхнем ряду – самая-самая!
1954г

Мать была фантастически красива – в те годы много и с удовольствием фотографировалась на память, дарила свои фото поклонникам, да и женихи пуская слюни подписывали ей на память свои фотографии. А подписи все как одна были вот такого наивно-необразованного содержания:

«Пусть волны жизненного моря
не смоют память обо мне»

Или такое: «Пусть не я, но образ мой
будет вечно пред тобой»

А еще вот так: «Пройдут года, заменятся годами
От прошлого останется лишь след
Но в знак того, что были мы друзьями
Останется вот этот документ»

Или вот такое: «Как тихая в море волна, как скромная песня поэта
Пусть будет тебе дорога, тебе фотокарточка эта»

И совсем уж безапелляционное: « Если любишь – то храни,
А не любишь – то порви!»

Ну, и рвала моя матушка фотки особо надоедливых ухажеров, а потом … опять склеивала…


Без комментариев
1954 г

Несмотря на тяжелую и грязную работу, начала шить себе модные платья и заработанные деньги в основном тратила на себя, хотя папаша и пытался запустить руку в ее кошелек, мол, давай дочка заработанное в семейный котел, дескать, я кормил-поил тебя, а теперь давай расплачивайся… Но Клавдия жестко пресекла папашкины наскоки – руки прочь от моих доходов и расходов, мне замуж пора!
К этому времени старшие сестры уже были за мужьями: старшая Наташа еще на фронте, куда ее забрали 18-летней девчонкой, нашла покровителя в лице танкиста украинца Дмитрия Соловьяна. Вместе с ним после Победы приехали поднимать разрушенный Сталинград, да так и остались в нем работать каменщиками – получили квартиру, родили детей…
Сестра Зина, бывшая букой и никогда не глядевшая в сторону парней, неожиданно для всех выскочила замуж за красавца-саратовца Петра Самсонова. Очередь была за Клавой, которой перевалило за двадцать и которая слишком уж была привередлива в выборе спутника жизни. Покопавшись еще годик в женихах, она попалась на глаза местному ловеласу Борису Мыськову – тому как раз захотелось жениться и ему подсказали, что Клавдия - одна из немногих сохранившихся девушек на 2-ой Астрахани. Он тут же предложил моей будущей матушке выйти за него замуж, на что получил решительный отказ – ну не понравился ей этот парень, слегка опухший от водки!
Впрочем, через пару дней Клава сама выбросила белый флаг и решила капитулировать: здраво размыслив, что ей уже 21 год и девичью честь сохранять становилось все труднее, она решила принять сватов от Бориса – чему бывать, того не миновать!
Все остальное я подробно и не без шутки иронии описал в своей родословной от Мыськовых.

Последнее, о чем хочется дописать в «деле о Фоминых», это угасание жизни моей бабушки Марии, которая принимала самое непосредственное участие в моем воспитании в мои первые три года.
Умирала она в своем неказистом домике на улице Бобруйской все на той же станции Астрахань -2. Умирала, почти лишившись рассудка, часто заговаривалась, не узнавая своих дочерей. Мать жаловалась, что её отец Владимир до последних дней поколачивал Марию и что ей бы еще жить и жить, если бы не роковой удар, от которого бабушка сильно ударилась головой об столб, стоявший посередине комнаты и поддерживавший ветхую крышу.
Через год, в середине 60-х, дед не выдержал жизни вдовца и привел в дом женщину с 12-летним сыном. Моя мать с сестрами сразу невзлюбили новую мачеху, но жалели её, когда узнали, что у их отца к 70-ти годам проявился интерес к супружеской жизни. Дед страстно домогался тела своей новой жены, но та считала дни, когда старый «отбросит тапочки» и «сыграет в ящик». Однако либидо у моего предка было на таком уровне, что охладить пылкость деда мог только подрастающий сын этой флегматичной женщины – отрок хватал топор и угрожал отрубить моему дедушке лишнее.
Через пару лет от такой невыносимой для всех жизни мой дед Владимир почему то умер. Так закончился жизненный путь Владимира Николаевича Фомина.

Теперь о том, как сложились судьбы потомков Фоминых, моих двоюродных братьев и сестер.
Самая тяжелая страница… Потому что, так сложилось, что у половины потомков Фоминых не сложилось. Не сложилась судьба, личная жизнь, да и сама жизнь полетела под откос.

Начнем со старшего сына – Ивана, который с женой Ириной имел четырех детей и жил на улице Островской, нашей 2-ой Астрахани.
Старшая дочь Лариса родив в 16 лет, оставила дочь Людмилу на воспитание у отца и матери, а сама по старой доброй русской традиции пыталась устроить свою личную жизнь, оборвавшуюся лет в 50. Людмила унаследовала судьбу матери, пила горькую и в 40 лет умирает от сильнейшего перепоя, в котором участвовали и муж и сын….
Вторая дочь Ивана - Валентина была расчудесной девушкой, но выйдя замуж и уехав в Донецк, так же на могла противостоять спиртному и уходит из жизни в цветущем возрасте.
Третья дочь – Люба живет в Камызяке под Астраханью, я почти ничего о ней не знаю, а это, скорее всего, означает, что у неё и ее детей все в порядке.
Самый младший Александр, закончив мореходку, подался как и отец в милицию – был участковым в нашем районе – царь и бог. Но, видно, не по силам была ноша, сложил с себя царские полномочия и сейчас дорабатывает до пенсии на железнодорожной станции. Детей у него нет.

Теперь о волгоградской линии Натальи Фоминой, после фронта и замужества ставшей Соловьян. У нее с мужем Дмитрием родились трое.
Старший сын – Владимир, первый раз женился в 18 лет, еще до армии. Сейчас живет в Валуйках Белгородской области. У него только дочери: Ольга,Алла, Виталия.
Средняя – дочь Валентина, моя самая любимая двоюродная сестра. Вышла замуж за офицерика в 17 лет, второй муж был копией популярного актера… Сейчас, к сожалению, без детей, живет в Волгограде.
Младший – Сергей, как и все мои волгоградские друзья с не сложившейся судьбой из-за водки. Пил дико. Сейчас прикован к коляске.

Моя тетка Зина стала Самсоновой и вдвоем с Петром они вырастили двух детей. Все живут в Астрахани. Зина всю жизнь проработала на нашей станции. У неё была одна из самых необычных профессий для женщины – стрелок ВОхр – вооруженная охрана. С пистолетом наперевес ходила вдоль особо-важных железнодорожных составов и распугивала врагов-диверсантов, которых так никогда и не встречала.
Сын Алексей – самый незаметный из моих двоюродных братьев – я его не видел лет двадцать, хотя мы жили в одном городе. У него два сына: Самсоновы Евгений и Максим.
Дочь Наталья стала Горяниной и у нее родились Василий и Елена, после чего её муж Николай принялся пропивать все, что было в доме. С чем и борются.

От Клавдии, моей матери и отца Бориса, родился я и мой брат Сергей – мы Мыськовы.
Я, Александр, в 1997 году променял Астрахань на Израиль. Приехал туда благодаря тому, что по молодости женился на Трипольской Ирине. Занимаюсь стеклом и зеркалами. В остальное время путешествую по нашим палестинам и занимаюсь бумагомарательством. Жена – известная в узких кругах педагог по скрипке. Сын – студент-электронщик.
Сергей женился на Стукаловой Марине в результате чего у них появились дочки – Ольга и Татьяна. Приличная часть жизни моего брата прошла в хмельном угаре, но за пару лет похоронив от этой напасти трёх своих лучших друзей, Сергей сумел остановиться и сейчас живет спокойной жизнью поселкового бюргера: машина, внуки, огород…

Последняя дочь у Фоминых – Лидия. Вышла замуж за Василия и стала Пахомовой. Всю жизнь проработала на железнодорожном мосту, сводя и разводя его. К старости сноха выгоняет свекровь из её же дома и Лидии приходится идти «приживалкой» - сейчас она на правах домработницы и сиделки для душевнобольного.
Старший сын Николай толком не работал и своей судьбой и характером был похож на деда Владимира. Перед тем как умереть в 35 лет, нарожал примерно шесть детей. Причем, некоторые, говорят, рождены не от него. У детей непростая судьба – выкарабкивались тем, что в трудные 90-е годы собирали и сдавали бутылки – трудна школа выживания ….
Дочь Людмила, выйдя замуж за подмосковного парня, отбывавшего срок в Астрахани, оказалась в Балашихе. Мужа уж нет, но двое её детей почти не знают астраханскую родню…

Вот такая вот история.
Давно уже нет на свете моего дядьки Фомина Ивана, моя мать, мои тетки давно перевалили за 70-летний рубеж – как бы этого не хотелось, но скоро и они уйдут в настоящее прошлое. А эти строчки, эти имена останутся. В настоящем. И прошлом. Для будущих.

   Байтельман … В музее диаспоры, в Тель-Авиве, обьясняют, что фамилию Байтельман в Европе носили пекари, выпекающие маленькие сладкие булочки (когда я смотрю на свою жену, то понимаю, что между ними есть много общего…) И еще одно значение этой фамилии напрашивается: если разложить слово Байтельман на две части: байт – дом, эль – бог, одним словом - дом бога.
Так что, выбирайте, кому что нравится: булочки, или то, что в еврейской традиции вслух произносить запрещается….

Самый наш дальний предок по линии Байтельман – это Хаим. Именно от него и происходит род моей жены и моего сына. Кем он был и где родился – пока не известно, но примерное время рождения – 1850-60 года. Чтобы представить себе отдаленность той эпохи, возьмем отмену крепостного права – только в 1861 году был отменен этот пережиток феодализма. Правда, к евреям он отношения не имел, но и у них были серьезные ограничения, называемые «чертой оседлости», когда евреям западных областей Российской империи запрещалось всякое передвижение по России…
Примерно в 1880 году в семье Хаима родился сын Кисил, который до 1914 года проживал в безымянном местечке под городом Гродно, лежащем на полпути между Варшавой и Вильно (Вильнюсом), в аккурат на нынешней границе между Белоруссией и Польшей.
С началом Первой мировой войны многие евреи стали покидать веками насиженные места из-за опасности попасть под немецкий сапог. Вот и наш Кисил с семьей, будучи уже женатым человеком, бежит в глубь России и оседает на Нижней Волге – в Астрахани. К этому времени у Кисила была жена – Фейга Монусовна Берман и куча детей, которых стоит перечислить поименно. Начнем со старших, которые появились на свет примерно с 1905 года.
Исай – от него впоследствии пошла Ташкентская ветвь Байтельманов, потомки которой сейчас живут в Израиле от центрального Холона до южного Эйлата.
Григорий – потомки от которого носят фамилию Гламозда и живут в Астрахани и Германии.
Дочь Хава (Ева) – от нее семена дали всходы в Миассе (Челябинской области), а теперь – в Москве и Германии.
Арон – давший миру мою тещу, а значит и мою жену с моим сыном, к которым можно прибавить Фрунзенскую ветвь (Киргизия), перебравшуюся в Израиль и проживающую в Мицпе-Рамоне – самом центре пустыни Негев.
Зина – осевшая в Волгограде.
Рая – ее дочери, жившие в Москве и Ленинграде, сейчас пребывают в Иерусалиме, но кое-кто из потомства всплывает все в той же Москве.

Вот с таким багажом и объявился в городе на Волге Кисил Байтельман. В Астрахани их встретили хорошо, даже дали флигель во дворе дома в центре города на улице Шаумяна – в то время самой еврейской улице. На первое время наш Кисил устроился распределять дрова на зиму: грамоты он не знал, о математике имел смутное представление, но свое дело знал крепко – кубометры дров измерял поленом, которое непременно хранил при себе как зеницу ока! (Думается мне, что это полено играло такую же роль, как подпиленные гири у продавцов на рынке…) Тем не менее, вскоре покупается лошадь, к ней подвода – крепко встал на ноги Кисил на новой родине.



Жена Фейга тоже не сидела сложа руки: нарожав шестерых детей, она посчитала свою миссию выполненной и занялась подпольным бизнесом, как никогда характеризующим фамилию Байтельман – выпекала у себя дома булочки и втихую ими приторговывала. В начале 20-х годов это было опасное занятие – за незаконное предпринимательство могли донести, а это грозило наказанием. Поэтому конспирация была на уровне – все двери и окна тщательно запирались и работа кипела по ночам. Но … как то темной ночью, когда Фейга орудовала у печи, у незадернутой занавески в окне показалось любопытное лицо соседа - женщина сильно испугалась, вскрикнула и при этом прикусила губу. Через некоторое время из-за этой ранки у нее развивается рак и в 1921 году она тихо отходит к прародителям, оставив мужа с кучей детей мал-мала-меньше….



Кисил недолго проходил во вдовцах – однажды он привел к своим детям мачеху, молодую бабёнку. Дети вспоминают, как она посадила их в ряд на длинную лавку и, окинув взглядом, сказала: - «Чтоб вы все передохли!», после чего приняла предложение руки и сердца Кисила. Но, несмотря на проклятие – все выжили, а вот у нее все дети умирали: не приучена она была смотреть за младенцами – доходило до того, что даже на морозе замерзал ребенок…

Выжил только один – сын, которого назвали Симха, он же Семен, он же Цемех, одним словом – Смех, Радость…

Уже с раннего детства Кисил определил своих сыновей в подмастерья – учениками к сапожникам – до конца жизни большинство из них так и остались верными этой традиционно еврейской профессии. (Даже я помню, как в 80-е годы старый дед Григорий всучал мне уже не нужные ему куски старой задубевшей кожи: - «Смотри, хороший товар, хороший…»)






Александровская площадь. Сейчас - улица Ленина.

Справа – поликлиника Пирогова.

20-е годы 20 век



Под старость лет Кисил работает дворником, дворничихой устроилась и его жена – они на пару подметают улицу Кирова. Но и здесь вздорный характер его супруге не дает им спокойно поднимать пыль: разойдясь по правой и левой стороне улицы они ругаются на чем свет стоит, а что бы прохожим не было понятно о чем они лаются, Кисил переходил с русского языка на идиш. Кто-то из знакомых случайно подслушал их перепалку, перевел и - вот что дошло до потомков.

- «Ты, Кисил, такой сякой, разэтакий!» - пилила жена поседевшего супруга. А тот, махая метлой, выговаривал в отместку: - « А ты, вообще не девушкой была, когда я тебя взял!» Нет, какие запросы у этих Байтельманов – взять к шестерым детям мачеху и еще требовать от нее целомудрия!!!!

Где-то до войны ( а может это было и раньше, в 20-е годы), дом Кисила обворовали. Утащили все ценности, которые он собирал … для поездки в Америку. Была такая у него мечта, уехать, а если остаться, то дать детям образование. Но без денег не смог осуществить свои мечты наш несчастный Кисил.

Умер Кисил во время войны, в 40-х годах. Умер голодной смертью… Вздорная жена его не кормила, дед начал болеть и чахнуть – дочка Рая приносила им немного крупы, какие-то военные пайки, но жена все прибирала к рукам … так и угас Кисил Байтельман.



Теперь, по очереди – все что знаем о детях Кисила Байтельмана.

Начнем с Арона, так как именно его гены передались моей жене, моему сыну и, надеюсь, скоро будут гулять в молодых организмах его потомства.

Итак, вспомним, что еще в детстве Арона отдали учиться сапожному делу. Эта сложная наука с трудом давалась юному Арону и его определили в заготовщики, которые делают заготовки для будущих башмаков. В начале 30-х годов Арон женится на Риве Русс, которую знает с детства – они жили на одной улице, более того – семья Русс были беженцами из того же местечка под Гродно! В 20-е годы бурно развивался капитализм социалистического разлива и Арон работал на хозяина до тех пор, пока не кончились золотые годы НЭПа (новой экономической политики). Хозяин-мироед сбежал за границу, но при этом оставил своему работнику Арону поистине царский подарок – комнатку-квартирку и швейную машинку «Зингер» - целое богатство!







Тут бы жить поживать, но … молодому Советскому государству в те годе требовалось сильные вооруженные силы и его, уже не мальчика, но мужа тридцати лет, отрывают от беременной жены и призывают в регулярную Красную Армию. Непонятно почему - может виновата дедовщина, но дед моей жены в первый год службы практически не пишет своей Риве, которая уже на сносях, в отчаянии царапает письмо командиру части… Арона вздрючили по всей строгости армейского устава, после чего письма из Минска, где он проходил службу, стали приходить регулярно.

Рива не долго прожила в оставленной хозяином квартирке – одна с малышом – к этому времени родился Давид, она боялась оставаться одна в доме и поэтому временно уходит жить к брату мужа – Исаю и … навсегда теряет свое первое семейное гнездышко – его тут же занимают какие-то люди.

После армии Арон устраивается в охрану: паек, да и зимняя форма бесплатная – шинель, валенки, тулуп – что еще надо? Зато все свободное время он делает то, чему обучен с детства – заготовки для обуви – уже в те времена были подпольные «цеховики», с которыми наш Арон наладил конспиративное сотрудничество. Ну, а в 1937 году в семье Арона и Ривы дополнительно к трехлетнему Давиду рождается дочь, которую назвали в честь матери Арона – Фейга - Пташка, или на русский манер – Фая.

До самой войны, эти несколько счастливых подпольных лет, семья Байтельманов в буквальном смысле живет в подполье – снимаемая ими комнатушка находится в подвальном помещении дома на улице Плещеева – самой астраханской ямы. Во время дождей их постоянно подтапливало – не раз они просыпались утром, а вещи плавают …



В 1941 году начинаются самые тяжелые годы жизни Арона и Ривы. Зимой, через несколько месяцев после начала Великой Отечественной Войны, Арона забирают на фронт. Дивизия формировалась в Тинаках, на Трусовской стороне Астрахани и Рива с буханкой хлеба и теплыми вещами для мужа несколько часов шла по льду Волги до места расположения части… К сожалению мы не знаем на каких фронтах и направлениях воевал Арон, но то что он был ранен (на голове у него остался шрам) - это точно.

Годы военного лихолетья не обошли и Риву – все эти тяжелые годы она с детьми прожила у своей матери Нехамы Исаевны, которая забрала их к себе в квартиру на улице Челюскинцев. Когда стало совсем невмоготу и голодная смерть реально замаячила на горизонте, как всегда появилась добрая фея – Рая Байтельман, самая младшая сестра Арона. Она работала в «Военторге» и как могла помогала своим несчастным родственникам – она-то и устраивает Риву в столовую на судоремонтный завод им.Урицкого, что означало – они выживут….



Домой с фронтов Арон вернулся не как все – в победном мае 1945 года, а только в конце 47-го года, проведя еще два года на Дальнем Востоке, где добивал японских самураев на китайской территории и где его оставляют на строительство железной дороги в Манчжурии, что на севере Китая. Зато домой он вернулся с огромным чемоданом трофейного японско-китайского барахла: отрезы шелка, скатерти, занавеси и павлинами – даже нашей молодой семье в начале 80-х перепадало кое-что из этих запасов, а с огромным потертым кожаным чемоданом деда мы делали вояж на пароходе по Волге!

После войны Байтельманы продолжили жить на улице Челюскинцев, было тесно, но кто в то время на это обращал внимание… Вернувшись к мирной жизни Арон опять принялся за старое: ночью сторожил электростанцию, а днем втихую шил свои любимые заготовки. Никто об этом не должен был знать – было строго и за такой бизнес можно было загреметь в лагеря. Поэтому был придуман такой необычный способ конспирации – сын Давид и дочка Фая в своих школьных портфелях разносили башмачные детали по нужным адресам!

И ничего удивительного не было в том, что после школы Давид пошел учиться на … ну конечно же, на сапожника. Дочь-же Фая после школы в начале 50-х годов поступила в медучилище на вечернее отделение: вечерами училась, а днем работала смотрительницей-«надзирательницей» в Астраханском краеведческом музее, где в то время работала ее мать Рива – вдвоем они устраивали облавы на шаловливых и чересчур любопытных посетителей, норовивших потрогать экспонаты руками…




Астраханский краеведческий музей

50-е годы



Надо заметить, что Фая в молодости росла строгой девушкой, родители даже запрещали ей посещать танцы – там одно безобразие, считали они, хотя до эры рок-н-ролла, считавшегося эталоном безнравственности, оставалось долгих десять лет! Брат Давид, напротив, был завсегдатаем всех городских танцплощадок: вдвоем со своей двоюродной сестрой Любой – дочкой Григория Байтельмана – они непременно брали призы за вальсы, польки, танго и чуждый нам фокстрот…..

Уже в армии, в середине 50-х годов, Давид писал письма в городскую администрацию и Арону с Ривой, наконец-то дали свою квартиру. Правда, это была всего лишь комната в коммунальной квартире на улице Богдана Хмельницкого в «жилгородке», где их соседкой оказалась приятная пожилая женщина. Через несколько лет совместной жизни с нашими Байтельманами соседка сходит с ума и начинает отравлять им жизнь до тех пор, пока в начале 70-х наши старики не получат квартиру на Привокзальной площади, в доме окнами на железнодорожный вокзал.

После окончания медицинского училища дочь Фая поступила медсестрой в городской Дом ребенка, да так прикипела душой к брошенным детишкам, что проработала на этом месте … 40 лет! Но мы забежали вперед, а пока Фае Байтельман двадцать с небольшим и несмотря на то, что девушка упрямо не ходит на танцы, в 1957 году её знакомят с молодым человеком по имени Володя. А еще через некоторое время она вполне официально меняет свою девичью фамилию на фамилию своего мужа – Владимира Трипольского и рожает единственную и, добавлю от себя, неповторимую мою жену – Ирину, но это уже другая история - история семьи Трипольских.

Мы же продолжим жизнеописание Арона Байтельмана, в котором отдельной строкой надо выделить особые отношения между Ароном и Ривой. К старости, выйдя на пенсию, старики как бы срослись между собой – даже в булочную за хлебом они не выходили друг без друга.




Рива и Арон Байтельман с внучкой Ириной и пупсом

1960 год



Только в 70-е годы они, наконец то, купили себе телевизор - просмотр любого фильма или телепередачи сопровождался диалогами:

- «Смотри Рива, как похож этот мужчина на нашего соседа с Плещеева…»

- «А эта женщина похожа на семимесячную Мусю, помнишь, которая родилась у Рабиновичей…»

Всю жизнь прожившие в центре большого города, эти люди почему то остались, как бы, на заднем дворе цивилизации, ничем не интересуясь, живя в своём маленьком мире, никого в него не впуская и не выходя из своей шинели… А может это с нашей точки зрения они были такими незаметными, а на самом деле именно в их жизни и было все настоящее.

На наше с Ириной бракосочетание старики не появились, они до конца не могли поверить в то, что их кровиночка выходит замуж не за еврея. Только сейчас, живя в еврейском государстве, я понимаю как важно для них было то, чтобы их внучка продолжила свой род со своими генами, а не русским гоем, коим я являюсь… Но, уже через год они души во мне не чаяли, а когда у нас в начале 80-х родился Борька они приходили к нам няньчить своего правнука: любили его всей душой и пели ему старинные еврейские песни:

«Ай люли-люли-люли,

Ветер дует, снег идет,

Пиня золоту несет…»

Старики Байтельманы до конца выполнили свой человеческий долг - прожив до 80 лет, на операционном столе умирает Арон, а Рива, оставшись одна, уходит в себя и дочь Фая, опасаясь за неё, берет её жить к себе. …Однажды под подушкой матери дочь обнаружит пустую бутылочку из под уксусной эссенции – потеряв всякий интерес к жизни, не реагируя даже на правнука - Рива уходит из жизни.



Теперь о хорошем и перспективном – о генеалогической ветви, появившеяся от сына Арона и Ривы – Давида.

В молодости, перетанцевав на всех танцплощадках города Астрахани, он отправляется на срочную службу в армию, но перед этим юного Байтельмана чуть было не женила на себе некто Эмма Глейзер. Которая, в свою очередь, была родной сестрой Александра Абрамовича Глейзера, женатого на двоюродной сестре моего деда - на Мыськовой Анастасии! Вот в какую петлю может завернуться история с нашими родословными – случись эта свадьба Давида с Эммой и Байтельманы с Мыськовыми породнились бы намного раньше нас с Ириной!

После армии Давид берет в жены девушку Иду и они уезжают в Киргизию, в столичный город Фрунзе (Бишкек). Там у молодой четы рождаются две дочери – Алла и Неля.





Давид и Ида Байтельман с дочерьми Аллой и Нелей.

В центре – отец Иды?

60-е годы



С распадом Советского Союза, поняв свою бесперспективность жизни в Средней Азии, Байтельманы берут курс на Ближний Восток. Из нашей родни они первыми высадились в начале 90-х годов в аэропорту имени Бен Гуриона и отправились в самую глушь – городок Мицпе-Рамон, стоящий не только на самом краю гигантского кратера в центре пустыни Негев, но и на краю Ойкумены…

Несмотря на то, что у Давида две дочери и по всем правилам их фамилия должна замениться фамилиями мужей – случилось чудо – у дочерей осталась прежняя фамилия и сейчас в Мицпе-Рамоне выросли и продолжают расти продолжатели этого рода – Максим, Ронен и маленький Моше Байтельманы, плюс замечательная Инночка.



А теперь перескочим на самого младшего сына Кисила Байтельмана – Семена. Цимха, как его прозвали на идишевский манер, родился в 1926 году все в той же Астрахани и как и все сыновья Кисила тоже прошел нелегкую сапожную школу. Во всяком случае после войны, с которой он пришел контуженный и без одной ноги, Семен начал работать в сапожных артелях. Правда, нигде он долго не задерживался: его буйный нрав и бескомпромиссность, переходящая в откровенную драку с применением своего костыля как главного и решающего аргумента, не способствовали его продвижению по службе.

Сестра Рая не успевала улаживать то и дело возникающие разборки и поэтому, наверное, все родственники вздохнули с облегчением, когда Семен, сдав свой флигель на улице Шаумяна на съем, осел в Чулпане - старинном рыбацком селе в низовьях Волги, под Астраханью. Среди таких же буянов, потомков вольных русских переселенцев, он быстро стал своим, взял в жены Анну, женщину с ребенком и через некоторое время жена, которой по словам его детей, нужно поставить памятник за ее терпение, родила ему еще троих – Бориса, Константина и Любу.

Мой тесть, Владимир Трипольский, страстный рыбак, пару раз заезжал к ним в Чулпан на зимний подледный лов – вся эта рыбалка просто летела к чертям собачьим, так упивались и бузили два еврея! Впрочем, в селе так и говорили: - «Вы яврея ищите? Во-он его дом, там наш яврей живет…»



К сожалению я мало знаю о том, как росло и развивалось родовое древо Семена….

Дочь Люба жила в Астрахани все в том же флигельке на улице Шаумяна, который в далеком 1914 году достался ее деду Кисилу. От нее – дочь Елена.

Сын Борис, выучившись на педагога, вернулся в свой Чулпан и до сих пор преподает в местной школе – дорос до директора. Борис отец троих детей – Юлии и Николая с Андреем, которые продолжают род астраханских Байтельманов своими детьми: Александром и Владиславом и дочерьми – Оксаной и Ангелиной.

Сын Константин стал, в некотором роде, рекордсменом среди Байтельманов – он был трижды женат! Зато подарил нам трех дочерей: Анну, Ольгу и Кристину и даже сына – Александра! Которые в свою очередь явили миру Дмитрия, Виталия, Настю и Эвелину.






Астраханская Ольга Байтельман





Из всех астраханских Байтельманов лишь Кристина вспомнила о своих корнях и … оказалась на средиземном побережье государства Израиль. В других потомках Семена еврейские гены пока еще дремлют…





Кристина и Павел с маленькой Эвелиной



Имя младшей дочери Кисила - Раю, нужно вписать в нашу родословную золотыми буквами. Более доброго, заботливого, приветливого человека навряд ли сыщешь не только по всей родне Байтельманов, но и в мире! А про красоту ее ходили легенды! В 15 лет выходит замуж за бравого танкиста Бориса Марро и затем долгие годы отбивается от поклонников, которые прямо на ее рабочее место носили букеты цветов. Рае повезло – поступив на службу а «Военторг» бухгалтером, можно было забыть о безбедной жизни, однако остальных Байтельманов даже сытыми назвать можно было с большой натяжкой. Вот и помогала младшая дочь во время войны и отцу, и братьям – хлопотать она умела и это у нее получалось, может, поэтому и выжил род Байтельманов в те тяжелые годы.

Почти до 70-х годов проработала Рая ревизором-бухгалтером, а Борис – крупным начальником в строительстве: астраханский театр Юного Зрителя – его рук дело.

В 90-е годы в Израиль с Москвы и Ленинграда переезжают обе Раины дочери – Софа и Лиля. А затем забирают к себе стариков. Обустраиваются в Иерусалиме, в Гило, ставшим со временем небезопасным районом. Однако, не пули арабских снайперов, а тривиальная старость подвела черту под жизнью замечательной тети Раи и дяди Бориса. Про потомков: Хаим (Стас) Марро увлекся фотографией и достиг известности не только в Интернете, а Леонид вернулся завоевывать Москву….



Григорий Байтельман … Сапожник. Больше я о нем ничего не знаю. Как ни старался Григорий со своей женой Фридой, но из всех детей в живых осталась и выросла всего лишь одна дочь. Зато какая! Ей богу, Люба Байтельман достойна тех же эпитетов, что и Рая, даже больше – если бы не она, то не писать бы мне этих строк. Дело в том, что когда я захотел жениться на своей еврейской девушке, то против были не только старики Байтельманы, но и моя дорогая и обожаемая теща! И только благодаря тети Любиному красноречию и убедительности я, из худого, близорукого, в драных джинсах, с волосами до плеч и никакой зарплатой – превратился в статного парня, у которого все будет! Чем мы и сломили последнее Байтельмановское сопротивление.

В девичестве Люба была большая мастерица вышивать на танцплощадке – не подумайте плохого, в те далекие 50-е городские танцы были еще грациозными и целомудренными. Вдвоем с двоюродным братом Давидом танцоры брали если не техникой, то каким-то обаянием и на всех конкурсах аплодисментов получали по полной программе!

А как не вспомнить её пирожные, на которые кроме меня и моей будущей жены слеталось целая куча студентов театрального отделения астраханского музыкального училища, где учился ее старший сын Сергей.






Моя жена, Леонид, тетя Люба и Сергей.

А что-то белое и бесформенное – Кыш, собака.

1982 год



Переиграв в «Мосфильмовских» массовках третьестепенные роли в фильмах «Благочестивая Марта», «Тегеран 43» и др. старшенький остепенился в Германии. А младший Леонид – бизнесмен, катается на джипах… И потомки есть – Николай и Александр, но по понятным причинам фамилия у них не Байтельманы, а Гламозда.



Единственный из сыновей Кисила, кто покинул родную Астрахань – Исай Байтельман. Ничего про него веселого написать не могу, да и грустного тоже – ничего не знаю. Знаю только, что детей у него и его жены Хаси было трое: Соломон, Давид и Фаня. Все они жили в Узбекистане, в Ташкенте. Соломон родил Александра и Инну. Давид – Стелу. И у Фани дочь.





Ташкентские Байтельманы

Вверху: Соломон, Люба, Фаня, Давид

Внизу: Исай, Хася, Исай



Вся эта большая «узбекская» семья с большой алиёй репатриировалась в Израиль и сейчас, насколько мне известно, Александр занимается строительством в Эйлате – это его бизнес, он подрядчик. Давид и Стела живут в пригороде Тель-Авива. Из правнуков Исая я наслышан только о Илье, Снежане и Регине – остальные молодые побеги этого рода пока скрыты от пытливого архивариуса и летописца, пытающегося по веточкам, по листикам окультурить разросшееся семейное древо Байтельманов.

(Этим летом мы все таки встретились с эйлатскими Байтельманами – Сашей и Инной. Расчудесные люди! Договорились в будущем пересекаться и не терять родственных связей)






Байтельманы из Эйлата: Саша, Инна и моя жена Ирина

2009 г



Практически ничего не знаем о двух дочерях Кисила: Зине и Хаве (Еве). Зина жила в Волгограде и носила фамилию Бурмистрова. Муж - Александр, был начальником над фото-ателье и прачешных командир! И была у нее дочь Людмила, по молодости работала учительницей вышла замуж за военного, он был полковник, летчик, жили в Североморске - самая госслужба. Людмила почему-то не очень стремилась к дружбе с Байтельманами ... Эту линию продолжает сын Владимир, тоже военный, но сменивший китель на строгий костюм банковского служащего - шелестит ценными бумагами. И наконец замыкает эту цепочку его сын, имя не знаю, но говорят поет хорошо!

Хава Байтельман после замужества стала Глейзер и вместе с мужем Борисом уехала на Урал, где долгие годы проживала в Миассе. У них родилось трое детей Эдуард, бывший оперным певцом в Новосибирске ( диабет, отрезали ногу и ... кончина ), Владимир и Евгений, потомки которых рассеялись по Германии и Москве…

На этом пока обрывается описание родословной семьи Байтельманов – я сказал обрывается, но не заканчивается! Каждый из вас может добавить от себя свои собственные странички к этой, теперь уже БЕСКОНЕЧНОЙ ИСТОРИИ. Буду и я добавлять в Интернете, а для связи со мной у меня всегда открыт почтовый ящик myskov56@mail.ru