ПРИЗРАК ФАШИЗМА В ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКОЙ РОССИИ?

После краха коммунистического эксперимента в России там бродит теперь другой призрак новейшей истории – призрак фашизма. Политическая сила, вдохновляемая человеконенавистническими идеями и уже однажды превратившая в руины европейский континент, почуяла новый шанс – на этот раз на Востоке. К идеям в России, как правило, относятся всерьез. Столь типичная для Запада «игра в идеи» России почти неведома.

В посткоммунистической России нет больше господствующей идеологии и неприкосновенных авторитетов, нет и общепризнанных вождей. Многие не в силах вынести этот вакуум. Они тоскуют о новой всеспасающей идее, и на этом строят свои расчеты демагоги самых разных оттенков, вплоть до поклонников Муссолини и Гитлера.

В свое время Муссолини и Гитлер всплыли на волне страха правящих слоев перед «большевистской опасностью». Этот страх едва ли имел под собой основания. Революционная волна в Италии после краха забастовочного движения в сентябре 1920 г. явно шла на убыль, а в Германии начала 30-х годов конфликт между социал-демократами и коммунистами, спровоцированный в первую очередь из Москвы сталинским руководством, парализовал рабочее движение, практически лишив его всякой дееспособности. Несмотря на это, правящие круги Италии и Германии панически боялись «восстания масс», т.е. независимого рабочего движения. Этим страхом воспользовались фашисты и нацисты. 23 июля 1921 г., выступая в итальянском парламенте, Муссолини назвал фашистское движение важнейшим защитником государственных устоев, той силой, которая сумела предотвратить коммунистический переворот в Италии.¹ Десять лет спустя, во время встречи с немецкими промышленниками в Дюссельдорфе, в этом же духе высказывался Гитлер: «Если бы не мы (нацисты. – Л.Л.), средний слой в Германии был бы уже уничтожен. А вопрос о власти большевики давно бы решили в свою пользу».² И хотя аргументы фашистских вождей носили вполне демагогический характер, им в конце концов удалось убедить власть имущих, что спасти расшатанный господствующий строй в обеих странах можно лишь опираясь на правый экстремизм.³

В отличие от своих «классических» предшественников, нынешние российские фашисты, как правило, мало говорят об опасности слева. Больше того, в борьбе против существующего строя они часто оказываются с коммунистами по одну сторону баррикад. «Красно-коричневый союз», лишь спорадически возникавший в веймарской Германии накануне прихода Гитлера к власти, в нынешней России – постоянный феномен. Свое боевое крещение этот союз получил при защите Верховного Совета, распущенного Ельциным 21 сентября 1993 г. Генерала Руцкого нисколько не смущало то, что Белый дом обороняли, между прочим, и боевики руководимой Александром Баркашовым организации «Русское национальное единство», чья программа имеет поразительное сходство с программой гитлеровской партии (Национал-социалистическая рабочая партия Германии). Например, в программе

РНЕ содержится требование борьбы против проживающих в России евреев и цыган, тюркские народы и выходцы из Средней Азии должны будут проживать только на своих «исторических территориях», причем предполагается «резкое снижение их рождаемости». В России РНЕ хочет ввести законы, похожие на законы фашистской Германии. Например: «Смешанный брак или связи, наносящие ущерб генофонду Русской нации и ведущие к ее размыванию, будут преследоваться в уголовном порядке».⁴

Однако генерал Руцкой берет под защиту своих союзников. Он считает обвинение сторонников Баркашова в фашизме «упрощением» и клеветой.⁵ А коммунистический орган «Советская Россия» славит Баркашова, который сам себя гордо называет нацистом, как некоего «спасителя чести» страны.⁶

Эта мешанина «правизны» и «левизны» в сегодняшней России, конечно же, связана с аморфным, расплывчатым партийно-политическим ландшафтом в посткоммунистической России, что, в свою очередь, объясняется аморфностью общества, в котором нет классов в общепринятом смысле этого слова. В годы гражданской войны большевики экспроприировали и физически уничтожили высший слой. Во время коллективизации сельского хозяйства они сломали хребет крестьянству. Общество, таким образом, было пролетаризировано и атомизировано. Неудивительно, что 70-летний процесс разрушения отрицательно сказался на политической культуре страны, что в этой стране то и дело возникают причудливые политические конфигурации, которые вызывают недоумение у западных наблюдателей.

Но есть и другие причины все большего стирания, смазывания различий между правыми и левыми в современной России. Дело в том, что российские коммунисты, пожалуй, впервые после 1917 г. потеряли веру в непрерывный общественный прогресс. Прежде они проповедовали ее где только можно. Они воображали, что история на их стороне, и эта уверенность как-никак помогала им до поры до времени преодолевать самые опасные кризисы.

Напротив, правые экстремисты всегда воспринимали идею прогресса не иначе как с насмешкой. Они никогда не желали и не желают плыть в потоке истории, наоборот, пытаются любой ценой задержать его и повернуть вспять. Повсюду им мерещатся симптомы упадка и разложения, козни могущественного всемирного заговора. Они считают, что предотвратить «закат Европы» можно лишь насильственным уничтожением носителей этого заговора – евреев, масонов, «плутократов» и марксистов.⁷ Фашистский идеал - в прошлом. Фашизм апеллирует к так называемому «биологически естественному» человеку. Он хочет возродить «белокурую бестию», человека, не искаженного цивилизацией, не извращенного христианской этикой с ее призывом любить ближнего и сострадать ему. Золотой век фашизма – это языческая, дохристианская эпоха. Пафос же коммунизма устремлен в будущее, где произойдет прыжок «из царства необходимости в царство свободы».

Однако этот исторический оптимизм теперь ушел в прошлое. После развала Советского Союза у коммунистов почти не осталось веры в прогресс и светлое будущее. Внезапное исчезновение второй великой державы, внушавшей страх и уважение всему миру, кажется им непостижимым событием, они отказываются видеть в нем историческую необходимость. За кулисами горбачевской перестройки и вызванных ею процессов они усматривают гигантское предательство. Еще в 1990 г., до окончательного

распада СССР, один из проповедников имперской идеи, писатель Александр Проханов, утверждал: «Впервые не только в истории отечества, но и мира мы видим, как государство рушится не в результате внешних ударов, а в результате целенаправленных действий вождей».⁸

Четыре года спустя Проханов пояснил свою мысль: «Советский Союз продала элита, продали лучшие люди. И какую бы Россию ни строили в дальнейшем – будь это монархия, будь это президентская республика, будь это патриотическая диктатура, опять это все будет построено на песке, если страной будут править чиновники, если не будет настоящей элиты».⁹

Эта мечта о новой, здоровой элите не имеет ничего общего с коммунистической идеей пролетарского авангарда. Целью коммунистического «авангарда», по крайней мере в изначальном смысле, было уничтожение элит и введение равноправия. Идея элиты у Проханова и его единомышленников имеет явно другое, правое происхождение. Заметим, что сейчас российская общественность впервые начинает впитывать запрещенное при коммунистах идейное наследие европейских правых. Следует особо подчеркнуть тот факт, что правоориентированные публицисты Веймарской республики, такие как Карл Шмитт, Эрнст Юнгер, Меллер ван ден Брук, неожиданно приобрели запоздалую известность в сегодняшней России. Российские поклонники этих авторов преподносят их как последнее слово западной мысли. В действительности там, на Западе, их идеи давно обветшали и обанкротились. Однако уже не в первый раз России пытаются навязать ретроградную идеологию, выдавая ее за последнее достижение. Так было в 1917 г., когда большевики начали широко пропагандировать свою наивную веру в науку и прогресс, наивный материализм – все то, что и в Западной Европе, и в интеллектуальных кругах России («Вехи») уже в начале века было преодолено.¹⁰ Ныне, как и в 1917 г., стране угрожает запоздалая, патологическая европеизация с помощью вытащенных из чулана, безнадежно устаревших идей.

Подобно немецким правым веймарского периода, российские коммунисты не могут примириться с тем, что государство утратило статус сверхдержавы вместе с территориями, где проживают их соотечественники. Как и в Германии 20-х годов, крах империи изображается как результат иноземных интриг – вмешательства западных демократий. В открытой «честной» борьбе западные державы – так утверждали немецкие правые, и их слова повторяет нынешняя русская «непримиримая оппозиция» – оказались не в состоянии одержать верх над своими противниками. Поэтому им пришлось прибегнуть к вероломным средствам психологической войны. Путем пропаганды так называемых западных ценностей они выхолостили советского колосса и довели его до гибели.

При этом, однако, ни словом не упоминают о том, что Советский Союз со своей стороны десятилетиями пытался подорвать западные демократии с помощью коммунистической пропаганды. Эта двойная бухгалтерия опять-таки напоминает аргументы правых в Веймарской республике. Они тоже клеймили психологическую войну западных держав, прежде всего их антивоенную пропаганду. И при этом словно забывали, что высшее военное командование Германской империи пользовалось точно

таким же методом, когда в 1917 г. разрешило Ленину проезд через Германию, а затем поддерживало антивоенную агитацию большевиков.¹¹

Консервативный немецкий публицист, критик Гитлера, Герман Раушнинг утверждал, что общество времен Веймарской республики находилось в патологическом состоянии. Национальное самолюбие было уязвлено Версальским договором, и немцы перестали адекватно реагировать на действительность. Словно в истерике общество металось из одной крайности в другую.¹²

Как и немцы в 1918 г., многие россияне чувствуют себя сегодня «побежденными победителями». Вспомним, что в 1918 г. Германия отказывалась называть себя побежденной нацией. Чрезвычайной популярностью пользовался тогда лозунг „Im Felde unbesiegt“ («На поле боя не побеждена»). Намекалось, что победа в последний момент была кем-то украдена. Сходное чувство «украденной победы» распространено сейчас и в России. Поэтому не стоит удивляться, что иммунитет коммунистов к идеям правых экстремистов неуклонно ослабевает. Неудивительно и то, что радикальные антидемократы слева и справа легко находят общий язык. К примеру, лидер Российской коммунистической рабочей партии Виктор Анпилов, в отличие от классиков марксизма-ленинизма, считает величайшим врагом трудящихся не финансовый капитал, а «мировой сионизм». По его словам, «сионизм угнетает весь мир, и особенно он ненавидит Россию и русский народ, стремится погубить их».¹³ Совершенно так же объясняют происхождение мирового зла правые экстремисты. «Сионизм – это враг всего мира», – заявляет лидер движения «Память» Дмитрий Васильев.¹⁴

Руководитель Московского антифашистского центра Евгений Прошечкин говорит о том, что «произошла страшная вещь, произошел перелом в общественном сознании: фашизм – это хорошо. Выглядеть фашистом, нацистом – приятно, убедительно».¹⁵ Итак, табу нарушено.

Член президентского совета Юрий Карякин сообщил недавно о результатах социологического опроса: 30% россиян назвали Гитлера выдающейся личностью. По различным данным, в России выходит сейчас более 150 периодических изданий откровенно фашистского толка.¹⁶

Все это свидетельствует о том, что в посткоммунистической России демократия еще далека от умения защищать себя. Здесь тоже очевидна параллель с Веймарской республикой. И все же маловероятно, чтобы организации, почти в открытую копирующие нацистов, оказались способны прийти к власти. Ведь страна потеряла в войне против третьего райха 27 млн. жизней. Больше шансов в политической борьбе, по-видимому, имеют праворадикальные партии нового типа. Такова «либерально-демократическая» партия Владимира Жириновского.

И личность, и политическая карьера этого лидера кажется парадоксом. Ведь для большинства шовинистических и неоимпериалистических группировок в России неотъемлемым и едва ли не основополагающим признаком является истерический антисемитизм. Естественно, что еврейское происхождение Жириновского воспринимается ими как скандальное клеймо. Именно поэтому они ведут против него яростную борьбу. Крайне шовинистическая организация Русский национальный собор