В тот день, когда я перестану мечтать, добейте меня, пожалуйста, чтоб я долго не мучилась.

не то, чтобы я не любила людей.
просто иногда говорить с кем-то - это как держать в руках оголенный провод.
посему, мое сидение в четырех стенах можно назвать "изоляцией" во всех смыслах слова.

моя кухня уже забыла о своем предназначении. мне кажется, что она думает, что создана для того, чтобы варить кофе на плите и быть местом для курения, чтения и написания книг, местом для полуночных разговоров и телефонных звонков. мне кажется, что моя кухня даже не подозревает, что изначально она планировалась для того, чтобы готовить.
но сегодня я захотела сделать что-то очень-очень домашнее, уютное такое и теплое. посему решила приготовить блины. и приготовила, блин! причем очень даже вкусно, представляете? я думаю, это и стало причиной сегодняшнего снега, так что те, кто живет в Киеве - не обижайтесь, пожалуйста. это было нужно моей кухне, чтобы не забыть о своем предназначении.

внутри меня это выглядело гораздо ярче.
к черту действительность?

если о моей жизни снимут фильм, я никогда не увижу его финал.
но если его все-таки снимут - он будет долгий-предолгий, наверняка черно-белый, нелогичный и немного скучноватый. сценарист будет занудой, а режиссер - психом. потому, что такую ахинею мог бы записать только зануда, а повторить еще раз на пленке - только псих. скорее всего, только я могла бы быть и режиссером и сценаристом. но это невозможно, по той же причине, по которой я не увижу финал.
странно, что в фильме о себе я не смогу сыграть главную роль (по той же причине, по которой не увижу его финал и не смогу быть сценаристом и режиссером) но я бы и не хотела: с удовольствием взглянула бы на все это со стороны со стаканчиком поп-корна.
ирония состоит еще в том, что единственным зрителем, который смог бы получить от этого фильма хоть какое-то удовольствие, была бы я. но я не смогу быть зрителем по той же причине, по которой не узнаю финал, по которой не смогу сыграть главную роль и быть режиссером и сценаристом.
именно поэтому о моей жизни никогда не снимут фильм.

самая печальная история - это то, что пока мы бережно собираем свои сопли дабы в эстетической форме вывалить их на окружающих, в мире где-то существует определенное число людей, которые действительно ТАК живут. не день и не два, не неделю и не месяц, даже не год, а круглосуточно, постоянно, без перерывов и без всяких там полос. вот когда я о них думаю, мне становиться очень страшно и действительно грустно.

мы отесаны февралями,
все такие холодно-хрустальные,
белокожие, не печальные
только пресные от ветров
уловимые только на пленках
мы меняем пейзажи вокзальные,
несокрушимые, неумолимые, неоспоримые,
с равнодушным блеском в глазах
объединенные проводами,
прозрачные, скользкие, одиночные... все же
не Королевы, не Снежные, а похожи
своей синевой на губах
равнодушные, но непостоянные,
все такие холодно-кристальные
полусонные, полумертвые
и уставшие от февралей

я боюсь, что однажды я не усну. вот так выпью мятного чаю, уложусь на подушку, уберу волосы с лица, укроюсь с головой теплым одеялом, закрою глаза - а сон не придет. я буду крутиться долго, потом лежать на спине неподвижно, перебирать картинки про себя, боясь разомкнуть веки (я ведь знаю, в какую точку на потолке уткнуться зрачки). потом встану и начну ходить по квартире и ждать рассвета. а несколько часов ежедневного забвения так и не придут. ни в какую из ночей. я очень боюсь, что однажды не увижу снов. и я не знаю, что страшнее: не заснуть или не проснуться.

я не могу посмотреть на себя со стороны, поэтому смотрю на себя свысока. поэтому кажусь себе чуть более ничтожной, глупой, страшной, злобной, чуть более не собой. потому, что знаю, какой на самом деле должна быть, потому, что вижу все земное и неуклюжее, но - мое. потому, что мне нужно дотянуться до уровня своих глаз, которые смотрят то в небо, то на меня - вниз.

бежать по ковру осеннему,
до последнего вздоха бежать,
задыхаясь, просить об одном: дышать.
чтобы мед и нектар по венам.

чтоб не думая о барьерах,
отпивать целебный раствор,
и глаза - непременно в небо,
моргать с бабочками в унисон.

чтоб до последней минуты, идя на плаху,
слушать то, что шепчет прибой,
чтоб после смерти все заявили хором,
что умерла я еще живой.

когда я думаю о том,
зачем я об этом думаю,
я переключаю внимание
на то, откуда у меня в доме взялись кедровые орехи,
а потом снова думаю о том,
зачем я об этом думаю.

иногда очень хочется, чтобы для всех наших действий и поступков поддерживались функции "удаление", "выход" и "перезагрузка".

я снова боюсь смерти.
значит ли это, что моя жизнь снова для меня чего-то стоит?

Ей миг - и кануть в бездну к мертвым.
С иронией внимает, как коварен рок.
В палате белой утешают чем-то светлым,
А в карточке больничной - приговор: остался скудный срок.
В истории болезни не осталось пустых строчек,
А плакать нет уж просто сил.
И кто-то, чтоб утешить, голову морочит.
Но разве кто-то жизни для нее просил?
Еще минута - и глаза закроет, войну объявит темному окну.
И жалобно душа израненная воет,
И говорит: тебя я скоро к свету позову.
И вот он: свет в конце тоннеля,
Не помогают трубки ей в руках.
И сердце чистое над миром лицезреет,
Смеется, видя все в чужих глазах...
Теперь вопросы будут задавать иные,
А мир людей останется внизу.
Теперь лишь помыслы чистые, чтоб вечно не гореть в Аду.
Лишь свет и облака, И ожидание чуда.
Душа теперь без тела замерла.
И все былое, словно пепельная груда.
Сгорело все. Все начинает с чистого листа.

мы каждый год немножко умираем.
на съемной квартире незастекленный балкон. в 21-то веке.
смотрим на звёзды. их в столичном небе только две.
вчера сказали, что смотреть на полную луну нежелательно.
а я тогда не знаю, зачем все это.
ничего, так и оставим.

я нахожу свои мысли 2-х годичной давности в книгах, которые читаю,
в свежих журналах,
в фильмах, которые только что появились в прокате.
и это не плагиат.
это, наверное, ничто иное, как доказательство существования единой идеосферы,
из которой, собственно, и исходит весь наш разум.
а вообще мне страшно.
быть может не существует моих мыслей и моих идей вовсе.
быть может все уже придумано. или будет придумано.
или до этого дохожу не только я,
а каждый, кто направил размышление в одном и том же направлении.
быть может никакого "моего" мышления и мозга нет.

пройдет каких-то 10 дней - и уже не будет моих 18.
обстригла коротко волосы - остатки роскоши и детства.
мне не то чтобы жаль, и не то, чтобы я хочу куда-то вернуться.
просто ощущения меняются.
я уже выросла из простых радостей детства, но не доросла до радостей будущего.
эдаких жирных, сбывшихся надежд, когда можно будет сказать "как же все чудесно",
или простого счастья, которое я для себя не определила.
минус один год жизни и ни на год умнее.

non-stop - и в сутках 39-40 часов. как, наверное, радуются доброжелательные бабушки у подъездов наблюдая за таким вот инертным состоянием молодежи. идем, переставляем ноги, пишем-читаем-2часа сон-сериал-разговоры в универе, куда, зачем? мне иногда хочется всех вокруг обнять и плакать потому, ну, потому, что таких вот по-младенчески ранимых, по-детски наивных, по-взрослому самостоятельных и по-своему проблемных, наверное, еще никогда не было. потому, что каждый, кажется, будет плакать, если до него дотронуться пальцем. такое вот коллективное состояние "на грани", что делает все вокруг похожим на сумасшедший дом и перетекает от тихих до громких истерик.
эта длинная неделя кончится в пятницу, 00 часов.

судя по тому, как много я курю, как долго не сплю и как мало ем - в прошлой жизни я, очевидно, была буддийским монахом.

- я себя ненавижу!
- нет, ты себя любишь.
- я никому не нужна!
- нет, нужна.
- я ничего не хочу!
- нет, хочешь.
- я так больше не могу!
- как-то можешь.

ох, как я люблю эти диалоги сознания и подсознания. дрессировать себя хорошо получается, что потом и не нужны люди, чтоб все тебе доказывать.