И слишком привычно стало писать, когда того так хочется. Торопиться, бежать за неуловимой мыслью, обгонять этот поезд раз за разом, и не смотреть вперед. Ни разу не смотреть вперед, не видеть горизонта, не видеть края неба и земли.
Закрывая глаза, ударить ладонью, как в ярости по черно-белым клавишам рояля, по неочищенной от красок старых картин палитре. Взять ладонью все цвета-настроения, ласково позвать начало, попросить его стать белою комнатой. Совсем белой, стать светлым ничем, пустотой света, и вдохнуть а нее, как в сердце жизнь, цвет. До боли в легких, вместе с душой своей.
И отойти в сторонку, украдкой взглянув на свою теперь уже чистую ладонь. Сжать руку в кулак и ощутить пустоту теперь в себе уже, а после – любоваться тем, что создала.
На белых стенах моя радость, мой восторг и счастье, моя любовь и доброта, тепло и забота. И побороть желание пройти вдоль них, прикоснуться рукой – тогда я ведь снова отниму их у моих белых стен пустоты. Запрокинуть голову, увидеть вдохновение. Пусть в нем абстракции и обычные рисунки, мои слова, мои мысли и мои ноты, моя музыка в строках мелодий, мои книги – это все принадлежит мне, словно шкатулка, а прикоснуться к ней я не посмею. Это все равно, что смотреть на статую, и огибать ее контур лишь взглядом, читать ее историю своими глазами, не прикоснувшись ни разу.
Опустить свой взгляд, и увидеть тьму, что легка к ногам мои мозаикой печали и грусти, плитами боли и отчаяния. И пусть сердце отзовется на них, пусть оно замирает и сожмется ни секунду, но я сделаю шаг, и еще один вслед, а после совсем свободно пройдут по темноте, не боясь ее разрушить своими следами. Здесь мне жалеть не о чем...
А потом я отойду далеко от этого ящика драгоценных камней, которые вырезала, и увижу прекрасную в своей красоте раму, которая окружает мой маленький мир. Великолепная до раздражения рама, слишком огромная, и она сдерживает мои стены и пол с потолком, а я уже вышла за ее пределы...

В колонках играет - Dario Marianelli

Возвращение в привычный ритм жизни похоже часто на возвращение в родной дом свой после долгого отсутствия, похоже на то, как если бы ты нашел свое воспоминание среди сотен других, в которых оно затерялось.
Приятно, когда делаешь самые последние шаги по направлению к той двери, в которую раньше заходила каждый день, а после она надолго пропадала из виду, а вот теперь...обрелась снова. И ощущение какой-то радости, предвкушения чего-то непередаваемого словами, безмерно родного, накрывает волной, оглушая и ослепляя. А после...
Сделать всего один лишь шаг, и оказаться в родном доме, в родных стенах, услышать ту музыку, которая и раньше были приятна на слух, а теперь и вовсе превозносит до небес счастья. Всего один маленький шаг, чтоб повернуть ручку двери, и забыть все свое прошлое ровно до того момента, как покинула эти стены, и жить, как раньше.
Привычно, но не до омерзения, а до улыбки.
Вдохнуть воздух ,которым так привыкла дышать, который не обжигает легкие жаром и не сковывает движения холодом, просто быть собой...
Быть может, чего-то уже нет. И потерю в в строках старой потрепанной временем книги никто не отменял, так было задумано, это только сюжет, который писала однажды сама, когда нечем было заняться. И не задумывалась, что все когда-нибудь перенесется на сцену жизни, а теперь вот вижу...
Я опять открываю ту же тетрадь, в которой ноты моей мелодии.
И теплые теперь уже пальцы касаются холодных клавиш фортепиано с особым трепетом, с любовью.
Возвращаясь, я принесла с собой новизну, которая кажется белыми листами в блокноте, совсем еще не исписанными и не разрисованными каракулями – мне все это еще предстоит сделать.
И подумать, теряя – мы обретаем, а после...
Сделать всего лишь шаг, и войти в новый день ритмом своего сердца, без его остановок, но с учащением от счастья или разочарований...

В колонках играет - Mushishi OST

Настроение сейчас - морское

Ласково провести кончиками пальцев по поверхности воды, что освещает загадочный лунный свет, от моего легкого прикосновения по воде идут легкие круги, натыкаются на едва уловимые, почти невесомые волны и исчезают. А я ощущаю прохладу. Прохладу, которую забрала у воды, не спрашивая разрешения и не благодаря, одевая доспехи своей свободы-фантома. Сейчас, в эту минуту, когда время исчезло, оставляя тень от своего неуловимого бега, холодными солеными каплями мне вручило свое спокойствие и непоколебимость...море. То море, чей шепот волн, так приятно ласкает слух, море, что олицетворяет бесконечность терпения, день за днем касаясь прибрежных камней и сглаживая их когда-то еще острые края, камни, которые мы так привыкли называть «галькой» и часто оступаясь, быстро бежать по ним, когда солнце бывает в зените и питает их своим жаром. Эта глубокая темно-синяя, почти черная пучина, в которую хочется нырнуть с головой, словно русалке, сплетая тонкий шелк из лунного света, раскинувшегося по воде дорожкой, ведущей, наверное, в мир, полный тайны ночного неба.
Пить морской воздух, чувствовать, как ночной легкий бриз перебирает волосы, вплетая в них шум волны, сделать пару шагов и оказаться у самого края, где ступни медленно уходят в песок, подобно тому, как с веками в песок уходят тайны древних цивилизаций. Ощутить, как холод воды на миг окружает ноги, вызывая мурашки по всей коже, а затем, вместе с очередной волной, отступает назад, словно возвращаясь в свой бесконечный морской мир, берег у которого, как мне мечтается, только один. Тот, на котором стою. Берег, на котором моя душа-тень падает на остывшие камни, и живет, пока луна светится в небе.

В колонках играет - Lazlo Bane - Superman

Настроение сейчас - и ничего хорошего...

Когда в глазах затухает искорка желания жить и радоваться этому, то все становится неимоверно тусклым и неинтересным... Куда делось мое маленькое пламя? Где ветер, который его раздувал, когда так того хотелось? Все рассыпалось на моих руках, и водой стекло по пальцам вниз, на землю, где и поныне.

Словно видела все, что попадается на глаза уже тысячи и тысячи раз.

Чувствовала себя потерянной, как будто из обычного мира меня вытолкнули со смешком и издевкой.

Видела каждое лицо, по привычке не запоминая ни единого, а думала, что меня слепо не замечают.

Ходила обесцвеченными шагами по черно-белым улицам, кадры искала интересные, чтобы фотоаппарат порадовать, что держала в замерзшей руке..И ни одного, не сфокусировать, не видеть находки, не видеть ничего, и говорить совершенно пусто. Проплыла сквозь улицы призраком и с пустотой на душе вернулась к себе.

Думаешь, отняли что-то, теряешься, и смотришь с непониманием на пепел. Исчезло...важное.
А вернуть бы. Да только как?

Рисковал до полного бесстрашия, когда переступал черту привычного "свое" и оказался в новом "чужое", а мы видели с высока тебя, безумца в плаще нелепости и растерянности и бросались в будто бы мужественного тебя громом с вершин спящих гор, бросались так, как с пальцев слетают капли дождя, стоит лишь взмахнуть рукой. Насмехаясь над твоей гордостью, мы пили сладких нектар, взирая на тень твою, бросали слишком жадные взгляды с величественного Олимпа, мы прогнали оттуда всех богов в недра земли, чтоб они не равнялись с нами, чтоб солнце было ближе в нашей душе и дарило лишь нам тепло, тонуло лишь в наших волосах, что водопадами струятся с высоких обрывов.

Ты, упрямый и прекрасный до разбитого отражения от удара сердца в зеркале нашем, покрытом пылью, идешь по миру, с каждым шагом своим уверенным раздирая нашу душу тысячами ножей. Знай, что с каждым шагом ты меняешь и уничтожаешь наш мир, неприкосновенный мир, землю в котором по песчинке собирали мы, словно мозаику, в котором каждый луч солнца рисовался нашими кистями. Мир, в котором птицы поют под звуки нашего бубна, и говорят нашими голосами, в котором небо нашими глазами к тебе, в котором трава нашей лаской к ногам твоим.

Твои шаги все так же быстры и легки; идешь, не оглядываясь, а позади, замечая твою спину, ломается и падает в пропасть, к тем душам загнанных богов, наша вечность. Паутинами слез вплетается она в ничто, сразу же рассыпаясь в отсутствии смысла. Следы, оставленные тобой на земле нашей, храбрый странник, кричат твое имя, полосуя наши сердца своими голосами, поливают жидким огнем наш слух, и бросают умирающий разум о ледяные стены твоей целеустремленности.

А ты все идешь, и картами по воздуху разлетаются пласты нашей обители, побежденные тобой, пусть ты даже не взглянул на них. Наш застывший мир, в котором все краски радугой тебе и без возврата и благодарности. И смех наш смертельным плачем по долине разольется, когда ты пройдешь через нее в это бесконечное «вперед».

И видишь нас, полюбивших тебя за то, что смог разрушить все нашей губительной для нас же любовью насквозь, ты, в наше застывшее в вечности сердце глядя, где земля становится небом сквозь прямую туманную черту, горизонтом проведенную

Мне иногда кажется, что мой город - мне чужд, или я чужая в нем... Но есть один город, в котором я себя чувствую, как дома, в котором мне, даже когда грустно, хочется улыбаться... В котором, я знаю, много всякого неприятного, куда больше, чем в том месте, где я сейчас нахожусь, но все равно, там воздух, которым мои легкие...дышат. Там улицы, по которым мои ноги...идут. Ощущая соприкосновение с землей. Там вода, и мосты, стоя на которых я вижу в отражении воды...себя. А кажется, как будто кто-то перепутал бумаги, и я живу не там, оторванная от земли, живущая в маленькой капсуле, где нет уюта...
Я могла бы пересмотреть сотни фотографий прекрасных городов, как сейчас я изучаю Венецию, меня она восхищает, и ищу в ней вдохновение, потому что хочу, но все равно в ней...Мне хочется видеть этот город...

И снова и снова возвращаюсь я к нему...Иногда мне кажется, что исчезла та иллюзия, которой закрывались мои глаза, а сейчас все возвращается снова. Я скучаю...
Мне даже дома сейчас кажется все не своим, уж не говоря про университет, мне кажется, что то, что я чувствую по отношению к нему - это сродни страху. Меня пугают эти лица. Которые увижу завтра...

Унеси меня, ветер, отсюда, прошу

Не так давно мы вспомнили старый забытый фильм "Катакомбы", на который хотели сходить, да не судьба, в нашем кинотеатре его не показали, к сожалению...Но суть в том, что катакомбы в Париже в самом деле есть. До конца они не исследованы, ибо очень длинные. Разумеется, имея под рукой такую великую вещь, как интернет я пошла на поводу своего любопытства и нашла кое-что касательно этого материала:

"В Париже после реконструкции открылась для туристов одна из достопримечательностей города – парижские катакомбы. Реконструкция, продолжавшаяся четыре месяца, обошлась городу в $400 тыс. Общая протяженность катакомб около 300 км, однако для туристов открыт участок длиной немногим более 1,5 км"

"Этот лабиринт общей протяженностью 330 километров расположен в самом центре Парижа, в бывшем здании таможни. Его двери имеют название «Врата ада». Узкая винтовая лестница круто уходит отсюда в глубь земли. К туннелям приводят 90 ступенек, вырубленных в камне. Из этого камня и был построен сам Париж. Начавший бурно расти и развиваться с XIII века, Париж «требовал» все нового материала для строительства домов, дворцов и церквей. Именно поэтому и появились каменоломни, изрезавшие подземную часть города. Они всегда, и не без оснований, внушали парижанам ужас. Так, 17 декабря 1774-го улица д’Анфер на участке длиной более 300 метров рухнула в 30-метровую пропасть вместе с домами, людьми, лошадьми и экипажами…
С ростом населения города в Средние века росла и потребность в могилах. И дабы освободить места для захоронения новых трупов, останки умерших стали перемещать с кладбищ в специальные «скелетные дома», где их складывали в полнейшем беспорядке. Они, распространявшие смрад и зловоние, существовали до тех пор, пока однажды, во время наводнения 1780 года, на улице де ля Линжери трупы не оказались во множестве разбросанными по окрестностям и подвалам. Именно тогда по распоряжению Людовика XVI все эти останки были свезены в подземелья Парижа, где на железных дверях, ведущих в туннель, король приказал сделать надпись: «Остановись! Здесь царство мертвых».
Мистическое место парижской истории, знаменитые Катакомбы, размещены в галереях бывших подземельных путей. В 1785 году было принято решение о перенесении кладбища Невинных, настоящего средоточия чудес в самом сердце французской столицы, в учредительный подземный оссуарий. Свыше шести миллионов парижан было перенесено в Катакомбы, с сохранением полной анонимности до 1859 года.
Общая протяженность катакомб около 300 км, они образуют сеть, которая в два раза длиннее сети парижского метрополитена. Однако для туристов открыт лишь небольшой участок. Парижские катакомбы посещают около 160 тысяч туристов в год. Во время реконструкции была установлена система внутренней селекторной связи, чтобы туристы не потерялись в катакомбах.
Ну и разумеется, мне уже хочется туда попасть только потому, хотя бы, что меня это, признаться потрясло и привело в некое подобие ужаса...И очень заинтересовало.

Обещала нарисовать свою благодарность же...А обещания надо сдерживать)

Настроение сейчас - наилучшее

Ощущение новизны часто бывает весьма и весьма приятным...

Новая гуашь и пустой кошелек - это две вещи, между которыми сейчас прочная связь, а у меня связь сейчас с черной краской.
Вдыхаю запах и любуюсь на нее...Пальцами руки уже могу рисовать, ибо на них уже появились черные пятна, они живут своей цветной жизнью на столе.
Живут...
Какой живой все же черный цвет в маленькой баночке! На него можно любоваться и любоваться...Мне так хочется. Не касаться этого совершенства кистью, а трогать только глазами.
Восхищена. До безумия восхищена...

Все же одно из самых приятных ощущений и чувств - это озарение во время работы, ибо когда это случается - нет ни одной вещи, что может отвлечь, мысль не пропадает...
Можно начать что-то просто чиркать на белом листе, искать в этих штрихах какой-то силуэт, который бы подошел к мысли или душевной погоде. Мерять комнату шагами, чувствуя, что точку опоры ты не нашел, а затем снова сесть с нахмуренными бровями, снова доставать чистый лист, не желая видеть предыдущих зарисовок, и снова подниматься и искать нужную форму, нужный изгиб, нужную толщину линии. И предел этим поискам - именно озарение... Его необычайно приятно чувствовать. Это своего рода сладкий триумф, победа. Это вершина горы, на которой нужно либо устоять и создать нечто ценное, либо же легко с нее сорваться вниз, совершенно глупо забросив или же испортив работу, которая фактически еще и не началась.
Особенно мне приятно озарение, когда рисую... Это случается не так уж и часто - что в целом несет в себе только плюс. Частые просветления скоро становятся обыденностью, и только редкость приносит по настоящему ценные эмоциональные и мыслительные картины.
Луч света освещает разум, когда не знаешь, какой цвет подобрать - и создаешь совершенно неповторимый, как кажется, цвет, который потом несешь в памяти, как нечно сокровенное и ценное.
Когда не можешь изобразить верное выражение лица - и внезапно, по счастливой случайности, тебе удается сделать даже лучше, чем хотелось бы...Это ли не прекрасно?
Настроение в такие минуты замирает и, думается, становится каменным, его отметка не двигается ни на йоту, а ты в это время полностью сосредоточен на работе, и весь мир, огромный мир, улетает, оставляя лишь наедине с собой...

В колонках играет - Richard Bona - Kivu
Настроение сейчас - задумчивое

Как кидает нас с тобою, подруга, по океану бескрайнему, океану раздора... Как бьемся мы о скалы непонимания, как затягивает каждого пучина памяти, и меня она часто забирает к себе... А ведь раньше были неразлучны. Это сейчас я злюсь, и отворачиваюсь, собирая в копилку свои обиды. А ведь на дружбе нашей...Я точку не поставлю, нет) Я просто не смогу, и буду находить десятки причин, чтоб не ставит знак, символизирующий конец предложения. И я буду винить себя в том, что эгоистка и боюсь остаться одна, без друга за пазухой...Глупо это отрицать, конечно. Эгоизм все равно на себя тянет большой кусок одеяла, до и черт бы с ним. Мы все равно друзья. И пусть это продлиться столько, сколько сможет, сколько выдержим мы.
Самое страшное - жаловаться...На то, что произошло. Постоянно себя одергиваю, начинаю ругать, ибо ошибаюсь каждый раз, когда начинаю жаловаться, это иногда видится совершенно унизительным, слишком даже...
Ну и пусть, зато вот сегодня солнце было, и совсем мало облаков, они его лучи не заслоняли. И это была весна. Завтра, если опять небо будет ясным, весна снова настанет.

Настроение сейчас - удовлетворенное

Приятно видеть глазу теперь книжные полки, это успокаивает...Пусть пока побудет так. Да и странно, я так давно уже не обращаюсь к людям за помощью, хотя часто не понимаю ,где я нахожусь, и что делать дальше. Словно барахтаюсь в океане совсем одна... Но гордая...я ли? Не осмелюсь сказать вам слово простое, не желаю доверия отдавать вам...Я ли?

Замшелая радость книжной души -
Встретить старинный том
В доподлинном платье далеких лет.
Честь - побыть с ним вдвоем.

Его почтенную Руку взять,
Согреть пожатьем своим,
Вместе уйти в те Времена,
Когда он был молодым.

Чудаковатые мненья его
В споре поглубже копнуть.
Доведаться - как понимает он
Литературы суть.

Над чем ученые бились тогда?
Как состязались умы?
Когда достоверностью был Платон?
Софокл - человеком, как мы?

Когда девушка Сафо вступала в круг?
Беатриче по улице шла
В том платье, что Данте обожествил?
Домашние эти дела

Он помнит. Может вам возвестить,
Как дальней земли посол,
Что были правдивы все ваши Сны.
Он с родины их пришел.

Его присутствие - Волшебство.
Просишь: еще побудь!
Он качает пергаментной головой -
Дразнит, чтоб ускользнуть.

Эмили Дикинсон

В колонках играет - Суинни Тодд
Настроение сейчас - его как будто нет..

Нужно начинать...Опять с нуля все вести. Начало есть всегда, оно есть даже у конца, а мне думается, что сейчас во мне это происходит. Все начинается, и начинается болью, бессонными ночами, начинается бредом, а не знать бы, чем закончится...

Начинать должно быть, легко, ведь пока в белом листе нет ни одной преграды, а мы их сами себе создаем. Каждый - сам себе писатель, вот и я. А драмы писать мне не хочется... И веря в судьбу, видится, что она сама рисует драму, как я пальцем по стеклу, и каждый ее завиток приходится отыгрывать мне, и только самой надо будет развернуть все в хэппи-энду.

А может началось все и не с драмы вовсе?

кто я есть?