Живет на Севере такая красота... Что нет прекраснее на белом свете. Один лишь взгляд ее - и гибнут города, еще один - и вся страна в смятении...

Я - ребенок аутист.

Имеет смысл быть против. Задумайся над этим.

Эти звуко-голики. Эти тишина-фобы.
Палки и камни могут покалечить, а слова могут и вовсе убить.

Тыльные стороны ее ладоней разрисованы замысловатым узором - ржаво-коричневой хной. Пальцы - даже большие пальцы - унизаны серебряными перстнями. На шее - многочисленные серебряные цепочки. Ядовито оранжевое платье. Ткань на груди топорщится из-за многочисленных тяжелых кулонов, спрятанных под платье. Красные с черным дреды собраны в небрежный высокий пучок. В ушах - огромные серьги, серебряная филигрань. Глаза, похоже, янтарно-желтые. Лак на ногтях - черный.
Ее платье без рукавов. Волосы у нее в подмышках банального русого цвета.
Чуть выше выреза платья, над правой ключицей, я замечаю татуировку - три крошечные звездочки. Она сидит нога на ногу. На больших пальцах - по большому серебряному кольцу.
* * *
На прошлой неделе она спустилась с небес и пролетала над главной улицей этого самого Уэлбурна. Ее двухцветные, черные с рыжим, короткий дреды развевались по ветру, у нее были грязные ноги.
Ногти у Летучей Девы были ядовито-розовыми, с яркими белыми кончиками.
При ней был аэрозольный баллончик от тараканов и прочих вредных насекомых, марки "Жуков нам не надо", и на ясном нью-мексиканском небе она написала:

                                                                           ПЕРЕСТАНЬТЕ РОЖАТЬ ДЕТЕЙ
                                                                                                   (sic)

На сувенирных видеокассетах Летучая Дева трясет в руках аэрозольный баллончик. Пролетая над Главной улицей, машет толпе рукой. Видно, что подмышки она не бреет. За пару секунд до того, как она начинает писать на небе, ветер задирает ей юбку, и все узнают, что Летучая Дева не носит трусиков. Между ног у нее гладко выбрито.

Летучая Мадонна - это было не чудо.
Это было колдовство.

В книге, раскрытой у нее на столе, подчеркнуто желтым: Магия есть обращение необходимой энергии на достижение естественных сдвигов.
В книге, раскрытой у нее на столе, подчеркнуто желтым: Конечный продукт смерти - последующее возрождение.

- Когда я была католичкой, давным-давно, я могла прочитать "Аве Мария" за семь секунд. За девять секунд - "Отче наш". Когда на тебя налагают такое количество епитимий, поневоле научишься скорочтению. - Она говорит: - При таком темпе это уже не слова, но молитва все равно остается молитвой.

И радиосканер трещит:
- Как понял?

Я - кусок печенки Джо.
Я - штанга в языке Джека.
Я - черт знает кто.

Поддетая страхом, своими желтыми глазами она искала небо, но, не найдя его в жизни, она потеряла его в своих мечтах, оставшись навсегда одна под бесконечной пропастью временных лет.
Тогда как Алиса все еще искала гусеницу, Микс целовала кролика, потихоньку отдирая ему уши.
У него их было много.
И, оставшись одна среди бабочек, чей удел был плести веретено лжи, покуда сам Аид не запретить сеять им зло, Микс вдруг осознала, что катастрофически не может вписаться в общество "нормальных" людей, чьи правила и мораль навязывали ей отвратительное печенье, встала, и ушла в стороны макового поля, дабы не вернуться уже никогда...
Вам она желает того же.

Они считают так, а я так. И их не очень колышет разница между правдой и ложью, между искренностью и притворством. Им лишь важно мое присутствие в их жизни. Но я не полезу копаться в чужой душе. Не мое дело об это руки морать, не мои заморочки и проблема эта явно тоже не моя.

У меня на полке стоит кукла. Ее темные кудрявые волосы лежат мягкой волной на плечах, длинные ресницы над дьявольскими темно-карими глазами заставляют тебя верить, что смотрит она в небо, сложив алые губки бантиком. Фарфоровая кожа с зимнем румянцем настолько совершена, что в этой кукле ты видишь посланника чего-то неземного. Только переодеть бы... Снять бы эту шляпку с цветами и розовое шелковое платьице, украшенное кружевами, поменять бы на темно-бордовое платье с совсем маленьким декольте - просто что бы сделать контраст с нежно-розовым облаком кружев у куклой под горлом...

Когда мне ее подарили - я, как и с предыдущими, пыталась обстричь ей волосы, снять платье... Изуродовать, как делала это с банальными барби. Я отрывала им головы, я топила их в ванной. Но эту куклу мать поставила на полку - что бы я не дотянулась. И сейчас я понимаю, что она говорила, когда называла эту куклу игрушкой для взрослых. Просто тогда я не могла увидеть ее красоту, неживую, искусственную, идеальную, но красоту... Это тебе не тощая пластмассовая дура с тупым выражением лица. У моей темноволосой красавицы в глазах меланхолия, печаль, грусть, тоска.. Лицо хоть и детское, и очень красивое, но теперь только я осознаю - я никогда не видела ее счастливой. Она всегда серьезна.

Я целую небо, кричу о любви облакам и жду свадьбы с Летом..
Забери меня отсюда! Я хочу к тебе! Ну пришли хотя бы весточку о том, что ты будешь рядом! Я готова подарить реке свои локоны и свое прошлое, я готова отдать душу лесу и целовать твои цветы. Я буду царапать в кровь свои руки, я буду шлепать босыми ногами по твоим лужам, я вылью воду из своего запястье тебе на солнце, я взлечу выше города и буду танцевать с твоей луной..

Всю ночь спала на подоконнике. Любовалась фонарями и воронами, что сдят на дереве напротив.

C'est Halloween.
C'est la nuit des vampires,
Des chauve-souris
Et des squelettes qui rient!

Капать букетом красных капель из запястья, тихо всхрипывать, задыхаясь из-за очередного приступа сердца, таить в глазах слезы, кусать губы, срывать обои со стен окровавлеными ногтями, провожать осень взглядом...

Но я счастлива.

Потому что я шагаю по асфальтовым морям в мужских ботинках, улыбаюсь облакам и утешаю плачуешее небо.. Потому что я готова оторвать кусочек себя, и подарить тебе. Потому что я открылась. Потому что я дышу. Потому что я жду...

15ой осени.