Старый рижский приемник привлек снова мое внимание после недавнего посещения одного из московских антикварных магазинов. На его полках я увидел несколько старых приемников: «Телефункен», «V V 663» таллинского завода «Пунане Рэт», «Фестиваль», «СИ 235». Раритеты в деревянных корпусах, почти все с неизменным кошачьим глазом индикатора настройки 6Е5С, который (я это помню) во включенном состоянии освещал часть полутемной комнаты и край стола зеленоватым таинственным светом. Этот приемник в начале 70-х я привез из рижского гаража, забрав его у родственника, прошедшего на своем танке от Одессы до Берлина, а в эти годы разъезжавшего на более мирном стареньком «Москвиче». После войны он женился на Лиде - корсавской девчонке, единственной из всей семьи уцелевшей в проклятую войну и вернувшейся в послевоенную Ригу. Так мы породнились. Приемник, послуживший с начала 50-х, сломался и был мне отдан с некоторым сожалением, но щедро и безвозвратно: «Хорошая была машина, но уже год никто не берется починить».
Приемник этот был подготовлен к производству еще при немцах на заводе фирмы «А.Апситис и Ф.Жуковский», а запущен уже в советской Риге на государственном объединении «Радиотехника» в 1946 г. В 1951 г. начали выпускать модификацию в том числе с растянутыми и полурастянутыми коротковолновыми диапазонами с 16 м. Я привел его в порядок, и он служил еще почти 10 лет. Приемник был сделан добротно, с оптимальной, хорошо доступной схемой монтажа, даром что монтаж был объемный, печатных плат у нас во времена его изготовления еще в помине не было. Ламповый приемник на немецких или на аналогах немецких октальных ламп, с одним большим динамиком с подмагничиванием, не с постоянным магнитом, как современные, а с электромагнитом.
Ах, как вкрадчиво или на басах умел говорить и петь этот динамик всем своим черным, грубоватой бумаги коническим диффузором. This program is coming to you from the United States of America. It is jazz hour. Бас Уиллиса Кановера через океан или через пол-Европы из Танжера или Салоник рассказывал о джазе, а джазовые музыканты и певцы играли и пели. Как они играли и пели! Проседающий и снова всплывающий эфир доносил хриплые всхлипы саксофона Джона Колтрейна, фортепианные аккорды Оскара Питерсона, звонкую трубу и голос великого Сэчмо, рулады джазового скэта несравненной Эллы Фитцжеральд. Кроме джаза передавали Бинга Кроссби, Пери Комо, Доррис Дэй. You got me fever, when you kiss me. И надоедливое у-ву-ву глушилок, с которыми здесь было полегче, чем у обычных приемников с короткими волнами от 25 м, но все равно былоу-оу-оу-оу.
Чтобы отстроиться от глушилок, широко распространилось изготовление специальных приставок. При этом приемник принимал коротковолновую станцию в средневолновом диапазоне. Такие приставки монтировали и настраивали в том числе в оборонных НИИ, и с ними можно было без особых помех слушать Voice of America, BBC, а то и «Радио Свобода». Эта слабо светящаяся шкала в темной комнате была окном или точнее сказать форточкой в огромный мир, лежавший за пределами 1/6 части суши. Окном в мир, из которого доносились голоса Виктора Некрасова, Сергея Довлатова, Бориса Парамонова, где двусмысленно звучала на «Свободе» популярная когда-то песенка «Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела», где разрывалось на части сердце великой Эллы: L-o-o-o-ve for sale. И молодой в старых записях голос, знакомый уже надтреснутым по послевоенным пластинкам и концертам, с незнакомой частью репертуара выпевал, грассируя: «Я не знаю кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть недрожавшей рукой». Александр Вертинский, уже давно не запрещенный и уже ставший легендой, хотя ею он был уже и при жизни. «Всё равно, где бы мы ни причалили, не поднять нам усталых ресниц».
Небольшая этикетка сзади, на металлическом шасси приемника: «Vt.R.M. RUРNICA, LATVIAS P.S.R., Riga, TIPS T 689, №25194, GADS 1951». Рижский радиозавод, Латвийская Советская Социалистическая Республика, марка Т 689, год изготовления – 1951-й. Где эта республика, где этот ГОСТ, укорачивавший и без того коротковолновый диапазон, где, на каких запасных путях ждут своего часа (будем надеяться – не дождутся) глушилки? А пятидесятишестилетний ветеран занял свое почетное место в мансарде хотьковского дома, напоминая живущим, что «у нас была великая эпоха».
