Понедельник. Двенадцатое ноября. В ресторанчике тихо и уютно, так как и должно быть в ноябре в послеобеденное время в небольшом приморском городе, израненном гнилыми пятиэтажками, в которых двадцать лет назад вселялись военнослужащие, и строительством новых коттеджей и высоток на любом мало-мальски свободном клочке земли. За окном - летняя терраса, за нею простирается море. Ресторанчик - словно пришелец из конца девяностых: пол выложен белыми и зелеными плитками, грубо оштукатуренные розоватые стены, золотистые шторы, огромные колонки под потолком, деревянные стулья с грязно-зеленой обивкой и меню, на изучение которого уйдет не один месяц. Мы заказываем кофе и блины с бананами. Шоколад и мороженое кладутся в довесок.

Слева, ближе ко входу, сидит мужчина - единственный посетитель. Задумчиво потягивает кофе и курит. Узнаю его. Узнаю девушку-бармена. Киваю ей и здороваюсь. Город кажется скорее мертвым, нежели живым. Ветер поднимает с земли высушенные листья и уносит к березам и соснам, выстроившимся вдоль побережья. Изредка появляется солнце и играет с тенями старого дуба на разрушенном здании за другим окном. Мужчина допивает кофе, рассчитывается и уходит. Мы рассматриваем снимки, сделанные сегодня. Время идет своим чередом.

Я здесь когда-то жил. Совсем давно и совсем не долго. Тогдашнюю жизнь почти и не помню. Помню дом - один из тех, военных; квартиру - маленькую, с фотообоями на стене и голосами в радиоприемнике каждое утро; электрички, которыми добирался до школы и обратно в начальных классах; игры дома; какие-то книги. Не помню выходные дни. Чем там и тогда можно было заниматься?! За домом было летное поле, мы с отцом иногда там гуляли. Еще какие-то отрывочные воспоминания, но в целом - все.

Город отчужден и молчалив. С нами не заговаривает и на вопросы не отвечает. Мы меряем шагами его улицы и переулки, распугиваем нерасторопных ворон, ковыряющихся в мусоре, провожаем взглядом появившийся ниоткуда воздушный шарик красного цвета. Он весело скачет по проезжей части, выложенной булыжником, и скрывается за поворотом. Стоптанные ботинки пропускают холод внутрь. Ноябрь.

Вырваться отсюда - удача. Где-то вдали раздаются гудки электропоезда. Мы заходим в здание вокзала, покупаем в кассе билет и поспеваем на перрон как раз вовремя: поезд останавливается, тяжело переводя дыхание, и раскрывает двери. В вагоне тепло. Несколько минут мне кажется, что мы никуда не тронемся, так и останемся в этом городе, одинаково унылом и в августе, и в ноябре. Но пневматически двери съезжаются вновь, будто влюбленные, целуются, картинка за окном двигается: сперва медленно, затем все быстрее. Станционные пути постепенно сходятся в единый путь. Появляется лес. Можно вздохнуть с облегчением. Можно прикрыть глаза и провалиться в глубокий сон.

Некоторое время еще доносится перестук колес. Затем все стихает.