Наш музыкант или 45 минут до смерти

Угрюмое лицо, дети в ряд. Ему осталось два шага до фортепиано, и мы все затыкаем уши. Мы понимаем, что ждет нас в ближайшие 45 минут. Что именно? Я лучше промолчу, вам станет страшно...
Но вот, хор нестройных голосов уже поет роковые строчки. Поздно спасаться бегством, он засечет и заставит аккомпанировать.
Кто же он? О, это беспощаднейший человек... Его имя звучит уничтожающе и испепеляюще... Чтобы не пугать вас, я буду называть его "Мистер Х".
Ладно, поехали. Мистер Х встает из-за инструмента. Его шаги гулко отдаются в глубине зала. По рядам проходит легкий шепот. Лицо Мистера Х становится еще более угрюмым и он замогильным голосом спрашивает:
- Что было на прошлом уроке, балбесы?
Все молчат. Гробовая тишина висит над нами, никто не решается ее прервать, но вдруг, со второго ряда слышится трепетный голос молодой девушки, голос надежды на спасение... Но Мистер Х непоколебимо прерывает робкое щебетание громовым ором:
- И так всегда! Почему же вы не можете вести себя прилично? А ну, быстро дневник сюда!
- Но...
- Никаких "но"! Немедленно!
Она мчится к дневнику и с замиранием сердца подносит его Мистеру Х. Тот грубо вырывает его из рук девушки, и, сверля ее взглядом, ставит в журнал жирную двойку.
Но когда вожделенная двойка поставлена, Мистер Х бросает дневник в глубину зала и устало откидывается на спинку кресла.
Дверь зала открывается. И вот, нашему взору представлены две довольно милые особы жующие хлеб. Мы напряглись. Лучше бы вам сейчас не быть здесь...
Мистер Х издает странный звук, хватает свой любимый арбалет и пришпиливает одну из беззаботных к стенке за косичку.
Хлеб давно выпал из ее рук, ужас застыл в стеклянных глазах. К счастью для нее (и к несчастью для Мистера Х), голова осталась цела.
Мистер Х вздрагивает и просыпается. Пока мы угорали от его храпа на задних рядах, он видел сон про расправу над опоздавшими. Милейший человек, не правда ли?
Мистер Х смотрит на часы. Он спал всего десять минут. Но драгоценное время, отведенное на восхваление своей единственной любимицы он уже потерял...
- А сейчас, - он говорил медленно, пробуя каждое слово на языке, - а сейчас мы послушаем похоронный марш Шопена.
По рядам мимолетной тенью пронесся страх. Все знают, что он делает во время похоронного марша...
Прозвенел звонок. Простой звонок. Но он спас нас от мучительной гибели... от музыки.