Посещение Рекасенса

Когда-то здесь был святой Грааль, благодатные места.
Кому еще могло придти в голову делать замок на высоте 700 метров? Только катарам. Архитектура катарских замков была подсказана свыше от солнечных цивилизаций. Это были таинственные высокие замки с особой архитектурой – с пакибытийными выходами в метапространство небесного происхождения, маленький град Божий.
Так же и Христос уходил на горы, где беседовал с Отцом. Отец посвящал Его в величайшие тайны. Затем Христос открывал их своим избранникам. (блаж. Иоанн)



К замку Рекесенс (иногда название пишут как Рекасенс) мы добирались долго. Проехали огромное расстояние и к вечеру уже валились от усталости. На карте он не был отмечен, местные жители показывали в разные стороны... Наконец мы уперлись в базу НАТО. Быстро темнело. Пришлось возвращаться ни с чем и ночевать в горах.

На следующий день мы снова петляли по горным дорогам и кривым узким улочкам поселков. Асфальт сменился щебенкой, потом просто проселочной дорогой. Лес становился все гуще, гора - все круче. Наконец, мы уперлись в забор и ворота с какой-то надписью - то ли дальше запрещено, то ли добро пожаловать, не понятно. В общем, отпираем эти ворота и едем еще несколько км по лесу - и вот вдалеке показывается цель нашего пути, и вскоре мы уже приблизились к высоким башням...











В катарские времена в этих пустынных местах жили аскеты-подвижники, удалившиеся в молитвенный затвор. Им были открыты законы духовной брани, созерцания, преображения.







Затем катаров стала уничтожать римская инквизиция, а земли скупили богатые сеньоры...
А спустя три века запустения – Франко устроил здесь тюрьму, подобно российским Соловкам. До сих пор внутри сохранился тюремный двор с франкистскими решетками.
Но в отличие от НКВД, Франко был ревностным католиком, поэтому тюремный дворик с цветами ведет в храм ... Церковь перевоспитания. Сюда присылали восстающих на режим Франко и на папу. Как, все-таки, все переплетено и запутано в этом мире…

Возвращались от Рекесенса очень поздно и очень уставшие за несколько дней путешествий, странничеств, поисков и восхождений. Полные впечатлений, новых образов и мыслей. Но на дороге нас ждало еще одно впечатление. На этот раз длинноухое.
Толстый рыжий заяц вальяжно прогуливался по середине шоссе в родных горах, поглядывая задумчиво на звезды. Мы притормозили, потом остановились. Появление нашей машины никак не отразилось на его планах. Он так же продолжал неспешно топать по середие дороги, недовольно косясь на фары. Мы ждали что он удерет в кусты или за камни, тихонько поехали, потом посигналили, потом поехали быстрее... Косой поскакал чуть резвее, но так же без спешки и по середине дороги. За нами пристроилась вторая догнавшая машина, потом третья... Пару километров так и ехали колонной - заяц, а вслед за его белым хвостом - разные четырехколесные железяки, пахнувшие бензином и резиной...
Как русские люди, не любящие не быстрой езды, мы все-таки на одном из поворотов обогнали этого увальня и поехали быстрее. Оглядываясь назад, я еще долго видел длинноухую тень в свете фар автомобилей, оставшихся позади...





Описал этот случай и задумался: наверное, созерцатели бывают и среди зайцев. Они живут и гуляют в своем ритме, не позволяя ритмам большой цивилизации вторгаться в их маленькую заячью жизнь...

Катарская братская обитель La Tour de la Madeloc (Torre de la Madeloc)


На месте, где прежде находился катарский замок на вершине горы (656м), в 1285 году правителем Jacques II de Majorque построена башня оповещения Tour Madeloc.













Основное строение замка находилось в 100 метрах восточнее башни. Сегодня здесь построенная в ХIХ веке площадка для артиллерийских орудий, и мало кто из посещающих Tour Madeloc на нее поднимается. Но именно здесь было место посвящения в тайны духовного братства.









Если Querroig - замок возлюбленных невест Небесного Жениха, то на Tour Madeloc была обитель духовного братства, место восхождения на более высокую ступень духовного сочетания с Отцом чистой любви. Здесь попарно шествующие из Сан-Сальвадора проходили испытание верности друг к другу, становясь побратимами – заключившими духовный братский союз, когда один всегда был продолжением другого, обретали ничем не рушимую связь, со временем перераставшую в всеобщую братскую сочетанность.

Если на Querroig постоянными насельниками как правило были сестры, то на Tour Madeloc – братья. Между замками была постоянная связь. Оба одинаково хорошо видны с Сан-Сальвадора.


(вид на Сан-Сальвадор и Керруа с Тур де Маделок)

Они передавали таинственное посвящение уже не имеющему визуальной связи с Сан-Сальвадором третьему замку - Tour de la Massane, который в катарские времена назывался Torre de Pаrеbona – Замок Доброго Отца.


(вид на Tour de la Massane с Тур де Маделок)

Географическое расположение катарских замков в районе Сан-Сальвадора



Последний замок, о котором я еще не рассказал - Рекесенсис. Продолжение следует...

На что обратил внимание: в крестовых войнах против "катарско-альбигойских ересей" принимают участие католики и с одной и с другой стороны. До меня это не сразу дошло: против папских притязаний на власть, а заодно в защиту катаров выступили католики! В воинских частях под командованием того же Раймода были, как говорят историки, и свои капелланы, которые благословляли это дело. То есть было множество католиков, в том числе и священников, которые отказывались признавать власть Папы. Их зачисляли автоматически в катары, коими они, конечно, не являлись.
Но многие жители Окситании, даже имея отличия от катаров в своем вероучении, тем не менее, прекрасно понимали одни других . Если прибавить к этому католиков, отдававших катарам и альбигойцам свои симпатии часто ценой своей жизни, то... можно представить, что там могло бы быть.

О роли Доминика Гусмана. Сын рыцаря и старокастильской аристократки, младший из троих сыновей вслед за старшими братьями выбрал священническую стезю, закончил университет, получил хорошую должность и наконец в 1203 г. был послан кастильским королём Альфонсом IX в Данию с дипломатической миссией, имевшей цель добиться согласия на брак датской принцессы с испанским принцем.
Интересно, что в юности он имел репутацию сострадательного человека, поскольку были случаи, когда он продавал ценности, чтобы выкупить и накормить попавших в плен (впрочем, во время голода так делал и небезызвестный Иосиф Волоцкий, к сожжению еретиков он приступил чуть позже).

Проезжая через территорию Южной Франции, епископ и его спутники были поражены размахом распространения на этой территории ереси альбигойцев. После возвращения из северной Европы епископ де Асеведа и Доминик остались в Южной Франции, решив посвятить себя проповеди Евангелия и борьбе с ересью в этом регионе.

(Википедия)

Доминик выбрал путь не просто проповеди и религиозных диспутов ( в которых еще по дороге в Данию потерпел поражение, вслед за цистерцианцами) - а перехвата у катаров их инструментов духовного пути.

Первым из них был розарий. Если не ошибаюсь, уже в 1204 г., одновременно с началом проповеди Доминика (и трех цистерцианцев с ним) в Лангедоке появляются сведения об откровении Божией Матери Доминику, вручившей ему розарий, который он читал - в отличие от множества других давно известных разновидностей молитвы по четкам - с безмолвным богомыслием о таинствах.

Однако в катарском предании дело обстоит наоборот: такая молитва была присуща именно "еретикам", Доминик же использовал эту типично катарскую форму молитвы для примирения с католичеством: у вас розарий - и у нас розарий...

Следующим заимствованием у катаров была бродячая "апостольская" жизнь:

"епископ Диего, три цистерцианских аббата и сам Доминик начинают вести, по примеру еретиков, нищую и бродячую "апостольскую" жизнь, проповедуя и устраивая диспуты"

- пишет энциклопедия "Христианство" (т.1с.484).
И затем:

"Доминик, более практичный и трезвый чем Франциск, не доводит служение бедности до крайних пределов... он подчиняет ее главной цели ордена - заботе о душах [а именно] борьбе с ересями, ценя в бедности создаваемые ею независимость и свободу и популярность проповедника"".

Третим перехватом явилось создание в тулузском диоцезе "

в целях отвлечения масс от еретиков... сходного с общежитиями еретичек женского монастыря, в который принимается несколько раскаявшихся альбигоек.

Впоследствии Доминик блюдет правила монастыря, поддерживаемый Симоном де Монфором.

Безуспешность внешнего подражания катаризму вынудила Доминика добиваться создания нового ордена - доминиканцев, которому впоследствии были переданы функции святой инквизиции. Интересно, что в полную аналогию принципам Иосифа Волоцкого, в ордене Доминика до 1220 года

принцип бедности понимается в применении к каждому отдельному брату, но не к конгрегации в целом, принимающей пожертвования

("Христианство")
В 1221 г. Доминик умирает - но его энергичные преемники берут деятельность ордена в свои руки, и доминиканцы становятся орденом инквизиторов. Причем, попытки францисканцев и бенедиктинцев ограничить власть доминиканского ордена (псов господних - domini canes) ни к чему не привели. Образованные (а этому Доминик уделал большое внимание) и даже знатные "братья" постепенно занимают руковоящие посты в государстве.

Опять бросается в глаза сходство с ситуацией в Руси после достижения Иосифом Волоцким места у княжеских престолов (по смерти Нила): плеяда "стяжателей" быстро вытеснила почти со всех архиерейских мест людей нестяжательного и кроткого духа. Одним из немногих оставшихся был Дмитрий Ростовский, автор знаменитых Миней.. Следствием воспитательной работы иосифлянцев стала эпоха Грозного, Смута и раскол. А кроме того, обширный пласт сатирического антицерковного фольклора.
Но это уже другая тема.

А началось все это в Лангедоке, и даже весьма вероятно, в Каркассоне...

Для справок: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%BE%...%BD%D0%B8%D0%BA
http://slovari.yandex.ru/dict/krugosvet/ar.../c8/1002540.htm
Энциклопедия Христианство, т.1. с.484 Статья написана известным ученым прошлого века Львом Карсавиным.

PS Аналогии с Волоцким - интересная тема... Может, они не так важны - но если вникнуть, это сходство может оказаться типологическим. В пользу этого говорит и еще одна подробность: согласно католическим источникам, Доминик бичевал себя железной цепью - т.е. видел БОга тем, кому угодно пролитие крови подданных. Не он один...

И еще одна поразившая меня деталль: сострадательный Доминик проповедовал еретикам во время альбигойских войн. Интересно - простите мне сарказм - до вырывания еретикам ноздрей - или после?...

Доминика принято изображать с добрым лицом. Не буду спорить: возможно он и был по-человечески добр, и несомнено, образован, воспитан и предан идее борьбы с ересью. Но сама история показывает, во что обращаются эти качества, когда, будучи предан "традиции", человек видит Бога - просто злым.
Таково одно из лиц альбигойской драмы - сострадательный, вкрадчивый Доминик... Добрый инквизитор Лангедока, смиренно семенящий по улицам Каркассона с кротким увещеванием к заблудшим.

Параллель с Иосифом Волоцким достаточно наглядна. Бледный аскет, трепещущий страшного Суда, борец с ересями - породил целую иерархию епископов-стяжателей, властных, амбициозных, непримиримых, немилосердных... А спустя несколько лет - разгул опричнины, кровавый топор и Смута на долгие годы...

Смотрю на фотографии и понимаю что чем-то Каркассон близок нашим Смоленску, Твери, Пскову, Новгороду.

CARCASSONNE
многие мои друзья выложили посты с великолепными фотографиями Каркассона, я решил добавить к ним небольшой сопроводительный текст, и вот что получилось.

На юге Франции, на крутом берегу реки Од расположился Каркассон. История города напоминает истории других французских городов: в древности эти места заселили римляне, всю эпоху Средневековья город был раздираем непрекращающимися войнами, много раз захваченный и освобожденный, Каркассон не единожды сковывал огонь, а в XIV веке был опустошен чумой.

Но несмотря на все бедствия, обрушенные на город временем и людской жестокостью, Каркассон остается бесценным шедевром архитектуры. Двойное кольцо крепостных стен, насчитывающих 50 башен, Графский замок, собор святых Назария – все это когда-то представляло собой непреступную крепость, помнящую движение катаров XI-XIII вв., крестовые походы и Альбигойские войны.

Замковый город в XIX веке был восстановлен выдающимся французским историком - архитектором Виолле-ле-Дюком. Он и сегодня дышит особым средневековым воздухом. Именно в Каркассоне снимались многие сцены из фильмов «Робин Гуд» (с Кевином Костнером) и «Жанна д`Арк» (Люка Бессона).

(в этом разделе фотографии - других авторов)









эти стены помнят многие лики, имена и судьбы...


Замок Каркассон - собственно не замок, а цитадель, мощный и неприступный город с фортификациями, возвышающийся над рекой Од. Эта крепость, способная вместить в себя десять обычных (по тем представлениям) замков, поражала воинов, купцов и путешественников своей силой, великолепием и грандиозностью.
Ни одна крепость, ни один замок не обладал такой мощной двухрядной 3-километровой стеной с пятьюдесятью двумя башнями, один вид которых заставлял трепетать любого.

Вторая стена была смертельной ловушкой для тех, кто пытался захватить город, - оказавшиеся между двумя стенами уничтожались градом камней и стрел. Расстояние между башнями внутренней и внешней стен располагались на длину полета стрелы. С постоянным усовершенствованием стрелкового оружия «смертельная ловушка» становилась все более гибельной.

Управляли Лангедоком дворянские династии, самыми влиятельными были графы Тулузские и клан Транкевелей. По своей значительности Лангедок с его культурой, терпимостью в вероисповедании, любовью к прекрасному, в частности к песням (это была страна трубадуров), не имел в тогдашнем христианском мире себе подобных.

Каркассон достиг своего могущества при правлении могущественной династии Транкевелей.
Делом всей жизни клана Транкевелей стало строительство замка Комталь (замок в замке или шато по-французски) и базилики святого Назария. Именно эта церковь стала основным оплотом для учения катар, быстро разрастающегося в Лангедоке.

В начале XIII века Папа Иннокентий III, обеспокоенный всевозрастающим влиянием катар, боясь потерять свою «паству» в Лангедоке, отправляет туда миссионерскую делегацию во главе с соглядатаем, испанским монахом Домиником Гусманом. Но все попытки католических монахов напрасны. Они убеждаются, что «катарская ересь» уже охватила огромную территорию: гг. Альби, Тулуза, Фуа, Каркассон, Монсегюр.

В 1209 году в Лангедок, в Каркассон отправляется папский легат Пьер де Кастельно, который был убит одним из дворян из свиты графа Тулузского. Его последующая смерть стала поводом к объявлению Крестового похода против катаров.

Транкевелей, как и многих других состоятельных людей Лангедока, возмущают мирские притязания церкви, продажа индульгенций и прочее «разложение католиков», поэтому они проявляют интерес и сочувствие к катарам. Альбигойцы нашли достойного защитника своей веры в лице графа Раймунда-Роже Транкевеля. Крестовый поход северных баронов включал 200 тысяч человек, из них 20 тысяч рыцарей. Папа предоставляет возможность захвата земель в собственность рыцарей, поэтому это был поход не только ради веры, но и ради наживы.

Граф Транкевель издает указ: «Предлагаю город, крышу, хлеб и мой меч всем, кто преследуем, кто остался без города, крыши или без хлеба». В Каркассоне собираются сотни катар и их последователей.

1 августа 1209 года крестоносцы подошли к Каркассону и расположились у реки Од, тем самым, отрезав город от воды. Началась осада. Крестоносцы начали выкатывать осадные орудия, одним из которых был страшный требушет. Это осадное орудие могло метать камни весом 10 кг и больше на расстояние, примерно, до 800-1000 метров. Осаждающим удалось даже прорвать оборону Каркассона, сломав один участок стены, но защитники цитадели, в момент торжества крестоносцев, выбили их из захваченного пролома в обороне. Транкевель и его люди оказали мощное сопротивление, несмотря на десятикратное численное превосходство осаждающих.

Прошло 12 дней и ночей осады, когда в Каркассоне закончилась последняя вода. Тогда Транкевель выехал под белым флагом в лагерь врага для переговоров, но, несмотря на рыцарский кодекс чести, Раймунд-Роже был схвачен и по приказу барона Симона де Монфора был заключен под стражу. Так Каркассон из-за отсутствия воды и измены быстро перешел в руки врага.

Заключенный в цепи, граф Транкевель был посажен в темницу своего собственного замка Комталь, где, не выдержав испытаний и голода, скончался уже через три месяца (скорее всего был отравлен). Его владения и титул захватил его враг, предводитель Крестового похода барон Симон де Монфор, который превратил Каркассон в свою «штаб-квартиру». После он захватил десятки катарских поселений Лангедока за короткое время, как говорили «на одном дьявольском дыхании». В 1218 году крестоносцы осадили Тулузу, но при осаде ее был убит Симон де Монфор. Камень, который метко попал в него, был выпущен женщинами Тулузы.

После более 30 лет непрекращающихся войн, избиений дворянства и простого люда, Лангедок представлял собой плачевное зрелище. Поля не паханы, города, деревни, замки разрушены; страна веселых трубадуров превращается в край вечных католических похоронных процессий…



К началу XIX века крепость была заброшена и разрушена. И только благодаря горячим призывам известного исторического писателя Проспера Мериме и общественному мнению, правительство Франции снова обращает «свой взгляд» на Каркассон. В 1844 году к его реставрации и реконструкции приступает знаменитый архитектор Виолет-ле-Дюк. Благодаря его энтузиазму уникальный памятник сохранен. Согласно некоторым свидетельствам, нескольким катарским священникам удалось избежать инквизиции и тайно сохранить свою веру недалеко от Каркассона. Местные жители утверждают, что если бы Папа не объявил Крестовый поход, то катарская вера распространилась бы в Европе повсеместно, а Каркассон мог стать вторым Римом (центром иной цивилизационной модели Европы).

(по материалам http://www.geo-world.ru/europe/francia/cas...carcasson.html)

http://raimon-lo-fol.livejournal.com/1430.html
http://poooohhh.livejournal.com/101018.html

Dejós ma fenèstra
I a un aucelon
Tota la nuèit canta
Canta sa cançon.

Repic
Se canta, que cante
Canta pas per ieu
Canta per ma mia
Qu’es al luènh de ieu.

Aquelas montanhas
Que tan nautas son
M’empachan de veire
Mas amors ont son.
(Repic)

Nautas son, plan nautas
Mas s’abaissaràn
E mas amoretas
Se raprocharàn.
(Repic)

Baissatz-vos, montanhas
Planas levatz-vos
Perque pòsca veire
Mas amors ont son.
(Repic)

Aquelas montanhas
Tant s’abaissaràn
Que mas amoretas
Se raprocharàn.
(Repic)



Текст:Перевод на английский (+ подстрочник):

Under my window ( Под моим окном)
There's a little bird ( маленькая птичка)
It sings all night long (Она поет всю ночь напролет)
It sings its song. ( поет свою песню)

Хор:

If it sings, let it sing (Пусть она поет, если ей поется)
It doesn't sing for me ( Она поет не для меня -)
It sings for my beloved ( для моей возлюбленной)
Who's away from me. ( которая от меня далеко. )

Those mountains ( Эти горы)
That are so high (которые так высоки)
Forbid me to see (не дают мне увидеть)
Where my love is. (где моя любовь)
(Хор)

They're high, very high ( Они высоки, очень высоки)
But they'll lower down (Но они склонятся)
And my dear love (И моя дорогая любимая)
Will come nearer to me. (станет ближе ко мне)
(хор)

Mountains, lower down! (Горы, приклонитесь!)
Plains, get up! (Равнины, поднимитесь)
So that I can see (чтобы я мог увидеть)
Where my love is. ( где моя любовь)
(хор)

Those mountains (Эти горы)
Will lower down so much (так сильно склонятся)
That my dear love (что моя дорогая возлюбленная)
Will come nearer to me. (приблизится ко мне)
(хор)

Почти триста лет, до 1209 года, Каркассон принадлежал славному роду де Транкавелей, здесь это не просто имя - это имя самого знаменитого и уважаемого национального героя. Этот могущественный вассал графа Тулузского, был по существу, единственным крупным феодалом, оказавшим сопротивление крестоносному войску. Раймон-Роже де Транкавель носил титул виконта Каркассона, Нарбонна и Безье.

Герб Раймона-Роже Тренкавеля на значке
(с http://polices.mobiles.free.fr/insignes_crs.htm)



В 1209 году он был приглашен в Монпелье, где собрались крестоносцы, для выдачи еретиков, но де Транкавель отважно заявил: «предлагаю город, крышу, приют, хлеб и мой меч всем гонимым – кто без города, без крыши, без приюта и без хлеба».
После кровавой резни, учиненной крестоносцами в Безье, он не питал иллюзий по отношению к грядущим событиям и усиленно готовил Каркассон к обороне.

1 августа 1209 крестоносцы осадили Каркассонн. Напрасно король Педро Арагонский пытался играть роль посредника, чтобы добиться почетных условий мира. Монфор предложил де Транкавелю условия сдачи: он мог беспрепятственно покинуть город в сопровождении двадцати рыцарей. Раймон-Роже ответил отказом: «Пусть лучше с меня живого сдерут кожу, чем я выдам хотя бы ничтожнейшего из своих подданных».



Все атаки успешно отбивались, но Каркассон имел свою ахиллесову пяту: лето выдалось очень жарким, и колодцы пересохли, а выхода к реке Од осажденные не имели.

«Это было в разгаре лета. Стояла изнурительная жара. Смрад, который исходил от больных и раненых, смешанный с вонью многочисленного скота, согнанного со всех сторон, который забивали, отравлял воздух. Бесчисленные мухи мучили умирающих [и распространяли, как полагали, чуму]. Слышались вопли женщин и детей, которыми были забиты все дома. Никогда в своей жизни осажденные не испытывали подобные страдания. Когда стало не хватать воды, — колодцы почти иссякли, — уныние и отчаяние охватили даже рыцарей».

Итак, к середине августа 1209 года положение осажденных, лишенных воды и терзаемых начавшимися болезнями стало угрожающим, и молодой виконт Раймон-Роже Транкавель, которого трубадур Раймон де Мираваль называл «Пасторе» (маленьким пастухом), отправляется в лагерь Симона де Монфора.
Он получил вроде бы охранную грамоту и с небольшим эскортом отправился на встречу. Под любопытными взглядами французов и бургундов он вошел в шатер графа Неверского и больше из него не вышел. «Песнь о Крестовом походе» формально сообщает: «Он стал заложником по своей воле».
Всем жителям города позволили покинуть город без имущества и оружия. К утру город опустел, но в нарушение всех существовавших тогда правил и кодексов чести отважный де Транкавель был закован в цепи и посажен в каземат собственного замка.

Следует упомянуть, что де Транкавель был еще достаточно юным рыцарем, ему не было и двадцати пяти лет. Через три месяца молодой виконт Каркассона умер в заточении «от дизентерии» (10 ноября 1209). В Окситании же все подозревали что Монфор отравил его.

Трубадур Гильем Ожье оставил «плань» (элегию) о его смерти, трогающую нас своей искренностью:
«Тысяча рыцарей высокого происхождения
и тысяча дам высоких достоинств
повергнуты в отчаяние его смертью!»

Он верил, что виконт Раймон-Роже пожертвовал собой ради спасения своего народа, потому что не боялся сравнивать его с Иисусом Христом:
«Они убили его,
и никогда никто не видел такого преступления, такого безумия,
не совершал такого деяния, противного Господу Богу нашему,
какое совершили эти вероломные псы, отродье Пилата,
которые его убили,
потому что Господь тоже принял смерть ради спасения людей,
и вершины добра достигнет тот,
кто пройдет по такому же мосту
ради спасения своих ближних».



Почитатели Симона де Монфора обычно окружают судьбу несчастного виконта безразличным, злобным молчанием.

Сравнение Транкавеля с Иисусом Христом имеет некоторое основание, даже Пьер Бельперрон был вынужден отдать ему справедливость:
«Крестоносцы, ненавидевшие еретиков, прибывшие в Лангедок, чтобы их истребить - не перебили еретиков в Каркассонне. Только жертва Раймона-Роже может объяснить эту аномалию».

"Через семьсот лет лавр зазеленеет вновь!"
(пророчество последнего катарского перфекта Гильома, сожженного в 14 веке)

Когда я был маленьким мальчиком
Я помогал отцу работать в поле
Однажды он взял горсть земли в свои руки
И пересыпал ее в мои детские ладошки:

Смотри, сынок,
Это добрая земля, добрая земля.
За наш труд и заботу
Она отплатит добром –
Здесь будет цвести прекрасный сад

Он был мудрым и терпеливым человеком,
Мой отец.
Он провел воду из источника
И насадил благородный лавр, говоря:

Пусть о нас останется добрая память
На этой земле, на этой земле
Когда мы уйдем – останется лавр.

Но сегодня моя рука сжимает в горсти
Не землю, но пепел.
Наша земля опустошена и сожжена,
Наша земля.

И нет в живых моего отца
Тысячи добрых людей сгореди в огне
Который зажгла инквизиция
Когда наемники Рима ворвались в Безье
Они уничтожили всех
Когда пришли за наживой по воле Рима

О Рим! Тебя я обвиняю
Ты лживыми речами оклеветал нас
И вероломно развязал войну.
Подобного злодейства не совершали варвары
Христа распяли вновь
На огненном кресте
И пронзили сердце святой девы Марии
Когда убивали их –
Катаров, жителей этой земли

Да примет их святую кровь Грааль
На небеса, на небеса
Как он принял и сохранил
Святую Кровь Христа

Этот пепел нашей сожженной земли (Окситании)
Священен для меня
И я повторяю слова моего отца
Своему маленькому сыну:

Смотри, сынок,
Это добрая земля, добрая земля
Великое мученичество наших отцов
И наша скорбь, - они не напрасны
Добрые люди живут в вечности
Память о них не умрет –
Через 700 лет лавр вновь расцветет.

Путь к Монсегюру для меня начался, видимо, в то время, когда я впервые прочитал сказания и легенды о Граале и комментарии к ним. Потом я узнал об альбигойских войнах - и там был Монсегюр. Затем история ордена тамплиеров - и тоже он. Наконец, в книгах о менестрелях и трубадурах Прованса, в их песнях о гибели прекрасной Окситании - снова Монсегюр. Не удивительно, что в дороге родились такие строки (в замысле - перевести на каталан и исполнить как песню)

ПОЕДЕМ В МОНСЕГЮР

Барселона – Перпиньян
Июль 2007

Поедем в Монсегюр
Чтобы увидеть место
Этого великого свидетельства веры
Сыновей и дочерей Окситании

Поедем в Монсегюр
Чтобы увидеть открытое небо
Принявшее тех
Кого изгнали с земли

Поедем в Монсегюр
Чтобы почувствовать боль и скорбь Христа
Распятого вновь на земле

Поедем в Монсегюр
Чтобы услышать голос вечности
И голоса совершенных
Из Церкви Любви

Поедем в Монсегюр
Чтобы обрести бесстрашие и веру
И войти в огонь обожения
В солнце Его любви

Я верю – зло потеряет силу
Я знаю – добро победит
Каждый, кто откроет свое сердце
Обретет свой внутренний Грааль

Миллионы придут на это место
Величайшей боли и триумфа
Вот почему я говорю:
Поедем в Монсегюр!