Мне стало страшно
жизнь отжить --
И с дерева,
как лист, отпрянуть,
И ничего
не полюбить,
И безымянным камнем
кануть;

И в пустоте,
как на кресте,
Живую душу
распиная,
Как Моисей
на высоте,
Исчезнуть
в облаке Синая.

И я слежу --
со всем живым
Меня связующие
нити,
И бытия
узорный дым
На мраморной
сличаю плите;

И содроганья теплых птиц
Улавливаю через сети,
И с истлевающих страниц
Притягиваю прах столетий.

Над алтарем
дымящихся зыбей
Приносит жертву
кроткий бог морей.

Глухое море,
как вино, кипит.
Над морем солнце,
как орел, дрожит,

И только стелется
морской туман,
И раздается
тишины тимпан;

И только небо
сердцем голубым
Усыновляет
моря белый дым.

И шире океан,
когда уснул,
И, сдержанный,
величественней гул;

И в небесах,
торжествен и тяжел,
Как из металла
вылитый орел.

Под грозовыми облаками
Несется клекот вещих птиц:
Довольно огненных страниц
Уж перевернуто веками!

В священном страхе зверь живет --
И каждый совершил душою,
Как ласточка перед грозою,
Неописуемый полет.

Когда же солнце вас расплавит,
Серебряные облака,
И будет вышина легка,
И крылья тишина расправит?

На темном небе, как узор,
Деревья траурные вышиты.
Зачем же выше и все выше ты
Возводишь изумленный взор?

-- Вверху --
такая темнота,--
Ты скажешь,--
время опрокинула
И, словно ночь,
на день нахлынула
Холмов
холодная черта.

Высоких, неживых
дерев
Темнеющее рвется
кружево:
О, месяц, только
ты не суживай
Серпа,
внезапно почернев!

Я мечтаю вернуться с войны
На которой родился и рос
На руинах нищей страны
Под дождями из слез
Но не предан земле тиран
Объявивший войну стране
И не видно конца и края этой войне

Я пророчить не берусь
Но точно знаю, что вернусь
Пусть даже через сто веков
В страну не дураков, а гениев
И, поверженный в бою
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны

А когда затихают бои
На привале, а не в строю
Я о мире и о любви
Сочиняю и пою
Облегченно вздыхают враги
А друзья говорят: "Устал"
Ошибаются и те и другие - это привал

Я завтра снова в бой рвусь
Но точно знаю, что вернусь
Пусть даже через сто веков
В страну не дураков, а гениев
И, поверженный в бою
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны

Листая старую тетрадь расстрелянного генерала
Я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать
На растерзание вандалам
Из мрачной глубины веков ты поднималась исполином
Твой Петербург мирил врагов высокой доблестью полков
В век золотой Екатерины
Россия, Россия!

Разверзлись с треском небеса, и с визгом ринулись оттуда
Срывая головы церквям и славя нового царя
Новоявленные иуды
Тебя связали кумачом и опустили на колени
Сверкнул топор над палачом, а приговор тебе прочел
Кровавый царь, великий гений
Россия, Россия!

Священной музыкой времен над златоглавою Москвою
Струился колокольный звон, но даже самый тихий, он
Кому-то не давал покоя
А золотые купола кому-то черный глаз слепили
И раздражалась сила зла, и, видно, так их доняла
Что ослепить тебя решили
Россия, Россия!

Листая старую тетрадь расстрелянного генерала
Я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать
На растерзание вандалам
О, генеральская тетрадь, забытой правды возрожденье
Как тяжело тебя читать
Обманутому поколенью...

Ветхозаветная тишина,
Сирой полыни крестик.
Похоронили поэта на
Самом высоком месте.

Так и во гробе еще — подъем
Он даровал — несущим.
...Стало быть, именно на своем
Месте, ему присущем.

Выше которого только вздох,
Мой из моей неволи.
Выше которого — только Бог!
Бог — и ни вещи боле.

Всечеловека среди высот
Вечных при каждом строе.
Как подобает поэта — под
Небом и над землею.

После России, где меньше он
Был, чем последний смазчик-
Равным в ряду — всех из ряда вон
Равенства — выходящих.

В гор ряду, в зорь ряду, в гнезд ряду,
Орльих, по всем утесам.
На пятьдесят, хоть, восьмом году —
Стал рядовым, был способ!

Уединенный вошедший в круг
Горе? — Нет, радость в доме!
На сорок верст высоты вокруг
Солнечного да кроме

Лунного — ни одного лица,
Ибо соседей — нету.
Место откуплено до конца
Памяти и планеты.

Фиалки волн
и гиацинты пены
Цветут на взморье
около камней.
Цветами пахнет соль...
Один из дней,
Когда не жаждет
сердце перемены
И не торопит
преходящий миг,
Но пьет так жадно
златокудрый лик
Янтарных солнц,
просвеченный сквозь
просинь.
Такие дни
под старость
дарит
осень...

Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять - и снова воплотить!

Всей тяжести земной наперекор
Душа летает на крыле ужасном
И с будущим ведет - ей неподвластным -
Таинственный запретный разговор.

(перевод Александра Шаргунова)