У Йозефа Гайдна (1732–1809) не было профессионального музыкального образования или благородного происхождения. Композитор постепенно становился известным, благодаря своему таланту, скромному и веселому нраву. За всю жизнь он проделал путь от аккомпаниатора на свадьбах и похоронах до режиссёра и дирижёра целого оперного театра при дворе князей Эстерхази. О творческом пути основоположника симфонии и струнного квартета.
О месте Гайдна в истории музыки:
Вот это «обыденное» — то, что отличает стиль гомофонно-гармонический от полифонии, светское от духовного, низкое от высокого — это совпадает в Европе с тем, что называется народностью. Это то, что роднит Гайдна с другими австрийскими композиторами — с Моцартом и Шубертом.О народном в творчестве Гайдна написано довольно много, и очень разного.От историй о том, как Гайдн занимался «полевыни работами», т.е., собирал фольклор. До теории, что народ адаптировал музыку Гайдна и исполнял ее как народную.
Гайдн использовал помимо немецко-австрийской венгерскую, цыганскую, шотландскую и французcкую народную музыку. И даже один хорватский хорватский музыковед считает, что Гайдн принадлежал к его народу.
Вот если бы остановиться на том, что он безоблачен и народен, прибавив к этому описанию «народный юмор» и это его «ниша» — то все вроде ясно.
Но чем больше я слушала и читала, тем больше противоречий замечала.Радостный характер музыки Гайдна соответсвует общим настроениям в искусстве того времени. Давно закончилась Тридцатилетняя война. B Вене началось созидание той роскоши и благополучия, которое мы видим по сей день.
С другой стороны, именно в в середине жизни Гайдна в литературе и театре было чрезвычайно популярным движение «буря и натиск», которое , в общем, приводит нас к романтизму, к театральности образов, к конфликту индивидуума и его окружения.
С одной стороны, он создал жанр квартета — в том виде, в котором он существует и поныне, создал состав симфонического оркестра в том виде, в каком он существует сейчас.
С другой стороны, оркестр его многие презирают и считают скучным, а квартет был создан случайно — в том имении, где Гайдн сочинял музыку по заказу, были только две скрипки, альт и виолончель. Над ним смеялись из-за нелогичности состава.
И жизнь его также полна противоречий:он был очень одарен музыкально, но музыку стал сочинять только на подступах к тридцати; Bсе детство и юность провел в жестокой бедности, зато вторую половину жизни был устроен с материальной стороны великолепно, был уважаем и знаменит.
Он был крайне несчастливо женат — но при этом любил и был взаимно любим прекрасными женщинами.
Он провел много лет «взаперти», но клетка была до невозможности хороша, просто совершенна.
Ему повезло дважды прочесть сообщение о собственной смерти и пышных похоронах, причем к одним из похорон была написана специальная месса композитором Керубини.
Гайдн родился в 1732-м году в городке Рорау на границе Австрии и Венгрии, в простой крестьянской семье — папа-каретник и мама-повариха. Музыке они не учились. Правда, отец играл на арфе, самоучкой, разные народные песенки, подобно тому, как наши музыкальные ребята играют на гитаре, по слуху. Песни в Австрии и Германии всегда занимали особое место.
Ведя свое начало от миннезингеров и других песельников, они через городские и деревенские жанры, через церковные гимны расцветают у Гайдна, Моцарта, Бетховена, Шубера,т Шумана, Вольфа, Малера — до зонгов Вайля/ Брехта, кабаре.... и т.д.Недаром немецкое слово «песня» — Lied — стало названием жанра.Собственно, подобные истории развития городского фольклора мы находим в разных странах Европы, но именно в Германии и Австрии этот жанр в 19-м веке — начале двадцатого достиг захватывающих дух вершин — когда поэзия зазвучала так выразительно, что пробретала убийственную выразительность. Вот несколько примеров Lied: Гайдн, Моцарт, Шуберт и Малер:
Семейство Гайднов распевало песни на праздниках. Но если вспомнить Бахов, распевавшиx , импровизируя на четыре голоса и на разных инструментах, то станет понятно, что в первом случае говорится об обычном веселье.
В семье Гайдна было двенадцать детей — и трое из них стали музыкантами.
Родители обратили внимание на талант ребенка — Гайдн пишет, что в пятилетнем возрасте мог без ошибки повторить все песни отца, а также обладал небольшим, но приятным голосом.Поэтому, еще не достигши шести лет, Йозеф был послан учиться музыке к родственнику — Франку — в город на расстоянии 10 миль от Рорау. Больше с родителями он никогда не жил.
Tут следует сказать, что если отцы Моцарта и Бетховена, будучи музыкантами, понимали меру таланта своих детей и старались вложить в них самое лучшее с точки зрения музыкального образования, готовя их к карьере знаменитости, то родители Гайдна прото хотели пристроить одного из двенадцати птенцов к ремеслу.
«Небольшой голос и музыкальный талант, по милости божьей»,( Гайдн вообсше относился к себе cкромно и представлял все события своей жизни очень просто) произвели впечатление на императорского капельмейстера фон Рейтера, услышавшего пение Гайдна во время визита-инспекции в школе Франка.
И вот в семилетнем возрасте он попадает в Вену, где поет в хоре мальчиков самого знаменитого собора Вены — Св. Стефана,«Штефля».
Там он учится также игре на скрипке и фортепиано. Пел он до 18 лет — в церкви и при дворе. Xулиганил в районе Шенбрунна, причем императрица Мария Терезия узнавала его по голосу и поручала «подарить Гайдну шиллинг» — подразумевался подзатыльник.
тогда Гайдн начинает писать какие-то композиции, но ментор этих попыток не одобряет и даже насмехается над ними.
В 18 лет Гайдн совершил некую проказу, за что ему пригрозили поркой. На что Гайдн вскричал: лучше пусть меня выгонят, но не порят. Его сначала выпороли, потом выгнали.
Гайдн жил у своего знакомого музыканта, пустившего его жить из милости. Работу ему получить было трудно — выглядел непрезентабельно, изъяснялся неизящно.
Подрабатывал он тут и там — халтурил, как говорят сейчас музыканты.
Родители пытались уговорить его перейти в монашество.
Один из коллег отца — рыночный судья — одолжил ему беспроцентно 150 флоринов, на съем жилья.Так Гайдн стал обладателем каморки с клавесином, «источенным червями».
Там он много играл — и больше всего сонаты Ф.Э. Баха — его сонаты, которые оказали на него сильнейшее влияние.
Квартира находилась в центральном районе Вены, на Капустном рынке, напротив Хоффбурга. Там Гайдн встречал своих соучеников и знакомых, там постепенно входил в «бранжу» , приобретал столичный лоск и постепенно добился уроков у богатых людей.
Одновременно композитор работает — по 16-18 часов в день, сочетая преподавание с халтурой.Играя на свадьбах и похоронах.В Вене всегда было популярным городское музицирование — гильдия музыкантов появилась там первой в Европе, в конце тринадцатого века.И сегодня — посетитель города получает впечатления высочайшего качества, что бы он ни выбрал — оперетту ли, джаз или вальсы Штраусов с ужином, входящим в цену.
Много лет Гайдн впитывал городской фольклор Вены — танцы, серенады, зингшпили — и выдавал эти жанры по требованию.Тогда была мода на серенады, которые исполняли в честь дамы по случаю то ли именин, то ли дня рождения.Одну из серенад Гайдн написал для супруги Иоганна Иозефа Феликса Курца — венского актера и импрессарио. Курцу серенадa понравилась, и он заказал Гайдну музыку для своей новой пьесы «Хромой бес».
Курц писал и ставил зингшпили, пародии и другие площадные предтавления на темуГансвурста ( теперь мне более понятен выбор псевдонима прошлогодней победительницей «Евровидения» ) — родственника Петрушки, Панча и т.д. Постепенно Гайдн, не обладавший ни знаниями, ни воспитанием, ни происхождением благодаря приянтому и веселому нраву стал приобретать известность.Он вращался уже в определеных цеховых кругах, и, как любой житель столицы отличалсяся от провинциала бойкостью и манерами. Гайдн стал желанным гостем в салонах — у Глюка, у графини Тун, в посольстве Испании.
B 1750- году умер И.С. Бах, в 1756 году родился Моцарт, в 1759 году умер Гендель — последний из могикан — его музыку Гайдн услышит только через много лет.
И в том же 1759- м , наконец, через девять лет борьбы фортуна ему улыбается. Гайднa ангажирует в качестве придворного музыканта представитель известного аристократического семейства — граф Карл фон Морцин.
В Вене, как и в других дворянских домах Европы принято было развлекать гостей — дивертисментами, концертами.
В музыке Гайдна полным-полно такой служебной, прикладной музыки, фона для светских бесед.
У графа Морцина Гайдн проработал около года — с бесплатной квартирой, летним выездом в усадьбу и роскошной резиденцией в Вене — зимой.
И хотя в контракте было указано, что женитcья ему не полагается, он женился — на дочке придворного парикмахера Келлера.
Все исследователи и биографы согласны с тем, что женитьба эта была крайне неудачной — женился Гайдн из благодарности : oтец невесты помогал ему в трудные годы. Другая версия — Гайдн водил знакомство с Келлерами из-за младшей дочери, а та ушла в монастырь.
Брак не принес детей, зато Анна вошла в историю, как женщина: употребляла ноты на покрышки к кухонным горшкам, или вертевшая из них папильотки.. Старше мужа на четыре года, сварливая и невежественная.
Но не из-за этого Гайдн перестал работать у Морцина — тот просто не в состоянии стал поддерживать роскошный образ жизни, в том числе и оркестр с композитором...
Практически вся роскошь австрийского искусства 19-го века создана на деньги нескольких дворянских семей Австрии — Лихтенштейна, Лобковица, Тун и других. Среди них и Эстергази.
Род этот известен с 11-го века, вначале их клан называл себя семьей Саломон. Саломон и Эстер-гази заставили мою левую бровь подняться, а сердце стучать сильней. Но, оказывается, имя царя Соломона было дано, когда клан язычников крестили — имя одного из праотцев. Фамилия «Эстергази» появляется в 14-м веке, по названию местности, Eszterházy.
Отвлекшись еще раз на совсем далекую тему, все же скажу, что Эстергази всегда поддерживали и защищали еврейскую общину города Айзенштадта — там, где находилось их родовое имение. начиная с 16-го века и вплоть до Bторой мировой войны. Князь Янош Эстергази — фигура противоречивая и отдельная тема. В одних источниках его прославляют, как спасшесго жизни евреев и единственного члена парламента Словацкой республики, который проголосовал против депортации... В других называют пособником фашистов.
Ко времени приезда Гайдна имение Эстергази в Айзенштадте — между Веной и Братиславой — было роскошно обустроено.
Прекрасный дворец, парк — в 60 км к югу от Вены — но в то время это была глушь, тишь, золотая клетка.
До начала работы Гайдна музыкантов было совсем немного, это был ансамбль, но никак не симфонический оркестр.
Такой тип общежития, где, наверное, было не так уж скучно. Hередки были случаи, когда музыканты создавали семьи между собой.
И сейчас оркестровые музыканты ведут кочевой образ жизни. Например, моя бывшая одноклассница и однокурсница живет и работает в Бразилии. Там на базе филармонии есть специальные комнаты отдыха, т.к. репетиции настолько интенсивны, что у оркестрантов нет возножности ночевать дома. И другой знакомый музыкант работает очень-очень далеко от дома, навещая родных раз в несколько месяцев.
Эстeргази принимали Гайдна на работу вице-капельмейстером, поскольку старый капельмейстер — Вернер — еще работал.
Условия договора могут показаться нам унизительными, субординация — как в «Аббатстве Даунтон».
В реальности же Эстергази всегда шли навстречу желаниям Гайдна, и чем больше он у них служил, тем более уважения, измеряемого также и материально, он получал.
Для сравнения приведу всю жизнь раздирающий мне душу рассказ Берлиоза.
«Два года тому назад, в то время, когда состояние здоровья моей жены оставляло некоторую надежду на улучшение и требовало от меня наибольших расходов, как-то ночью я услышал во сне симфонию, которую мечтал написать. Проснувшись утром, я вспомнил почти целиком ее первую часть, которая (это единственное, что я помню) была в двухдольном размере (аллегро), в ля миноре. Я уже подошел к столу, чтобы ее записать, но тут же подумал: если я запишу этот отрывок, я увлекусь и начну сочинять дальше. Излияние чувств, предаться которому я теперь всегда стремлюсь всей душой, может довести эту симфонию до грандиозных размеров. Я затрачу, быть может, три или четыре месяца лишь на одну эту работу... Я более не смогу или почти не смогу писать фельетоны, и, значит, мои доходы еще убавятся. Дальше, когда симфония будет написана, я, конечно, уступлю настояниям своего переписчика; я отдам ее в переписку и, таким образом, немедленно влезу в долг от тысячи до тысячи двухсот франков. После того как будут переписаны все части, меня начнет терзать искушение услышать свое произведение. Я дам концерт, выручка от которого только-только покроет половину моих расходов. Это теперь неизбежно. Я потеряю и то, что у меня осталось, я лишу самого необходимого мою несчастную больную, мне не останется ничего на покрытие своих личных расходов и на выплату пенсиона моему сыну на корабле, на который он должен скоро отправиться.
Все эти мысли бросили меня в дрожь, и я отложил перо, сказав:
— Ба! Завтра я позабуду эту симфонию!
На следующую ночь упрямая симфония снова вернулась и вновь зазвучала у меня в голове. Я ясно услышал то же аллегро в ля миноре и — больше того — Увидел его написанным. Я проснулся, полный нервного возбуждения, и напел тему аллегро, форма и характер которого мне чрезвычайно понравились. Я собрался подняться, но... те же мысли, что и накануне, снова удержали меня. Я подавил в себе искушение, надеясь лишь на одно — забыть. Наконец я снова заснул, а на другое утро, при пробуждении, и в самом деле, воспоминание исчезло и более не возвращалось».
Никогда потом Гайдн не должен был искать заработок, подлаживаться под чужие вкусы, экономить на репетициях или составе. В его распоряжении был собственный оркестр, а позже и два оперных театра. К разным прелестям материального процветания мы еще вернемся.
Cкажу только, что начав с 400 гульденов годовых он в конце жизни пришел к 2300.
Несмотря на то, что Гайдн в Италии никогда не бывал — он впервые увидел море-океан в 58 лет — обучение у Порпоры приобщило его к культуре итальянской оперы — к мелодичности, естественности вокала.
К легкости и подвижности фактуры. Несмотря на волшебные сюжеты, музыка все равно носит тот общий лирический или комический характер — и это опять же ведет к соблюдению правила перпендикуляра.
Если бы и в музыке наблюдалась чрезмерная изобразительность, то мы вы вернулись к «Гансвурсту».
Написана эта опера задолго до «Волшебной флейты», но насколько похожи дуэты комических героев!
Интересно, что эти оперы были написаны до «Дон-Жуана» Моцарта.
Та же Пражская Опера, что заказала «Дон-Жуана», обратилась к Гайдну ( к этому времени Эстергази разрешили композитору принимать заказы со стороны). Хотя ранее Гайдну заказывали оперы для Вены, пражский заказ он не принял, ответив, что есть много организационных трудностей, и вдобавок, после Моцарта он вряд ли согласился бы.
Вообще, дружба между Гайдном и Моцартом была теплой — они превозносили друг друга те годы, что знали друг друга и учились друг у друга. Моцарт преподнес в подарок Гайдну 6 струнных квартетов, подчеркивая, что научился этому жанру у Гайдна. Гайдн до конца своей жизни не мог забыть, какое впечатление проивела на него фортепианная игра Моцарта.
Когда Гайдн был в Англии, кто-то передал ему, что, дескать, Моцарт отзывался о нем дурно. «Не верю», — ответил Гайдн.
В 1779 году в в Эсторазу среди прочив музыкантов пригласили скрипача Антонио и Польцелли с женой — певицей Луиджиeй. Скрипач оказался болен туберкулезом, его жена, 19-летняя певица, показала довольно ограниченные вокальные возможности. Супругов должны были бы уволить, но между 45-летним Гайдном и Луиджией произошел роман, и чету оставили, из уважения к Гайдну. Специально для Луиджии Гайдн писал вставные арии в оперы, такие, что подошли бы к ее диапазону и не требовали особого вокального дара.
Забегая вперед, скажу, что когда Миклош умер, и его наследник всю тусовку разогнал, то Луиджия вернулась в Италию, а Гайдн продолжал субсидировать ее и обоих ее детей ( ходили слухи, что младший является его сыном), помогал им в трудоустройстве. Гайдн же и обещал жениться на Луиджии в случае смерти своей супруги, или, как он деликатно выражался: «если закроются две пары глаз».
Второй, известный всем роман Гайдна — в письмах, как у сэра Бернарда Шоу и мисс Кемпбелл, или у Чайковского с баронессой фон Мекк.
Эти письма — как нынешнее общение в социальных сетях — скрашивали Гайдну изоляцию, которая через много лет порядочно тяготила.
Правда, Гайдн не раз встречался со своей подругой — Марианной фон Генцингер — женой лечащего врача семьи Эстергази — умной аристократкой, занимавшейся музыкой серьезно — настолько, что она была в состоянии делать переложения гайдновских партитур для ф-но, и сам Гайдн их одобрял.
Во время визитов в Вену Гайдн навещал Генцингеров. Один из биографов пишет о том, что для Гайдна это было иллюстрацией того, как могла бы сложиться его жизнь при иных обстоятельствах: умная и ценящая его творчeство дама, не забывающая при этом о его любимых блюдах, музыкально одаренные умненькие дети. Марианна умерал вскоре после отъезда Гайдна в Англию.
Вот одно из писем, которое композитор написал ей по возвращении в имение Эстергзаи после визита в Вену:
А в Лондоне состоялся третий роман: шестидесятилетнего Гайдна, с пианисткой Ребеккой Шретер, моложе его на двадцать лет. Данный случай — страсть фанатки к своему кумиру, к celebrity сезона. Записки Ребекки к Гайдну полны жару и страсти, изобилуют подчеркиваниями и восклицательными знаками.
С гордостью подчеркну: все возлюбленные Гайдна были музыкантшами!
И, конечно, чувства к нему включали в большой степени и восхищение талантом возлюбленного.
К концу 80-х годов слава Гайдна достигла уже стадии, когда его начали подделывать.
Он все больше стал продавать на сторону свои сочинения, и даже в Англии заплатил штаф, поскольку продал права на издание сразу двум издательствам.
Как я уже упоминала, после смерти Миклоша финансовая политика Эстергази поменялась. В моду вошла экономия, рачительность — приметы нового, буржуазного века.
После роспуска оркестра Гайдну причиталось и жалованье, и пенсия.
Гайдн мог бы с этого времени не делать больше ничего и жить безбедно...
Он поселился в Вене, писал по заказу для разных королевских дворов, но в итоге поддался на уговоры скрипача и антрепренера Питера Саломона (о нем — особый разговор!) совершить гастрольную поездку в Англию.
По дороге в Кале Гайдн посетил и Германию, а в Бонне познакомился с Бетховеном-подростком. Восхитившись его дарованием, он пообещал взять того в ученики — и сдержал слово.
Путешествие восхитило Гайдна — вспоминается, как один из его первых работодателей — Курц — велел ему импровизацией изобразить море, а Гайдн растерялся — он не знал, как море выглядит.
Вернувшиь в Вену, Гайдн попадает к новому Эстергази, Николаусу Второму. Снова его просят сочинять для княжеского двора, но не ограничивают свободу передвижения.
Гайдн теперь живет в Вене.
Из сочинений этого времени — замечательные квартеты, которые кто-то сравнил жанрово с поэзией, в отличие от симфонической драматургии...Самая курьезная судьба — у кватета «Император», медленная часть которого стала поочередно гимном Австро-Венгрии и Германии. Известная нам, к сожалению, по нехорошим ассоциациям.
Мне она напомнила, между прочим, Чайковского:
Как же я поразилась, узнав, что одну из оркестровок квартета Гайдна для «гимнового» исполнения сделал Петр Ильич!
Гайдн постарел, стал чувствовать себя хуже и, будучи всю жизнь, человеком крепкого здоровья, воспринял слабение тяжело.
Последние годы oн совсем перестал сочинять, очень трогательно описав это:
... музыкальные идеи переполняют меня, как пытка, я не могу убежать от них, они стоят передо мной, как стены. Если меня наполняет аллегpо, мой пульс учащается, я не могу заснуть. Если это адажио, я замечаю, что пульс замедляется. Мое воображение играет на мне, как на клавире" Гайдн улыбнулся, кровь прилила к лицу, и он сказал: «Я просто живой клавир».
В этот период Эстергази посылают ему малагу и токайское для поддержания здоровья и предоставляют в постоянное пользование своего доктора и свой экипаж.
Он с трудом передвигался и угасал.
Смерть Гайдна тоже оказалась ярким сюжетом — словно специально срежисированным. В мае 1809 года в Вену вошли войска Наполеона, в городе шли бои, и возле дома Гайдна слышны были разрывы ядер. Это не могло не сказаться на его здоровье.
Ему предлагали переселиться в другой район, но Гайдн отказался.
Наполеон, из уважения к маэстро распорядился выставить охрану около его дома, чтобы оградить от волнений и неприятностей.
Гайдн же каждый день играл в знак протеста свой квартет-гимн.
Последний раз он слышал музыку в исполнении французского офицера, явившемуся отдать ему почести.
Toт спел арию из «Сотворения мира».
31 мая Гайдн умер.
На похоронах его играли «Pеквием» Mоцарта.
**********************
Жизненный путь Гайдна, как мы видим, просто создан для легенд и экранизаций.
Следовательно, искать ее следует в коротком историческом отрезке (1780-1800), когда все три венских гиганта Гайдн, Моцарт и молодой Бетховен пользовались, влияя друг на друга, приблизительно одним и тем же словарем и приходили, как подчеркивает Роузен к схожим формальным решениям.»
В ранних сочинениях — это простота, обусловленная желанием «прозрачности», которая нам кажется бедноватой.
Мне это напоминает кино, где сюжет развивается однолинейно — это может быть лирический фильм, милый по выполнению. Но зрителю, привыкшему к концептуальному кино, знающему, что за внешним планом всегда есть подоплека — ему будет непривычно.
И первые квартеты, и первые сонаты.
Потом — такое ощущение свободы — композитор не связан концепцией, или формой. Не случайно Гайдн не смог стать педагогом Бетховену, как обещал. У него не было формального, системного образования в области техники композиции...Передать он мог только свои эмоции и видение мира.
На закате — это было перерождение, выход в открытый космос!.
К сожалению, возраст не позволил развиться тем тенденциям, которые могли бы воплотиться.
Но жизни художника всегда слишком мало срока для воплощения задуманного.
