И эта часть - не последняя! Фсем пить йад и есть землю полчиса!

ЧАСТЬ IV
...Это было совсем недавно - а порой казалось, тысяча лет прошла с тех пор, как он покинул ПРУ-1 и ушёл с лимонки.
На дворе стоял 2002 год.
...Плохо птице без крыльев.
Плохо рождённому летать без скорости.
Да, у него была семья. Жена и сын. Во многом ради них он и бросил всё.
Да, у него осталось занятие - обучать курсанта ПРУ-2 Кими Райкконена на Универсальногой Солдата.
Но душа тосковала по любимому занятию.
В последний раз он видел родные "серебряные копи", когда приводил туда Кими. Выглядело это примерно так...

...В то утро Мика Хаккинен в последний раз заставил себя встать пораньше. "Всё, с завтрашнего дня плевать я на всё хотел! - решил он, копаясь в поисках камуфляжных штанов а ля Дети С Бодуна и футболки с изображением обложки любимого на тот момент "Jaktens Tid" Финнтроллей. - Пойду наконец сонетаром ф Кащенку, как Мика Люттинен и Тапио Вильска. Или на басу играть буду... где-нибуть... задолбало всё незнамо как!"
Кими, как всегда, спал под столом, нежно обнимая бутылку.
"Опять напился, свинья такая", - подумал Мика, пытаясь пинками разбудить курсанта.
- Ну блин... обнаглели совсем! Дайте поспать человеку!.. - заворчал Кими, ешо крепче прижимая к себе бутылку. Повернуться на другой бок ему помешала ножка от стола, ударив его по лбу.
- Вставай, придурок, - наклонился к нему Мика, - счастье своё проспишь. Собирайся, поехали на твою новую работу.
Всю дорогу Мика заставлял Кими повторять несколько наспех выученных английских фраз, по его мнению, самых важных. В их числе были: "Are you an Antisemite?", "Do you want to talk about it?" и самая главная - "Do you believe in Great Shooshpanchik?" Слово "Shooshpanchik" было единственным, с которым у Кими не было никаких проблем...
...Рон Деннис не удивился, увидев Мику: знал, што тот ешо зайдёт попрощаться. Удивился он, увидев того, кого Мика привёл с собой.
Это было самое настоящее дитё с бодуна. Оно вытирало сопли рукавом дырявого балахона с нечитаемой надписью, а когда рукав обсопливился по самое нехочу, попыталось высморкаться в занавеску, за што огребло от Мики подзатыльник и злобно выругалось по-фински себе под нос.
- Мика, - начал Деннис, - как бы это тебе сказать помягче... Понимаешь, здесь Макларен, а не вытрезвитель.
- Ваше превосходительство, не извольте гневаться! - не растерялся Хаккинен. - Да, это чмо не умеет петь и играть на гитаре, но оно умеет многое другое - это я говорю как инструктор.
- Мика, сынок, - повторил Деннис, - ты не в студии группы Finntroll находишься...
"А жаль", - подумал Мика. Пожав теперь уже бывшему начальнику руку на прощание, он пошёл к двери со словами:
- Дэйву-педерасту привет. Ах да, чуть не забыл - это чмо отзывается на кличку Кими.
Дверь за одним из лучших гонщиков закрылась. Рон Деннис остался наедине с новичком.
- Митаааал!!! - ни с того ни с сего заорал тот со всей дури.
"Почему Хаккинена не забрали в жёлтый дом в девяносто пятом? - с тоской подумал Деннис, включая зачем-то радиоприёмник, стоявший на столе. - Мало того што сам с катушек съехал, ешо и привёл такого же на своё место..."
Из динамика раздались звуки Скутера: "Еее-аа, ее, ай фил хардкор..."
- Tinki-Vinki loves puzi-black! - радостно завопил Кими и полез к Рону обниматься. На этом весь его запас английских слов и приветливости исчерпывался.
- Веди себя прилично! - Деннис, выйдя из себя, взял хмырёнка за ухо и потащил в угол. Зря он это сделал.
В углу стояла бутылка водки.
Хмырёнок вырвался, схватил бутылку и начал открывать её, бормоча: "воТка-воТка... Моя прелесть!.." Деннис подошёл к нему, отнял бутылку, открыл её и отхлебнул первым...

...Странная жизнь началась у Мики.
Наконец-то он мог быть вместе со своей семьёй сколько угодно. Он отдыхал в своё удовольствие, ибо теперь мог позволить себе всё. Он полностью изменил свой образ жизни. Не надо было никуда бежать, лететь, ехать, давать интервью, ругаться с начальством. Не надо было ограничивать себя в еде и сне. Вроде бы всё хорошо, но...
Совершенно неожЫданным образом дали себя знать последствия аварии 1995 года, когда он влетел в отбойник и жестоко &@нулся.
Однажды, в светлую, тихую ночь полнолуния над лесом разнёсся вой.
Это выл Мика, сидя на крыше старого сарая.
Ему хотелось летать. Но он не мог.
Утром он ничего не помнил. Но случаи эти стали повторяться.
Прогнившие доски уже с трудом выдерживали его вес: Эрья старалась изо всех сил, откармливая мужа.
Мика стал уходить на берег озера Бодом. Частенько можно было слышать по ночам его пейсню. Пронизанная вселенской тоской, она состояла из набора финских и иногда английских и русских слов, в котором часто встречались образы волка, посаженного на цепь, птицы с подрезанными крыльями... Пел он и о своей жене - о том, што никогда курице не понять стрижа. Иногда к нему на берег приходил пьяный в задницу Кими, и они пели вдвоём, и Мика учил Кими своим любимым пейсням, принадлежавшим ВИА Педераст Лост, Хреномат, Аморпхис... Обычно Мика пел, а Кими слушал и прикладывался к бутылке, пока не засыпал прямо на берегу в камышах.

Длинными и холодными зимними вечерами Мика вёл со своим учеником философские беседы. Навроде такой:
- Скажи мне, Кими, в чём суть диалектика гибридологическогой укаизма?
- Ну... (долгое молчание) эта... она... тово!
- Низачот. Учи албанский и познай некочепыжность Найджела Мэнселла, ибо он суть Великий Шаман.
- Йа несовершенен, не похмелён и склонен к квазикащенизму. Учитель, научи мну этаму працессу.
- Это невозмойшно. Найджел Мэнселл, подобно шушпанчику, непознаваем, ибо не помещается не только в валенок, но и вопще никуда не помещается. И в этом суть диалектика гибридологическогой укаизма.
- А ты? Ведь ты теперь тоже не помещаешься в валенок, а скоро перестанешь помещаться и в свои любимые бодомские штаны...
- ХОЭП? ВА? - грозно вопрошал Мика, и Кими больше не продолжал эту тему.
Так продолжалось несколько лет...

...Стояла тихая бодомская ночь. Беззвучно шевелились от слабого дуновения ветерка камыши. В камышах крепко спал Кими, как всегда сжимая в объятиях бутылку.
И сам не знал Мика, с чегой это ему захотелось сегойдня спеть эту пейсню.
"Человек и кошка по ночам летают, только сон не вещий, крыльев не даёт..."
Едва только он допел эти строки, как озеро заколыхалось и вода расступилась, открыв проход.
Из озера вышел человек в белом халате и с истинно кащенским выражением лица.
Это был Хайнц-Харальд Френтцен.

В эту ночь на негой снизошло Просветление в виде обвалившегося потолка.
Секретная лаборатория ДТМ (отдел НИИ ДИБИЛ при ИСТУКАН ТЗРА) доживала свои последние дни.
Гадюки дохли одна за другой, ибо Жан Алези позаражал их собственными блохами и вшами, а убирать боялся. Тех, кто не заразился и не подох, давили сапоги посторонних.
"Не будет гадюк - не будет йаду.
Не будет йаду - Шумахер опять чемпион.
Шумахер опять чемпион - из отдела Ф-1 придут и наваляют за невыполненное задание. Эхма..."
Такие невесёлые мысли посещали Френтцена, когда он сидел посреди безпорядка, творившегойся в лаборатории, и безсознательно напевал старинную пейсню: "Сделать хотел грозу, а получил казу, розовуйу казу с жёлтою полосой..." Каза сидела тут же, тоскливо разинув трещщину. Но засасывать было некогой: Френтцен был ей самым родным существом, а от Алези каза держалась подальше - не хотела подхватывать блох.
Именно в этот момент от потолка отвалился здоровенный кусок штукатурки и рухнул на голову Френтцену, запачкав его и без того грязный халат.
- Итить их в Норфолк! Казе ф трещщину! Чубайс егой дери! - неожиданно для самого себя выдал Френтцен и сам испугался.
Каза насторожилась и повернула голову.
Френтцен встал, пошёл в угол, взял ведро с розовой краской и вылил на казу.
Каза стормозила и не поняла, што произошло. Это была финская каза.
Френтцен пошёл в другой угол, взял ведро с жёлтой краской, обмакнул туда перчатку и нарисовал на казе жёлтую полосу.
Каза испуганно подскочила и с жалобным воплем "Ай-яй-яй-яй-яй, хантинг из гоин он!" выскочила из лаборатории.
Френтцен улыбнулся, сунул в карман шприц и вышел следом. Он понял, што без Мики Хаккинена тут не обойтись...

... - Чего пришёл? Вотки нет - курсанты, свиньи, выпили всё...
Благоговейный трепет охватил Френтцена, едва он услышал голос Повелителя Шушпанчиков.
Когда же глаза егой привыкли к темноте бодомской ночи, он узрел и самого Повелителя Шушпанчиков, одетого в камуфляжные штаны и выцветшую футболку с надписью "Finntroll".
- Мика, ты нам нужен. Ты нам очень нужен. Ты есть ценнейший кадр, дважды герой лимонки, без пяти минут Универсальный Солдат, тебе повинуются шушпанчики, тебя боятся Лаптумы... и вообще, у нас в НИИ ДИБИЛ истинных кащенитов мало! - Френтцен почти не соображал, што говорил, так как очень боялся. што Повелитель Шушпанчиков не согласится.
- Где-где? Какой дебил? Мне своих дебилов хватает...
- НИИ Действующих И Бывших Испытателей Лимонки, - поспешил объяснить Френтцен. - Сокращённо - НИИ ДИБИЛ. При ИСТУКАН ТЗРА. Туда вошли ПРУ-1 и ешо несколько подотделов. Собираемся создавать КДПК - филиал ПРУ-2, но не хватает квалифицированных инструкторов, одни квазикащениты, а Эдди тоже не резиновый...
- Какой Эдди? Ирвайн? Он што, тоже кащенит? - Эта новость действительно поразила Мику. До сих пор он считал Ирвайна гнусным антиукаистом и врагом народа.
- А ты думал! Сколько лет пытался окащенить Шумахера! Однако всё впустую...
"Да, - подумал Мика, - им там действительно нужна помойшь, раз они не знают даже такой элементарной вещи - што Лаптума невозмойшно окащенить, ибо он есть зло по сути своей изначальной..."
- Есть у нас, - продолжал Френтцен, - такой отдел как ДТМ (Диверсии, Теракты, Мочилово). Туда поступают задания из других отделов. Народу в ДТМ куча, но почти все фимозники и бокланы. Секретную лабораторию отдела таким доверять, естественно, нельзя, поэтому она висит на нас с Жаном, но и мы весьма несовершенны...
- Диверсии - это хорошо, - Мика улыбнулся, вспомнив 1999 год, Партизанку Максиму и сражения с фимозными злодеями на полях иллюзорной оксюморонской реальности.
- В общем, вся надежда на тебя. Ешо раз повторяю: ты нам ОЧЕНЬ нужен. Без тебя загнётся всё, и Лаптумы воцарятся над нами... - для пущей убедительности Френтцен закатил глаза и состроил страшнуйу рожу.
Мика задумался.
Если он согласится, то снова обретёт крылья. Но Эрья оборвёт ему не только крылья, но и уши. Вместе с головой.
Если он не согласится, то ничего не изменится в его жизни - опять днём он будет бродить по лесам с курсантами, а ночью выть на луну от тоски и безысходности. А кащенизм по ту сторону Злобной Дырки будет медленно загнивать. Вместе с диалектикой гибридологическогой укаизма.
- Я согласен.
Френтцен едва удержался, штоп не заорать на весь лес от счастья.
- Даю тебе сроку до осени, - сказал он, оглядывая располневшую фигуру Мики. - Я ешо приду за тобой, когда приведёшь себя в порядок.
Произнеся эти слова, Френтцен повернулся и растаял в утреннем тумане, скрывавшем озеро Бодом. Ему хотелось плясать, и он с трудом сдерживал себя.
Мика проводил его взглядом, поднялся и пошёл домой.
Дождавшись вечера, он взял лопату и пошёл в лес. Нашёл удобную полянку и начал копать.
Он очень боялся, што разучился копать свои "фирменные" ямы, из которых никто не может выбраться. В этом деле ему не было равных.
Опасения его, к счастью, не оправдались.
Он копал час, копал два, копал три...
Копать было тяжело - он отвык от тяжёлого физического труда.
К утру яма была готова.
Мика выпустил из рук лопату, упал на землю рядом с ямой и отрубился.
Когда он очнулся, солнце стояло высоко.
Мика с трудом поднялся. Всё тело болело, как будто его долго били сапогами.
Опираясь на лопату, Повелитель Шушпанчиков медленно побрёл домой, забыв про яму и не заметив Лаптума, который свалился туда утром.

Теперь Мика снова просыпался рано, ещё до восхода солнца. Вставал и шёл в лес копать ямы.
Частенько он брал с собой Кими, дабы передать ему своё мастерство.
Непохмелённый Кими хныкал и матюкался, но во избежание подзатыльника послушно копал.
Иногда Мика оставлял Кими наедине с лопатой, а сам бегал с топором по берегу озера Бодом, пугая Лаптумов и редких браконьеров. Как раз в это время снова начали появляться легенды о Бодомском маньяке. Озеро стали обходить стороной. Мике это было только на руку: уже не было нужды прятать Кими в землянке от посторонних глаз.
Эрья встревожилась: Мика начал худеть и по целым дням не показывался дома. На все её возмущения он отвечал: "Малчать курица, казе тибя ф трещщину!" и пел неприличные, но уже весёлые пейсни.
"Вот изменю тебе с Туомасом Холопайненом, - злобно думала Эрья, - будешь знать..."

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ