В колонках играет - Сплин - Скажи
Ох, как-то ново я стала писать... Или просто когда-то, когда я только-только начинала первую главу, я и не подозревала, что все так накрутится... 0_о..

*53
… И жизнь, казалось бы, должна была пойти своим чередом.
Накануне Нового Года, тридцать первого декабря, мы, в составе нашей привычной компании собрались у меня. Остальные должны были подойти уже ближе к полуночи. Кое-как нарядили скособоченную елку, накрыли на стол, украсили его стеклотарой и двумя декоративными свечками и еще до боя курантов проводили старый год под коньяк и всеобщие воспоминания. Под бурчание новогодних программ по телевизору обсудили планы на ближайшее будущее, посетовали на отсутствие зимнего отпуска и расставили хрустальные бокалы, дожидаясь двенадцати часов ночи. Держать лицо мне становилось все сложнее с каждым выпитым бокалом. В прямом и переносном смысле. Я стремительно напивался и пьянел, надеясь на то, что меня как можно скорее сморит сон и можно будет под этим предлогом уйти в свою комнату, подальше от радостных улыбок, смеха и шума. Хотелось спать…
- Как ты себя чувствуешь, Сикомор? – Встревожилась Нина, очевидно заметив мой стекленеющий взгляд.
- Ты знаешь… Что-то не важно. – Ухватился я за удачную возможность исчезнуть из-за стола. – Наверное, я вас оставлю… ненадолго.
- Учишь тебя пить, учишь… Все без толку. – Проворчал Макс. – Как отдохнешь – возвращайся!
- Оставь его сейчас, ты же видишь, хреново ему… - Услышал я шепот девушки за моей спиной.
Жалеют… А мне было плевать. Я не чувствовал ни унижения, ни растерянности. Я был слишком пьян, чтобы задумываться о чем-либо. Все, что мне сейчас хотелось, это свернуться под одеялом, накрывшись с головой и проспать несколько лет. А лучше, пожалуй, и совсем не просыпаться.
На улице, на фоне фиолетового неба, то и дело вспыхивали россыпи фейерверков и мерцали сверкающие точки отдельных ракет. Люди праздновали наступление нового года, нового этапа их жизни. Как же это, по существу, глупо! Подумаешь… еще триста шестьдесят пять бездарных дней, ничем не отличимых от предыдущих трехсот шестидесяти пяти. У меня то в жизни определенно ничего не изменится. Джей Йохэнсен был в ней, как временный проблеск света. Показался на несколько мгновений из-за туч пасмурной действительности и исчез навсегда.
Говорят, «как встретишь Новый Год», так его и проведешь. Что же, этот праздник я встречаю, лежа на спине и глядя в белый потолок. Видимо, не самая завидная участь меня ожидает…
Дверь тихо скрипнула, я уже недовольно оглянулся, чтобы попросить нежданных посетителей оставить меня в одиночестве, но вместо кого-то из моих друзей в комнату вошла кошка.
- Дверь за собой закрой. – Проворчал я, рухнув обратно на одеяло.
Когда-то, чуть больше месяца назад, один человек сказал мне, что найденная на кладбище кошка будет для меня счастливым знаком. Может быть, знакомство с Джеем и было тем самым событием, предназнаменованием которого она была? В таком случае, я скоро начну верить в знаки. Ха-ха, после всего, что я пережил, мне впору было начинать верить в зубную фею и зеленых человечков. Сейчас, когда меня окружали привычные стены с привычными обоями в серую полоску, все, что случилось со мной за последние тридцать дней, казалось таким нереальным, волшебным. Однако, из доказательств, что это все-таки было, у меня осталась ветка сикоморы и белый шарф с вышивкой. А перед глазами, как назло, крутился калейдоскоп из воспоминаний… Вот я неожиданно встречаю Джея на кладбище, вот мы едем на его машине к гипнотизерше за город, а вот – переходим через шаткий подвесной мост над пропастью. Только одно мне не было понятно, зачем он столько времени возился со мной? Берта говорила, что Джей нигде не задерживался на такой длительный срок… У меня создавалось впечатление, что он интересовался моей судьбой вовсе не из-за повышенного внимания к моей персоне. Конечно, его работа психолога заключалась в том, чтобы помочь мне, но… Не слишком ли активно он проявлял интерес к моей личности?
- Черт! – Я хлопнул себя по лбу. – Ну почему я такой идиот? – Я посмотрел на Табби. Та в ответ только недоуменно фыркнула и повернулась ко мне спиной. – Я же могу снова съездить к Берте и все узнать подробно!
В прошлый раз нашему с ней разговору помешал Йохэнсен, а я находился под его влиянием и не думал ни о чем, кроме как о предстоящей разлуке. А впрочем… Какой теперь смысл? Правда о Йохэнсене не вернет мне его, а мое прошлое… Не слишком ли часто меня обламывали, когда я пытался узнать хоть что-то? Знак? Тьфу ты, черт…
На улице в очередной раз раздался залп выпущенной ракеты. Совсем рядом от моего окна пролетело огненно зеленое пятно и постепенно угасая, потухло.
«Сейчас немного полежу с закрытыми глазами и вернусь к ребятам». – Подумал я, укрываясь пледом.
Не красиво вышло, что я, как хозяин квартиры, оставил их одних… К тому же не всех из своих гостей я хорошо знал, а кроме моей привычной компании в гостиную уже набилось еще человек десять из числа знакомых моих знакомых, или коллег по работе. Еще стащат что-нибудь… Или разобьют.
С такой вот меркантильной мыслью я положил голову на подушку, чтобы оторваться от нее только уже на следующий день…

- Сикомор… Сикомор, подлец, открывай глаза… - Раздалось у меня над головой, будто бы через минуту после того, как я лег в кровать.
- Что такое?
В открытые глаза сейчас же ворвался поток дневного света, картин и сюжетов. Я зажмурился, застонал и отвернулся к стене, накрываясь одеялом.
- Солнышко уже встало, просыпайся… - Продолжал нудить над ухом Макс.
- Оно не просто встало… оно уже даже опохмелилось. – Вслед за ним около моей кровати возникла Нина со стаканом воды и пачкой таблеток. – Если вы обо мне, конечно.
Я потянулся за водой и только, когда мое тело оказалось наполовину в вертикальном положении, я понял, что первый день нового года будет омрачен не только душевными терзаниями.
- Твою мать – Прошипел я, прикладывая холодный, чуть запотевший изнутри, стакан ко лбу. – Макс, что мы вчера пили??
- Мы? Этого тебе лучше не знать, а то сделается еще хуже…
- Куда уж…
- … а вот ты, насколько я помню, мешал коньяк с шампанским и водкой в ужасающих пропорциях и почти не закусывал…
- Мы не стали тебя будить, надеюсь ты на нас не в обиде?
- За то что дали мне проспать весь Новый Год? Нет…
- Ты отлично его провел, на мой взгляд. Я тебе даже завидую…
- Ты погоди ему завидовать, он еще своей квартиры не видел. – Покосилась на Тернера Нина.
С трудом превознемогая боль одновременно во всех частях тела, я понесся, а точнее потащился в коридор. Глазам моим предстала картина, отдаленно напоминающая поле после битвы. Не знаю, кого и за что били в моей гостиной, но вот стол с расколотой крышкой и отломанной ножкой пострадал, по-видимому, зазря. Пол во всей комнате в равной степени покрывали осколки разбитых елочных игрушек и спящие гости, большую часть из которых я не знал.
- Погодите… Но ведь вчера было намного меньше народу? – Только и смог вымолвить я.
- Ну да… Кое-кто из знакомых заглянул под утро. – Пожал плечами мой друг, прикладывая ко лбу мокрую тряпку, когда-то, еще вчера, служившую мне домашней футболкой. – Зато они, когда проснутся, помогут вымыть нам посуду. Точнее то, что от нее осталось.

Матерясь про себя и гостеприимно улыбаясь, я раздавал гостям уцелевшие чашки с крепким кофе.
- Спасибо, пацан. – Кивнул мне какой-то незнакомый мужик, заросший бородой до самого носа. – А хозяева квартиры не против, что ты здесь так распоряжаешься?
- Я и есть – хозяин квартиры. – Пробормотал я сквозь зубы.
- Да нет. – Засмеялся он. - Я про твоих родителей!
Когда за последним гостем захлопнулась дверь и из народа остались только прижившийся у меня Макс и Дэвид, я наконец-то дал волю накопившимся у меня чувствам.
- Нет, ну почему именно у меня дома, а?! Ну почему каждый год – одно и тоже?!
- Может быть, потому что ты сам предлагаешь собраться у тебя? – Справедливо заметил Дэйв.
- Или, потому что на самом деле тебе это нравится. – Предложил свою версию Тернер.
- Или, потому что никогда не можешь никому отказать…
- А может быть потому, что мы привыкли к такому образу жизни?
- Вы что, решили мне мозги прочистить? – Не вытерпел я. – Мне бы лучше желудок прочистить…
- Сама непосредственность. – Умилился Макс. – На кухне еще остался раствор марганцовки.
И, вдвоем с раствором нежно-розового цвета в стакане, я провел остаток дня в туалетной комнате, пока на кухне мои друзья звенели посудой и собирали мусор, изредка я покидал ее, чтобы раздать новую порцию ценных указаний. Прижавшись затылком к стене, сидя на холодном кафеле на полу, я раздумывал над словами ребят.
Разве я производил впечатление безотказного человека? Скорее, я просто хотел… А что я хотел? Бродить по руинам своего дома в поисках собственной одежды поутру? Оттирать от пола следы разлитой выпивки и еще невесть чего? Скорее, прав был Макс. Может быть, мы действительно привыкли к такому образу жизни? Когда-то такое времяпровождение действительно казалось мне веселым. Эх, видел бы меня сейчас Джей… Джей. При воспоминании об этом имени сердце болезненно сжалось. Я вдруг вспомнил, что вчера потерял самого дорого мне человека. И, не смотря на ясное осознание того, что Йохэнсена нет и не будет в моей жизни более, мне стало стыдно. За то, что вчера я напился, как последняя свинья, стремясь спрятаться от боли и разочарования и от того, что сегодня сижу на полу в обнимку с унитазом, напоминая дорожный светофор, меняя цвет лица с зеленого на желтый. Как бы там не было, психологу все-таки удалось изменить меня. Отныне меня не устраивал мой старый жизненный уклад, я сам и мое наплевательское отношение к своей судьбе. Во мне что-то изменилось с тех самых пор, когда я вовсю старался тянуться до уровня Джея, стараясь добиться его уважения. Теперь мне нужно было научиться уважать себя самому…

*54
Январь летел быстро, как и подобает среднему зимнему месяцу. Наполненный разного рода житейскими проблемами, он напоминал одну сплошную дорогу от дома до работы. Все дни смешались для меня в круговорот из чертежей, крепкого кофе и постоянно меняющихся посетителей ЦУИПа. Мелид, заледеневший асфальт, немытая посуда, заточенные карандаши, ночные философские рассуждения с Максом, пакеты с кошачьим кормом, таблетки от сердечных спазмов… и задания, задания и задания. В первое время мистер Мелид радовался моей неожиданной работоспособности, но, когда я одновременно взвалил на себя три проекта – забеспокоился и предложил мне снизить активность. Я же работал на износ, отмахиваясь от ненужных сомнений, стремясь полностью забить все свое свободное время проектами. Через две недели я заработал больше, чем обычно зарабатывал за месяц и успешно справился с десятью заданиями. Еще через несколько дней я купил в гостиную новый стол, комплект небьющейся посуды и посудомойку за компанию, и подарил Максу сотовый телефон, на что тот пожаловался, что я развиваю в нем комплекс неполноценности. Но телефон все-таки взял.
Я научился чувствовать город, разговаривать с ним на его языке, договариваться о каждом новом деле, извиняясь перед ним за вынужденные
преступления. Такая уж у меня была работа… И город не только прощал меня, но и помогал и подсказывал. Теперь для меня не существовало ни одной незнакомой улицы, или чужого сквера. Я мог безбоязненно гулять по ночам в одиночестве, будучи уверенным, что Мемфелис защитит меня от любой неприятности. Теперь я понимал, что имела в виду Берта, когда говорила, что чувствует себя одним целым со своим домом. Я был счастлив, когда мог идти по своему городу, как будто набираясь энергии и сил от его земли. Теперь я точно чувствовал, что являюсь частью одного великого целого… Целого мегаполиса. И не просто частью, а одним из сильнейших его механизмов. Я как никогда ощущал власть над его жителями и над его историей. Я упивался гордостью за содеянное мной, прослушивая сводку криминальных новостей. Мне не нужна была слава… Мне хватало одной только мысли, что при помощи карандаша и линейки я создаю будущее своего города, становясь пусть и незримой, но частью его истории. Джей гордился бы моим неожиданным трудолюбием… Хотя его и смущал род моих темных занятий. Ну что же… Как я уже и говорил – миру нужны были отрицательные персонажи. И я с честью готов был нести бремя одного из них.
А в конце месяца, в очередной рабочий день, загруженный с утра до поздней ночи работой, после второй подряд защиты своего проекта, я, прямо в офисе свалился с сердечным приступом. Даже, скорее, не то чтобы свалился, а аккуратно и безмолвно съехал по стеночке, ловя ртом воздух, как выброшенная на горячий песок рыба.
- Допрыгался! – Объявила Гертруда Бейлс, наблюдая, как вокруг меня, чуть ли не сталкиваясь лбами, бегают Элен, Дэвид и Макс, пихая мне в лицо таблетки и лекарства.
Мой начальник, побледневший куда сильнее, чем я сам, вызвал «скорую», кто-то заставлял меня пить горькие сердечные капли, кто-то ругался и причитал… А я задумчиво наблюдал за всем этим представлением как будто со стороны, слушая, как внутри меня глухо о ребра бьется мое слабое сердце и молился только о том, чтобы из груди исчезла острая обжигающая боль. Перед глазами у меня плыли стены и потолок, кружась все быстрее и быстрее, сливаясь в одну темную массу из звуков и искореженных изображений. Меня одолевала сонливость, по лицу струился холодный пот, а боль из груди теперь распространилась в плечо и спину.
- Я умираю? – Тихо спросил я Макса, который от отчаянья крутился около окна, высматривая машину скорой помощи.
Макс от ужаса сравнялся цветом с мистером Мелидом и рухнул рядом со мной на колени, убеждая меня и себя самого, что все будет хорошо и я буду жить вечно.
Когда офис заполнили люди в белых халатах, я уже слабо воспринимал действительность. Все мысли мои поглотил страх и ощущение приближающейся смерти…
- Инфаркт Миокарда. – Торжественно изрек врач, склоняясь надо мной. Лицо его расплывалось, а голос доносился как из старого поломанного приемника.
Что было далее – осталось для меня загадкой. Я, не выдержав боли, потерял сознание.

Очнулся я все в том же положении «лежа». Только теперь надо мной был пожелтевший от старости потолок, а на мне – пижамная рубашка пугающего бледно-зеленого цвета. С трудом открыв глаза, я полежал некоторое время на жесткой больничной койке, восстанавливая себя в мире живых и ступил голыми ногами на холодный линолеум. В палате я был в гордом одиночестве. Две соседние кровати пустовали. В ужасе отпрянув от мутного зеркала над умывальником, посмевшего отразить мою физиономию с запавшими скулами, старческими тенями под глазами и кожей под цвет пижамы, я обернулся к окну и замер в еще более диком смущении. По соседству с больницей находилось зловещее двухэтажное здание стандартно-желтого цвета с потрескавшейся черепицей и закрытыми наглухо ставнями немногочисленными окнами.
«Морг» - Почему-то сразу понял я.
Мне стало дурно. Впервые я вдруг осознал, насколько легкомысленно я относился к своему здоровью. Курение, крепкое кофе, бессонные ночи, трава и алкоголь в ночных клубах… Что отделяло меня от этого корпуса напротив? Каких то двадцать метров? Или счастливая случайность, по которой я сейчас стою на полу в больничной палате, а не лежу в холодильнике на полке с биркой на большом пальце ноги. Оперативность врачей, или недостаточное количество кофеина в моей крови? Ах, да, после того, как Джей уехал, я снова начал курить… Мои депрессивные размышления были прерваны неожиданным появлением пожилой медсестры.
- Нет, вы посмотрите на него! Только откачали, а он уже по палате полуголым бегает!
- Я не бегаю, я… - Я вдруг понял, что на мне, кроме длинной рубашки действительно ничего нет, и поспешил убраться обратно в кровать.
- Посетители к тебе, что улегся то? – Она покачала головой. – Странный ты какой!
Я улыбнулся. Медсестра напоминала мне Берту и, не смотря на ее ворчание, я сейчас же проникся к ней доверием.
- Много?
- Чего много? Посетителей? Больше двоих к сердечникам не пускаем.
Она распахнула дверь и в палату влетели две темноволосые фигуры. Одна в черном свитере и с длинным хвостом на макушке, а другая в голубой футболке. В связи с недавними размышлениями о смерти, я чуть не расплакался, увидев своих ближайших друзей, ставших мне вдруг столь дорогими.
- Сикомор! Господи, как ты?.. – Запричитала Нина, рухнув ко мне на кровать, приземлившись аккурат мне на руку.
- Ну ты и выдал, брат… Если ты еще раз при мне закуришь, я тебя самолично убью!
- Так-так, граждане родственнички, не нервируем больного! – Прервала их служительница больницы. – Время свидания – двадцать минут. Вернусь и выгоню, поэтому поторапливайтесь.
- Как в тюрьме. – Прошептала Нина, провожая ее глазами.
- А с каких это пор вы ко мне в родственники записались? – Удивился я.
- А с таких, что просто друзей сюда не пускают.
- И что, даже паспорта не попросили??
- Ох, дорогой, ну кому это нужно… Особенно, если вместо паспорта можно отдать на пропуске десять долларов.
Я ухмыльнулся. Если Тернер с Ниной еще и могли сойти за брата с сестрой, то я ни на одного из них со своим восточным разрезом глаз и контрастно светлыми волосами не походил даже отдаленно. Как много в этом мире можно сделать за деньги. Даже обзавестись кровными узами.

В больнице меня грозились продержать десять дней. При хорошем поведении, под амнистию, могли скоротать срок до недели. Обрадованный такой перспективой, я послушно ел фрукты и овощные пюре, выполнял весь комплекс назначенной мне лечебной физкультуры и ходил на все процедуры. Медсестра, так сильно напоминающая мне Берту, подробно растолковала мне мое ближайшее и очень недолгое будущее, если я не брошу курить и не перейду на здоровый образ жизни, и хмуро добавила, что таким молодым людям вообще стыдно появляться в стенах больницы с таким позорным диагнозом, как инфаркт.
- Нет бы физкультурой заниматься, а ты небось... кем ты работаешь?
- Я стратег. Составляю планы разных ммм… деловых мероприятий. – Разъяснил я.
- Ну конечно, так я и думала! Вот в мое время парни физически работали и это считалось нормальным. А сейчас для молодежи престижно целыми днями за компьютерами киснуть. Посадит с утра задницу на стул и геморрой себе зарабатывает. А!... – Ворчливо произнесла она и махнула рукой, чем еще сильнее напомнила мне хозяйку странного дома с морского пляжа.
«Теперь то я точно поеду к Берте, чтобы подробно расспросить ее обо всем». - Решил я.
После того, как я одной ногой побывал в своей будущей могиле и, прожив пять дней в палате с видом на морг, я точно решился полностью изменить свое будущее. Для этого нужно было навести порядок в своем прошлом.

А в последний день моего пребывания в лечебнице, мне приснился Йохэнсен. Снова в качестве незримого образа. Мне вообще редко снились четкие сны со смыслом. В основном это были психоделические проекции моих же мыслей без конца и начала, несущие в себе определенную атмосферу, или намек. Нередко мне снились сны вещие, или символичные. Но не всегда я мог вовремя их правильно растолковать. В этот раз, как и всегда, не было каких-то действий, или разговоров… Просто было знакомое мне тепло, принадлежащее лишь одному человеку на этой планете. И такое привычное ощущение спокойствия и защищенности… Во сне я снова был счастлив. Я снова надеялся на что-то, верил и любил… И, проснувшись, я в первый раз со дня отъезда Джея вдруг полностью прочувствовал свое одиночество. До меня, человека пассивного по природе, как всегда с опозданием дошла суть случившегося и я, спустя месяц, вдруг понял, как тяжело было мне все это время. Когда у меня была возможность прятаться в работе от своих чувств, все мои силы и время забирали проекты. Но когда я наконец-то остался наедине с самим собой, боль от утраты обрушилась на меня во всем своем могуществе.
Было около пяти утра, когда я проснулся, с таким нежеланием расставаясь с уютом и безмятежностью своих сновидений, где мы снова были вместе… Сон был настолько реалистичен, что после пробуждения я еще несколько минут с разочарованием переживал возвращение в тяжелую действительность.
«Он даже не знает, как мне плохо…» - Подумал я, окончательно проснувшись.
За окном еще было темно и ночь скрывала от меня пугающее здание. Лишь где-то, теряясь в сплетении голых веток, светила луна, слегка очерчивая его контуры в чернеющем воздухе. Скорее бы уже вернуться домой… Подальше от своих мыслей. И занять себя снова, с утра до ночи каким-нибудь делом. И не думать, не думать, не думать…
«Интересно, а он вспоминает обо мне?.. Хотя бы иногда?»
Печаль, боль, разочарование подступали к моему рассудку, обвивая черными блестящими кольцами безысходности, душили, заставляя глаза слезиться, а воздух комком собираться в горле. Я уговаривал себя не нервничать, не вспоминать… не думать… Но вся горечь, накопившаяся во мне за все это время, вся злость, на себя, на него, за то что обманул меня, предал, оставил… за то что заставил меня полюбить его так сильно… за то, что я так хотел и не мог забыть его… все мои чувства одной большой волной поднялись из глубины души и одним отчаянным криком, переходящим в всхлип выплеснулись на волю.
- Как же я тебя ненавижу… - По слогам, медленно и зло проговорил я, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать снова. – Ненавижу… За то, что заставил меня поверить, за то что дал мне надежду… Ненавижу! За то, что врал мне, за то, что изменил мою жизнь!
Я со всей силой ударил кулаком по обшарпанной стене.
- Не-на-ви-жу тебя! – На этом, последнем выдохе, силы мои иссякли и я устало опустился на пол. – И как же сильно я люблю тебя.