В колонках играет - Cocteau-Twins
Настроение сейчас - Клокочет солено-горьким

Странный день весьма.

I Wear Your Ring - Это такая песня... А вообще-то я сейчас слушаю все, что продолжает дергать эту тонкую звенящую струнку во мне. Протянутая от виска через сердце, через живот к слабым коленам струна, она дрожит от каждого прикосновения и это причиняет сумасшедшее, болезненное сладкое наслаждение.

Жди, я еду, мой пряный ад, мой родной, горячий, убаюкивающий дом с синим окном, круглым диском растекающегося по стеклу желтка знойного, раскаленного красного солнца. Ты ждал меня, ты звал меня и я еду.



Ясный день, шаги покидающих свои рабочие места, запах пыли и горячего асфальта, едва-едва теплый ветер. Я жду и рисую восьмерку. Мерную, стремительную восьмерку - ступени в метро - дерево - блинный ларек - светофор, ослепляющий свет, жаркий полдень клокочет в горле и я прижимаю пальцы к переносице - с силой. Верный способ удержать тихую молчаливую истерику - когда слез мало, а мимики - много. Я схожу с ума, а прохожие недоумевают - вот ведь мечется, как кот в запертой комнате. Я заперта в своем соленом счастье и оно бьется во мне, пульсирует, будто это южное солнце заточили в мою несчастную грудную клетку. Там трепыхается сердце, оно едва дышит, но по возможности делает это судорожно - глубоко. Пальцы мучают рекламный буклет, дергают, царапают, делают надрезы по краям. Я не выпускаю свою жертву - нервное дрожание рук - это не самый худший способ плакать от счастья.

Я бы хотела, чтобы ты все бросила здесь и рванула со мной. Я знаю, ты не будешь томить себя и меня ревностью, ты поймешь, прочувствуешь и даже восхитишься. Я бы хотела зарыться лицом тебе в волосы, но ты слишком выше меня. Я бы хотела просто обнять тебя со спины и притянуть тебя к себе и хотя бы это мне удается. А вообще-то я уже давно не здесь. Меня уносит, понимаешь? Стук колес ли, стук сердца. Это мой город. Черт возьми эту приесподню, эту липкую паутину из конфет и сладкой ваты - ЭТО МОЙ ГОРОД! Никто в мире не догадывается о том, что мне принадлежа некоторые места. Они принадлежат мне безраздельно, я царь и хозяин там, я расплывчато обнимаю каждый дорогой мне клочок прикипевшей к моему сердце земли.

Я очень давно не могу уже понять, что такое любовь и даже влюбленность. Я пребываю в блаженном подвешенном состоянии уже несколько месяцев и большая часть в этом - твоя заслуга. Я очень хочу показать тебе этот город, да, я хочу делиться с тобой радостью. Я вообще хочу делиться с обой всем, что у меня есть. И если ты сможешь проводить меня - мне будет горько оставлять тебя на платформе в этом холодном городе. Если не сможешь - мне будет еще горше.

Но не надолго. Я еду в свой город, понимаете? Нет, не так. В наш город. В мой и Её, Марьянин. Только никто в мире почему-то не догадывается, что это наш город. Что это город нашей любви, нашей памяти.

Я никогда не смогу никому продемонстрировать, как рассветают в моем сердце каштаны, вишни и абрикосы, когда ядумаю об этом городе. Никто никогда не сможет увидеть, как я выхожу на платформу, как вдыхаю совсем иной воздух, как бережно и нежно прикасаюсь ногами к этой благословенной земле.

О, как бы я хотела, чтобы ты поехала со мной туда. И это выглядело бы нелепо и вероломно - я бы рассказывала тебе о ней. О том, как глубока и остра была моя к ней любовь. Но моей любви обычно хватает на всех с достатком.

Нет, нет, да нет же! Все не то, все опять не так. Ну посмотрите, посмотрите - золотые вершины горят огнем, святым огнем, в них плавятся кресты от солнца, они утопают в густой южной зелени, камень искрится - им выложена дорога. Дорога быстро, торопливо уходит в гору. киевляне, расслабленные, роскошные, прогретые до сердцевины киевляни лениво проходят по Крещатику, останавливаются в небольших кафе под открытым небом, заказывают отбивную и корзины с клубникой. Вдоль вьющейся ленты дороги, что выложена камнем, сидят торговцы, у них на пальцах качаются маятники, цепочки и браслеты и вы не понимаете, что это счастье, что в этом огромном теплом пространстве заключено мое счастье, мой свет, моя отдушина! Я могу сколько угодно писать об этом городе, я могу говорить о нем и плакать о нем и этот поток никогда во мне не иссякнет. Потому что Киев...

Потому что этот город до плоскости неба накачан такой чистой энергией, такой яркой завесой - он искрится, он спиралью взлетает к небу - своими храмами, церквями, самыми высокими каштанами. Этот город стоит на холмах... Не-ет, этот город стоит на волнах. Волны плавящегося под нагретой высью асфальта, они несут вперед, в бесконечность, в ворота беспечности тебя, все эти игрушечные разноцветные домики, церквушки, дорожки, твою кипящую радость, твою память, этот центральный шум, говор - неповторимый украинский говор.

Мосты, Днепр, кофейни... И, конечно. Конечно, я буду много вспоминать и плакать. Я впервые возвращаюсь в этот город после того, как уехала оттуда от своей самой великой, самой сильной, самой памятной любви. Этот город - он священный для меня. Как и ты, Марьяна, как и память о тебе, как и наша с тобой любовь, въевшаясь мне, наверное, уже до внутренних стенок костей, вшитая в меня, как сто долларовая купюра в брюхо плюшевому медведю. Я храню ее бережно, бросаюсь на тех, кто смеет подцепить и выковырить - выстречь, отобрать. Ты для меня стенка, для меня отчетная точка, конечный пункт. И я возвращаюсь.

Слышишь? Я возвращаюсь.

Слышишь, любовь моя, печаль моя, горечь и прянность моя, я возвращаюсь. Я сжимаю в руках билет на поезд Санкт-Петербург - Киев. Меня некому будет встретить, я буду идти и, наверняка плакать. Лучше плакать - чем выламывать самой себе ребра невысказанностью силой чувств, воспоминаний.

Никогда. Никогда не вывести из меня это яркое, разноцветное, развеселое пятно памяи. И - нет. Я возвращаюсь.

Я возвращаюсь, родной. Добрый мой, мягкий мой, жаркий мой. Ты будешь тыкаться широким лбом мне в грудь, в живот, под локоть, как большой вечно молодой пес, ты вспомнишь меня, примешь меня. Киев - влажный, ленивый, сгусток жаркого напряжения, старый, ясный мой, Киев. Ты подхватишь меня и я поплыву по своим воспоминаниям, по своей оставленной здесь гигантских размеров любви, по ни раз хоженным тропинкам. И я приеду, чтобы забрать кое что. Отдай мне меня, сладкий, хищный, соблазнительный, хитрый город. Я и так давно сдалась тебе без боя, упала к твоим набережным, к твоим подножиям.

Город колдунов и магов, город Булгакова и Гоголя, я возвращаюсь. Ты пеной у рта стоишь каждый раз, когда я бьюсь в припадке возвышенного экстаза, когда мне нужно бежать - то к кому же еще, родной.

И я возвращаюсь, черт возьми. Я возвращаюсь и это будет незабываемо.