«Он явился к моим дверям однажды вечером — мокрый, тощий, избитый, запуганный насмерть, белый, бесхвостый и косоглазый кот.
Я впустил его и накормил.
И он остался.
Научился мне доверять.
Но однажды приятель, подъезжая к дому, переехал его.
Я отнес к ветеринару то, что осталось. Ветеринар сказал: «Шансов немного. Вот таблетки, его хребет переломан, но он был сломан и раньше и как-то сросся. Если он выживет, то никогда не будет ходить. Взгляните на снимки: в него стреляли, дробь осталась внутри. Еще у него когда-то был хвост, но его отрезали».
Я забрал кота домой. Стояло жаркое лето, самое жаркое за много десятилетий.
Положил его на пол в ванной.
Дал ему воды и таблеток.
Но он не притронулся ни к еде, ни к воде. Тогда я обмакнул палец и смочил его губы и стал его уговаривать.
Я не отходил от него ни на шаг и разговаривал с ним, нежно гладил, а он в ответ смотрел на меня бледными голубыми косыми глазами.
Шли дни.
И вот он впервые сдвинулся с места.
Он пополз на передних лапах (задние не работали). Добрался до своего лотка и залез в него.
Я услышал трубы, возвестившие здесь, в этой ванной, и всему городу, о возможной победе.
Я болел за кота — мне тоже досталось от жизни, не так как ему, но всё же не слабо.
Однажды утром он встал на ноги, вновь упал и посмотрел на меня вопросительно.
— Ты сможешь, — ответил я.
Он пытался снова и снова, вставая и падая несколько раз и, наконец, смог сделать десяток шагов.
Он шатался, как пьяный, задние ноги никак не хотели идти: он снова упал, отдохнул и опять поднялся.
Остальное вы знаете: сейчас у него всё в порядке.
Он косоглаз, почти беззуб, но кошачья ловкость вернулась, и это особое выражение глаз никуда не делось.
Когда я даю интервью, меня спрашивают о жизни и литературе, а я напиваюсь, сгребаю в охапку моего косоглазого, подстреленного, перееханного, обесхвощенного кота и говорю:
«Вот, взгляните».
Но они не понимают и переспрашивают:
— Вы говорите, на вас повлияла проза Селина?
— Нет! — я поднимаю кота. — На меня влияет то, что происходит! Например, вот это! Вот это! Вот это!
Я потрясаю котом и поднимаю его к потолку в этом прокуренном, пьяном свете, но он спокоен, он понимает…
И на этом все интервью заканчиваются.
Но иногда я все-таки горд, когда вижу картинки в журналах: вот это я, а это — мой кот, на фотографии вместе.
Он тоже знает, что это все — чушь, но все-таки иногда от этого легче.»
Чарльз Буковски, «История одного упрямого сукина сына»
