-Подписка по e-mail

 

 -Поиск по дневнику

Поиск сообщений в mahinaci9

 -Постоянные читатели

 -Статистика

Статистика LiveInternet.ru: показано количество хитов и посетителей
Создан: 05.01.2009
Записей:
Комментариев:
Написано: 53


Денди Браммел-2

Четверг, 02 Июля 2009 г. 01:32 + в цитатник
Цитата сообщения Arin_Levindor Душка Браммел - 2




Этот человек, о котором судили лишь по внешности, обладал такой силой ума, что одной своей манерой держаться властвовал более, нежели словами. Его воздействие на других было гораздо непосредственнее, чем то, которое основывается только на даре речи. Он оказывал его самим звуком голоса, взглядом, жестом, явным намерением, наконец, даже молчанием вот возможное объяснение тому, что от него осталось так мало слов. С другой стороны, те изречения, которые донесли до нас мемуары его времени, кажутся либо пресными, либо уж чересчур острыми, что также своего рода недостаток. В них чувствуется терпкий привкус соленого духа того народа, который боксирует и напивается, не впадая в грубость там, где мы, французы, давно бы забыли о всякой деликатности. Заметьте себе: то, что в области мысли называется в узком смысле слова остроумием, будучи связано по существу с языком, нравами, общественной жизнью. средой - с тем, что меняется всего резче при переходе от народа к наряду, - неизбежно умирает, оторванное от родины, в том изгнании, каким является перевод. Сам смысл выражений, характеризующих остроумие каждой нации, не удается полностью передать средствами другого языка. Попробуйте, например, подыскать слова, точно передающие понятия win, humor, fun, из которых слагается английское остроумие в его неповторимой тройственности. Переменчивое, как и все индивидуальное, остроумие переливается из одного языка в другой не более чем поэзия, вдохновляемая по крайней мере общими чувствами. Подобно некоторым винам, не терпящим перевозки, остроумие следует смаковать на его родной почве. Наконец, оно не переносит и старения; его природа сродни прекраснейшим розам, отцветающим скоро, и в этом, быть может, тайна наслаждения, которое оно доставляет. Господь нередко делает недолгую жизнь более насыщенной, чтобы благородная любовь к преходящему не иссякла в их сердцах.



Судьба платила ему той монетой, которую он превыше всего ценил. От общества ему достались в удел все блага, какими оно располагает, и для него не было большего счастья, ибо он не думал, подобно Байрону - то вероотступнику, то вновь обращенному денди, - что свет не стоит ни единой радости, которую у нас отнимает. Свет не лишил его ни единой утехи вечно подогреваемого тщеславия. С 1799 по 1814 год не было в Лондоне ни одного раута, ни одного празднества, где бы присутствие великого денди не стало торжеством, а его отсутствие - несчастьем. Газеты заранее помещали его имя во главе списка самых именитых гостей. На балах и олмаке, на meetings в Аскоте все подчинялись его влиянию. Он был председателем клуба Уатье, членом которого вместе с лордами Альванлеем, Милдмеем и Пьерпуэном состоял и Байрон. Он был душой (если тут уместно упоминать о душе) знаменитого павильона в Брайтоне, Карлтон-Хоуса, Бельвуара. Особенно был дружен с Шериданом, герцогиней Йоркской, Эрскином, лордом Таунсхендом и с увлекающейся и странной герцогиней Девонширской, которая писала стихи на трех языках и не брезговала целовать своими патрицианскими губами лондонских мясников, чтобы привлечь лишние голоса в пользу Фокеа. Браммелл импонировал даже тем, которые могли его осуждать, которые, будь он действительно лишь баловнем судьбы, сумели бы разглядеть в нем под внешним блеском внутреннюю пустоту. Рассказывали, что госпожа де Сталь едва ли не пришла в отчаяние, не понравившись ему.



Еще несколько воспоминаний
Известный ученый, член Королевского общества Снодграсс стал мишенью одной из эскапад Браммелла - только из-за своей чрезмерной известности. На спор с приятелями денди постучал в окно ученого в три часа утра и, когда тот в панике высунулся в ночной рубашке на мороз, решив, что в доме пожар, Браммелл вежливо спросил его: "Простите, сэр. Вас зовут Снодграсс?" Ученый опешил и кивнул, после чего Браммелл задумчиво протянул: "Снодграсс, Снодграсс - какое чудное имя, клянусь, в высшей степени чудное, ну что же мистер Снодграсс, доброе утро!"
Но может показаться, что свобода денди - это свобода вседозволенности, в которой утверждаются исключительно за счет унижения других. А это совсем не так. Просто люди, в своей совокупности, используются как поле битвы, или, вернее, как холст, на котором художник создает свою картину. Свой портрет. Сразу, кстати, вспоминается "Портрет Дориана Грея" одного из самых знаменитых денди "второй волны" - Оскара Уайльда. Но раз уж вспомнился Уайльд, после Рединтонгской тюрьмы еле-еле сводивший концы с концами (в прямом и переносном смысле, но о гомосексуализме вспомним лишь мимолетно, ведь это для денди не закон, а всего лишь одна из многих милых эпатажных странностей) - встает сразу вопрос о деньгах и долгах. Должен ли денди быть богатым? Вот в чем этот вопрос.



Денди не должен быть богатым. Но у него должно быть много денег. Вот - ответ.
А вот правильный ответ: денди не должен нуждаться в деньгах, чего бы ему это ни стоило. Можно залезать в долги, можно делать что угодно - но никогда не показывать, что денег нет. Когда у Браммелла кончились деньги, а сумму лондонских долгов могли бы подсчитать лишь астрономы, он взял последние фунты, и провел день как обычно. Отправился в оперу, потом в самый дорогой ресторан. А на утро сел в карету, и навсегда бежал из страны. И это поступок настоящего денди.
Деньги же добываются положением в обществе, а это неплохой источник - если содержать его в чистоте. Вот что рассказывают о долговых обязательствах Браммелла:
"Он нередко использовал собственную репутацию, чтобы уклониться от уплаты долгов. Приветственный взгляд красавца котировался столь высоко, что Браммелл мог позволить себе такие шутки: однажды один из его кредиторов напомнил ему про долг, на что денди ответил, что долг давно уплачен. "Но когда? - Когда, сидя у окна клуба Уайте, я кивнул Вам и сказал: Как поживаете, Джимми?" Быть замеченным Браммеллом составляло такую честь, что заикаться об оплате долга после этого было попросту бестактно".



Кстати, клуб, о котором упоминает здесь Браммелл, был самым престижным в Лондоне, и стать его членом можно было лишь по рекомендации самых влиятельных лордов. Так что слова денди действительно стоили дорогого - особенно учитывая его обычную манеру поведения в этом клубе. Там "в фасаде здания был сделан эркер, и позиция у эркерного окна предоставляла великолепные возможности для обзора улицы. Именно у этого окна и любил сидеть Джордж Браммелл, наблюдая прохожих и отпуская язвительные замечания по поводу их костюмов. Вокруг него собиралась компания приятелей, на ходу подхватывающих любую его реплику, чтобы затем пересказать светским знакомым. Но на самом деле круг участников этой визуальной игры был еще шире. Зная о том, что в определенные часы Браммелл занимает позицию у клубного окна, многие лондонские щеголи специально шли прогуляться именно по Сейнт-Джеймс стрит, чтобы представить свой костюм на суд всеми признанного арбитра, а потом окольными путями разузнать его мнение. Тем самым они как бы удостаивались аудиенции некоронованного короля моды, что само по себе, даже в случае безжалостной критики, содержало момент престижной сопричастности". Так пишет об этом один из известных русских историков дендизма, Ольга Вайнштейн.



Манеры денди были сами по себе очаровательны. Денди отличались приятным стилем речи и безукоризненным языком. Многие из них обладали высокими дарованиями и преуспевали во всем, что они делали; менее талантливые, если им что-то не удавалось, умели вовремя остановиться, без особых иллюзий или энтузиазма. Они демонстрировали джентльменскую выучку - щедрость и великодушие. Эфемерные как молодость и духи, они все же имели одну постоянную черту - верность в дружбе, несмотря на позднейшее соперничество", - писал Барбе д'Оревильи.
денди повлияли на моду не только своим примером. Немало они приложили сил, чтобы облечь ткань платьев в ткань слов, особенно постаравшись для дам, которые не могли просто копировать их наряды. И, видимо, старались не без удовольствия. Так, Стефан Маларме целый год абсолютно в одиночку издавал в Париже знаменитый женский журнал "Последняя мода", подписывая свои статьи разными псевдонимами: Мадам Маргерит де Понти, Дама-креолка, Владелица бретонского замка, Мулатка Зизи, Негритянка Олимпия, Дама из Эльзаса. А Оскар Уайльд в 1887 году стал главным редактором журнала "Мир женщины". В числе авторов журнала числились королева Виктория и Сара Бернар. Правда, ни та, ни другая не написали ни строчки - Уайльд сам составлял статьи под названиями вроде "История моего чайного платья", и приносил их на подпись именитым корреспонденткам.



Именно вдохновляясь примером Браммела Булвер-Литтон сформулировал в столь любимом Пушкиным романе «Пэлем» знаменитые правила «искусства одеваться».
"Уметь хорошо одеваться - значит быть человеком тончайшего расчета.... В манере одеваться самое изысканное - изящная скромность, самое вульгарное - педантическая тщательность.
Одевайтесь так, чтобы о Вас говорили не "Как он хорошо одет!", но "Какой джентльмен!"
Избегайте пестроты и старайтесь, выбрав один основной спокойный цвет, смягчить благодаря ему все прочие. Апеллес пользовался всего четырьмя красками и всегда приглушал наиболее яркие тона, употребляя для этого темный лак.
Изобретая какое-либо новшество в одежде, надо следовать Аддисонову определению хорошего стиля в литературе и стремиться к той изысканности, которая естественна и не бросается в глаза".




Браммел "родился с серебряной ложкой во рту"; как говорят англичане. Но у него была и своя звезда, которая решает нашу жизнь за нас.
Байрон сказал о портрете Наполеона в императорской мантии: "Кажется, он родился в ней". То же можно сказать и про знаменитый голубой фрак Браммела, им изобретенный.
В моде можно быть оригинальным, как некий лорд, носивший фрак с одной фалдой с невозмутимостью человека, на чьем сюртуке их было две; можно быть эксцентричным, как золотая молодежь Парижа 1795 года, почтившая конец террора красной нитью на открытой шее и волосами, связанными в пучок на затылке; можно быть глупцом, как член Конвента Жавог, который разгуливал по улицам нагишом в надежде, что такой костюм наиболее соответствует идеалу античности. Ко времени Браммела денди решились носить потертое платье (другие пределы были уже пройдены): прежде чем надеть фрак, они протирали его с помощью отточенного стекла, пока он не становился своего рода кружевом или облаком. Работа была очень тонкая и требовала немало времени.
Браммел одним своим появлением опроверг все их усилия и одновременно вывел денди из положения lazzaroni [Нищие (ит.)] гостиных, сделав дендизм синонимом хорошего вкуса. Его подход к костюму родился в точке пересечения оригинальности, которая не выходит за пределы здравого смысла, и эксцентричности, протестующей против него.



Он не был ни красив, ни дурен, - говорит его биограф Листер, - но было во всем его существе выражение утонченности и сосредоточенной иронии, а в его глазах невероятная проницательность". Разве это портрет куклы? Утонченная элегантность поднимала Браммела на вершины духовности, а он в свою очередь одухотворял все, к чему прикасался, - от человека вряд ли можно требовать большего.
Не следует забывать, что Браммел умел выводить из оцепенения общество, охваченное сплином и пресыщенное до предела, при этом сам оставаясь холодным и не жертвуя ничем из личного достоинства. Его уважали за все, даже за капризы. Там же, где на толстокожих не действовала грация, его ум подчинял людей чудовищной силой ироничной насмешливости, ибо, по словам одного французского писателя, ирония всегда заинтересовывает, но никогда не позволяет себя разгадать. Браммел не бросал свои язвительные слова, а ронял их. Его ирония будила ум и будоражила кровь в собеседниках. Порой она была жестокой, но дендизм - дитя скучающего общества, а скука не делает человека добрым. Браммел больше стремился изумлять и подчинять, чем нравиться, а вершина изумления - ужас.
Браммел замешивал свое обаяние на ужасе и симпатии, лаская и царапая. Но действие его иронии было заключено не только и не столько в словах, а в звуке голоса, линии жеста, наконец, даже в молчании. Превосходно владея разговором, Браммел умел быть молчаливым. От него вообще осталось мало слов.



http://viewmorepics.myspace.com/index.cfm?fuseacti...endID=390640464&albumId=423262

http://www.doctormacro1.info/Movie%20Summaries/B/Beau%20Brummel%20(1924).htm

http://janitesonthejames.blogspot.com/search/label/Beau%20Brummell

http://exlibris.ng.ru/kafedra/2000-07-13/3_brammell.html

http://sovremennik.ws/2007/11/11/brammel._chelovek_ni_ot_mira_sego.html

http://kv-dolls.livejournal.com/1534.html

http://www.gq.ru/style/dresscode/?ID=105744

http://www.kastopravda.ru/kastalia/europe/dendy.htm


http://www.stengazeta.net/article.html?article=2134

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%80%D0%B0%D0...%D0%B6%D0%BE%D1%80%D0%B4%D0%B6

http://apropos.borda.ru/?1-4-0-00000023-000-0-0

http://sovremennik.ws/2007/11/11/brammel._chelovek_ni_ot_mira_sego.html

Метки:  

 

Добавить комментарий:
Текст комментария: смайлики

Проверка орфографии: (найти ошибки)

Прикрепить картинку:

 Переводить URL в ссылку
 Подписаться на комментарии
 Подписать картинку