В колонках играет - Giorgino soundtrack
Настроение сейчас - je m'appelle la luna...

Я обнаружила мозоль на указательном пальце. Я все не могла понять откуда она взялась. Щелчок тяжелой зажигалки заставил меня вздрогнуть. Я всегда боялась своих зажигалок. И в эту секунду ледяной снег безумным порывом моего зимнего сумасшествия напомнил о серебре глаз волчицы. Моей волчицы. Моей подруги. Много лет назад, бросив на растерзание времени наши совместные часы, она унеслась в лес. Я не искала ее. Я не ждала. Не просила вернуться, чтобы сказать прощай. Такие условности кажутся глупы.
Взошла полная луна, когда ее огромные глаза пронзили миллиарды кровавых слез. Тогда она заплакала, а я допила свой кофе, беспощадно разбив красную чашку о камин. Кажется тогда я поняла, что полная луна неизбежна.
Та волчица была моим другом всего три дня. Мне кажется, я всегда буду помнить ее серебряные глаза. Они шепчут мне по ночам о страстном холоде лесов Оверни, о холодных пальца, что держат хрупкую сигарету, о глупостях теплого камина, о ненужности привычных туфель цвета сплых изумрудов, а еще о том, что нельзя бить чашки в полную луну. Я всегда бью чашку кофе, когда над лесом моих безумных снов встает полная луна. А моя волчица лишь улыбнулась тогда мне и умчалась в лес. Я не запомнила ее имени. Не сказала ей и своего. Однажды, блуждая по зимнему лесу среди бурана и бесконечного снегопада, теряясь в бесконечных юбках черного платья и падая на снег окровавленными запястьями, я услышу страшный зов приближающейся волчьей стаи, что жаждет разорвать меня на куски, и встречу ее... Тогда она вырвет мое сердце и прольет на него свои хрустальные слезы.
Но вряд ли. Сейчас со мной лишь глухая до моих стонов ночь, тишина замерзшего города и сигарета, что щекочек мозоль на моем банальном указательном пальце. Я боюсь щелчков зажигалки. В них есть что-то приторно зловещее. Поэтому я покупаю только те зажигалки, которые могут издавать жесткий убийственный звук. Чтобы бояться в убожестве этой теплой комнаты и жемящей тишины спящего дома.

В колонках играет - Appelle mon numero
Странно, что я сейчас не в Риме. Удивительное желание оказаться в этом городе появилось сегодня у меня ровно в шесть часов утра. Возможно, оно пропадет, когда улицы окончательно заполнятся легким серебристым светом парижского утра. Но пока я совершенно не понимаю, отчего я сейчас не в Риме. Виа Венетто должна сейчас быть видна из моего большого окна, которое не может закрыться от ароматов спелых апельсинов, который несется от сада Боргезе. Сейчас бы я надела легкие туфли и большой кашемировый шарф, чтобы, пройтись вдоль баров Виа Венетто и по узким улочкам достигнуть лестницы Испании. Мне это место кажется удивительно одиноким и грустным, а потому поэтичным. Не уверена, что сейчас оно так же переполнено цветами, как и весной, но такое ощущение, что она всегда в цветах. Я помню, что на углу виа Кондотти расположено чудесное кафе. Там подают обжигающе горячий шоколад, который можно есть ложкой, а пить нельзя, так как он очень густой. А еще там всегда играет старая итальянская музыка времен Второй мировой. Мне это время кажется очень поэтичным. Мне нравится Муссолинни. И мне нравятся фашисты. В их образе есть что-то потрясающее. И мне всегда казалось, что во главе них должна стоять женщина. Может быть Гитлер и был мужчиной, но душа его была определенно женской. Правда Берлин я не люблю. Он слишком прозаичный и лишен красок. Почему-то история Второй мировой для меня сконцентрирована в Италии. Странно, потому что там не было каких-то особенных сражений, о которых должен знать каждый, а сама страна не принесла ничего особенного в сороковые годы, но этот город как никакой другой наполнен колоритом того времени. Очень люблю Рим. Наверно, именно поэтому каждый раз так сложно туда поехать. Там всегда на деревьях апельсины, а в кафе густой горячий шоколад, а еще это лучшее место на земле, чтобы покончить с собой и возродиться вновь.