То не свищут ветры, то бурлит в желудке,
А я еду степью уж вторые сутки.
Мне кого бы встретить, мне бы с кем сразиться,
Ведь я в своей станице самый первый рыцарь.

Конь покрыт попоной, а сам закован в панцирь,
Трудно повернуться, трудно почесаться,
А коль в пути прихватит, то впору удавиться,
А чего все ради, да все из-за девицы.

Казус приключился с Дуськой (есть такая,
Да, я же ей волчице всяко потакаю).
Она мне, мол, ты на внешнем рынке не имеешь весу,
А я возьми да рыкни, тоже мне прынцесса.

Вспомни только: шахов и эмиров, а немцев-тех навалом,
Привозил с турниров, но тебе все мало,
Ты всю мою добычу выскребла до гривны,
А теперь, конечно, я тебе противный.

Что? Кому я нужен? Только выйду свистну!
Набежит с пять дюжин, но я не капризный.
И раз твою поклялся славить добродетель…
(Правда, с пьяну хвастал, но народ свидетель).

И вот вторые сутки обмеряю пустошь,
На щите лик Дуськин, как курносый кукиш,
На пути пустые хутора и села,
Знать предупредили, что я не веселый.

Чу! Всадник одинокий… Уух, какой я нервный.
А ну, скажи попробуй, что Дульсинея стерва!
Да, что-то злость пропала драться из-за дуры.
Подходи бывалый, посидим покурим.

Алекс Гриин
1991

источник.