Автор текста: Владимир Шариков
Источник

Строителям Северомуйского тоннеля и всем бамовцам посвящается

Недавно моему отцу Шарикову Владиславу Ивановичу исполнилось 84 года. Поздравить его лично мне не удалось. Он живет в Минске, я – на Волге. Но мы с ним долго общались в скайпе.

Отец – настоящий мужик и настоящий боец. На вопрос, как здоровье, смеясь отвечает: "Не дождетесь!" Кремень!Год назад он купил себе компьютер и самостоятельно его освоил. А недавно позвонил мне и радостно сообщил, что установил скайп. Теперь время от времени мы с ним зависаем.

Детство моего отца выпало на военные годы. Мой дед был офицером, и начало войны застало их семью на западной границе СССР. Дед едва успел затолкать жену и троих детей в теплушку последнего уходящего на восток поезда. По дороге тот самый поезд разбомбили, но моему отцу (еще пацаненку) и его сестрам все же удалось добраться до Волги. Здесь они пережили войну. Потом была учеба, и мой отец стал автоинженером. Он работал в разных местах, а в конце 70-х годов прошлого века его пригласили на БАМ. Сибирь отца зацепила. По натуре он бродяга и романтик. Наверное, работа на БАМе стала лучшим периодом его жизни.

Сейчас мне не хочется спорить с теми, кто утверждает, что БАМ строили зэки, что вся эта территория была словно огромная зона… Вокруг этой стройки ходит огромное количество баек и легенд.

Для отца и для тысяч бамовцев эта стройка осталась самым счастливым и светлым воспоминанием. Лучшее время в их жизни: яркое, романтическое и героическое. Так оно и было.

Сюда по комсомольскому набору приезжали лучшие молодые ребята со всех концов Советского Союза, здесь они создавали семьи, работали и совершали настоящие трудовые подвиги.

БАМ строила вся страна. БАМ строил и мой отец. Сначала он работал главным инженером, а затем – начальником автобазы №2 БАМтоннельстроя.

Автобаза №2 обслуживала строительство Северомуйского тоннеля. Этот тоннель стал знаменит не только благодаря длине, но и благодаря своей неподатливости.

Еще будучи школьником, я дважды приезжал к отцу на БАМ и много раз бывал на его работе. Это была огромная автобаза, говорят, что самая большая в СССР. В ее состав входило свыше 2000 машин.

Причем это были не просто машины. Это были сильнейшие в мире машины: "Магирусы", "Татры", "Уралы", КрАЗы, КамАЗы, "Ураганы", Komatsu и др. И работали на них настоящие профессионалы. Многие были шоферами от бога.

Однажды я поехал к отцу на БАМ на "Магирусе". В кузове огромной машины находились запчасти к УАЗам, которые мы должны были доставить из Ульяновска в Северомуйск. В спарке с Магирусом шел Урал.

Наш путь пролегал через всю страну: Волга, Уральские горы, Байкал, Забайкалье. Мы ехали по удивительным местам. Увы, в те годы у меня не было фотоаппарата и я не мог снимать все те чудеса, которые мы видели. Но память хранит самые яркие моменты.

Я до сих пор помню, как мы преодолевали какую-то забайкальскую реку – бескрайний ревущий поток. Водила плотно закрыл окна, похлопал меня по плечу и дал газу. "Магирус" взвыл, словно дикий зверь, и буквально нырнул в реку. Мне стало страшно, хотя нет, не страшно. Я был просто в ужасе. Гремящая вода накрыла кабину и начала биться прямо в мое окошко. Мне казалось, что стремнина вот-вот перевернет нас, но огромная машина шла под водой, словно танк. Даже под водой мотор работал бесперебойно. Только из выхлопной трубы, торчащей над кабиной, валил черный дым.

Когда мы добрались до Северомуйска, водила потрепал меня, пацана, по голове и сказал: "Сибирь поддается только настоящим мужикам, так что теперь ты тоже бамовец…"

Недавно я перебирал старые тетради и нашел блокнот с отцовскими стихами, который он мне когда-то передал. Стихи простенькие, незамысловатые, но уж какие есть. Его стихи – о природе Сибири, о БАМе и о людях, которые его строили. Все они написаны отцом в конце 70-х – начале 80-х годов прошлого века.

Эти стихи – своего рода посвящение тем, кто работал рядом с моим отцом: шоферам, слесарям, бухгалтерам, проходчикам, инженерам, всем жителям Северомуйска.

Ну, в общем, всем строителям БАМа посвящается!

Администратор ресурса Владимир Шариков.

На вокзале

Как обычно, на вокзале

Шумный гомон, громкий смех.

В зале – будто на базаре,

Не хватает мест для всех.

С ночи очередь у кассы,

Как прибойная волна.

Разъяренные, как барсы,

Нет билетов, как всегда.

Кто по брони, кто без брони,

Кто от Васи, кто от Сони.

Кто от партсекретаря,

Я же сзади, как всегда.

Нет ни брони, нет ни Сони,

Лишь рабочие мозоли

Да седая голова –

Вся протекция моя.

Из окна вагона

За окном болота, сопки,

Речки, хвойные леса.

На болотах, словно кочки,

Островки из камыша.

Промелькнут порой домишки,

Белоснежные поля.

Машут шапками мальчишки,

И опять снега, леса.

Не страшны морозы, не страшны метели,

Горные обвалы нас не устрашат.

Не шумите, сосны, не шумите, ели,

Вы не запугаете бамовских ребят.

Через перевалы, реки и болота

Магистраль проложим на века.

Не страшна любая нам работа,

По зову сердца мы приехали сюда!

Сибирская тайга

Сибирская тайга и сопка голубая,

Сосны, кедры, лишайники, мхи.

Трасса БАМа – трасса стальная,

На привалах ночные костры.

Была тайга для всех нас как родная.

Мари, озера, реки, гольцы.

Нас не прельщала жизнь городская,

Этой жизнью мы были горды!

Мечта

Чарует синева Байкала,

Шуршит и плещется волна.

Меня ж манит тайга глухая,

Где затерялась Ангара.

В таежных горах

Тишины никто не нарушает,

Лишь листва порой зашелестит.

На вершине солнцем снег играет.

Радуга сверкает и горит!

Северомуйск

Вокруг поселка – сопки и тайга,

Вершины гор покрыты снегом.

На небосводе мерзнут облака.

Лишь звездочки мерцают синим светом.

Спутник

Иду по улице поселка

В сопровождении кутенка.

Он тихо, жалобно скулит,

Наверно, что-то говорит.

Саяны

Могучие заснеженные горы

Разукрашены сибирскою тайгой,

Голубые и лиловые узоры

Вперемешку с белоснежной кисеей.

Горные искрящиеся реки,

Голубая бесконечная тайга.

Топкие болотистые мари

И ковер узорчатый из мха.

Изумрудом шишка отливает

На вершине старожила-кедрача,

Радугой сверкает и играет

Грудь таежного красавца косача.

Долина Муякана

Тишины никто не нарушает,

Лишь река средь скал бурлит.

На вершине снег искрится и сияет,

И холодным пламенем ледник горит.

Теплый ветер обнимает и ласкает,

Нежные березки шелестят листвой.

Стайка рябчиков в кустах порхает,

Пахнет прелой прошлогоднею травой.

Ель, сосна, березка-карлик,

Даль – болотистая марь.

На горах прижался стланик,

Зимовьё с дымком, как встарь.

Гор вершины вечно белы,

Их цепляют облака.

Сквозь белесые пробелы

Небосвода синева.

У подножья гор багульник,

Будто розовый ковер.

Осторожней будь с ним, путник,

Ядом запах напоен.

На полустанке Архара

В сторожке далекой, в избушке убогой

С прогнившею крышей и ветхой трубой

Сижу одиноко и сплю беспокойно,

Случайно заброшен в болота судьбой.

Полы пахнут прелью, годами, полынью,

Венцы подточил белоснежный грибок.

На маточной балке – следы колыбели,

Кошка у печки свернулась в клубок.

В углу у двери – рукомойник старинный,

Топорной работы шкаф небольшой.

И в этой избенке с просевшею стенкой

Сижу и мечтаю о встрече с тобой.

У костра

Песню тихо поем у костра

Про родные поля и дома,

А вокруг – вековая тайга,

Необъятная наша страна.

Осень

Север холодом пахнул,

Ветер будто бы поддатый.

Штормом баргузин дохнул,

В глубь лесов ушел сохатый.

Кодар

Мы на Кодар на вертолете прилетели,

Ноябрь в свои права уже вступил.

Деревья от мороза индевели,

И сопку плотный снег укрыл.

Мне указали – вот площадка,

Отныне связаны мы с ней,

Автомобилей в будущем стоянка,

Ну а сейчас – тайга среди камней.

Кодарская зарисовка

Нежные пугливые олени –

Это чудо трудно описать.

В горных речках – шустрые форели,

Красотою им линок под стать!

Все картины мира не сравнятся

С красотой таежной наяву.

Словно в опьяняющем забвенье,

О Кодаре вспоминаю и пишу.

Старое кафе

Люблю я старое кафе,

В нем хорошо, уютно мне.

Здесь собиралися друзья,

Теперь один остался я.

Всех разбросала нас судьба,

Встречаемся лишь иногда

В уютном стареньком кафе

И вспоминаем о мечте…