Синяя косая полоса.
Морозным утром, почти таким как сегодня, тихо шелестят липовые листья - мертвецы стихами к далекой маме, сестре или еще не тронутой подружке. Но чаще тленные серые жилки напоминают о призрачной свободе. По курилке, на двадцать второй ее жердочке воробьями расселось десяток уборщиков в костюмах пьеро. Их синие бушлаты с длинными рукавами давно потеряли цвет насыщенного индиго, серые шапчушки измяты сотней сапог. А сами сапоги обычно просят каши и по их виду безошибочно можно определить то место, какое занимает воспитанник в своей временной иерархии. С сизой заокской долины полаивают собаки контрольно-следовой полосы, чирикают воробьи и уходит обманчивая тишина.

В маленьком кабинетике, за столом собрались разные люди. Седоватый невысокий майор с умными и добрыми глазами. Прыщавый рыжий вор (хоть дотронься - потечет желтым), холеный двухметровый москвич (мажор из Северного округа)и рязанец с улыбающимися хитро глазами и мозолистыми руками смотрят на трубку эбонитового красного телефона. Это основа Актива. От одного их слова жизнь пацана может перейти в положение изгоя или неизвестные боги вдруг "подгонят" пачку вкусных иранских овальных сигарет или почти новые сапоги за им известные заслуги.
Коротко звякнул телефон, что то мягко крикнул ДПНКа (Дежурный помощник начальника колонии)и майор бодро и тихо сказал : " Давайте,уже". Высокий девятнадцатилетний москвич, в щегольской черной наглаженной форме, в собранных гармошкой, зеркальных от импортного гуталина сапогах, рывком открыл дверь и крикнул неглядя в пустоту "Строится...." Тишина взорвалась.

В дальнейшем рассказе иногда мелькает ненормативная лексика, все фамилии простых героев изменены, сюжет является правдой.



Маме в 1983 году я писал, что встретился с фашистами. Это старательно вымарывалось цензурой, я успокоился. поскольку мама, светловолосая разведенная блондинка, не удивлялась. Но от писем умерла бабушка. Кира и Настя говорили- держись, и я держался.

120 молодых пацанов, (от 14 до 20 лет) сконцентрированных на низком старте в 4 каптерках (помещениях 5 на 5 метров), с топотом буденовской дивизии по команде "Строится" ринулись со второго этажа на плац, где находятся отряды перед разводом на работу. Потные, неофициальные привилигированные "сержанты командно административной машины" в прыжке ногами гонят нас а вниз, по головам, по лицам, по достоинству и совести (в прямом смысле этих слов). Резко, до рева кричит Ташкент, пятнадцатилетний умственно отсталый парень с лицом сорокалетнего уркагана. Это вообще то генетическая болезнь, как я потом узнал. Но физическая крепость, отсутствие морали и громкий голос делает из него прекрасного командира первой линии. Малепусенький Лелечка, как будто срисованный судьбой с легендарного Мамочки (у кошки четыре ноги...) разгоняясь, прыгает на толпу сверху вниз. Толпа спотыкается о ненамотаные еще портянки, теряет "пидорки" и телажки (телогрейки - читай ватники), падает и получается веселая куча-мала, дающая всем нам рабочий боевой настрой созидателей коммунизма. Рядом со слоганом о свободе и чистой совести висели наставления к коммунизму и черты морального облика его строителя. Рядом с тумбой дневального - нормы питания. Там я узнал, что есть такая продукция - комбижир, норма не маленькая в передачке, но самого комбижира я никогда на видел и не ел. Тумбу дневального мы тогда конечно перевернули. А комбижир остался в памяти навсегда, как и блокада Ленинграда и война с фашизмом. Наверное, это мои тайные скрепы, непонятные никому.

Самое главное в этом потоке было не разбить или потерять очки. Уже тогда "-5" были моей кармой, народ это понимал и относился к проблеме уважительно. Поднимали, по цепочке над головами передавали оптический инструмент, за что я быстро получил кличку "Линзометр ебучий" . Тогда я еще не ругался матом, а когда пробовал серьезные сидельцы говорили, что мне это: "Должно быть стыдно и западло так себя не уважать".

Наконец все на плацу, первый и второй отряды, дневная смена в сборе. Вдалеке чернеет "хозяин", полковник Михаил Крахмалюк с заломленной тульей на фуражке. Он напоминает Геринга , только без красных отворотов и почти всегда молчит. Присутствие хозяина не ведет ни к чему хорошему, все делается как будто по уставу, но обыкновенно фальшивенько. А значит шифровка ложится бременем на краевых, правофланговых и первый ряд. Впереди, в первом ряду самые здоровые, рослые и простоватые. Пацаны без заслуг. Гиви, Серега из Максатихи, других не помню, прошло 30 лет. Справа в идеально черном и отглаженом идет командир отряда, напра, нале, песню запе...
Серега туляк по кличке "Певец"тоже в гладко- черном из середины тонким громким фальцетом начинает... ТУЛА ВЕКАМИ ОРУЖЬЕ КОВАЛА, СТАЛА ПОХОЖА САМА НА РУЖЬЕ... Мы подхватываем громко, почти орем.

Сзади громко топают мастевые. Это пидоры, крысятники, мастера туалетов и тайные, но известные минетчики. Меня это не касается, но я знаю о существовании этого тайного мира понаслышке. Лошадников (фамилия) - тайная крытка, подходить к нему нельзя. Самый маленький член отряда Плюхт, настоящий ребенок был опущен еше на этапе. Как опущен, не знаю, но предполагаю что не тем изуверским способом, что практиковали казанские правоохранители . Кстати, опущение и подъем в пацаны проходит на малолетке довольно легко, без фашизма, по крайней мере так было на красной воспитательной зоне во времена Андропова. Командует Мастевыми вор пидорасов, назовем его Дьяконом. Командует жестко, с мордобоеи. Это своего рода Рок Зоны в своей целевой группе.

В середине мягко шлепают простые пацаны. Потные с тапочках или сапогах гармошкой, в модных шапках. Всякие секретари и приближенные, хлеборезы, председатели советов чистоты, санитары, бригадиры разной степени ухоженности. Конечно, нет такого, чтобы все 120 человек расчитывали на первых, правофланговых, мастевых и просто послушных, которые потом, по выходу из малолетки станут серьезными мужиками.Иногда даже вор (как он сам себя он на малолетке называет) так даст строевого, что и все остальные чеканят. Иначе нельзя.

На разводе мы делимся на бригады. Крахмалюк (хозяин) мерзнет и уходит. Мы попадаем к мастерам. Взрослые дурачки14-18 лет, которые не могут понять сложной системы допусков и посадок, сколачивают огромные ящики для химреактивов Алексинского комбината. По моему, это военным. Командует ими взрослый парень по кличке Слонновский. У него рак ноги, он почти не может ходить и отдает приказания сидя на теплой батарее. Но его норму никто не отменял, выработку делят поровну. У Слоновского отличные лекала в подчинениии, даже полный идиот не сможет сделать брак по технологиям военного времени сороковых годов.
Мы - элита производства. Мы - металлисты -Морозовцы. Морозов - наш опытнейший вольнонаемный мастер, которого я никогда не взял на бы на серьезное производcтво потому, что он не владеет приемами оптимизации технологического процесса. Каждое утро мы бегом, с голыми ркуами заносим пару тонн литья, обжигая голые руки холодным черным чугуном. Мой Алапаевский револьверный станок самый большой в цеху и первый на операции. Я первым зенкером (такой инструмент) сбиваю окалину, вторым формирую точное отверстие (как кажется мастеру) второго класса точности и резцом делаю опорную площадку. Вытяжки нет, я часто пачкаю подушку и простынь черной чугунной пылью, мое бельё и трусы черного цвета. Кашляю постоянно, курю махорку. Один раз возили на вольную туберкулезную на анализ, но неподтвердилось. Лобковых вшей, вечных спутников большого мужского коллектива я с успехом убиваю, купаясь в бочке с машинным маслом.
Чугун в нашей части цеха просто висит всегда в воздухе, ведь мы делаем тиски. Вот такие.



За три года наша бригада сделала более 10 000 тисков. В том числе и на экспорт, он назывался соцкультбытом. Но я никогда не видел своего изделия в реальности. Снимок с фото немного отличается от оригинала, на нем нет клейма нашего завода.

Более опытные работают на полуавтоматических копировальных центрах. Станок ТР-5 с гидрокопиром выдает длинную синюю стружку, которая змеится по цеху, как пятиметровая сине-черная анаконда. От нее надо уметь увернуться, она горячая. Тело в ожогах от змеистой цепи и летящих кусках чугуна. Наш бригадир Рязанец работает как раз на таком ТЭеРе. Подручные помогают ему удалить полтонны синих змей на улицу, где мы грузим их в самосвал ЗИЛ металлическими вилами. В день надо выточить 150-200 винтов или гаек с упорной резьбой, рабочий день длится 6 часов (для несовершеннолетних) в месяц мы получаем от 7 до 20 рублей. в зависимости от сложности операции. А потом идем в школу, где часто засыпаем.

Самое сложное - фрезерные работы. Сильный, двухметровый Серега Удалой крутит с остервенением ручки своего горизонтально фрезерного станка, но его фрезы из быстрореза P6M5 и ВК8 ломаются о перекаленые кромки чугунной необожженной отливки. Нормы почти никогда не получается. Серега, парень из Максатихи, укравший несколько мягких игрушек девочкам в подарок на 8 марта, получил свои три с половиной и медленно угасает. Сначала шапка стала плоской, потерялись рукавицы, сапоги стали дырявыми, а потом он зажал в тиски правую руку и включил электропривод.

Рязанец, брикадир с ТээРа , всегда отслеживающий звуки и дымы в вверенной бригаде, в прыжке вырубил привода станка. Серегу долго и страшно били. затем отправили на некоторое время в помещение камерного типа. На его учетной карточке появилась косая голубая полоса, что значит, что он склонен к самоубийству. А я прошел все станки и операции, работал на 1 К62, на сверловке, точил фрезы на заточном станке, калил сталь в гальванике, резал резьбы и могу сделать по дому почти любую работу. Стала ли тюрьма для меня прививкой от фашизма - не знаю, но иногда домашний унтершарфюрер просыпается во мне. Я с ним борюсь, с переменным успехом.

Спасибо, что почитали. Все это было в 1983 -1985 годах в городе Алексин.

http://macrolight.livejournal.com/32240.html