Вот он, исконно русский трэш-угар! Песня на бесплатном концерте, которую по задумке должны были петь вместе Петербург и Москва по телемосту. Ну, конечно, про Америку. Про что же ещё? На фоне подсвеченных МГУ и Зимнего. А где же ещё? Блеск! И никто не задаётся вопросом, почему именно песню «Наутилуса» на концерте, посвящённом Цою. Якобы проводили голосование, и именно эта песня там в последний момент победила. Но никому не интересно, среди каких песен она победила, кто вообще, когда и где за неё голосовал.

В трансляции между городами, конечно, идёт двухсекундное отставание. Против законов физики не попрёшь, как ни пытайся быть самым крутым сотовым оператором. Музыканты сбиваются, играют невпопад перед многотысячной аудиторией. Земфире не включили микрофон. Звук трансляции тоже то и дело пропадает. Кто-то в толпе отчаянно машет огромным флагом с Цоем. Ургант вьётся тамадой по сцене со своим гаджетом и орёт в чужой: «Аааа! Я люблю эту страну!». А на всю толпу юморит: «Мать честная! Я отсюда Кремль вижу! И я смотрю, окно одно горит... Помашу-ка я туда на всякий случай!».

Никто кроме Бутусова и Шахрина всё равно толком не знает слов. Не помогают ни листочки, ни интернет в телефоне. Гарик традиционно под мухой, выходит что-то то ли дожёвывая, то ли допивая. Петь у него не очень-то получается, разве что с Земфирой зажиматься — хотя та совсем не прочь, тоже уже навеселе. Рената на заднем плане нервно допивает свой бокал, присаживается у колонок и с умилением начинает снимать этот сюр на айфончик. Гудбай, Америка, ооооо! Ла-лаааа-ла-ла-ла-ла! Все кругом пляшут и поют, а закулисье активно делает селфи на фоне, особенно юрким в этом деле оказывается Гройсман (директор «Чайфа»).

О наличии огромной фан-зоны по пригласительным умышленно скрывали до последнего. В результате избранных с браслетами перед сценой оказалось так мало, что туда стали пускать просто так, а кто-то, не вытерпев, и сам через забор перепрыгивал. Ещё организаторы подумали: «Раз всё бесплатно, то была не была!» — и заранее разрешили проносить еду. Бедным охранникам на входе приходится открывать и нюхать содержимое большинства пластиковых бутылок. Несмотря на это перед нами стоят какие-то пацаны с бутылкой водки, и видно, что она уже далеко не первая, разливают её нетвёрдой рукой по картонным стаканчикам, давятся, закусывают сигаретами и начинают предлагать всем вокруг. Кто-то сбоку, тоже пьяный, скандирует: «Вся Москва разрушена, осталось только Тушино!».

Часть молодой публики находится в большой растерянности и недоумении: они искренне уверены, что первые несколько песен Цоя из сета Земфиры — это её новые песни («Дерево», «Фильмы», «Проснись» и «Рядом со мной»). И какие-то они очень странные, старые были лучше… Вот ведь, собрались ради хитов, а что получили? И молодёжь начинает с грустью сливаться, так и не дождавшись апофеоза вечера. Хотя надо признать, что контингент был самый разношёрстный, как всегда бывает на халявных концертах.

Кстати, осознают ли наши юные слушатели, что практически все песни, которые они знают и любят, звучавшие со сцены в обоих городах, были написаны ещё до их рождения? Интересное, должно быть, ощущение. Пройдёт десяток лет — и можно будет выдавать песни Высоцкого за свои. Если уже и министр культуры глазом не моргнув заявляет на «Довлатовфесте», что Довлатов — это выдающееся литературное явление второй половины 19-го века, то чо уж тут уж, как говаривал Черномырдин. А Майка так вообще можно петь прямо сейчас, как будто сам написал — мало кто заподозрит неладное.

В это время Дворцовая стройным хором выводит с Бутусовым «Скованных одной цепью». А на заднике сцены и здесь, и там искрится главный слоган мероприятия: «По-настоящему рядом!». Город Зеро в чистом виде. Всё проходит, забывается и меняется, но генетическая память неистребима.

На подходах к метро в парке всем лень обходить холм по широкой официальной дороге, это длинный путь, и люди идут в темноте цепочкой друг за дружкой по узким тропам, медленно, как альпинисты, освещая себе землю под ногами смартфонами. Неважно, что там впереди, все идут — и я иду! И девки на каблуках бездумно спускаются под горку до последнего, пока не начинается совсем уже покатый песчаный склон.

На обратном пути в плацкарте интеллигентного вида сосед-сверху предлагает всем «Баллантайнс». Как будто даже извиняясь. Нет, вообще-то он не пьёт, но сегодня был тяжёлый день, он прождал взлёта несколько часов на пути в Москву, а теперь едет домой. Не найдя поддержки, он достаёт замотанный свёрток, берёт у кого-то видавший виды тупой нож, вытирает его выданным полотенцем и начинает нарезать колбасу из пакета крупными рваными ломтями. Затем радостно и в то же время безапелляционно раздаёт её окружающим со словами: «Трёхлетняя, свиная, настоящая, домашняя, из итальянской деревни, от хозяина, вы только попробуйте! Я сейчас ещё четырёхлетний сыр поищу, он даже вкусней, только вот полку поднимем!». Проводница предусмотрительно оповещает всех, что у туалетов нынче есть санитарная зона, ведь вагоны опять старые. Новые составы перевели на совсем дальние сообщения. А она и рада — всем были хороши те вагоны, да только в мороз у них двери не закрывались…

Так мы и уплываем всё глубже и глубже в зиму, мрак и холода, попутно перебивая температурные рекорды по теплу. И ничего не меняется. И никому нас не победить. Никогда. Потому что мы всё-таки бываем хоть иногда счастливы. На чуть-чуть. Вместе или врозь. А вот сытыми и довольными никогда. И в этой разнице вся соль.

(1, 2, 3)

https://klocha.livejournal.com/73906.html