Бабуля бранила Камаз. Самосвал цвета десятирублёвой купюры выделялся среди коллег внутренним содержанием. Лобовое стекло освежал кумачёвый вымпел с золотыми кистями и сусальным трафаретом «Серёга». Тон интерьеру кабины задавали чехлы на сиденьях в виде тигриных шкур. Руль с коробкой передач затянуты в кремовый плюш. Домашний уют капитанского мостика дополняли строгие лики образов и фотопортреты бедных на одежду леди.

Бабуля в шапке, похожей на лиловое дилдо, грозила Камазу зонтиком. Как дама, рождённая в мире, где находилось место чердаку и подполу, она кричала, что всему своё время и место. А сейчас не время, и не место. Прохожие кивали. Была в её словах некая зудящая логика. Она обжигала, как жареный помидор.

Камаз Серега пыхтел и урчал. Он был бы рад свалить, но попал под напор обстоятельств. Не в силах возражать прошлому, он улизнул глубоко в себя. Его мрачный облик выдавали фары — круглые, чуть удивлённые. «Интересно», - думал он, - «сколько народу, читая «Войну и мир», восторгались искусством пить как Долохов, вместо соучастия в духовных поисках Пьера? Или вот, удобно ли курить перед расстрелом, или это вредно для здоровья?»

Камаз ждал, пока откроют ворота. Он освободит тротуар, и собственный кузов. Бабуля уйдёт в прошлое, а вопросы останутся. Или о чём обычно думает Серёга, пренебрегая явью и вечно хмурясь в усы?

https://dadson.livejournal.com/280994.html