Избегай тех мест, где господствует сила. Жить нужно там.где культура и красота.

Моё детство прошло в Алматы, хотя тогда столица Казахстана называлась Алма-Атой, и первое столкновение с жестокой агрессией связано именно с чеченцем. Девчонками мы катались на ледовых дорожках возле школы. Знаете, такие наледи, которые получаются когда моросящая слякоть сменяется морозцем и снегом. Все так нарядно и празднично ненадолго в южном городе, где зимой копоть ТЭЦ смешивалась с угольным дымом тысяч печей частного сектора, а структура котлована, окружённого горами, скоро зачерняла любую белизну.

Потому радуешься этому недолгому празднику необычайно и хочешь накататься впрок. Мы с подругами катались, когда подошли старшие пацаны, с ними Абуля-чечен, они сказали, а ну пошли вон отсюда, щеглухи. А мы не поняли, почему это должны уйти, это ведь наша наледь, мы первые ее раскатали, начали переругиваться. И тогда Абуля кинул мой портфель мне в живот, я как раз скользила. Соединение скоростей вышибло дух, было больно, но главное не это. Главное, я не смогла дышать. Хватала потом воздух, как выброшенная на берег рыба, а вдохнуть не могла. На секунды, показавшиеся вечностью, поверила, что вот так и умру сейчас. Он тоже испугался, сколько там нам было: мы в первом классе, они во втором. "Эй ты, хватит притворяться, - сказал - Эй, девчонка, ты чего? Отведите её в медпункт". А потом они ушли, мы с подругами тоже больше не катались.

Сейчас понимаю, что легко отделалась приступом удушья, тот удар мог обеспечить мне разрыв внутренних органов. Это к тому, что чеченцев было за что не любить и бояться. Нерассуждающе жестокие, резкие, агрессивные, они заслужили в нашем спокойном городе славу волков и бандитов задолго до чеченских войн. Мама рассказывала, что когда их привезли, начались убийства, бабушка мужа -- как ночью они пытались свести со двора корову, кормилицу шестерых детей.

Книга чеченца Канты Ибрагимова не пытается создать сусальный образ человека с нимбом и крылышками. Его чеченцы гордые, суровые,жёсткие до жестокости - природные воины, для которых существование в неблагоприятных условиях с необходимостью защищать жизнь и честь неотъемлемое условие бытия. И честь не менее важна, чем жизнь. А злодеев среди них не меньше, чем в любой другой нации, но относительное миролюбие славян, например, не сдерживается ментальной традицией многовековой покорности, выработанной жизнью под протекторатом сильного государства. Да, они могут быть очень опасными и далеко не всегда благородны, говорит автор.

История танцора по признанию и экономиста в рамках карьеры, Тоты Болотаева, которого судьба безжалостно бросала с самого рождения, от сиротства к семье, где мама - заслуженная артистка (а это, ребята. в советское время было ого-го, как престижно). От института культуры на экономический факультет МГУ - нет, вопреки поговорке, талантливые люди не талантливы во всем, но исключения встречаются и тем более ценны. От положения главного лица в этнической "крыше" целого московского микрорайона к нищенскому существованию, академического ученого в развалившемся постсоветском пространстве. Богач-бедняк-ученый-чиновник-зек и всегда артист.

Жизнь, полная приключений и головокружительных, в стиле американских горок, поворотов для человека, мечтавшего только о возможности заниматься искусством, как метафора истории чеченского народа за последние восемь десятков лет. Сталинские депортации, это именно в результате них ингуши и чеченцы оказались в Казахстане, после хрущовское разрешение вернуться на Кавказ - интересно, а раскулаченным официально позволяли вернуться? Обустройство новой жизни на старом месте, рост благосостояния, нефть и развал Союза, сопровождавшийся Чеченскими войнами.

Судьбы множества людей, брошенных на выживание, объявленных врагами не раз и не два на протяжении новейшей истории России. Душераздирающие подробности их историй, живо приводящие на память современность. Невероятно смелые разоблачительные подробности поставленного на поток разворовывания природных богатств страны с коррупционными схемами под покровительством высших эшелонов власти.

Истории любви, в книге их две. Желанная красавица швейцарка Амёла и нелюбимая -- детдомовка со шрамом от кислотного ожога Дада - гордая чеченка, которая любит героя, родила ему двоих детей и не раз спасала его жизнь. Образ Дады Иноземцевой один из самых ярких, исполненных жизненной силы и правды в современной русской литературе. Впрочем, в книге все три женских образа хороши.

Так а почему все же "Маршал"? Так Тота называет лезгинку, которую каждый кавказский народ танцует по-своему, но нет на земле человека, который остался бы равнодушным к этому танцу. Та его чеченская разновидность, которую исполнял Тота, с финально раскинутыми наподобие орлиных крыл, руками - это и есть Маршал. Не случайно дух великого Махмуда Эсамбаева витает над станицами книги, не случайно возвеличивание его памяти - памяти чеченца, восславлявшего своим танцем красоту, свободу, мир - играет в романе такую роковую роль.

И признаюсь, Абулю я могла сколько угодно сильно не любить, но когда на школьных концертах он танцевал лезгинку, отбивала руки, хлопая в ритм, вместе со всеми.