Он мечтал, закусив удила,
Свесть Америку и Россию,
Но затея не удалась.
За попытку спасибо.
Но затея не удалась...
Вознесенский "Юнона и Авось"

Тебе кажется его должны знать все. И тут конечно ошибаешься, впадая в грех экстраполяции с переносом личного опыта на других. Если ты, примерно всю сознательную жизнь, смотрела его американские репортажи, а потом передачи об Америке и думала: "Классный: профессионал, умный, интеллигентный, дружелюбный, умеющий держаться свободно и с достоинством." Так вот, если это было с тобой, то вовсе не обязательно с остальными то же.

А все-таки, хотя ты не была его фанатичной поклонницей, но на определенном промежутке времени Михаила Таратуту нельзя было не знать. Наш человек в Америке, и такой наш, которым можно гордиться. Что ценно. когда гордиться особенно-то и нечем. То есть, ты помнила, конечно про "зато мы делаем ракеты, а также в области балета", но надо было быть слепоглухонемым капитаном дальнего плавания, чтобы не понимать, что в прочих областях отставание сильное и очень сильное.

Наступило и закончилось короткое десятилетие потепления, когда "а нам показалось почти не осталось врагов". Расцвела и увяла мечта об огромном прекрасном общем доме - Земле, которую мы совместными усилиями спасем от экологической катастрофы и сообща преодолеем последствия климатических изменений. Телевизоры снова кричат об американской угрозе, о том что надо вооружаться, чтобы отразить агрессию. Неважно, что ты их не смотришь, когда в телефонном разговоре со свекровью осторожно касаешься украинской темы и она говорит: "Да, ужас, конечно, но этот ведь Байден лезет и лезет", - и ты понимаешь, что глас народа - глас пропаганды.

"Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных" - это попытка разобраться, почему понимания не случилось. непонимание переросло в раздражение, а то - в открытую вражду. Что мешает нам понимать друг друга, в чем корень наших несогласий? И начинается книга с провокативной мысли, что, вопреки расхожему убеждению, американцы совсем не такие же. как мы. "Да ладно, - ты думаешь, - Это же общее место: англичане холодны и сдержаны, немцы педанты, французы жуиры и бонвиваны, у испанцев темперамент, а американцы - вот они то как раз больше всего похожи на нас, простые, дружелюбные, открытые ребята. Потому мы так любим американскую литературу и кинематограф, потому так узнаем себя в героях!"

Читаешь дальше, и понимаешь, насколько ошибалась. То есть - ассоциировать себя можно и с героями древнегреческих мифов, больше того, согласно Фрейду с Юнгом, именно это люди делают на всем протяжении жизни, даже те из них, кто слыхом об Эдипе и Медее не слыхивал. Не в том смысле, что американцы сплошь эпические герои, а в том, что сходство по какому-нибудь личностному или поведенческому аспекту не означает тождественности по остальным параметрам.

А остальным несть числа, даже на психолингвистическом уровне. У русских "нет" может означать и "нет" и "может быть", и "да" , в точности как "да" - и согласие, и несогласие, и сомнение. Для американцев "нет" значит "нет". Русские не доверяют начальству, пока не докажет своей компетентности, американцы изначально доверяют. Мы склонны саботировать должностные инструкции, которые кажутся глупыми, американцы досконально следуют и сообщают о нарушениях, если замечают их, что мы воспринимаем как стукачество (о да, нам ли, с нашим опытом, но то другое, угу). Мы легко лжем, потому - не обманешь - не проживешь, и легко прощаем обман. В американской понятийной системе быть уличенным во лжи равносильно тому, чтобы покрыть себя позором: Клинтону не простили не шашней с практиканткой, а того, что публично отрицал их.

Но главный, по-настоящему непроходимый барьер - в системе ценностей. Нам трудно. почти невозможно поверить, что свобода и права человека могут иметь для кого-то реальное значение, в то время, как для американцев это основной критерий оценки партнерства и возможности дальнейших отношений. У нас инициатива всегда исходит сверху, будь то реформы и очередная оттепель или реакция с закручиванием гаек (а знакомый с российской историей, знает о цикличности в ней этих, сменяющих друг друга, этапов). У них поправками к конституции законодательно закреплены права граждан, на которые государство не имеет права посягать. У нас исполнительная, законодательная и судебная власти практически сращены, у них автономны с возможностью импичмента.

Ты читаешь и понимаешь внезапно, что сюжетная коллизия множества американских фильмов и книг. в ходе которой некто оказывается уличен в коррупции, например, и публичная огласка грозит ему потерей всего - тот поворот, который ты сначала воспринимала со сдержанным энтузиазмом, позже как дань традиции, а после некоего фильма прошлого лета о некоем дворце, и вовсе с раздражением - что этот сюжетный ход американцами считывается не как декоративный, а самый, что ни на есть действующий.. И публичное уличение президента в коррупции в ходе журналистского расследования стало причиной его отставки.

Разумеется, этим ментальным различиям есть объяснение историческими причинами. и книга рассматривает их довольно подробно, аргументированно, убедительно. Чрезвычайно неблагоприятный климат с коротким земледельческим циклом, 4-5 месяцев, в который нужно успеть то. что европейский крестьянин распределяет на 8-10 месяцев, сформировал привычку авралить, делать быстро и без тщательной отделки - не до жиру, быть бы живу. На остальное время погружаясь в созерцательную саморефлексию. Отсутствие привычки постоянно трудиться, закрепленное сотнями поколений на генетическом уровне.

Преимущественно равнинный рельеф с постоянной опасностью набегов со стороны соседей-степняков , в ходе которых имущество бывало утрачено - непривязанность к материальному. Необходимость сплачиваться для выживания, жизнь "миром", как форма коллективизма ("на миру и смерть красна") с неизбежной уравниловкой, и отношениям гражданин-государство в паттерналистском стиле, когда государство выступает в роли родителя, который один может защитить, но и требует взамен беспрекословного подчинения своей власти. Так исторически сложилось у нас, в то время, как американский опыт был противоположным.

Начиная с того. что отцы-пилигримы прибыли из Англии, страны с сильными демократическими традициями, и они всерьез ставили целью распространять свет свободы и нести в мир христианство. А их попытка совместного хозяйствования провалилась сразу, в то время, как частное землевладение очень скоро дало ощутимый положительный результат. Стагнирующая византийская церковная традиция, к слову о христианстве, тоже значительно отличалась от более динамичного протестантизма и римско-католической церкви.

Так, отчасти уяснив себе исторические различия, в продолжении ты узнаешь о королях и о капусте, о дальнейшем развитии истории и о дне сегодняшнем Америки: о коррупции, феминизме, расовых проблемах, чрезмерной политкорректности и любви американцев к оружию. О современности, в которой вместе нам, увы, не бывать.