Ветер ли старое имя развеял?
Нет мне дороги в мой брошенный край.
Если увидеть пытаешься издали,
Не разглядишь меня, друг мой, прощай.
Рабиндранат Тагор "Последняя поэма"

В заглавии фрагмент разговора между малышкой Маргарет и полковником Брэндоном из "Разума и чувств" Джейн Остен. Не уверена. что в книге был этот диалог, там младшая из сестер Дэшвуд скорее создает фон. Но он есть в фильме: девочка, мечтающая о путешествиях пристает к пожилому человеку аж тридцати пяти лет, служившему в Индии, с вопросами об этой стране. И слышит в ответ самую банальную сентенцию про жару и пряности. Салман Рушди в каждой своей книге рассказывает об Индии, той же фразой, предельно развернутой в пространстве и времени.

Его романы, которые отчасти краткий курс новейшей истории Индии, частью сказки Тысячи и одной ночи - это всегда плач по навек утраченной родине (такой индийский аналог России_которую_мы_потеряли). Можно любить у Рушди что-то одно и быть равнодушной к другому: читатели и критики присудили "Детям полуночи" Букер Букеров,, Галина Юзефович высоко ценит "Землю под ее ногами", а Игорь Князев "Клоуна Шалимара". Я ко всем трем со сдержанной приязнью, но без восторга, а влюблена в "Кишота", у которого, блин, на целом Либе всего одна рецензия висит третий месяц. Уже и аудиокнига вышла совершенно волшебная, и я по второму разу послушала, и не написала о ней только потому, что неловко постить второй отзыв, когда первый и единственный твой. Так вот, это все к тому, что сказок у Рушди много, на любой вкус, а сторителлер он отменный.

"Прощальный вздох Мавра" все о том же: семейная сага в экзотических декорациях; судьба семьи, где всякий являет собой образец колоритности, в судьбе страны, для которой определение "земля контрастов" будто специально создано. У всякого писателя есть приметы, по которым он безошибочно опознается. У Рушди это: стилистически - цветистый слог со множеством аллюзий к культурному наследию Запада и Востока; тематически - обеспеченная патриархальная индийская семья чьи талантливые образованные отпрыски переживают крушение прежнего мироустройства, к которому могли бы приспособиться гораздо успешнее, когда бы не порочные наклонности некоторых ее членов. Часто присутствует детская психотравма, связанная с сексуальным насилием со стороны кого-то из старших родственников (если об этом не говорится напрямую, то уж намекнут непременно); есть некто невероятно богатый (как вариант - успешный или облеченный властью; есть обязательная femme fatal, перед ее чарами не может устоять никто.

И наконец, непременное магреалистическое допущение, некая особенность героя отделяющая его от остального человечества. Причем чаще всего этот род superpower в плане утилитарном бесполезен. Много ли могут извлечь из своей телепатии Дети полуночи? Что за радость садовнику из "Два года, десять месяцев и двадцать восемь ночей" от хождения по воздуху? Кишоту из одноименного романа создание Санчо буквально из ничего - из сильного желания и падучей звезды, счастья не приносит. Так и здешний юноша, прихотью материнской фантазии названный Мавром, рожден с особенностью, железным занавесом отделяющей его от остальных. Растет вдвое быстрее.

Родился четырехмесячным, но для новорожденного ненормально крупным, и за каждый год своей жизни взрослел на два. В "Сказке о Царе Салтане" когда "и растет ребенок там, не по дням, а по часам", это прикольно: законопатили в бочку с бессмысленным младенцем, а через пару дней мотания по волнам имеем добра молодца, который мать защитит, на трон воссядет, на волшебнице женится, это уж не говоря о ништяках вроде поющей белки с запасом изумрудных орехов. А теперь представьте человека, который в реальности растет быстрее. Разумом младенец, а выглядит ребенком, кроха, а окружающие принимают за подростка, начало пубертата, а кажешься всем молодым человеком. Дальше - больше. Сорокалетний к двадцати, а в тридцать шесть как за семьдесят - это ли не катастрофа?

Личная трагедия разворачивается на фоне обретения Индией независимости, которая, как вы помните, сопровождалась экономическим и властным коллапсом, многими беспорядками, рядом военных конфликтов с соседним Пакистаном, балансированием на грани гражданской войны. И Рушди не был бы самим собой, если бы не начал историю семей да Гама-Зогойби (торговцев специями - евреев-изгнанников) задолго до рождения Героя и четырех его сестер. Даже до рождения матушки их Авроры - гениальной художницы и потрясающей женщины, первой из двух роковых в этой книге. Второй будет Ума, единственная его любовь, прекрасное чудовище.

Не исключаю. что образ Мавра - это развернутая метафора для страны, которую форсированные обстоятельства заставили прыгнуть из пеленок в деловой костюм. Отсутствие достаточного опыта самостоятельного управления, ввергло в хаос некомпетентной коррумпированной власти. Впрочем, взгляд Рушди на положение вещей - это взгляд эмигранта, а со стороны видится не совсем то или совсем не то, что изнутри. В любом случае, это высказывание имеет право на жизнь, тем более, что оно мастерски вплетено в захватывающую историю.

А подарком русскоязычному читателю стал перевод Леонида Мотылева, который эталонно хорош со всем, за что берется, вспомните "Бога мелочей" Арундати Рой (здесь, кстати, тоже появляется индийский Ленин, даже целых семь, и это уморительно смешной эпизод). Резюмируя: Салман Рушди крут, и он из тех, кто с годами даже лучше.

Знаю, когда-нибудь с дальнего берега. с давнего прошлого
Ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.