В многолюбии ни порока, ни заслуги. Это как трава, которая зелена, потому что зелена.
В.Розанов

Помните тест, который сетевая молва приписывает Фрейду? Вы смотрите на море, какое оно? Идете по лесу и глядите под ноги, что видите? Чайки (ваше ощущение). Табун лошадей (то же самое). Идя по пустыне находите кувшин с водой, что станете делать? Заблудились в лесу и вдруг видите домик, ваши действия. Вы в тумане, что ощущаете?

Море - жизнь, лес - обстановка в семье, чайки - ваше отношение к женщинам, кони - к мужчинам. Вода - любовь, домик в лесу - готовность к семейной жизни. Туман - смерть. В новой книге Нарине Абгарян все время говорят о море: Симон сетует в разговоре с Сильвией, что на море-то и не побывал, персонажи то и дело чувствуют его запах, хотя по всему, не должны бы в своем горном городке. А разного рода туманностей, так любимых современной литературой, не случается вовсе.

Может быть, не последняя причина нашей любви к прозе армянской писательницы, делающей лучшую на сегодняшний день русскую литературу, в том, что она пронизана жизнью. Даже когда говорит о смерти. Смертью Айинанц Симона, лучшего в Берде каменщика, все начинается. Инсульт оборвав на восьмидесятом году жизнь этого патриарха, собрал под одной крышей его былых возлюбленных.

Стойте. это как? Патриарх - значит отец семейства. что как-то не вяжется с образом ловеласа. Да ну почему, у нас тут жизнь, не разбор театральных амплуа, а в жизни нет типажей в чистом виде, все перемешано. Таким и был: отцом-дедом-прадедом, всеми уважаемым мастером, надежным другом, любителем выпить и закусить. И да, женщин любил тоже. Нет-нет, не из тех, что за каждой юбкой волочатся, ключевое слово здесь "любить", а пять любовей за восемь десятков лет жизни - это ведь не много.

"Симоном" Абгарян взламывает канон, делая это с такой деликатной уважительностью, что мы, читатели, не то, что не возмущаемся: как это возможно не "Катя-Катя-Катерина, твоя пуховая перина нас собрала в одну мишпуху", не беспутная жизнь, увенчанная закономерным итогом одинокой заброшенности, но вполне себе пристойная тризна, которую вдова покойного справляет в обществе четырех его пассий. В волосы друг другу никто не вцепляется, в глаза не плюет. И то сказать, дамам хорошо за семьдесят - возраст мудрости.

Заодно уж и развеивая миф о тяготении к определенному типажу, все женщины Симона разные. Настолько, что нарочно такого сочетания не придумаешь. Бывшая золотая медалистка, что оплатила годами в психушке брак с сыном райкомовского папы. Дурнушка, на которой красивый парень женился с досады из-за размолвки с любовницей, попрекнув однажды, что от нее пахнет коровником, вся-то и вина ее была в том, что она не та, а вот поди ж ты, на всю жизнь отбил желание приближаться к людям. Балованная куколка из хорошей семьи, она привыкла, что все всегда случается по ее желанию, да вот родить никак не могла. Дивная красавица - из очень плохой, всегда хотела рисовать, да таланта не выпало.

Каждой отсыпано горечи своей мерой, но ни одну не миновала чаша, и это мы еще не говорим о жене, которая прожила с ним жизнь, родила сыновей, заботилась, периодически закатывала феерические скандалы, любила.

Послушать их – он каждую спас. Где он там кого спасал? Сам, как мог, спасался.