1. Александра Архипова и Анна Кирзюк «Опасные советские вещи». Очень, очень крутое исследование. Признаться, я не представляла, насколько эта книга может оказаться серьезной. Я большой любитель городских легенд и их же вдохновенный разносчик — люблю рассказывать и пересказывать истории, чувствую в них огромную ценность, и эмоциональная ценность для меня гораздо значительней информационной — ну, если мы все еще говорим об историях как чисто развлекательном жанре, а не о сферах, где важна точность и историческая правда. Историческая правда — хорошо, но неинтересно. Я не расскажу о том, кто спроектировал «Волгу» или сколько в ее моторе лошадиных сил (если только их не 666, что, впрочем, опять же выведет историю из области реального в область концептуальной байки). Но расскажу, что в мои ранние школьные годы бытовала примета: если видишь черную «Волгу», нужно немедленно схватиться за пуговицу, чтоб отвести беду. Школа стояла у Смольного, в черных «Волгах» мы нехватки не испытывали, а вот с пуговицами было немного сложнее в силу того, что это было начало 90-х, форму уже отменили и все одевались кто во что горазд, и частенько ради ритуального прикосновения к пуговице приходилось задирать одноклассникам свитера или и вовсе цеплять за пальто прохожих. Или на Богословском кладбище я некогда водила экскурсии, рассказывая, какой ангел ночью над кладбищем летает, где дедушка похоронен дважды и почему, а какой памятник не любит ворон и как он с ними борется. Стоп, кажется, я увлеклась с предисловием (на самом деле-то я могу об этом бесконечно вещать). Так вот я хотела сказать, что городские легенды воспринимала именно так — как близкую сердцу забаву. А в этой книге автор почти сразу погружает нас в противоположную роль легенд — они несут страх и опасность. Главный термин, который необходим для понимания темы, — остенсивность. Это мера того, насколько слово — фантазийное, иногда отчаянно глупое слово! — влияет на реальность. И начиная с советских времен, с времен репрессий, остенсивность становится опасна не просто для эмоционального состояния того, кто был достаточно наивен и поверил в стрёмный слух, — но для свободы и для жизни. Как они лихорадочно искали профиль Троцкого, вертя спичечный коробок! Как находили зашифрованное в трех языках пламени на зажимах пионерских галстуков (если вертеть трижды и каждый раз читать букву) ТЗШ — «троцкистско-зиновьевская шайка» (кстати, а почему четвертый раз не вертели, Е же получится). Сперва искали Троцкого, после войны стали искать свастику. И ведь сажали, и расстреливали за вот такую вот чепуху, за то, что кому-то привиделось Зло в орнаменте или складках одежды. Вот об этом читать действительно жутко. Об иголках со СПИДом в креслах кинотеатров, лезвиях в дверях метрополитена и отравленной жвачке — уже не так, после 90-х вера в страшилки осталась фрикам. «Наступишь на люк — получишь двойку». А вот времена, когда паранойя была у власти, — страх и скорбь.

2. Соня Шах «Пандемия. Всемирная история смертельных вирусов». Пока вокруг становится все больше диванных инфекционистов (и я, разумеется, не исключение), показалось, что неплохо было бы получить сколько-нибудь информации из надежных источников. Автор этой книги — научная журналистка, она рассматривает самые опасные инфекции, способные при определенных условиях косить людей одного за другим, в историческом ракурсе — от Средневековья до наших дней, в медицинском (принципы действия инфекции, течение болезни и контагиозность) и в бытовом: поясняя, какие конкретно условия этим вирусам (и бактериям, не знаю, почему в заглавие вынесены только вирусы) нужны для того, чтобы обрести максимально разрушительную силу. Всё это с яркими примерами и достаточно подробно, но лично мне показалось самую малость суховато — прочесть эту книгу было полезно, но не было увлекательно.

3. Светлана Василенко «Дурочка». Небольшая и хорошая повесть. «Лавр» немного напомнила — но написана за много лет до него. Сказка-притча, жестокая и добрая, молчаливая, как ее героиня, — может ли текст быть молчаливым? — да может, наверное, когда вот так, как здесь, никаких лишних слов, только те, что заденут. Про девочку с умственной отсталостью. Про безъязыкость. Про всякие времена. В конце концов, про конец света.

4. Анастасия Ерохина «Чок-чок, зубы на крючок». Это вообще-то не книга. Это игра. Но нет, ведь и не игра. Это я впервые прикоснулась к графической новелле, пытаюсь ее определить через другие жанры и не справляюсь. Как интересно осваивать новые жанры! Здесь дело в чем. Главная передача информации происходит все-таки через текст. Но текст этот идет на фотофонах совершенно реальных локаций, а диалоги ведут фотокопии реальных людей (сняться в визуальной новелле все равно что сыграть роль в фильме, только значительно быстрее). В результате игрок-читатель движется сквозь текст, локации и персонажей, погружаясь в них не то чтобы сильнее, но как-то совершенно иначе, чем при обычном чтении книги. Сюжет книги в том, что рядовой и довольно непримечательный айтишник приезжает в Таиланд на зимовку и селится в кондоминиуме, где все не слишком ладно — странные дети, не самые приятные взрослые, но общаться с кем-то же надо, поэтому его быстро затягивает в нелепую, стрёмную, странную историю. А потом и не только его… В общем, я играла-читала три дня и нисколько не жалею о времени, это было круто.

5. Кейт Мур «Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски». И от этой книги было реально не оторваться, несмотря на это, что это отнюдь не какой-нибудь залихватский фикшн, а довольно мрачная документальная история. Эта ситуация кажется совершенно поразительной (и недопустимой) из наших дней — радий, вошедший тогда в моду, оказался практически всюду: во рту, на волосах, в пище, лекарствах, в детских песочницах! Девушки, раскрашивавшие часовые циферблаты светящейся краской, перед каждым новым тончайшим штрихом облизывали кисточки с радием, чтобы заострить ее, — а потом начинали разлагаться заживо. Это длилось не просто годами — десятилетиями! Работодатель просто списывал одних работниц в утиль и нанимал новых, и отказывался признавать вред, который причиняет радий. Годы судов и годы боли, и безответственность такой величины, какую сейчас сложно даже представить. Что же, значит, все-таки мир переменился?

6. Гиллиан Флинн «Темные тайны». У меня предубеждение перед словом «детектив». В детективах так много клишированности. Я бы предпочла назвать это драмой — драмы тоже бывают похожи, но все-таки они больше про личность и про внутреннюю трагедию, чем про загадку трагедии внешней. Главная героиня здесь потеряла всю семью в возрасте семи лет — в результате случившейся в доме кровавой бойни. И пару пальцев — отмороженных, пока она пережидала бойню в болоте. Теперь ей тридцать, она совершенно не приспособлена к жизни, и как приятно, что хоть кто-то проявляет интерес к бедняжке Либби даже спустя столько лет. А кто? Фрики из клуба любителей загадочных убийств. Но они и правда способны стать рычагом к распутыванию главной истории жизни не только героини, но и еще нескольких людей, и это тяжелая, но очень интересная история.

7. Дарья Бобылёва «Неучтенная планета». Бобылёва понравилась мне «Вьюрками» и «Забытым человеком» — фольклорная нежить отлично вписалась у нее в современную реальность и становилось по правде зябко. А вот «Неучтенная планета» в жанре космической оперы мне не зашла — недорисован показался сам мир (хотя не знаю, где здесь недоработка, а где цель показать мир именно таким), и герои, неолюди, лишенные множества человеческих свойств, не вызвали сопереживания, хотя обычно социальный конфликт в фантастике меня привлекает.

8. Карина Шаинян «С ключом на шее». А может так быть, что последняя книга года станет лучшей книгой года, или это предновогодняя эйфория наводит морок? Так или иначе, я в кромешном восторге от «С ключом на шее» и собираюсь немедленно разыскать остальные книги автора. Эта книга страшная. Настолько, что во время чтения я чувствовала, как нехорошо шевелится внутри настоящая тревога. Атмосферная — я и спустя месяц могу единым порывом чувства оказаться там, в сопках, где песок и болота, нефть и голодные духи. Зыбкая, засасывающая, завораживающая история. И герои — сразу из двух времен, дети 1986-го, и нынешние взрослые — то, кем они стали. То, во что они превратились после тех событий, о которых неплохо было б забыть, да нельзя.

https://chto-chitat.livejournal.com/14258556.html