Ну что, говорит, как будем спасать Пермь от зимней пляски смерти, дорогой мой Игнат Губов? А я: не знаю. Кем бы вам хотелось ее спасти? А он: а давайте какого-нибудь писателя умертвим. А то, понимаешь, пишут, суки такие.

Писателей много, да. Им в наше время, как никогда, нужен свой стиль. То есть. это во все времена так но прежде конкуренция была ниже, а теперь стопроцентная грамотность, писателей едва не больше, чем читателей, хочешь добиться на этом поприще успеха - прежде всего обзаведись узнаваемой манерой письма, которая выделит тебя из числа пишущих, имя которым легион. Павлу Селукову из Перми это удалось. Его проза - такая термоядерная смесь Хемингуэя и Ремарка с сериалом "Реальные пацаны".

Рожденный в восемьдесят шестом, не успел хлебнуть прелестей лихих девяностых по младости лет, но в его рассказах они словно бы и не заканчивались, временная аномалия, парк пермского периода. Герой "Добыть Тарковского" брутальный циник, под хитиновым панцирем которого, в окружении доедаемой циррозом печени и хранящих следы многих переломов костей, бьется сердце последнего романтика.

Большинство рассказов написано от первого лица в манере "а вот был еще такой случай", герой-рассказчик последовательно проходит стадии взросления: хулиганистый пацаненок, неблагополучный подросток, ПТУшник. бандюк, сиделец, откинувшийся. По большей части принцип "никогда Розарио Агро не пятнал своих рук работой" актуален для всех персонажей, если какая профессиональная деятельность и мелькнет на периферии, это будет предельно брутальным, вроде службы в спецназе или маргинальным, как работа помощником прозектора в морге.

Работа не играет в жизни героев сколько-нибудь заметной роли. И это нехорошо, поймите правильно, не топлю за производственный роман, но так уж вышло, что человек - существо социальное со встроенной необходимостью самоутверждаться среди себе подобных. Которая естественней всего реализуется в современном мире через профессиональную сферу. Успехи, неудачи, контакты и конфликты, премия или штраф - все играет роль, все тесно связано с материальным благополучием, самооценкой, творческой самореализацией.

Селуков своих героев этого лишает, приравнивая работу к рабству, обвешивает их путь флажками по формуле "украл-выпил-в тюрьму", и это такой мир. То есть, понимаете, писатели, создают миры-зеркала, отражающие тот, что дан нам в ощущениях, а от свойств амальгамы зависит полнота и глубина отражения. У одного отразится весь, даже еще и объемнее в некоторых аспектах. У другого яркими будут отдельные части. а прочие словно бы карандашным наброском или схематическим изображением.

Селуковская Пермь город люмпенов и духовного убожества. Не без инстинктивного стремления к свету и тому роду правильного мироустройства, которое отчасти выпрямляет изначальную кривизну в финале каждого рассказа. Но лишь на самую малость, на деле еще больше уродуя ткань мироздания приткнутыми абы как подпорками. Почитать вполне себе можно, но я вспоминаю Владимира Данихнова, в книгах которого эта изнанка жизни тоже играла существенную роль. И вот там были люди. А здесь добывайки - мелкие паразиты, которые шебуршат за плинтусам и тащат, что плохо лежит.