Да, мы обожали друг друга, как Ромео и Джульетта. Только у нас все было по-настоящему. Да,у нас все было по-настоящему, - повторила она с нажимом. “Oh yes. He adored me-and I adored him. Such a love we had! Like Romeo and Juliet it was. But real. Oh, it was real,” she said intently.

Зак художник, небесталанный. Галерист. Любящий муж. Нежный отец. Специалист по творчеству Чарльза Обри. Писатель. В прошлом. Или очень скоро будет. Все разваливается. Затяжной творческий кризис. Галерея не даёт дохода. Красавица жена, осознав, что не создана для рая а шалаше, вышла замуж за другого, успешного и без тараканов в голове. На другом конце света. Дочь переехала с мамой к её новому мужу, теперь Зак папа по Скайпу. С писательством тоже непросто, книга об Обри застопорилась, а аванс уже потрачен и сроки жмут. Были б деньги, вернул бы, да уже потрачены и в ближайшее время поступлений не ожидается, а тут ещё объявилась какая то дамочка, тоже пишет о художнике, если окажется оперативнее, закова книга уже и не нужна.

Выход один, срочно дописать и сдать долгострой. И вот он едет отчасти за вдохновеньем, в основном - в надежде нарыть информации, которая сдвинет книгу с мертвой точки, в прибрежный Блэкноул, где художник провел предпоследнее лето своей жизни, где пережил трагедию смерти дочери и распада семьи, от которых так и не оправился - через несколько месяцев, в самом начале Второй Мировой, завербовался добровольцем и погиб в Дюнкерке.

Есть и личная причина, по которой туда. Предвоенным летом неподалеку от Обри отдыхали его бабушка и дед, тогда жених и невеста, свели знакомство с его семьей. Бабушка всегда говорила о Чарльзе с восхищением, которого явно не разделял дед, и в смелых фантазиях Зак предполагает, что, ах, ну ладно, выговорю - что его отец, рожденный спустя девять месяцев после того отпуска, на самом деле сын великого художника, в котором творческие гены не проявились, зато раскрылись через поколение, в нем самом. Вот было бы славно, коли так.

Глупо? А, положа руку на сердце, кто из вас отказался бы найти у себя королевские корни,даже если бы для этого пришлось принять как данность, что прародительница была лишь фавориткой и имела законного супруга? То-то же, не судите, да не судимы будете. Так или иначе, в Блэкноуле ему удается встретиться со старушкой Димити, которая прежде жила отшельницей и по древности могла быть знакомой с семьей живописца, заинтриговав ее предположением о своем родстве с великим человеком: Нет, ты не внук его, - ответила старая женщина, - Только самую малость похож. А потом оглушила тем самым заявлением, что у меняв эпиграфе.

Что за чушь? Стойте, вы Митци? Ох, как все сошлось. Юная островитянка в блеске расцветающей красоты, в самом деле, появлялась на многих картинах и набросках Чарльза этого периода, но ни о каком романе между ним и приятельницей его дочери Дельфины и речи не могло идти. Или? Ох, для книги это могло бы стать бомбой. Хотя, скорее всего, старушка выжила из ума и плетет небылицы, однако попытаться ее разговорить стоит.

И это только завязка той части романа, что повествует о современности. Кэтрин Уэбб мастер оригинальных сюжетов с невероятно закрученной интригой, но приему параллельного рассказа о двух временах, между которыми столетие или около того - ему неизменно верна. И, смею уверить, хроника предвоенного лета, в самом деле, окажется бомбой. Хотя и не в том смысле. какого ожидал Зак.

Невероятная история убийственной любви, которая вырастает сорняком из неумения любить. Из ненаученности любви и заботе. И, как сорняк, душит оранжерейные цветы, крадет у них воду и свет, обращая предмет любви в собственное подобие. А финал и вовсе потрясающий. Не устаю удивляться тому. как Уэбб выплетает свои сюжеты. Читала и слушала в оригинале, знаю, что есть перевод отменного качества, но с двумя последними английскими книгами - романами Ника Харкуэя, читаными перед A Half Forgotten Song понимала с пятого на десятое, как в начале языковой практики, и совсем перестала получать удовольствие от чтения. Срочно нужно было противоядие. С этой вещью все вернулось.