– Ничего у них там не ешь и не пей, – продолжал он скороговоркой. – И шапок у них не покупай. Будут предлагать бабу, скажи, уже была, что в Мостах отметился. Чек сохранил? Сохрани. Ничего не подписывай. И о политике с ними не вступай. Скажи: поддерживаю линию князя. Спросят почему, скажи: потому что верная и патриотичная.

Потому что нельзя вот просто так взять и перестать читать Сухбата Афлатуни. На самом деле, вполне себе можно, после "Глиняных букв. Плывущих яблок" именно это собиралась сделать: замечательно хорошо, но не настолько мое, чтобы воспринимать в больших количествах. Только еще взгляну на "Муравьиного царя", объем крохотный, Юзефович хорошо о нем говорила. Начала, и тотчас стало ясно, что не могу оторваться от этой прозы.

Теплое лето в Бултыхах. Ничего особенного в потоке сознания, открывающем книгу. Внутренний монолог горожанки, выбравшейся с близкими на отдых в курортные Бултыхи. Не с собственноручно созданной ячейкой общества, но с семьей своего детства: папа, мама, брат. Хотя на первое место нужно бы ставить брата, папа с мамой и в тот, первый, раз больше были заняты собственными дрязгами, предоставив детей самим себе. Стоп, какой первый раз, давай по порядку. Хорошо.

Лене тридцать пять или около того, привлекательна, состоятельна, успешна (до последнего времени). Никакая не коммерсантка, а вовсе даже архитектор и глава собственной строительной фирмы. Сегодня у нее серьезные проблемы, очень серьезные. В бассейне, который проектировала и строила Лена обрушился купол. Пятнадцать человек погибло. Знает, что не виновато, когда прошел первый шок, они с заместителем перепроверили все расчеты. Однако имеем, что имеем. Пока следствие, дальше суд и колония. А может и похуже что. Зама накануне утопили в собственной ванной, ей пока только дверь дегтем вымазали, ну так, дурное дело нехитрое.

Отпустив толкиенутого сына подростка на слет ролевиков, сама берет изрядно постаревшую маму, давно женатого на другой папу; брата, прежде бывшего старшим, теперь ставшего младшим - и отправляется с ними в Бултыхи, закрывать гештальт, трещина в котором зазмеилась счастливым курортным летом двадцать шесть лет назад.

Семейная лодка уже шла ко дну и совместный отдых был лишь безнадежной попыткой залатать пробоину. Совсем скоро папа уйдет от них, а мама как-то вдруг постареет и подурнеет. Обожаемый старший брат переживает подростковое пробуждение чувственности, делая объектом первых экспериментов сестренку, и если вы думаете, что девятилетняя девочка не способна ощутить неправильное-нехорошее в этом его интересе, вы ошибаетесь.

Чувствует, старательно избегает его игр с поцелуями, позволяет себе видеть лишь вожделенное внимание со стороны того, кто всегда был кумиром. Позже, придумщик и заводила Лёнчик будет чудить, свяжется с дурной компанией, начнет употреблять, семья станет получать о нем лишь отрывочные сведения, а потом вовсе пропадет Лёник Все не то, чем кажется. Вот такое самое счастливое лето детства, куда героиня бежит от ужаса дня сегодняшнего. Но брат ведь найдется, а почему младше?

А это надо читать, здесь неожиданный сюжетный ход, подобного которому не встречала прежде, невыносимо горькая нежность, и стыд, и дурацкое веселье: "глядите, чего отчебучила!", страх, тревога, невыносимое бремя вины - все томится на медленном огне этой пробитой реминисценциями прозы. Афлатуни бесподобный стилист, и если в первой повести это не так заметно, то вторая, титульная, прямо-таки феерия.

В "Муравьином царе" стилизация не под русско-узбекский суржик, как в "Глиняных буквах...", даже не вполне обращение к славянскому фольклору. Скорее к языку и традициям народов поволжья: чуваши, эрдзя, мокша - что и по сей день не вполне христиане, копни глубже - язычники. Удивительная история, внешне вовсе не связанная с первой, но тонкими волосными корнями вросшая в нее. "Бултыхи..." почти канонический бытовой реализм и психологическая проза, "Царь.." - совершенный магреализм, этнофэнтези с немалой социальной и политической составляющими.

Темная и запутанная история, которую,по-хорошему, нужно бы разбирать текстом страниц на тридцать, но у меня на это ни времени, ни энергии. В двух словах: предновогодье, холод, дремучая заснеженная глушь. Еще довольно молодой мужчина везет мать в некое место, которое для себя определяешь поначалу как дом престарелых. Нехорошо, чего уж там. Позже, как-то одновременно понимаешь две вещи: 1. поездка вынужденная, а заведение это под патронажем самых серьезных госструктур, 2. на каком-то этапе пути совершен выход за предел реальности (Дороти, мы уже не в Канзасе).

В девяностые, с их разбродом и шатаниями, с зарплатой, выплачиваемой продукцией предприятий или по бартеру, мать героя работала реализатором лекарственных препаратов, не то китайских, не то индийских, просрочку пила сама, мешая в диковинных сочетаниях по принципу: чем в таз - лучше в нас. Сегодня у нее и некоторых других обнаружено побочное действие - бессмертие. Собственно, место, куда предписано отвезти женщину - это как сдать на опыты, хотя условия обещают царские. И что-то еще во всем этом нехорошее, неправильное Как, знаете, душу продавать.

А мир вокруг чем дальше, тем страньше. И неразговорчивая прежде, простая деревенская тетка, мать, вдруг обнаруживает знание сокровенных вещей, каких Михалыч в ней и предположить не мог. И все это удивительно странно, чужеродно, поэтично Вот, поймала, с чем могу отдаленно соотнести "Муравьиного царя" - "Большая Глуша" Марии Галиной немного напоминает двухчастной структурой с первой бытовой и на месте, второй магической и в странствии; там Юг России, здесь Поволжье.

На самом деле, вещь очень крутая. А муравьи при чем. Ну, здесь непросто. В "Глиняных яблоках..." была тема противостояния насекомого начала человеческому, здесь - скорее слияния и сопоставления нас с ними, отгрызающими собственные крылья, данные для любви и полета. Потому что ползать надежнее и спокойней.