"Гамлет". Конечно, она слыхала о Гамлете: у него еще была мать и подружка, которая сошла с ума. Хотя, может, это и не оттуда.

Элизабет Страут получила Пулитцера за свой третий роман "Оливия Киттеридж", позже удачно экранизированный четырехсерийкой HBO ("Киттеридж - это братья Коэн встречают Вуди Аллена") и принесший писательнице народную любовь. "Эми и Исабель" литературный дебют Страут, роман написан десятью годами раньше и на то, чтобы стать вровень со звездной "Оливией" не претендует. Крепкая читабельная проза от того же автора, близкая стилистически; чуть менее саркастичная и более сентиментальная. Но в целом тот же взгляд на людей, на вещи, на отношения: сочувствие без идеализации и "мир не так прост, как мы о нем думаем, на самом деле, он гораздо проще".

Аномально жаркое лето, представление о котором получите, вспомнив лето две тысячи десятого, хотя на календаре семидесятые прошлого века. Приметы времени, такие, как повсеместное курение, даже на рабочем месте, отсылают к тому периоду. В маленьком городке Ширли Фоллс, с градообразующим предприятием фабрикой, одинокая Исабель Гудроу работает личным секретарем директора и воспитывает дочь Эми. Девочка застенчива и неосознанно грациозна, у нее роскошные волосы, учится хорошо, но с неба звезд не хватает и очень близка с матерью. Как только может быть близка дочь, выросшая без отца и без ощущения крепкого тыла, даруемого принадлежностью к большой семье или тесным дружеским окружением.

Исабель чужачка, приехала в этот городок из еще большего захолустья и не намеревалась оставаться слишком надолго. Но друзьями не обзавелась: конторских теток не считала себе ровней, а женщины из городской элиты не считали ее ровней себе. Так и зависла в межпространстве, безнадежно влюбленная в босса, никому не интересная, под аккомпанемент настойчиво тикающих биологических часов. Не тех, которые поминают, говоря о необходимости родить - с этим успела еще в семнадцать. И не тех, что отмеряют срок каждого на земле, она неприлично молода, по нашим сегодняшним понятиям, около тридцати трех лет (поразительно, насколько полвека сдвинули планку молодости-зрелости-старости). Тех часов, которые отторгают наших детей от нас, меняют близость и восхищение на обиды, критичность, непонимание.

Эми еще очень близка с матерью, еще делится с ней вещами, которые волнуют, но отдаление неизбежно. В середине предыдущего учебного года на подмену сломавшей ногу математичке, которую школьники тихо ненавидели, пришел молодой мистер Робертсон. Небольшого роста, но крепкий и удивительно располагающий бородач, умевший говорить о математике, как о музыке сфер, легко обаял учеников. Эми только долго дичилась его, пока, будучи оставлена после уроков, не проговорила весь час о стихах своей любимой Эдны Сент-Винсент Миллей. А потом мистер Робертсон подвез ее до дома, а потом они еще долго разговаривали в его машине, и на прощание девочка, неожиданно для себя, поцеловала его в щеку.

Немыслимо? Соглашусь, хотя, особой притягательности преподавателей для учениц никто не оспорит, равно как особой притягательности нимфеток для определенной породы мужчин. И потом, это семидесятые, помните? В чем-то пуритански жесткие; в других вещах наивные, в сравнении с нашим временем, в третьих - ханжески закрывающие глаза на неудобные для осознания вещи, вроде семейного насилия (сделаем вид, что этого нет, глядишь, само рассосется). Так или иначе, запретная и притягательная игра для одного, первая любовь для другой, продолжается, Эми неминуемо отдаляется от Исабель, вынуждена врать ей о своих задержках после школы, что делает с бесшабашной эйфорической легкостью.

А бедная наивная мать, смутно осознавая пропасть между собой и умничкой дочерью, желая приблизиться к ней, чтобы Эми не пришлось стыдиться ее, не умеющей поддержать умного разговора, принимается понемногу читать. Эпизод с "Гамлетом" в формате покетбука забавен, и поначалу не верится в существование подобной табула раса, тем более, что это же их, англоязычная, классика. Но потом думаешь: а почему нет, все люди разные. За карманную "Мадам Бовари", которую начинает таскать с собой на работу, конторские тетеньки дадут ей прозвище "Повари", и в целом, грустная правда о том, что дочь тискается в машине с учителем откроется раньше, чем благодетельная сила чтения укоренится в привычках Исабель. А после все так закрутится, что не до чтения станет.

На самом деле, роман, при всей камерности и простоте, гораздо объемнее этой основной линии, в нем много всего заплетено, Страут мастерски владеет пером. Но вот эта тема неизбежного разрыва прежде самых тесных отношений, в которой как ни стерегись, неминуемо наделаешь ошибок и поведешь себя так, что после локти станешь кусать, да уже ничего не исправить. А излечит и снова сблизит только время. Только собственный опыт детей, который научит не судить так безапелляционно. Эта нота звучит здесь ярко, звонко и чисто.