Когда мне говорят "Александрия",
Я вижу бледно-багровый закат над зеленым морем,
Мохнатые мигающие звезды,
И светло-серые глаза под густыми бровями,
Которые я вижу и тогда,
Когда не говорят мне "Александрия"
Кузмин

Он брат Джеральда Даррелла, и эта подробность, нейтральная в контексте содержания книги, может многое сказать о плотности ассоциативного поля, которое ее окружает. Здесь ничто не существует в отрыве от бывшего прежде. Александрия Кавафиса (которого никто не читал в оригинале, но все говорят о нем с видом знатоков); "Александрийские песни" Кузмина (его, спасибо лекциям Быкова, знаем лучше и любим по-настоящему); первая ассоциация с "Жюстиной" де Сада (не сподвиглась, мне "Жюльетты" хватило), подкрепляется эпиграфами из затейника маркиза ко всем четырем частям "Александрийского квартета". Хотя читателям с особенно тонкой нервной организацией не стоит беспокоиться, извращенных излишеств на страницах наиболее успешного романного цикла Лоренса Даррелла не будет.

А что будет? Много любви, утоленных и неутоленных страстей (несколько достоевского толка), восточная экзотика, политические интриги, изрядное количество тайн и загадок. Впрочем, их разрешение радикально не изменит впечатления о характере и сути отношений персонажей. Но это я несколько забегаю вперед, имея на сегодняшний день прочитанными три из четырех книг "Квартета", а нужно по порядку.

Итак, первая книга, модернистский любовный роман. Каждая из частей тетралогии написана в русле определенной литературной традиции, открывающей "Жюстине" досталась неблагодарная роль говорить о любви рафинированным языком модерна. Сложность переплетения амурных преференций героев исчерпывающе опишет кушнерово: Друг милый, я люблю тебя, а ты его, а он другую, а та, платочек теребя, меня, а я и в ус не дую!

На самом деле, Америки нам здесь не откроют, сюжет сводится к тому, что молодой англичанин Дарли, неизвестно зачем приехавший в начале тридцатых годов в Египет, заводит интрижку с кабареточной танцовщицей Мелиссой. Девушка страстно влюбляется в своего небогатого друга, отказываясь от более выгодной роли содержанки. Однако спустя небольшое время, герой становится объектом внимания блистательной Жюстин, светской дамы, жены могущественного и богатого Нессима. В ситуации выбора всякий отдаст Lamborghini предпочтение перед "Ладой", Дарли не стал исключением. Впрочем, от влюбююленной девушки он тоже не в силах отказаться. Заканчивает тем, что теряет обеих. Предсказуемо.

Все происходит на фоне искусно выписанной атмосферы восточного города, где жарко, воздух напоен пряностями, а лоск и роскошь элиты соседствуют с грязными простынями, на которых совокупляется с возлюбленными герой. Жюстин, Femme Fatal, личность полулегендарная, окруженная таким количеством слухов и домыслов, какого с лихвой хватило бы на целый дортуар пепиньерок, компенсирует (или дополняет?) неясность происхождения историей первого замужества и бесследного исчезновения дочери, рожденной еще до первого брака (на дворе первая треть прошлого века, мусульманский Египет, на минуточку).

Первый муж, француз, оказался литератором (они там все пописывают от скуки) и описал ее в романе, практически выставив на всеобщее обозрение самые интимные вещи. Александрия - такая большая деревня, где все все обо всем знают. Но серия ударов по репутации не мешает Жюстин сиять во славе. В общем, девушка-легенда. Почему скепсис? Н-ну, потому что тщательность, с какой выписаны образ героини и мильон терзаний, доставляемый ею прочим персонажам, не делает ее живой.

Объясняю, я вовсе не имею в виду клишированной характеристики "картонная". Нет-нет, это не к Дарреллу. Его прекрасная еврейка скорее производит впечатление филигранно сделанной имитации живого человека, куклы-автомата из сказок Гофмана, драгоценной подделки. Полагаю, это в русле авторского замысла. Другие женские образы хороши необычайно. Его Мелисса, Клеа, Лейла, Лайза живые, теплые, дышащие, в то время, как утрированная витальность Жюстин в какой-то момент обращается своей противоположностью - изощренной безжизненностью биоробота. Такой отчасти вариант "Заводной" Бачигалупи. (кто понимает).

Взамен любви нам была уготована более мудрая, но и более жестокая нежность ума, которая лишь обостряет одиночество, вместо того чтоб смягчить его.