- Так ты хочешь получить от нас одеяло?
-- Да.
- Потому что ты думаешь, что у индейцев всегда найдется лишнее одеяло?
- Да.
- Но это нелепо.
- Я знаю.
- И это расизм.
- “So you want to borrow a blanket from us?” the man asked.
“Yeah.”
“Because you thought some Indians would just happen to have some extra blankets lying around?”
“Yeah.”
“That’s fucking ridiculous.”
“I know.”
“And it’s racist.”

В современном толерантном мире назвать коренного американца индейцем почти то же, что назвать чернокожего (ну, вы понимаете?) Шерман Алекси этнический американец, родился, вырос и до восемнадцати лет жил в резервации. Он мог бы быть витринным образцом селмейдмена: пробил ледяную скорлупу
социального дна, к которому принадлежал от рождения, терпел в детстве насмешки и издевательства; самостоятельно, еще подростком принял волевое решение поменять окружение и школу; преодолел инерцию социального слоя, получил образование, добился славы.

Однако сегодня, оказавшись фигурантом скандала, связанного с обвинениями в сексуальных домогательствах, превращен в жупел, лишен многих наград, полученных прежде и премия Шермана Алекси переименована в Стипендию чего-то-там, а от части регалий вынужденно отказался. Я без понятия, в чем дело, и вникать не хочу. Могу лишь предположить, что современное феминистское лобби на Западе достаточно сильно. Что должно радовать меня, как женщину, но вселяет тоскливое недоумение, как в человека думающего. Тем более, что имела возможность оценить неумную агрессивность некоторых воинствующих феминисток. В общем, не стоит ворошить.

Сборник "Военные танцы" War Dances выпущен в две тыщи десятом, включает рассказы и стихи автора, покорил мое читательское сердце восторгом абсолютного узнавания, который знаком всякому, читающему для радости, а не по принуждению. Думаю, что теперь прочту у Алекси все, до чего смогу дотянуться. Что-то в нем есть такое. Настоящее. Что отличает творца. Диалог в эпиграфе взят из титульной новеллы. Той ее части, что называется Одеяла Blankets. Герой приходит в больницу навестить отца, перенесшего ампутацию ступни одной ноги и нескольких пальцев другой. Кто знает что-нибудь о диабете, поймет, отец диабетик. И да, алкоголик.

Он страшно мерзнет, а дополнительные одеяла, которые сыну удается получить у персонала, не помогают согреться. И вот тогда он идет по ночному больничному коридору, встречает страшно недовольного парня, приблизительно своего ровесника, приведенного сюда своим отцом, для проведения обряда дарования имени ребенку сестры, которая только что родила. Вы уже поняли, что парень тоже индеец. Наш герой просит у его отца лоскутное одеяло, после чего происходит вот этот диалог. Но, вы знаете, одеяло-таки нашлось. Отец того парня, сидел возле постели его отца и напевал какую-то песню, а отец героя согрелся, успокоился и заснул наконец.

Он пишет так, что вроде ничего не происходит, а за сердце берет мягко, держит крепко. Мои любимые рассказы этого сборника Breaking and Entering, Salt и The Ballad of Paul Nonetheless