Меня часто спрашивают о любимых писателях... К своим 46 годам я пережил немало литературных романов, но первой и потому самой глубокой любовью в моём сердце по сей день звучит твёрдый и в то же время екклезиастически спокойный голос Германа Гессе.

С раннего детства Герман противился дурости традиционной морали, а повзрослевши, и вовсе прослыл неисправимым нонконформистом. Высказанное пером искреннее отвращение к ужасам Первой мировой и нежелание поносить Шекспира-Моне-Чайковского, вмиг обратило национальную гордость в изгоя. В пароксизмах ура-патриотизма даже давние друзья открещивались от "пригретой на груди ядовитой змеи" и оповещали Гессе о том, что отныне сердца их бьются только для кайзера и для их державы, но не для такого выродка, как он".


Отто Дикс. Раненый солдат (1916)

Перечитал сейчас его "Краткое жизнеописание" и наткнулся на яркий синдромокомплекс особо опасного недуга общества, с энтузиазмом мимикрирующего под просторечные "патриотиз" и "человеколюбие":

"Не могу забыть один маленький случай из первого года войны. Я зашел в большой госпиталь, силясь на правах добровольца отыскать для себя какое-то осмысленное место в изменившемся мире, что тогда еще казалось мне возможным. В этой больнице для раненых я познакомился с почтенной старой девой, которая прежде вела состоятельное приватное существование, а теперь исполняла обязанности сиделки в госпитале. Она с трогательным энтузиазмом поведала мне о радости и гордости, которые она испытывает при мысли о том, что ей дано было дожить до этой великой эпохи. Я нашел такие чувства понятными, ибо для подобной дамы нужна была война, чтобы превратить ее праздное и сосредоточенное на себе стародевическое существование в жизнь деятельную и сколько-нибудь ценную. Но когда она делилась со мной своим счастьем в коридоре, наполненном перевязанными и увечными солдатами, по пути из одной палаты с ампутированными и умирающими в другую такую же палату, сердце перевернулось во мне. Я, безусловно, понимал энтузиазм этой тетушки, но я не мог его разделить, не мог его одобрить. Если на каждые десять раненых приходилось по одной такой восторженной сиделке, остается признать, что счастье этих дам было оплачено чересчур дорого."


Отто Дикс. Жертвы газовой атаки (1916)

Увы, как правило, называющий себя патриотом обыватель не столько жаждет за что-то умереть, сколько кого-то убить...

В связи с приведённой цитатой мне вспомнилась выставка немецкой графики времен Первой мировой. Как-то раз, очутившись в Мехико, я намылился на балет местной труппы. Спектакль давали в роскошном Дворце изящных искусств, в фойе которого я неожиданно набрёл на стену плача, возведенную Отто Диксом — самым, пожалуй, известным представителем немецкого дадаизма. Прошло 8 лет, а увиденное всё ещё душит траншейным хлором и бередит всполохами осколочных гранат мою раненую память.


Кристиан Рольфс. Солдат (1914)


Отто Дикс. Вечереет на лугу в Wijtschaete (1917)


Отто Дикс. Откопанная траншея (1924)


Отто Дикс. Умирающий солдат (1924)


Отто Дикс. Увиденное на эскарпе в Клери-Сюр-Сомма (1924)


Георг Грос. Воздушная атака (1915)


Отто Дикс. Инвалиды войны (1924)


Макс Бексманн. Морг (1922)


Кете Кольвиц. Последнее дело (1924)

Ну и завершу свои сегодняшние размышления цитатой из итогового романа Гессе, "Игры в бисер". На странице, где Мастер разъясняет своему ученику суть игры:

"Но никогда не забывай того, что я столько раз говорил тебе: наше назначение – правильно понять противоположности, то есть сперва как противоположности, а потом как полюсы некоего единства."

ЧИТАТЬ ПРОЦИТИРОВАННЫЕ ЭССЕ:

• "Друзья, не надо этих звуков!"


• "Краткое жизнеописание"


• Если лень, взгляните на этот комментарий к посту — один из первых, но на все времена (кликабельно):

https://botalex.livejournal.com/172171.html